Статья 400

Дореформенный суд был лишь отчасти отделен от администрации. Он находился в зависимом от генерал-губернатора и губернатора положении. Начальникам губернии принадлежало право надзора за судебными местами и приостановления исполнения судебных решений, если они признавали такие решения несправедливыми. На утверждение к генерал-губернаторам поступали все приговоры о придании подсудимых смертной казни или о лишении чести.

Хотя данная статья практического значения не имела и носила символический характер, все же знаменательно, что в отличие, скажем, от прокуроров губернаторы несли ответственность только за неосторожное неправосудие, вернее – за бескорыстное неправосудие.

В связи с принятием судебных уставов и отделением суда от администрации губернаторы были лишены судебных функций, и статья была исключена из Уложения о наказаниях 1866 года.

Глава шестая Статьи 401–402

Оценка взяточничества как вредного, а впоследствии и общественно опасного деяния стала складываться в русском законодательстве еще в период феодальной раздробленности. Так, уже в Новгородской и Псковской судных грамотах запрещалось князю и посаднику принимать «тайные посулы». В период образования русского централизованного государства появляется запрет сулить, просить и принимать посулы (ст. ст. 1, 33, 67 Судебника 1497 года). И хотя уголовное наказание за эти действия установлено не было, но, учитывая, видимо, новизну и значимость этой нормы, Судебник предписывал ее «прокликать по торгам» во всех городах и волостях. Впервые наказание за взятки упоминается в Судебнике 1550 года (ст. ст. 3–5, 8–11, 32, 33, 39, 42, 53, 74). В условиях господства системы кормлений преступлением признавалось главным образом получение «посулов» при отправлении правосудия и взимание «лишка», т. е. превышение норм, установленных для кормленщика центральной властью.

Соборное уложение 1649 года карает взяточничество в основном в области правосудия (гл. X, ст. ст. 5–7; гл. XII, ст. 2). Ему уже известно и посредничество во взятке, пока еще не наказуемое. Связанные со взяточничеством должностной подлог и волокита влекли за собой ответственность, так же как и незаконное взыскание судебных и иных пошлин. Наказание за взяточничество зависело от социального положения виновного. И если боярин отделывался штрафом, то подьячему грозила торговая казнь, а в случае подлога – отсечение руки.

Термин и понятие «лихоимство» появились в русском законодательстве при Петре I. В. Н. Ширяев полагал, что они были заимствованы из церковно-нравоучительной литературы: «Максим Грек был обличителем «судейского сребролюбия и лихоимства» слуг благоверного царя. Иван IV становится на защиту народа от «неправедного лихоимства и сребролюбия»²⁶⁰ [Ширяев В. Н. Указ соч., с. 104]. Указом от 24 декабря 1714 г. лихоимство объявлялось преступным, независимо от того, повлекло оно за собой иные правонарушения или нет²⁶¹ [ПСЗ, т. V, №2871]. Лихоимством признавалось получение любого рода посулов (взяток), а также незаконные поборы населения. В указе провозглашалось, что чиновники не должны иметь иного вознаграждения за свой труд, кроме жалования. Указ ужесточил наказание за взятки, вплоть до политической и даже смертной казни. Меры наказания не зависели от должностного положения виновного. Это еще раз было подтверждено в указе от 5 февраля 1724 г.²⁶² [ПСЗ, т. VII, № 4460] и в Генеральном регламенте коллегий.

Однако взяточников не останавливали суровые наказания. Ряды их даже росли при Петре I, а после его смерти они практически оказались у власти. В 1726 году последовал указ, в соответствии с которым велено было «приказным людям» жалования не давать, «а довольствоваться им от дел по прежнему обыкновению с челобитчиков, кто что дает по своей воле»²⁶³ [263 ПСЗ. т. VII, № 4889]. С этим приказом понятие лихоимства изменилось. Оно стало означать лишь вымогательство «излишних» взяток. Таким образом, самодержавие вновь возвращалось к системе кормления от должности.

Указом от 18 июля 1762 г. Екатерина II установила жалование всем чиновникам, а взяточникам угрожала смертной казнью. «Тем не менее, – заметил В. Н. Ширяев, – суровые угрозы тяжкими последствиями, по-видимому, оставались только на бумаге, в действительности же участь виновных всегда существенно смягчалась и смертной казни взяточники не подвергались»²⁶⁴ [Ширяев В. Н. Указ. соч., с. 109]. Юридическим основанием для смягчения наказания взяточникам служил указ от 22 сентября 1762 г. Он предписывал у лихоимцев «отнять чины и, оставя их без наказания, ни к каким впредь делам не определять, а не из дворян и безчиновных сослать без наказания в дальние места на поселение»²⁶⁵ [ПСЗ, т. XVI, №12 781]. Но ни репрессии Петра I, ни снисходительность Екатерины II не уменьшили лихоимства в России. Александр I в указе от 18 ноября 1802 г. вынужден был констатировать, что «пагубное лихоимство и взятки в империи нашей не токмо существуют, но даже распространяются между теми самыми, которые бы гнушаться ими и всемерно пресекать их долженствовали²⁶⁶ [ПСЗ, т. XXVII, №20 516]. Царь поручил Сенату усовершенствовать законы, направленные на борьбу с этим злом, но дальше обсуждения вопроса дело не пошло.

Законодательство о взяточничестве получило некоторое развитие в Своде законов. Ему посвящена гл. VI раздела V. Здесь под общим понятием лихоимства объединены: 1) незаконные поборы (под видом государственных податей), 2) вымогательство и 3) взятки, под которыми подразумевались «всякого рода подарки, делаемые чиновниками для ослабления силы закона». Наказание за это преступление – либо лишение всех прав состояния и отдача в солдаты, либо ссылка, либо каторга.

Несмотря на то, что данная глава названа «О мздоимстве и лихоимстве», определение этих понятий в законе отсутствует. Поэтому приходилось устанавливать их путем толкования. В науке уголовного права и в судебной практике под лихоимством понималось принятие должностным лицом подарка за совершение таких действий или за бездействие, которые являлись нарушением его служебных обязанностей. Если же должностное лицо за взятку совершало действия или бездействовало в пределах круга своих полномочий, то такое преступление считалось мздоимством ²⁶⁷ [УКДС, 1889, №36]. Кроме того, термин лихоимство использовался и в широком смысле – для обозначения взяточничества в различных его проявлениях, и, напротив, в более узком, чем в ст. 402, смысле – как взимание недолжных налогов или иных сборов с населения, то есть излишка, лиха.

В ст. 401 мздоимство предстает в двух видах: в ч. I – как подкуп и в ч. II – как вознаграждение. Последнее ранее в русском уголовном праве не преследовалось. Относительно того, должно ли преследоваться лихоимство в форме вознаграждения, в литературе были высказаны разные мнения. В. Н. Ширяев полагал, что для лихоимства не имело значения не только время получения подарка (что предусмотрено ч. II ст. 405), но и время обещания подарка, так как «лицо, учиняя или допуская что-либо противное обязанностям службы, ожидает, что оно будет вознаграждено так или иначе, лично или посредственно. Такое ожидание награды в будущем, особенно основанное на прошлом опыте, представляет явление заурядное при взяточничестве-вознаграждении»²⁶⁸ [Ширяев В. Н. Указ. соч., с. 432]. Другие авторы предлагали, ввиду отсутствия в комментируемой статье прямого указания на взятку-вознаграждение при нарушении служебных обязанностей, подводить такое деяние под ч. II ст. 401²⁶⁹ [См., например: Эстрин Я. Взяточничество в доктрине и законодательстве. – Труды кружка уголовного права при С.-Петербургском университете. СПб., 1913, с. 181; Рабинович Н. В. О наказуемости взяточничества и лиходательства. – Право, 1916, № 11, с. 671]. На этом примере хорошо видно, что казуистичность, присущая Уложению о наказаниях, приводила не только к излишним повторам, дублированию и мелочной детализации, но и к существенным пробелам в законе (в данном случае закон, карая лихоимство-подкуп и мздоимство-вознаграждение, оставлял безнаказанным лихоимство-вознаграждение).

Существенным признаком объективной стороны взяточничества в любой его форме являлось совершение только такого действия или бездействие, которое имело прямое отношение к обязанностям должностного лица по службе и которое оно обязано было выполнять безвозмездно в соответствии со своими служебными функциями. На этот факт Сенат обращал внимание судов неоднократно²⁷⁰ [УКДС, 1869, №274; 1879, №314; 1882, №38; 1889, №36; 1890, №30], разъясняя, что он не делает никакого различия между тем, имел ли обвиняемый непосредственное влияние на решение того дела, по которому он получил взятку, или мог оказать воздействие на лицо, решающее это дело. Но практика Сената по вопросу, как толковать выражение действия, касающиеся до его обязанностей по службе, претерпевала изменения. В 70-е годы дважды Сенат возлагал ответственность на взяточников за совершение действий, не входящих в круг их прямых обязанностей. В 1882 году он встал на более узкую точку зрения, разъяснив, что для состава преступления, предусмотренного ст. ст. 401–402, «существенным признаком является отношение, в котором должностное лицо, получившее в дар деньги или другое имущество, находится к самому служебному действию, за совершение которого оно получило такой дар, или к присутственному месту, где такое должно быть совершено. Следовательно, только то обстоятельство, что принявший дар состоит на государственной службе, само по себе, при отсутствии указанного условия, не имеет еще никакого значения»²⁷¹ [УКДС, 1882, №38]. В решении Сената 1912 года уточнялось, что взяточничество будет иметь место не только в случае, когда речь идет о действии, определенном служебными обязанностями, но и вообще по делу, производящемуся в том учреждении, где служит виновный, и «относящемуся в большей или меньшей степени непосредственно к его прямым обязанностям»²⁷² [ОС, 1912, №2]. Принятие должностным лицом денег или подарка за совершение действий, не имеющих отношения к его служебным обязанностям, если в нем отсутствует состав какого-либо другого преступления, например мошенничества, признавалось ненаказуемым²⁷³ [УКДС, 1868, №711; 1867, №448; 1895, №36]. Так, «принятие волостным писарем подарка за содействие отсрочке исполнения приговора волостного суда не составляет должностного преступления, так как на волостного писаря никаких обязанностей по исполнению решении волостного суда законом не возлагается»²⁷⁴ [Тимофеевский В. И., Кузнецов С. П. Систематический сборник решений Правительствующего сената по вопросам ответственности должностных лиц административного ведомства за преступления должности. СПб., 1896, с. 875].

С субъективной стороны как мздоимство, так и лихоимство всегда преступления умышленные: виновный сознает, что между подарком и его деяниями по службе существует причинная связь. Если же деньги были получены должностным лицом по ошибке, без какого бы то ни было корыстного умысла, то состав преступления взяточничества отсутствует²⁷⁵ [ОС, 1875, № 46].

Оригинально дополнительное наказание, установленное в статье. Оно не тождественно конфискации имущества или вознаграждению за причиненный ущерб – передаче в приказ общественного призрения подлежало только имущество, полученное в виде взятки, дары виновному, а не их стоимость в денежном выражении или равноценные предметы. Деньги подлежали передаче в размере полученной взяточником суммы. Это имущество не было и штрафом, поэтому к нему не могло применяться правило о замене арестом в случае несостоятельности обвиняемого²⁷⁶ [УКДС, 1898, № 14; 1914, № 10].