Глава третья

Статьи 96–156 регламентируют порядок определения наказаний, обстоятельства, устраняющие уголовную ответственность, отягчающие и смягчающие вину, назначение наказания за различные стадии совершения преступления, при соучастии, право суда определять меру наказания в зависимости от различных обстоятельств. Статья 96 содержит важнейший принцип, типичный для буржуазного уголовного права, – наказание за преступления и проступки должно определяться не иначе как на точном основании закона. Но от этого принципа сделано много отступлений, обусловливающих практически широкий административный и судебный произвол. Юридическое несовершенство закона, казуальность, неопределенность санкций, наличие аналогии, прямо предусмотренная законом (например, примечанием к ст. 61) возможность применения административных мер – все это противоречило принципу, определенному ст. 96, и предопределяло его нарушения.

Статья 97 формулирует другие очень важные положения, также типичные для буржуазного уголовного законодательства, – доказанность преступного деяния и виновность как необходимые основания наступления уголовной ответственности. Статья повторяет определение стадий совершения преступления и говорит о наказании (в случаях, если на это прямо указано в законе) голого умысла, приготовления к преступлению и покушения на преступление. Как уже отмечалось, ранее действовавшее в России законодательство (и Свод законов в том числе – ст. ст. 109–111 т. XV) разрешало оставлять подсудимого в подозрении и применять к нему в этом случае определенные меры наказания (отдача в военную службу, ссылка на поселение и др.).

Статья 98 впервые в уголовном законодательстве России дает перечень всех обстоятельств, устраняющих наступление уголовной ответственности. Последующие статьи (99–109) подробнее раскрывают содержание указанных в ст. 98 уголовно-правовых институтов. Первый пункт ст. 98 устраняет наказуемость случайного деяния, об этом говорит и ст. 99. Случайное деяние как ненаказуемое давно известно российскому законодательству. Соборное уложение 1649 года, Артикул воинский довольно четко отличали случай от неосторожности. Статья 6 т. XV Свода законов различала деяния умышленные, неосторожные и случайные. Но формулировка Уложения юридически более точна, так как прямо указывает на отсутствие вины – необходимого по Уложению основания наступления ответственности.

Статья 99 предусматривает такое случайное деяние, которое явилось непредвиденным следствием другого, виновного деяния. Ответственность в этом случае наступает только за виновное деяние.

Второй пункт ст. 98 определяет малолетство как обстоятельство, устраняющее ответственность. Это положение уточнено ст. 100, установившей возраст (7 лет) наступления уголовной ответственности.

Вопрос о возрасте наступления уголовной ответственности российское законодательство до Уложения достаточно четко не решало. Положение о малолетстве как обстоятельстве, смягчающем или устраняющем наказание, имело место в Артикуле воинском. Статья 126 т. XV Свода законов устанавливала положение об уменьшении вины и наказания в случае совершения преступления малолетним. Но и Уложение, несмотря на наличие ст. 100, по мнению многих юристов, не давало достаточно определенного ответа на этот вопрос. Так, Н. С. Таганцев, А. Лохвицкий, сопоставляя содержание ст. 100 и ст. 143 (по буквальному смыслу, рассматривающей малолетство в возрасте от 7 до 10 лет как обстоятельство, уменьшающее вину и строгость наказания), пришли к выводу, что практически Уложение вводило наступление ответственности с десятилетнего возраста³⁷ [См.: Таганцев Н. С. Лекции... Вып. II. СПб., 1888, с. 442; Лохвицкий А. Указ. соч., с. 96. При этом указанные авторы обращали внимание на то, что многие западноевропейские кодексы не устанавливали возраст наступления уголовной ответственности].

В третьем пункте ст. 98 практически речь идет о невменяемости, впервые достаточно четко сформулированной в уголовном законодательстве России. Предшествующее законодательство (например, Артикул воинский) знало умалишенное состояние – по решению суда наказание в этом случае или уменьшалось, или устранялось. Свод законов называл безумие и сумасшествие как обстоятельства, устранявшие уголовную ответственность.

Статьи 101 –103, уточняя положение о невменяемости, предусматривают возможность принудительного помещения умалишенного в дом умалишенных, а больных, страдающих припадками умоисступления, – в больницу³⁸ [Специальное приложение к Уложению определяло порядок освидетельствования безумных и сумасшедших].

Статья 104 дополнительно к предыдущим статьям определяет (с существенными оговорками) невменяемость глухонемых от рождения или лиц, лишившихся слуха и языка в детском возрасте.

Четвертый пункт ст. 98 говорит об освобождении от ответственности в связи с ошибкой случайной и вследствие обмана. Более развернуто это положение раскрывается в ст. 105.

Пятый пункт ст. 98 говорит об институте непреодолимой силы. К нему примыкает ст. 106, говорящая о крайней необходимости, известной российскому законодательству со времени Артикула воинского³⁹ [Некоторые историки права отмечают наличие этого института и в Соборном уложении (ст. 283 гл. X). См.: Таганцев Н. С. Указ. соч., с. 595]. Свод законов рассматривал крайнюю необходимость под термином «насильственное принуждение», понимая его не только как насильственное, но и как непреодолимое. Уложение формулирует этот институт крайне неопределенно и только в связи с опасностью для жизни. Причины, могущие создать опасность для жизни, – стихийные силы природы, нападение животного, чьи-то преступные действия, действия умалишенного лица. Опасность при этом должна быть неотвратимой и непреодолимой⁴⁰ [См.: Таганцев Н. С. Указ. соч., с. 595–618; Лохвицкий А. Указ. соч., с. 118]. Примеры крайней необходимости – ст. 1664 Уложения, не устанавливавшая наказание для владельца корабля, в условиях крайнего недостатка съестных припасов взявшего их на встречном судне (даже против воли и согласия команды последнего), ст. 1671, освобождавшая от наказания владельца корабля, сбросившего груз в море в условиях крайней необходимости или изменившего маршрут следования в связи с бурей.

Последний пункт ст. 98 говорит о необходимой обороне. Статьи 107–109 подробно определяют содержание этого института. Под необходимой обороной понимаются насильственные действия в отношении лица, совершившего нападение на обороняющегося, или на третьих лиц, или на женщину, посягая на ее целомудрие и честь. Причинение вреда при необходимой обороне признается ненаказуемым. Закон говорит о пределах необходимой обороны, но делает это крайне неполно, не указывая ни соразмерности средств защиты и нападения, ни наличия реальности нападения (ст. 107). Отмечена лишь необходимость соответствия обороны и нападения во времени. Нарушение пределов необходимой обороны влекло наказание, но значительно меньшее по сравнению с тем, что было установлено за убийство или нанесение увечий или ран (ст. ст. 1938, 1942, 1964).

Институт необходимой обороны был хорошо известен и Соборному уложению, и Артикулу воинскому. Последний очень четко определял и ее пределы. Со ссылками на Соборное уложение и Артикул воинский необходимая оборона была регламентирована и Сводом законов (ст. 133 т. XV).

Статьи 110–151 говорят об основаниях определения меры наказания. В ст. 110 указывается в общей форме, что факторами, могущими повлиять на определение наказания, являются форма вины, стадия совершения преступления, виды соучастия, различные обстоятельства, смягчающие и отягчающие вину. Статья 111 указывает на наибольшую тяжесть умышленного преступления, заранее обдуманного (предумышленное преступление). За него полагается максимальная мера наказания, предусмотренного за данный вид преступления.

Статья 112, в отличие от прежнею законодательства (в первую очередь Артикула воинского), признававшего обычно пьяное состояние преступника обстоятельством, отягчающим вину, определяет его как таковое только для случая, когда будет доказано, что преступник привел себя в подобное состояние с умыслом совершить преступление.

Статья 113 говорит о рецидиве и в соответствии с издавна сложившимся в праве России положением требует усиления наказания за преступление, совершенное в третий раз.

Статьи 114, 115 вводят институт совокупности преступлений (об этом сказано и в ст. 156), устанавливая принцип поглощения меньшего наказания большим. Понятие совокупности преступлений (стечение преступлений) было известно Своду законов: ст. 123 т. XV рассматривала его в связи с обстоятельствами, увеличивавшими вину, и в ряду с другими, например рецидивом. Уложение впервые формулирует этот институт достаточно точно. По мнению специалистов, требование определять наказание по высшей мере, установленной законом, приводило к неоправданно тяжким приговорам, когда наказание не соответствовало тяжести содеянного⁴¹ [Таганцев Н. С. Лекции... Вып. IV, с. 1735, 1736]. В дальнейших редакциях Уложения это требование закона было несколько изменено, но оставалось чрезвычайно сложным.

Статья 116 раскрывает понятие неосторожной вины применительно преимущественно к должностным лицам. Наказание увеличивается, если преступник в силу своей должности или по другим обстоятельствам обязан был действовать с особой осмотрительностью. В принципе же неосторожная вина влекла установление значительно более мягкого наказания по сравнению с умышленной. Так, ст. 1939 указывала на следующие наказания за неосторожное причинение смерти: заключение в тюрьму (от 3 до 6 месяцев), кратковременный арест (от 3 дней до 3 месяцев) или строгий выговор в присутствии суда; умышленное убийство (ст. 1925) влекло за собой лишение всех прав состояния и каторгу на срок от 12 до 15 лет (и дополнительно для лиц, не изъятых от наказаний телесных, наказание плетьми). Неосторожность наказывалась только в случаях, прямо предусмотренных законом.

Статья 117 устанавливает наказание за обнаруженный умысел как стадию совершения преступления. Закон делает оговорку, указывая, что это не общий принцип уголовного законодательства. Ответственность за голый умысел должна быть прямо предусмотрена законом (Уложение наказывает умысел на совершение государственного преступления).

Статья 118 говорит о другой стадии совершения преступления – о приготовлении к совершению преступления. Наказание за него могло быть установлено лишь в случаях, прямо указанных в законе, или тогда, когда сам характер приготовительных действий был противозаконен⁴² [Н. С. Таганцев отмечал неудачность редакции ст. 118, недостаточную ее точность (Лекции... Вып. II, с. 848)].

В ст. 119 регламентируется институт добровольного отказа от совершения преступления. Добровольный отказ в этом случае означает ненаказуемость и приготовления, и покушения. Наказание могло быть установлено лишь тогда, когда приготовление к преступлению или покушение на его совершение сами по себе были деяниями, рассматриваемыми как преступления. Добровольный отказ от совершения преступления был известен российскому законодательству и ранее, но в Уложении он получил четкую юридическую характеристику.

Статьи 120 и 121 рассматривают другой случай: преступление остановлено не по собственной воле подсудимого, а по не зависевшим от него обстоятельствам. Здесь возможны два варианта ответственности: если подсудимым сделано все, что он считал нужным для приведения своего намерения в действие, то он должен быть наказан как за совершенное преступление; если нет, то суд мог уменьшить меру наказания на одну или две степени.

Статья 122 предусматривает ответственность за покушение по правилам совокупности в том случае, когда покушение само по себе было самостоятельным преступлением.

Статьи 123–134 трактуют ответственность при соучастии и прикосновенности к преступлению, о которых уже говорилось в ст. ст. 13–17. Интересно положение ст. 134: наказание за недоносительство, предусмотренное законом, не устанавливается для ближайших родственников и супруга преступника. Наказание за недоносительство для свойственников и некоторых особых категорий близких преступнику лиц может быть уменьшено или вовсе не применено. Положение этой статьи не распространялось на случай совершения государственных преступлений.

В ст. ст. 135–139 определяются обстоятельства, отягчающие вину и увеличивающие наказание. Статья 135, в значительной мере основанная на положениях Свода (ст. ст. 120–124 т. XV), указывает на свойства вины (чем больше умысла и обдуманности в действиях преступника, чем больше жестокости и т. д.), личность виновного (его сословная принадлежность, степень образованности), тяжесть содеянного, поведение на следствии и суде как на обстоятельства, которые суд должен учесть при вынесении приговора. Формулировка статьи крайне неопределенна и давала широкие права суду при выборе меры наказания, что специально обозначено в ст. 136. Последующие статьи (137–139) говорят о рецидиве и совокупности преступлений как об обстоятельствах, увеличивающих вину и меру наказания.

Статьи 140–150 определяют обстоятельства, уменьшающие вину и наказание. Основой для них послужили ст. ст. 125–131 т. XV Свода законов. Обстоятельства, указанные в ст. 140, разнообразны и имеют различное юридическое содержание. Это и поведение подсудимого на следствии и суде, и совершение преступления по легкомыслию или слабоумию, крайнему невежеству, в состоянии аффекта⁴³ [Особого положения о совершении преступления в состоянии аффекта Уложение не знало], в состоянии крайней нужды, и отказ от доведения преступления до конца по добровольному своему побуждению и др.

Суд имеет право (ст. 141) с учетом означенных, а также других обстоятельств, имевшихся по делу, уменьшить меру наказания, но не выходя за пределы ограничений, установленных в ст. ст. 151–154 и ст. 157 (гл. IV).

Статьи 142–150 посвящены малолетству и несовершеннолетию как обстоятельствам, уменьшающим вину и строгость наказания. Как уже указывалось, редакция ст. 143 позволяла сделать вывод о том, что возрастом наступления уголовной ответственности считалось не семь (ст. 100), а десять лет. Статья 143 давала также суду право устанавливать, с разумением или без разумения действовал малолетний в возрасте от 10 до 14 лет. Если выяснялось последнее, то наказание практически не определялось (дети отдавались родителям или благонадежным родственникам для строгого за ними присмотра). Постановка вопроса о действии малолетнего с разумением или без него была характерна уже для Свода законов (ст. 125) и типична для многих западноевропейских кодексов того времени (например, французского 1810 года)⁴⁴ [См.: Таганцев Н. С. Лекции... Вып. II, с. 445–451]. Статьи 144–147 определяют для несовершеннолетних разных возрастных групп (от 10 до 14 лет, от 14 до 21 года) смягчение наказания в разных степенях. За преступление, совершенное по неосторожности, несовершеннолетний в возрасте от 14 до 21 года подвергался лишь домашнему исправительному наказанию (ст. 148). Для несовершеннолетних преступников предусматривалась изоляция их в местах лишения свободы от других осужденных. Статья 150 предусматривает применение общих наказаний для малолетних и несовершеннолетних, совершивших повторно равное или более тяжкое преступление. К ним могли быть применены даже телесные наказания (не плетьми, а розгами через полицейских служителей).

Статьи 151 –154 устанавливают права суда в определении меры наказания с учетом обстоятельств, смягчающих или отягчающих вину. Суд был связан рамками закона, рамками статей, определяющих наказание за то или иное преступление. Но в этих пределах он вправе был избрать конкретную меру наказания с учетом обстоятельств дела. Вместе с тем полной свободы выбора у суда не было – он должен был подчиняться сложным правилам, предусмотренным в комментируемых статьях⁴⁵ [До 1865 г. суд не имел права переходить к низшим наказаниям, и притом к низшей их мере в случае, если наказание, законом установленное, влекло лишение всех особенных прав или некоторых прав. См.: Таганцев Н. С. Лекции... Вып. IV, с. 1808].

Статья 155 дает право судам действовать по аналогии, т. е. приговаривать виновного к наказанию, установленному за сходное преступление⁴⁶ [Некоторые авторы отрицали наличие института аналогии в Уложении, но признавали, что практика шла по пути ее широкого применения. См.: Лохвицкий А. Указ. соч., с. 254–255]. Приговор при этом должен был представляться (до приведения его в действие) на рассмотрение Сената. Свод законов (ст. 104 т. XV) содержал менее четкое положение об аналогии.

В ст. 156 еще раз определяется ответственность за совокупность преступлений: виновный приговаривался к тягчайшему из наказаний и высшей его мере.