Путешествие психотерапевта

Первый случай психотерапии с пациентом произошел у меня примерно в то же время, как я наткнулся на книгу, открывшую мне новый мир — Карл Роджерс «Кон­сультирование и психотерапия»1. Книга и мой опыт вместе дали мне некоторое на­чальное осознание мира человеческих переживаний, который ранее был мне, в основ­ном, неизвестен. У меня не было для него названия, но я чувствовал, что он имеет отношение к тому в людях, что обычно незаметно и о чем не говорят, к тому, что мо­жет стать причиной неожиданных эффектов, вроде сильнейшего возбуждения рядо­вого Джонса, которое последовало за нашим вроде бы полезным и дружелюбным раз­ говором (см. главу 3).

1 Rogers, 1942. —Примеч. Авт.

Первое выступление Роджерса в поддержку недирективного подхода в психотера­пии было очень полемично, так как предполагалось, что другие психотерапевты ра­ботают директивно, т. е. диктаторски. Поскольку это выступление произошло как раз, когда мы воевали против диктаторских режимов, потрясение вскоре вызвало ответ­ную реакцию со стороны тех, кто чувствовал себя атакованным. Спустя некоторое время Роджерс отказался от этого дразнящего названия и дал своему направлению лишь немногим менее провокационное имя «клиент-центрированного».Естественно, это предполагало, что те, кто не является его последователями, были «консультант- (или психотерапевт-)центрированными», но боевой азарт пошел на спад, и это назва­ние сохранялось долго.

Стоун был одним из первых, кто предположил, что существует континуум дирек­тивное с Роджерсом на одном конце и его самыми ярыми оппонентами на другом. По мере того как рос мой опыт работы с людьми, точка зрения Стоуна стала казаться мне наиболее соответствующей моим собственным наблюдениям.

Хотя я сохранял (и сохраняю по сей день) приверженность роджерианскому ува­жению человеческого достоинства и автономии и пациент-центрированную отзывчи­вость, моя клиническая практика научила меня, что некоторые пациенты требуют иных психотерапевтических средств. По мере того как расширялся круг моих паци­ентов (особенно с тех пор, как в него вошли люди без высшего образования, менее когнитивно ориентированные), я обнаружил, что, являясь по сути рефлективной, роджерианская позиция не оказывает значительного влияния на некоторых людей. Я также заметил, что даже наиболее преданные подходу пациент-центрированные психотерапевты использовали в своей работе и другие измерения. (Я убежден, что этого не случалось со старыми роджерианцами. К чести Роджерса , он сам постоянно развивал свои прежние построения.)

Исходя из этого опыта, я уверился в том, что могу помочь некоторым людям глуб­же уйти в их субъективность, если в наших разговорах я буду более активен. Но, ко­нечно, тогда особое значение приобретает вопрос о том, какую форму примет эта моя активность, и этот вопрос возникает постоянно.

Поначалу, как я сейчас понимаю, она приняла форму патернализма и чрезмерной заботы о моих пациентах. Ограничения во времени, оплате и доступности казались мне негуманными, и балом правило попустительство. Печальный опыт показал, что этот путь не является по-настоящему психотерапевтическим и часто порождает глу­бокую зависимость и все более возрастающие нереальные требования. Я заплатил за этот урок очень дорого — в смысле времени, денег, больших надежд — но он того сто­ ил. Я пришел к пониманию, что границы важны, психотерапевтичны, гуманны и не­ обходимы для моего собственного выживания как психотерапевта. Вместе с граница­ми приходит потребность быть кем-то большим, чем просто превосходным, зеркаль­но отражающим слушателем. Результатом тысяч часов, проведенных в психотерапев­тическом кабинете было осознание многообразия возможных реакций — от самых принимающих до самых требовательных.

Когда я преподавал в Калифорнийском университете, я получил несколько гран­тов для изучения техник интервьюирования. Одна из первых техник, которую я и мой ассистент1 изучали, была эта шкала межличностного давления (которую тогда мы на­зывали «шкалой ведения»). Мы обнаружили, что можем достаточно четко идентифи­цировать 57 разновидностей давления, и некоторое время мы думали об этом как о шкалеHeinz2.

День за днем проводя в психотерапевтическом кабинете, добавляя к этому препо­давание и супервизию для начинающих психотерапевтов, я осознал огромное значе­ние искусного использования этой шкалы, понял, как она может помочь пациентам в их жизненной борьбе и в более полном включении в их внутренние переживания.

Когда я только начал работать с этой шкалой, слова «внутренние переживания» по большей части означали отчет об осознанных мыслях и чувствах. Только позднее, когда мне открылись другие измерения этого мира, для меня стали ясными и другие достоинства шкалы Heinz.

1Моим ассистентом был Джеральд Бартон. — Примеч. авт.

2Фирма «Хайнц» имела 57 наименований различных продуктов. — Примеч. перев.