1.4. Окказиональная лексика и язык художественных произведений

Творчество любого автора, как уже отмечалось выше, обычно выступает и в форме словотворчества. У представителей классических литературных течений - в меньшей степени, у поэтов-футуристов начала ХХ века - в большей. Но поскольку, согласно теоретическим воззрениям футуризма, поэт претендует на создание нового слова, то любая неудача при этом становится заметней, тем более что она перечеркивает титаническое творческое усилие. «У такого «нововведения» в язык, - замечает В.П. Григорьев, - еще нет никакой внутренней формы, ее ничто не поддерживает в поэтическом языке» Григорьев, 1979 б, с. 151.

Такая особенность окказиональной лексики диктует необходимость определения ее статуса в языке художественных произведений, поскольку авторские новообразования функционируют именно в литературных текстах.

Факторами, позволяющими включать окказионализмы в язык художественной литературы, можно считать общеэстетическую направленность на создание образности, эмоционально-экспрессивную окрашенность, опору на передачу общечеловеческих культурно-исторических ценностей.

Вместе с тем, окказиональная лексика характеризуется специфическими чертами, позволяющими определить их относительную самостоятельность. К ним можно отнести следующие: обязательное наличие автора; незакрепленность в словарях, в результате чего они получают возможность более свободного истолкования; особую выразительность, благодаря выделению в обозначаемых явлениях, предметах, процессах ранее не отмеченных сторон, связей и отношений; обращенность прежде всего к авторскому осмыслению окружающей действительности.

«Новая единица» оказывается чрезвычайно хрупкой, поскольку не закреплена языковой традицией. В связи с этим она находится в двойственном положении, так как с одной стороны опирается на существующие ассоциативные связи, а с другой - не всегда может быть воспринята вне контекста, что обусловлено направленностью данной лексической единицы на обозначение уникального явления или иного ракурса авторского мировосприятия. Поэтому очень важно зафиксировать сам момент создания нового слова, так как в процессе «словосоздания» для автора ценен весь поэтический язык в целом, во всем богатстве его функций, средств и возможностей.

Если языковой коллектив осуществляет функцию словотворчества (как в фольклорной, так и в повседневной речевой деятельности), используя для этого все возможности, заложенные в языке, то было бы удивительно, если бы поэтическое творчество вдруг начало ограничивать себя в этом отношении, другое дело, что автор-словотворец нарочито стремится к оппозиционности поэтического слова кодифицированным лексическим единицам. Это достигается противопоставлениями и формальными, и семантическими (необычностью звучания слова при сохранении его значения и семантическими преобразованиями внутри существующей лексемы). Художник слова воспринимает мир по-своему и свое видение окружающей реальности стремится выразить более точно, емко, ярко, что не всегда возможно осуществить современными ему языковыми средствами. Поэт, являясь подлинным, настоящим творцом, не ведает границ в словотворчестве. «Достаточно многочисленные же неудачи и весьма двусмысленный статус «окказиональных слов» для большинства удачных новообразований - это естественная плата за стремление авторов ввести в язык новое слово, новую экспрессему» Арутюнова, 1987, с. 152.

Размытость стилистических границ, отсутствие строгой стилистической дифференциации (особенно на уровне словообразования), уникальность лексем делают затруднительным четкое разграничение продуктивных и непродуктивных способов деривации потенциальных и окказиональных слов Габинская, 1985, с. 34, это проявляется не только в разговорной речи, имеющей свои специфические черты, но и в художественных текстах.

В связи с возросшим влиянием отдельных творческих личностей (или речевой манеры отдельной личности) в наше время на широкие слои носителей языка при помощи средств массовой коммуникации четкое разграничение нормативности - ненормативности, употребительности - неупотребительности, характерное для прошедшего этапа развития русского языка, смещаются от центра к периферии и наоборот. Это связано и с такими характеристиками окказиональных образований, как индивидуальная принадлежность и функциональная одноразовость Елисеева, 1984, с. 17. «Окказиональное слово подобно любой ранее усвоенной лексической единице может в любой момент быть использованным носителем языка в речи» Изотов, Панюшкин, 1997, с. 7.

Следует отметить, что в работах подавляющего большинства ученых существование такого явления, как окказиональность, признается фактом, заслуживающим пристального внимания лингвистической науки, но двусмысленность статуса «окказионализмов» порождает определенную неоднозначность оценок исследователей. Не все специалисты согласны со значимостью окказиональной лексики для создания идиостиля поэта, считая ее излишней, засоряющей литературный язык. Так, Ф.П. Фомин в своей статье «Язык художественной литературы и читатель» пишет: «Установка на индивидуальное словотворчество как на главный арсенал художественной литературы мало что дает взыскательному читателю, а к литературному языку ничего не прибавит, так как продукты такой установки не выйдут за пределы индивидуального текста. Незачем ломать русский литературный язык: он настолько необъятно богат, что в нем может воплотиться любое художественное творчество, любая индивидуальность» Фомин, 1977, с. 31.

Полностью согласившись с последней частью высказывания названного исследователя о несомненном богатстве русского языка, считаем необходимым высказать некоторые сомнения в отношении всей мысли в целом.

Во-первых, словотворчество все же, как нам кажется, нельзя оценивать как «главный арсенал» даже для тех же «будетлян», т.к. большинство авторов вообще не использует по тем или иным причинам словотворчество, довольствуясь имеющимися в языке средствами. В. Хлебников, В. Каменский, А. Крученых и их последователи-футуристы отстаивали лишь значимость так называемого «самовитого слова», боролись за право поэта на «слово-новшество» (термин А. Крученых).

Во-вторых, именно «взыскательному» читателю индивидуальное словотворчество и открывает глаза на новые стороны звучания и значения слов, так как именно на него («взыскательного читателя»), а не на «безликое общество приобретателей» Дуганов, 1985, с. 136 рассчитаны авторские нововведения в язык художественных произведений.

И, наконец, в-третьих, такие окказионализмы, как «чингизхань» и «достоевскиймо» В. Хлебникова, «сливеют» В. Маяковского, «встречаль» В. Каменского, «самосожженствуй» Е. Евтушенко, «леонардоввинчиваясь» Л. Мартынова, по-разному проецируясь на нормы литературного языка, как раз и «утверждают их (нормы) как общий фон, сами же они функционируют в несколько ином пространстве художественных текстов» Григорьев, 1983, с. 91.

Интерес же «взыскательного читателя» к творчеству (и, особенно, к словотворчеству) русских футуристов начала ХХ века в настоящее время обусловлен еще и тем, может быть, что все они: Хлебников, Каменский, Ивнев, Петников, Крученых - были предтечей типа художника-ученого, совместившего в себе дарование филолога и математика Намитокова, 1988, с. 42 (в качестве примера - см. статью В.В. Хлебникова «Закон поколений» Хлебников, 1987, сс. 648-652 и другие теоретико-философские трактаты футуризма), и одинаково преуспевали и в той, и в другой областях.

В.О. Перцов пишет о Велимире Хлебникове (при этом, конечно, имея в виду его главенствующую роль как теоретика футуризма):

«Понять и осмыслить, как из хаоса рождалась классика, как нарастал гражданский пафос хлебниковского новаторства, необходимо и для читателя, и для развития нашей поэзии.

И вот что необходимо: новое издание лучших работ Хлебникова - поэтических, лингвистических, историко-математических - для самого широкого читателя, с хорошим критическим комментарием и с оценкой значения его гипотез с современных позиций. Ничто доброе в истории нашей поэзии не должно быть потеряно для будущего» Перцов, 1977, с. 177. Подобные слова можно отнести и к творчеству любого поэта-футуриста.

Таким образом, определяя место и значение окказиональной лексики в системе языка художественных произведений, отметим общие и специфические черты, с одной стороны, не позволяющие выводить их за пределы литературного языка, а с другой стороны - определяющие их особое положение в этой системе. Поскольку художественные произведения в качестве одной из основных своих целей ставят эстетическое воздействие на читателя, окказионализмы оказываются средством усиления подобного воздействия. Этому способствует ненормативность, каузуальность авторских новообразований, в результате чего появляется возможность «более свежего» взгляда на привычные вещи.