§ 19. На развалинах «Белого дома»

Обстрел «Белого до мА» как в публици стическом просторечии повелось назы­вать здание Дома Советов на Красно­пресненской набережной г. Москвы, не превратил его в руины. В разва­линах оказалась прежняя политиче­ская система, ключевым элементом которой были Советы сверху донизу. Народные депутаты России, с энтузи­азмом учреждавшие в 1991 г. долж­ность Президента самой большой из республик СССР, в массе своей тогда не догадывались, что этим самым они закладывают «мину замедленного дей­ствия» под фундамент Советов как ор­ганов власти, традиционно сочетав­ших в своей деятельности законода­тельные и исполнительные функции. Лидер демократических сил Ельцин начинал свое восхождение под лозун­гом «Вся власть — Советам». В усло­виях конца 80-х гг. этот лозунг, как помним, был поставлен в повестку дня прологом демократии академиком Д. Сахаровым. Острием своим он был направлен против всевластия номенклатуры КПСС. Президент Ельцин в широте полномочий Советов (в центре и на местах) увидел главное препятствие на пути укрепления силы авторитета создаваемых им административных, исполнительных структур, на пути упрочения собственной власти.

Переходная форма власти (съезд народных депутатов и Верховный Совет — Президент) оказалась способна сосуществовать лишь короткое время. «Настало время сказать честно и ясно: в России одна власть — Росский съезд и Верховный Совет, российское правительство и российский Президент». Так говорил Ельцин в октябре 1991 г. в обстановке послеавгустовской эйфории. Но по­требовалось всего несколько месяцев, чтобы позиция его коренным образом изменилась. Соединение двух властей на практике оказалось взрывоопасным. Выявившееся в 1992 г. разное понимание обеими сторонами смысла реформ, темпов, форм и методов их осуществления углубило подспудно зревший конфликт, породило ситуацию острого противостояния.

Символическим актом, раскрыва­ем политический смысл событий сентября — 4 октября, стало снятие с 6 октября поста № 1 — почетного инского караула у Мавзолея

И. Ленина. Именно В. И. Ленин е в ходе первой российской рево-ции 1905—1907 гг. увидел в сти-йно возникших Советах рабочих и гстьянских депутатов прообраз бу­йней государственности, а в октябре 17 г. стал главой первого правительства, сформированного вторым по сче­ту Всероссийским съездом Советов. С тех пор авторитет Ленина служил гарантом полномочий органов власти, называвшей себя советской. А эти по­следние, в свою очередь, долгие ГОДЫ стояли (по крайней мере, на словах) на страже ленинских принципов государственного устройства. Теперь бумеранг, описав дугу протяженно­стью в три четверти столетия, возвра­щался к исходной точке. Не просто «караул устал» (вспомним эту леген­дарную фразу из эпохи разгона большевиками Учредительного собра­ния в январе 1918 г.), Советы утра­тили свои права на несение государ­ственной вахты.

7 октября на основании Указа № 1400 прекращались полномочия Моссовета, райсоветов Москвы и их народных депутатов, что было нетруд­но осуществить в условиях введенного в столице чрезвычайного положения. 24 октября был подписан Указ о ре­формировании органов государствен­ной власти и местного самоуправления в г. Москве и Московской области. За­готовленный, судя по всему, заранее документ этот на место упраздненных органов Советской власти в столичном ' регионе «в целях скорейшей стабили­зации политической обстановки» предлагал провести выборы в новые органы власти уже 12 декабря. И, на­конец, 26 октября Указом «О реформе местного самоуправления в Россий­ской Федерации» была поставлена последняя точка в истории Советской власти. Деятельность ее местных ор­ганов прекращалась. Их функции пе­реходили к назначаемой Президентом администрации. Выборы же новых ор­ганов местного самоуправления (дум, муниципальных комитетов и т. д.), а также глав местного самоуправления (глав администрации, мэров, старост и т. д.) предписывалось провести в пе­риод с декабря 1993 г. по июнь 1994 г. Так через 76 лет после провозглаше­ния Советской власти также 26 ок­тября (правда, по новому стилю) 1993 г. эра Советов становилась ис­торией.

Как местные Советы отнеслись к этому «выдавливанию» их с полити­ческой арены? По-разному. Одни сра­зу же подчинились президентскому требованию о самороспуске, другие за­явили, что будут выполнять свои фун­кции вплоть до окончания срока пол­номочий или же до выборов новых органов местного самоуправления. Третьи же вступили на путь полити­ческого маневрирования, игры в су­веренитет. Так, собравшаяся 25 ок­тября сессия Свердловского облсовета приняла «Конституцию Ураль­ской республики» и назначила вы­боры в Законодательное собрание. Своим Указом от 9 ноября Пре­зидент дезавуировал это решение и заявил о прекращении деятельности облсовета и полномочий его депу­татов.

В сентябре, в разгар конфликта с центральной законодательной вла­стью «под давлением обстоятельств» Б. Н. Ельцин издал Указ, в соответ­ствии с которым на июнь 1994 г. назначались досрочные президент­ские выборы. Устранив Советы с по­литической арены, он больше не счи­тал себя связанным данным обяза­тельством, о чем и объявил уже 6 ноября. Через десять дней Б. Н. Ель­цин уточнил, что Указ пока не от­менен. Тем не менее, убежденность в том, что президентские выборы мо­гут состояться не ранее июня 1996 г., т. е. срока окончания полномочий Б. Н. Ельцина, вошла в политиче­ский обиход.

Определившиеся в ходе событий сентяб­ря—октября 1993 г. кардинальные изме­нения политического строя страны отличались той степенью основательности, которую принято на­зывать революционной. Любая же ре­волюция призвана на новых принци­пах решить два главных вопроса: вла­сти и собственности. Ключевым зве­ном второго из них является проблема собственности на землю. Советская власть, как известно, утверждала себя в октябре 1917 г. под лозунгом «зем­ля — крестьянам». В тех конкретных условиях он не означал требования частной собственности на это основное средство производства и главное бо­гатство любой страны. Речь шла о введении принципа безраздельного трудового владения землей (без права купли-продажи) в отношении тех, кто непосредственно работал на ней. «Ча­стная собственность на землю отме­няется навсегда» — этот пункт ленин­ского Декрета о земле не был выдум­кой большевиков. Он отражал веко­вую общинную психологию российского крестьянства, его убежде­ние, что «земля — божья» и что права на нее по справедливости может иметь лишь тот, кто эту землю обрабатыва­ет. Но отнюдь не любой, кто способен ее купить и использовать по собствен­ному разумению. Сталинская коллек­тивизация нанесла сокрушительный удар по этой народной традиции. Кре­стьянин перестал быть хозяином на своей земле.

Аграрное законодательство России после августа 1991 г. было проникнуто стремлением дать земле настоящего хозяина. Но при этом оно отражало имевшую место в стране борьбу сто­ронников и противников частной собственности на землю. Первые считали ее введение непременным условием радикальной аграрной реформы, обретение крестьянином чувства хозяина, тельной предпосылкой вхождения рынок. Вторые выражали опасение, что превращение земли в обычный товар породит ее разбазаривание, преимущество земельным спекулянтам перед фермерами, кооперативами и другими производителями колхозно-хозяйственной продукции. Отсюда предлагалось решать проблему на основе реализации принципа по­жизненного наследуемого владения землей без права ее отчуждения (т. е., прежде всего, купли-продажи). Принятый на II съезде народных депутатов РСФСР в ноябре 1990 г. закон о земельной реформе предусмотрел частную собственность на землю, однако реальная ее купля-продажа развернулась не ранее, чем через 10 лет

приобретения участка во владение.Опросы общественного мнения, проводимые в 1992 г., выявили, что за приватизацию земли высказывалист-

68 % населения, а против —18 %.

К осени 1993 г. доля первых сократилась до 55%, а вторых увеличи-до 26%. При этом против купли-продажи земли выступало большинство сельских жителей. Все это делало проблему реформирования земельных отношений неоднозначной в экономическом и острой — в политическом отношении.

27 октября 1993 г. Президентом был подписан Указ «О регулировании земельных отношений и развитии аграрной реформы в России». Документ этот в основных своих положениях обобщал принятые ранее съездом народных депутатов и Верховным Советом РФ нормативные акты по данному вопросу, провозглашавшие принципы многообразия форм собст­венности на землю и равноправия раз­личных форм хозяйствования (осно­ванных как на личном, семейном, так и на коллективном труде), самостоя­тельности сельских товаропроизводи­телей, усиления государственной под держки агропромышленного комплек­са в условиях формирования рыноч­ных отношений. Вместе с тем, про­блему собственности на землю Указ решал самым радикальным образом, отнеся землю к обычной недвижимо­сти, имуществу и разрешая все пре­дусмотренные законом операции с нею, включая куплю-продажу, сдачу в залог, аренду, дарение и т. д. Не­прикосновенность и защита частной собственности на землю в соответст­вии с Указом гарантируется государ­ством.

Только время способно будет вы­явить все (как позитивные, так и не­гативные) последствия приравнивания земли кимуществу, а также опреде­лить, какие из этих последствий ста­нут доминирующими, как будут вли­ять на социально-экономическую и политическую обстановку в стране. «Земле вернут хозяина, какого — по­глядим» — к этому прозвучавшему в одной из газет осторожному прогнозу можно, пожалуй, присоединиться.

Важным звеном форсированного закреп­ления новых обще­ственно-политических отношений в стране в послеоктябрьский период ста­ло принятие военной доктрины — до­кумента конституционного значения, излагающего систему официально ус­тановленных в государстве взглядов на военное строительство, подготовку страны к обороне, организацию про­тиводействия угрозе внешней безопас­ности государства, использование Вооружейных Сил и других войск Рос­сийской Федерации для защиты ее жизненно важных интересов. Основ­ные положения военной доктрины рас­сматривались на заседаниях Совета безопасности РФ еще 3 марта и 6 ок­тября, но были одобрены 2 ноября 1993 г., чему был посвящен специаль­ный президентский Указ.

Военная доктрина обсуждалась и принималась в условиях окончания «холодной войны», определенной ста­билизации международной обстанов­ки, установления отношений партнер­ства и сотрудничества России с США и другими западными странами. Все это нашло отражение в документе, пронизанном стремлением сделать российскую армию — при сохранении и наращивании ее обороноспособно­сти — более дешевой, компактной, хорошо технически оснащенной и обу­ченной в соответствии с самыми со­временными требованиями. Доктри­ной предусматривается продолжить и к 2000 г. завершить реорганизацию струтуры Вооруженных Сил, а также перейти на смешанную систему их комплектования, сочетающую службу в добровольном порядке, по контрак­ту, со службой на основе призыва граждан по экстерриториальному принципу. К моменту своего создания в мае 1992 г. российские Вооруженные Силы насчитывали 3 млн. человек, к 1995 г. их численность не будет пре­вышать 1,9 млн. человек.

В средствах массовой информации, юристами и политологами было обра­щено внимание на два момента, свя­занных с обстоятельствами принятия и содержанием военной доктрины. Во-первых, она была легализована пре­зидентским Указом в обстановке «межконституционного вакуума», т. е. тогда, когда старая Конституция фак­тически прекратила свое существова­ние после Указа № 1400, изданного Б. Н. Ельциным 21 сентября, а до при­нятия новой Конституции на всена­родном референдуме 12 декабря еще оставалось более месяца. И, во-вто­рых, данным документом впервые в отечественной законодательной прак­тике исполнительной власти в лице Президента и правительства офици­ально предоставляется право исполь­зовать Вооруженные Силы для реше­ния не только внешнеполитических, но и внутриполитических проблем. Не разделяя принципа «армия воюет только с армиями», доктрина к числу «внутренних источников военных уг­роз» относит не только «попытки свер­жения конституционного строя, дез­организации функционирования орга­нов государственной власти и управ­ления», но и всякого рода внутрипо­литические акции «националистиче­ских, сепаратистских, других органи­заций», а также уголовные деяния в форме организованной преступности, контрабанды и т. д.

Оппонентам, и прежде всего из ря­дов оппозиции, российская военная доктрина представляется уязвимой и в своем внешнеполитическом аспекте. Вынося на первый план задачи по обеспечению действий Совета Без­опасности ООН, других международ­ных организаций, она создает впечат­ление приоритетности интересов ООН для российских вооруженных сил пе­ред собственными национальными ин­тересами России. Доктрина, с точки зрения некоторых аналитиков, не учи­тывает резкого усиления геополити­ческих позиций США в связи с уходом с политической и военно-стратегиче­ской арены СССР и того факта, что, несмотря на многие позитивные пере­мены в международном климате, глобальное сдерживание ядерного нападения должно оставаться высшим приоритетом национальных вооруженных сил. «Основные положения военной доктрины Российской Федерации» — документ переходного времени, которое в нем самом характеризуется как период «становления российской государственности, осуществления демократических реформ, формирования новой системы международных отношений».

Ни одно государство не можех обойтись без символики, так или наче отражающей принципы своего государственного устройства, национальные идеалы и устремления. Все это воплощается в Государственных флаге, гербе, гимне. Изменение государственного устройства чаще всего ведет и к смене символов.

Обо всем этом речь шла уже на съезде народных депутатов РСФСР в связи с принятием Декларации о государственном суверенитете России.

В октябре 1990 г. в исполнении академического симфонического оркестра Ленинградской филармонии им. Д. Д. Шостаковича под управле­нием народного артиста СССР Юрия Гемирканова впервые прозвучал но­вый российский гимн. В его основу была положена «Патриотическая песнь» М. И. Глинки, созданная им в прошлом веке как набросок нацио­нального русского гимна. Обработку для симфонического оркестра и хора сделал народный артист СССР Андрей Петров. Отныне Россия обрела свой гимн.

После августовских событий 1991 г. идущая к независимости демократи­ческая Россия подняла над зданием парламента Государственный флаг, полотнище которого имело бело-сине-красный цвет. Последний раз он реял над Россией в годы гражданской вой­ны. Под ним сражалась Добровольче­ская русская армия генерала Лавра Корнилова. Однако история россий­ского национально-государственного флага достаточно сложна и запутана. Это послужило поводом принципиаль­ной дискуссии в Верховном Совете Российской Федерации: каким должен быть ее флаг? Известно, что с 1865 г. по Именному указу императора Алек­сандра II национально-государствен­ным флагом России был объявлен флаг черно-желто-белого цвета (в пояс), что после этого законным порядком не отменялось. Флаг бело-сине-крас­ный выполнял роль морского коммер­ческого флага, украшая мачты рос­сийских торговых судов. Военные суда поднимали так называемый Андреев­ский флаг («во образе креста Святого Андрея»), имевший синий крест на фоне белого полотнища. В дальней­шем бело-сине-красный флаг иногда выходил на арену российской жизни в качестве государственного, однако официально таким не признавался. Историки Отечества еще и сегодня ве­дут спор, за каким из флагов более основательная, национальная россий­ская традиция. Бело-сине-красный флаг не удовлетворяет некоторые пат­риотические силы своим западным происхождением (это цвета Франции и Голландии), в то время, как черно-желто-белый олицетворяет первород­ство Российской империи (черный — цвет российского двуглавого орла, символ державности; желтый или золотой — цвет знамени православ­ной Византии; белый — цвет вечности и чистоты, цвет св. Георгия Победо­носца).

Сторонники бело-сине-красных цветов видят уязвимость черно-жел­то-белого флага прежде всего в его монархическом характере и тоже ука­зывают на заимствование, только из Германии (там черно-красно-желтые цвета).

Вопрос о Государственном гербе России впервые был поставлен на за­седании правительства в декабре Г99Г г. Уже тогда возникла идея ис­кать новое — в старом, опираясь на традиционную, идущую из глубины веков российскую символику. 30 но­ября 1993 г. Указом Президента преж­ний Государственный герб РСФСР с серпом и молотом, пшеничными ко­лосьями и другой советской атрибути­кой был заменен новым. Точнее — был восстановлен в своих правах Го­сударственный герб Российской импе­рии, окончательно сложившийся при Петре I и просуществовавший вплоть до свержения царизма в феврале 1917 г. Смысловую основу этого герба составил золотой двуглавый орел на красном геральдическом щите. Дву­главый орел пришел к нам еще во времена Ивана III из Восточной Рим­ской империи (Византии). Это знак государства, объединившего огромные пространства как Европы, так и Азии. Позднее к нему были добавлены ат­рибуты самодержавной власти: свер­ху — три короны (означали включе­ние в состав государства Астраханско­го, Казанского и Сибирского ханств), а в лапах орла — скипетр (знак за­щиты суверенитета) и держава (сим­вол целостности, единства государст­ва). Медальон на груди орла с изо­бражением всадника, копьем поража­ющего дракона (по христианской тра­диции — Георгий Победоносец), обоз­начал воинскую славу державы.

После отречения последнего рос­сийского императора Николая II от престола Временное правительство лишило герб признаков самодержав­ной власти (скипетра, державы, ко рон). В ходе Октябрьской революции старый герб был упразднен и заменен новым — рабоче-крестьянским.

Восстановление российских флага, гимна, герба призвано символизиро­вать преемственность государствен ных начал современной России от ее складывавшейся веками державности. Смена символики была воспринята в обществе неоднозначно. И хотя к вес­не 1994 г. президентский Указ о новом гербе еще не получил подтверждения Федерального Собрания (в форме раз­работки и утверждения федерального конституционного закона), он уже у к рашал трибуны обеих его палат, фи гурировал на государственных блан ках и печатях, вывесках государст­венных учреждений.

Но и само Федеральное Собрание, и его трибуны — все это было eme впереди. А в ноябре 1993 г., КОГДА. Президентом подписывался Указ, воз вращавший двуглавого орла из 76-лет ней политической ссылки, страна СТО, яла на пороге другого, неизмеримо бо­лее важного для ее будущего события.