20.Понятие языка. Философские проблемы языка

20. Понятие языка. Философские проблемы языка.

Язык есть все то, что говорит нам о бытии. Поэтому в широком смыслю слова язык — это само сущее, ибо природа, вещь, человек и т.п. — это знаки потаенного. В таком смысле сущность языка есть, по словам М. Хайдеггера, язык сущности. Но, строго говоря, язык — не само сущее, не сама вещь. Это — образ, символ вещи: имя или знак вещи. Само сущее является языком, если только рассматривать его как символ высшей реальности. Язык как символ (имя или знак вещи) являет собой единство духовного (идеального) и материального, мышления и бытия. И в качестве самого характерного примера такого единства выступает обычное человеческое слово. Слово — это материализованная, озвученная мысль. Слово делает дух телесным (наделяет его звуковой плотью), а тело — духовным (создает понятие, образ вещи). Слово — Логос — и есть конкретное тождество языка, мышления и бытия. Поясним это на примере мифологем языка, глубоко сохранивших его первозданный смысл и назначение. • Мифологема «предвечности, изначалъности, бытийности» слова. Слово — изначально. Оно предшествует сущему, бытию. Слово тождественно Единому («Слово было Бог»), но оно есть и первое различение Единого («Слово было у Бога»), т.е. Слово есть начало сущего, многого, начало различения духовного и материального. (Отсюда вытекает необходимость воплощения Слова.) • Мифологема «именования» вещей. Слово — начало творения. Это значит, что вещи наделяются бытием, становятся сущими через слово-имя. По образному выражению А.Ф. Лосева, последняя тайна именования заключается в вечной и чудесной смысловой игре абсолютного с самим собой и со всем инобытием. • Мифологема «единства» человеческого праязыка. Единство языка, мышления и бытия должно найти отражение в едином общечеловеческом языке. Если язык укоренен в самом бытии, если язык, по словам В. Гумбольдта, — это деятельность, энергия духа, то не может быть двух или множества языков, говорящих о едином бытии. Тождество языка, мышления и бытия можно выразить также чер идею эволюции языка.

Десять ступеней эволюции языка: 1) абстрактное, потенциальное тождество языка, мышления и быт 2) язык как начало творения, различения Единого (священный слог ОМ; «в начале было Слово»); 3) именование вещей. «Язык сущности». Язык как первозданное имя вещи; 4) единый человеческий праязык; 5) «вавилонское смешение языков», начало множества человеческих языков и наречий; 6) забвение имени вещи, превращение имени вещи в знак; 7) создание человеком искусственных языков (логических, математических). Появление семиологии — учения о языке как знаковой системе. Данная ступень выражает современное состояние языка, низшая ступень в эволюции языка, с которой начинается его восхождение к первозданному языку-сущности; 8) забвение не только имени, но и знака вещи, превращение языка и самостоятельную сущность, полностью оторванную от бытия вещей. Сегодняшним прообразом такого состояния языка можно считать искусство авангарда, постмодернизма, разрушающее условную знаковую связь между языком и миром вещей. Самостоятельность языка по отношению к бытию приводит к тому, что язык в определенном смысле начинает вновь предшествовать сущему, творению; 9) исчезновение человеческого языка, постижение мира без помощи языка, через непосредственное узрение сущности вещей. Возвращение к «языку сущности», лишенному звуковой плоти; 10) конкретное тождество языка, мышления и бытия: «В конце будет Слово...»

Идея антиномичности языка получила развитие в трудах таких языковедов и философов языка, как В. Гумбольдт, Г. Штейнталь, А.А. Потебня, В. Арни, П. А. Флоренский и др. Суть антиномии языка заключается в следующем. С одной стороны, язык предстает как нечто постоянно преходящее, текущее, изменчивое. Даже его фиксация на письме требует живого произнесения и мысленного толкования. Действительно в языке только мгновенное возникновение смысла: действие духа на членораздельный звук для претворения его в мысль. Язык есть орудие образования мысли. Стихия языка, его изначальное, истинное состояние — живая речь. Таким образом, язык есть вечно обновляющаяся деятельность духа (греч. energeia), направленная на то, чтобы сделать артикулированный звук выражением мысли. Человек — творец языка. Он свободен в своем языковом творчестве, которое всецело определяется его внутренней духовной жизнью. С другой стороны, язык выступает как нечто застывшее и непреложное, имеющее свои правила, которые человек должен неукоснительно соблюдать. Человек не творит язык, а лишь пользуется им как готовым орудием. Язык не есть живая деятельность духа (energeia), a некое готовое застывшее произведение (греч. ergon), из которого дух черпает готовые формы для выражения мыслей. Таким образом, сущность языка раскрывается через антиномию его духовности и вещности, через антиномию объективности и субъективности слова, через антиномию речи и понимания, через антиномию свободы и необходимости субъекта языка. Все эти антиномии могут быть разделены на три рода в соответствии с основными проблемами языка. 1. Природа языка Тезис. Язык есть energeia — вечно обновляющаяся работа духа. Антитезис. Язык есть ergon — готовое произведение, орудие духа. 2. Происхождение языка Тезис. Язык существует по установлению («тэсей»), по договоренности между людьми. Язык условен, конвенционален. Антитезис. Язык существует по природе («фюсей»). Он уходит своими корнями в само бытие, в сущность вещей, в «божественное творение-именование» мира. 3. Язык и мысль Тезис. Язык есть орудие образования мысли. Язык есть непосредственное и адекватное выражение мысли. Совершенство мысли определяется совершенством языка. Слов больше, чем мыслей. Антитезис. Язык есть несовершенное, неадекватное средство выражения мысли. Язык «переодевает» мысли (Витгенштейн). Познание мира должно начинаться с логического прояснения языка. Слов меньше, чем мыслей. Все эти противоречия фокусируются в одной центральной антиномичной проблеме философии языка: является ли язык именем вещи или он есть знак вещи? Этот вопрос впервые со всей отчетливостью был поставлен Платоном в диалоге «Кратил». Здесь обсуждаются две противоположные концепции языка. Согласно одной из них, представленной Гермогеном, учеником софиста Протагора, человеческий язык — продукт договоренности между людьми. Он условен, конвенционален и зависит от произвола людей, от обычая и закона. Вторую точку зрения в диалоге представляет Кратил, ученик Гераклита, который говорил о Логосе как языке самого бытия. Согласно этой концепции, человеческий язык выражает природу вещей. Он является именем вещи, т.е. соответствует ее сущности. Задачу разрешения этой антиномии языка берет на себя Сократ. На первый взгляд кажется, что язык действительно условен и произволен: ведь существует множество названий одной и той же вещи, в каждом языке свое. Причем само название вещи не имеет ничего общего с ее природой. Однако правильность имени вовсе не означает некоего внешнего сходства между словом (его написанием или звучанием) и вещью. Звукоподражание или фигуроподражание есть самая примитивная ступень языка — уровень элементарных междометий. Соответствие между словом и вещью не такое, как, например, в музыке по отношению к слышимому голосу или в живописи по отношению к цвету и краскам. Имя вещи есть прежде всего подражание самой сущности вещи. Написание или произношение имен многих вещей чуть заметно искажаются, и этого вполне достаточно, чтобы затмить их смысл, затушевать сущностные связи между именами-вещами. Но даже. если исходить из того, что язык — это имя вещи, именование его истинной сущности, а не просто некое условное обозначение, то все равно, согласно Платону, человеческий язык способен передать только отдельную грань идеи — сущности. Для Платона слово несовершенно, поскольку в нем присутствует звуковая или письменная материя. В этом смысле слово-имя и слово-знак равно не идеальны, хотя с помощью имени мы подступаем ближе к познанию сущности — идеи вещи. Идеал — это девятая ступень эволюции языка — непосредственное созерцание сущности вещей, единение с миром через прямое растворение сознания в бытии, минуя промежуточные ступени образного, символического или понятийного знания. Антиномия языка, установленная Платоном в IV в. до н.э., обнаружила свою глубинную, непереходящую значимость в философии XX в., характеризующуюся в целом как «поворот к языку». Знаковая концепция языка, уходящая своими корнями в учение софистов об условности и произвольности имен вещей, в представление стоиков об «означающем» (фонетическая сторона слова) и «означаемом» (смысловая сторона), в учение Гоббса об именах как метках вещей, произвольно выбранных для выражения определенной мысли, получает свое систематическое оформление в семиологии (учении о языке как знаковой системе). У истоков семиологии и структурной лингвистики стоял женевский языковед Ф. де Соссюр, интерпретировавший знак как единство понятия и акустического образа. Согласно де Соссюру, языковой знак связывает не саму вещь и ее имя, а понятие вещи и его акустический образ. В духе стоиков женевский лингвист предложил назвать понятие вещи «означаемым», а его акустический образ — «означающим». Де Соссюр установил два основных принципа языка как знаковой системы: 1) произвольность знака, т.е. связи между означаемым и означающим; 2) линейный характер означающего: временная последовательность, протяженность звучания слова и пространственный ряд графических знаков, линейность письма. Объемность мира вещей скрадывается в плоской, одномерной линейности языковых знаков.

Рассмотрение языка как знаковой системы определяет три уровня философских проблем языка: 1) отношение между знаками, обоснование критерия истинности знаковых систем. Это — проблема адекватного, оптимального языка науки, описывающего мир. Она носит преимущественно логико-математический характер. 2) отношение между знаком и действительностью. Проблема значения знака — философская семантика. Логическое прояснение языка стало главной задачей аналитической философии; 3) отношение между знаком и интерпретатором (субъектом). Язык как инструмент воздействия на людей — философско-лингвистическая прагматика. Противоположная традиция — понимание языка как имени вещи, в котором выражается ее истинная сущность, — берет свои истоки в библейских мифологемах языка и сократовско-платоновских интуициях. Выразителем этой традиции в XX в. явились русская «философия имени» и немецкая герменевтическая философия языка прежде всего в лице М. Хайдеггера и Х.Г. Гадамера. Между указанными двумя направлениями было немало общего, но каждое шло своим путем. Герменевтическая философия исходила из античных интуиции, из толкований и откровений первозданного смысла основных категорий греческой философии. В этом плане Хайдеггер определил язык как дом бытия. Бытие человека — Dasein — это самораскрытие бытия через язык. Согласно Хайдеггеру, подлинный язык бытия начинается тогда, когда у нас не хватает слов, чтобы выразить суть вещей. Тогда на помощь приходит интуитивно-образный язык поэзии. Поэт — хранитель первозданного смысла языка, знаток истинных имен вещей. Герменевтический анализ категорий древнегреческой философии заменяется у позднего Хайдеггера исследованием изначального смысла поэтического слова. Русская «философия имени» (П.А. Флоренский, С.Н. Булгаков, А.Ф. Лосев и др.), уходящая своими корнями в платоновско-христианское понимание языка, получила мощный импульс развития от религиозно-философского спора о сущности имени Божьего. Прежде чем говорить о принадлежности имени Бога самому Богу, необходимо признать, что Бог выступает как со стороны своей сущности, так и со стороны божественной энергии. Сущность Бога непостижима и невыразима, но божественная энергия есть творческая потенция Бога — творение-именование им мира. Имя Бога есть его энергия, но Бог — не только энергия, но и сущность. Следовательно, имя Бога есть сам Бог (в плане энергии), но сам Бог (в плане сущности) не есть имя. Такова основная формула имяславия, которая послужила отправной точкой для «философии имени». Согласно Лосеву, имя вещи есть сама вещь, но сама вещь не есть имя.