§ 4. Модель 3: От меня ждут инициации другого коммуникативного акта

Данная модель и связанная с ней посылка — в отличие от модели 1 и модели 2 (разумеется, при их ненарушении!) — предполагают случаи ошибочной инициации коммуникативного акта, то есть инициацию его вместо ожидаемого коммуникативного акта. Будем в рабочем порядке называть такие случаи случаями ошибочной инициации коммуникативного акта.

Понятно, что речь идет о речевых ситуациях, когда предлагаемый коммуникативный акт неприемлем. Причины, по которым он неприемлем, уже, как правило, безотносительны к социальным конвенциям: как конвенциональный, так и неконвенциональный инициатор коммуникативного акта не застрахованы от ошибочного выбора коммуникативной стратегии.

Данная модель реферирует (обращена) к нескольким случаям ошибочной инициации коммуникативного акта:

- инициация коммуникативного акта, не имеющего прецедентов;

- инициация коммуникативного акта, тип которого вышел из употребления;

- инициация коммуникативного акта, трактуемого превратно или чрезмерно индивидуально;

- инициация неадекватно сигнализируемого коммуникативного акта;

- инициация коммуникативного акта, не подлежащего отчетливой вербализации.

Прежде чем обращаться к анализу каждого случая в отдельности, следует заметить: несмотря на то, что все перечисленные случаи действительно квалифицируются как случаи «коммуникативной неудачи на старте», абсолютного запрета на инициацию соответствующих коммуникативных актов никто не налагает. Речь идет не о том, что данная группа коммуникативных актов состоит из актов, которые невозможно инициировать (подобные коммуникативные акты, как показывает практика, инициируются чуть ли не на каждом шагу!), - речь идет исключительно о том, что коммуникативные акты такого рода возможно только инициировать, по невозможно продолжать и в конце концов осуществить (во всяком случае, без специальных и, кстати, довольно искусственных оговорок, которые в учебных целях будут приведены по ходу обсуждения каждого случая). Так что на всем протяжении разговора о них следует помнить: эти коммуникативные акты не имеют (успешной) коммуникативной перспективы.

(Мы ограничиваемся констатацией факта отсутствии прагматической перспективы вместо введения более принятого в лингвистической прагматике термина, характеризующего достижения желаемых последствий реальной действительности.)

§ 4.1. Инициация коммуникативного акта, не имеющего прецедентов

Одна из таких попыток уже была проанализирована выше на примере с полководцем, якобы отдавшим приказ солдату жениться на собаке. Даже при самом благоприятном стечении внешних обстоятельств (сделаем такое безумное предположение, что солдат, самозабвенно готовый выполнить любой, в том числе и этот, приказ любимого полководца, вообще не задумываясь о его содержании, отвечает: «Есть!» — и идет жениться на собаке т. е. при успешности коммуникативного акта как такового (приказ принят!), он тем не менее не приведет к планируемому результату — в данном случае к выполнить приказа. В противном случае было бы необходимо, чтобы состоялась процедура бракосочетания с собакой, что не предусмотрено гражданским кодексом ни одной известной мне страны.

Несмотря на то, что рассмотренный случай не имеет под собой реалистической речевой ситуации, он весьма ярок: на нем удобнее всего показать интересующий нас тип коммуникативного акта, поскольку в реальности подобные коммуникативные акты — при нормальных условиях — безуспешны. Однако, например, по той же схеме осуществляется инициация таких коммуникативных актов, как предложение достать луну с небес для возлюбленной, приглашение любить театр всеми силами души своей, пожелание только солнечных дней в году, с одной стороны, и распоряжение исключить случаи опоздания на работу, обещание жить по средствам или наказ приложить все усилия — с другой.

Большинство коммуникативных актов подобного типа (за исключением, пожалуй, тех, которые свидетельствуют о действительном намерении адресанта поставить собеседника в неприемлемые условия или перед невыполнимой задачей, иначе говоря, за исключением проявлений очевидного самодурства, эксплуатируют так называемые «бытовые гиперболы» (гипербола — риторическая фигура, эффект преувеличения), которые, как правило, редко воспринимаются всерьез. Тем не менее, подобные «бытовые гиперболы» в большом ходу тогда, когда адресант намерен предложить собеседнику коммуникативный акт, ответственности за который никто не несет.

Некоторые случаи инициации коммуникативных актов, не имевших прецедентов, довольно трудно распознать. Однако при нацеленности внимания на обычно сопровождающие такой коммуникативный акт речевые сигналы задача упрощается. Так, намерение автора того или иного текста предложить «всесторонний анализ проблемы» или «дать исчерпывающее описание объекта» уже само по себе весьма подозрительно в силу своей утопичности. Рекламное приглашение испробовать "уникальное средство» или «препарат, не имеющий аналогов», также воспринимается не без предубеждения. Положительная рецензия, оценивающая рецензируемый труд как «беспрецедентный вклад в науку» или как предполагающий единственно возможное решение проблемы, фактически тоже апеллирует к кругу ситуаций, т имеющих аналогов. Характеристика кого бы то ни было как «человека кристальной честности, душой и телом преданного делу» — из того же разряда случаев. Поэтому коммуникативные акты обычно оформляются с помощью речевых стереотипов (непрагматических клише! — см. гл. 5, § 3).

Обреченность коммуникативных актов данного типа на провал очевидна: фактически с момента их инициации адресант вступает в конфликт не столько с адресатом, сколько, так сказать, со здравым смыслом, как правило, присущим собеседнику. Поэтому, если инициировать такой коммуникативный акт все же почему-либо необходимо, предварительным условием к нему является сложная превентивная акция — «отключение здравого смысла как негласного параметра речевой ситуации» (так, предложение «достать Луну с неба» предполагает в качестве одного из параметров коммуникативного акта состояние влюбленности: это одно из состояний, при которых здравый смысл «отключен»; отключен он и в состоянии «административной ярости», когда отдается распоряжение исключить случаи опоздания на работу (ср. также «Всех уволю»), и т.д.).

Иными словами, перед началом подобного коммуникативного акта требуется некий предупредительный намек на то, что речевое взаимодействие будет происходить в «необычных» условиях. Только при наличии такого знака можно считать собеседника готовым. Более или менее «правильно прочесть» предлагаемую речевую ситуацию, а соответствующий коммуникативный акт — возможным «без учета последствий».