2.4. Средневековье

Принципиальное отличие моральной установки от религиозной (эта же граница разделяет античную и христианскую этику) заключается в том, что мораль определяет своей высшей целью достижение совершенства природы, заложенной в человеке, в то время как религия видит ее в спасении человека, достижимом за пределами его природы. Христианство на практике представляет собой проявление новой жизни: духовной (в противоположность интеллектуальной и нравственной) и сверхъестественной (в противоположность естественной). Античная классическая философская этика (Пифагор, Эмпедокл, Сократ, Платон, даже Аристотель), решая в сущности ту же задачу спасения, постулировала тождество этического и религиозного. В названной ценностной субординации средневекового сознания можно обнаружить несомненное выражение одной из христианских этических добродетелей - смирения человеческого перед божественным (humilitas). Но этот опыт смирения, как говорит нам практика средневековой философии и монашеской аскетики, был скорее не унижающим, а воспитующим. Он создавал школу дисциплины мысли и жизни (ведь религия - это, прежде всего служение, дисциплина самообуздания низшего перед высшим). Она была особенно важна в эпоху частичной варваризации общества. А многообразие философских школ и мыслящих индивидуальностей в истории Средних веков подтверждает, что догматическая принудительность не смогла в те времена стать чрезмерной.¹

Не утихает дискуссия начало эпохи Средних веков. Если исходить из того, что для античности рассуждения о Боге основаны на философских положениях, для Средневековья, наоборот, философские мысли лишь дополняют и расскрывают Откровения. То можно говорить о существоании античной философии в эпоху Средневековья (Прокл, Дамаский и др.) и средневековой – в античную эпоху. Первым, в этом смысле, философом средневековья можно назвать иудейского мыслителя Филона Александрийского. Начавшаяся с него средневековая иудейская философия им же и закончилась. Так как сама система «святости» иудаизма предпологает некоторые предохранители в отношении «другого», будучи отделенной от иного. Что нельзя сказать об христианстве, мыслящего «до края земли». Не знаю как эти мысли повлияли на Иоанна Богослова, но на александрийскую школу влияние было более чем впечетляющее (Климент Александрийский, Ориген, Григорий Нисский, Амвросий Медиоланский, Августин).

Основные мировоззренческие черты средневековой философии (которые в современной учебной литературе принято рассматривать как очевидные и не требующие осо­бых пояснений): креационизм, теоцентризм и провиденциализм.²

Понятие «креационизм», произведенное при помощи латинского глагола, означающего творение, иллюстрирует являющийся опорой христианского философствования принцип, согласно которому Бог со­творил живую и неживую природу из ничего (лат. creatio ex nihilo). Мир как творение, хотя и давал положительное значение материи, однако на практике осуществялась скорее негаивную тенденцию аскетизма, растворяясь во втором понятии теоцентризма. Однако креоцинизм как якорь удержал корабль в волнах Средних веков, и поднятый Новым временем дал простор открытиям в даре творения.

Понятие «теоцентризм», как известно, выражает миропонимание, в котором единственным источником и причиной всего сущего высту­пает Бог — активное творящее начало мира, бытие как таковое, в отли­чие от «креатуры» — сотворенных сущих, выстраивающихся в иерар­хию по степени совершенства, определяемого в свою очередь близо­стью к Творцу. Часто используемый термин, впрочем, выглядит не совсем точным не только в наглядно-образном плане (Бог скорее не «в центре» мира, ибо мир сотворен, но над миром, поскольку «держит» иерархически устроенную тварную вселенную), но и в смысловом от­ношении. Мы имеем в виду то, что главной фигурой в сотворенном мире является человек, венец творения, ради которого сотворен мир и ради спасения которого «запущен ход» времени и истории; поэто­му можно сказать, что геоцентрическое устройство мира предстает в христианской богословско-философской мысли скорее как антропо­центрическое.

Другим (теоретико-познавательным) моментом, связан­ным с геоцентрической установкой, выступает иерархия способов по­знания. Поскольку главная цель познания — Бог, важнейшей наукой (в средневековом смысле: scientia — наука, знание) является теология, а ее служанкой, вспомним формулу Климента, — философия. Таким образом, и здесь формируется иерархия, на вершине которой — бого-откровенная теология, дающая непосредственное знание о бытии, ис­тине, благе, на нижних же ступенях — эмпирическое познание фраг­ментов сотворенного мира, тоже имеющее значение, поскольку осве­щает результаты творения, отыскивая в природе и человеке следы бо­жественной работы. Современ­ные историки, перекликаясь с Оригеном, описывают сложившуюся обстановку так: «Одна империя, один мировой язык, одна культура, одно общее развитие в сторону монотеизма и одна общая тоска по Спасителю».³

Теоцентризм средневековья часто смшивают с пониманием эпохи воплощения христианского мировозрения. Ошибочность такого положения можно обозначить с двух сторон. Во-первых, христианство появляетсяв среде языческого мышления, которое искустно пытается влиться в ортодексальный образ мышления. С другой стороны, вторая часть Средневековья, это эпоха выживания среди разорения остатков языческого мира варварами нового мира, которому еще предстоит путь просвящения. Стоит согласиться с Расселом, что это скорее мир дуализма, нежели монизма.⁴

Это был дуализм духовенства и мирян, дуализм латинского и тевтонского начал, дуализм царства божьего и царства мира сего, дуализм духа и плоти. И каждый из них воспроизведен в дуализме пап и императоров. Дуализм латинского и тевтонского начал является результатом варварских нашествий, а другие виды дуализма имеют более древние источники.

Провиденциализмом называют систему взглядов, в соответствии с которой всеми мировыми событиями — от мировой истории в целом до волевых актов отдельных людей — управляет Божественное Про­видение. Парадоксы идей провиденциальной истории — сочетание Бо­жественного Промысла и «самочинного» осуществления земных собы­тий, а также стремление разрешить другой тип противоречий: между Провидением и свободой воли индивида — служат важными темами дискуссий на протяжении всего Средневековья.

Еще одной специфической чертой средневекового мышления вы­ступает неразрывная связь философии и теологии, проявляющаяся, среди прочего, во включенности философии в богословские споры. При этом не еще нет четких определениий этих понятий, что одной дает возможность укрываться в другой. Об этом свидетельствует полноправное присутствие философской аргу­ментации как в полемике между христианскими авторами и их крити­ками, так и во внутрихристианских дискуссиях, напр. между орто­доксальными, признанными Церковью мыслителями (которых, впро­чем, на поверку оказывается не так и много) и «идеологами ересей». Среди последних особую роль играли представители «гностической ветви» в духовной культуре Средних веков — от гностиков и манихеев времени Тертуллиана и Августина до катаров и богомилов XIII в.

Главной проблемой, из которой закономерно возникали все остальные вопросы средневековой этики, была проблема «Бог и человек”. В религиозно-мифологизированной форме этого противостояния и взаимосвязанности решались вопросы сущности, возможностей, смысла жизни человека, его места в мире и обществе.

Не вызывает сомнений и теономный характер христианской этики. В ней морально-религиозный Закон вручается Моисею высшей личностью - Богом (Исх 19:20). Собственно, Господь Сам и полагает «пределы добра и зла»; как потом утверждал Дунс Скот, добро существует не в силу какой-то присущей ему самому «природы», а потому, что дано Богом. В этой авторитарной версии появления морального закона в неявной форме выражена ненатуралистическая идея происхождения нравственных ценностей: они не имеют основания ни в какой естественной реальности, а в определенном смысле запредельны ей, о чем почти через три сотни лет вновь заговорят И. Кант и Д. Мур. И, действительно, опыт истории этической мысли показывает, что не только заповеди Декалога и Нагорной проповеди не вписываются в «естественное» человеческое бытие, но и в целом моральная действительность человека представляет для мира природы загадку. Она должна быть разрешаема за пределами природы.

Заметим, что раскрытие упомянутых выше и других черт средне­векового типа мышления происходит преимущественно в рамках схо­ластического дискурса. Схоластика — систематическая, дидактическая и в этом смысле поистине «школьная» философия, унаследовавшая рационализм Ан­тичности и проблематику раннехристианской мысли, — складывалась как стиль рассуждения, упорядочивающий в своем движении все многообразие сущего.