Монография 2019

исследования роли воздействия на него идей предполагает также синтетической методологии, в которой бы учитывались как собственно философские, так и междисциплинарные разработки.

Поэтому философии необходимо рассмотреть, как данные элементы субъективной картины мира становятся самостоятельным фактором изменений в тканях окружающей реальности в соответствии с вызовами конкретных ситуаций. По нашему мнению, аргументированная природа различий между идеями представителей различных направлений является наиболее ярким отражением жизнеспособности философии и драйвером ее динамики.

Достаточно проблематично установить, кто именно из интеллектуалов имеет приоритет в части введения в философский дискурс понятия «идея». Тем не менее, как свидетельствуют особенности исторического развития, начиная с Античности и вплоть до рубежа XX-XXI столетий, идеи выступают основой социального строительства [35]. Во многом, понимание идей применительно к социальному устройству, их позитивная оценка при определении влияния на государственное развитие было обусловлено историческими реалиями. В частности, преодоление Средневековья привело к тому, что в эпоху Возрождения человек помещается в центр мироздания и расценивается как венец творения. Начиная с Нового времени, развитие философской мысли, государства и его базовых институтов однозначно оценивалось как поступательное, эволюционное.

Также следует отметить, что во второй половине ХХ в. в рамках становления постмодернистской мировоззренческой парадигмы идеи упорядоченности социального бытия подвергаются резкой критике и маркируются как «“пустой знак” (Ж. Деррида), “симуляция” (Ж. Бодрийяр), некий виртуальный текст, оторванный от реальности (Р. Барт)» [25, с. 9]. В понимании постмодернистов идеи «не могут быть объяснены через социальное, потому что ничто не может быть объяснено чем-либо еще» [9, с. 58].

В прошлых работах мы указывали, что вопреки длительному господству таких постмодернистских концептов, как «смерть идей» или «конец истории», в последние годы происходит «идейный поворот», приводящий к росту научных

370

исследований по проблемам влияния различных интеллектуальных конструктов на социальное устройство и политическую жизнь [21; 23]. Так, заслуживает внимания позиция О.Ю. Малиновой: «Обращение к идеям как значимой переменной в каком-то смысле было продиктовано ходом мировой политики» [15, с. 91], многочисленными геополитическими событиями, а также тем фактом, что деидеологизированное российское общество все чаще испытывает потребности в выработке новых идей, новых духовных ориентиров, определяющих интенции дальнейшего развития российского социума. Общество, рассматриваемое через призму социальной онтологии, может быть понято как среда, лишь в которой возможно возникновение и развитие человека. С одной стороны, социум является следствием, субъективной формой существования человека, поскольку полностью от него зависящей. С другой – общество можно определить как вид материи или, говоря более конкретно – социальной материи как разновидности реальности.

Утрата веры в возможности идейного обоснования устройства социума и государства, разочарование в определенных интеллектуальных конструктах, способных влиять на личность, направлять ее деятельность выступает универсальной характеристикой глобального мира. Однако в России ситуация поиска идей усугубляется особенностями исторического процесса. На протяжении 70 лет идейный багаж социализма провозглашался основой государственного строительства, что требовало от граждан СССР

самопожертвования во имя идеологии, поддержки государства любой ценой, включая не только имущество, но и собственную жизнь. Советские идеи после ухода страны с мировой политической арены были не только отброшены, но и подвергнуты резкой критике, а логичным итогом на конституционном уровне становится закрепление отсутствия доминирующей идеологии: «Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной» [10].

Во многом, как сами идеи, так и требования государства к степени их интериоризации личностью и обществом всецело отражают историю развития страны, а также этапы ее перехода от одного государственного строя к другому,

371

от всецелого господства и подчинения жизни личности государственной идеологии к полному ее отрицанию и преодолению. Убедительность нашего мнения подкрепляет, например, заявление А.В. Горожанина, что в начале третьего тысячелетия «прежние идеалы государственности, определявшие мировоззрение нескольких поколений россиян, для многих из них потеряли привлекательность» [4, с. 3].

Однако часть населения все еще убеждена, что просуществовав треть века без государственной идеологии, российскому обществу необходимо выработать государственную идеологию, которая бы смогла задать векторы государственного развития. Между тем, принимая во внимание всю драматичность и трагичность событий, к которым привели идеологические коллизии прошлого века, необходимым полагаем не выработку идеологических конструктов и возведение в абсолют господствующей идеологии, но поиск такого сочетания идей, что позволило бы россиянам «согласиться о несогласии». И вопреки тому, что «разработанные в предыдущие столетия концепции идеологии не позволяют достичь единства в понимании роли и значения, внутреннего строения и механизма функционирования этого феномена, выявить специфику его трансформации на современном этапе» [22, с. 3], не могут привести нас к отказу от так называемой «ориентации на запад» и анализу передового опыта государств, в которых господствующая идеология отсутствует (Англия, Исландия и т.д.).

Постижение сущности и позитивного потенциала идей подразумевает обращение к истокам, постижение и переосмысление наследия классиков, придание им оригинального значения в отечественной социальной реальности. Большинство исследователей в качестве отправной точки рассмотрения «идей» в контексте государственного и социального устройства считают учение Платона. На протяжении следующих эпох переосмысление античных идей приводит к появлению множества новых интеллектуальных конструктов, а наиболее ярким периодом рождения идейного плюрализма государственной направленности становится Новое время [18; 29]. На данном этапе «по-новому определялись отношения между человеком и обществом, между индивидом и

372

государством, между гражданином и правительством» [4, с. 22]. Вдобавок к этому происходит радикальная переоценка религиозных догм, которые на протяжении столетий жестко детерминировали социальное бытие, создаются и обосновываются основные категории современных теорий общества и государства.

Все богатство интерпретаций нововременных политико-правовых идей, освещающих роль личности и государства, способы общественного устройства представлены в трудах Н. Макиавелли, Ф. Суареса, Ж. Бодена, Г. Гроция, Г. Гоббса, Дж. Локка, И. Канта, Ж.-Ж. Руссо, Ш.-Л. Монтескье, Г. Гегеля и других мыслителей. Хотелось бы отметить, что в работах Г. Гоббса, Дж. Локка и Ж.-Ж. Руссо отчетливо видна идейная рецепция достижений античной мысли (в частности, Аристотель, Платон, Цицерон) [4, с. 23]. Идейная рецепция вообще характерна в рамках изучения интеллектуальной истории. Так, в учении отца европейского либерализма Дж. Локка огромное внимание уделяется идее личности в ее политико-правовом измерении. В последующем Дж. Роулз развивает его идеи в теории справедливости: «в справедливом обществе свободы равных граждан воспринимаются как установленные права, гарантированные справедливостью и не являющиеся предметом политического торга или подсчета социальных интересов, каждая личность обладает неприкосновенностью, основывающейся на справедливости, которую не может нарушить даже самое благополучное общество» [31, с. 70].

Вообще качественно иные (в сравнении со средневековыми) идеи государственного устройства были выдвинуты Н. Макиавелли. Его теория направлена на исследование проблем человеческих отношений и государства. Интерпретируя взгляды итальянского мыслителя, можно заявить, что история – это застывшая политика, а политика воплощает собой живую историю. Сама жизнедеятельность общества зависит преимущественно от государя и его умений понять изменчивость социума и приспособиться к ней для того, чтобы суметь противостоять судьбе: «Размышляя об историческом ходе событий, я прихожу к убеждению, что свет всегда одинаков и что в нем всегда одинаково много зла и добра; но это зло и добро переходят из страны в страну, как мы видим

373

из истории древних государств, которые изменялись вследствие перемены нравов, но мир сам по себе оставался один и тот же» [14]. В концепции Макиавелли уже нет места божественному вмешательству, мир людей является динамичным и многовариантным, одновременно отражаясь и на государственном устройстве. Мощь одних держав постоянно сменяется владычеством других государств, возвышение одних властителей непременно сменяется их крушением, отражая изменчивость и некоторую цикличность самой человеческой природы. Как и человек, государство развивается, достигает своего расцвета, могущества, а затем приходит период разложения и гибели. Этот круговорот не подчиняется божественным целям, но обусловлен изменениями природы нравственности. Таким образом, цикличность расцветов

ипадений оказывается предопределенной, однако, государь способен либо ускорить, либо замедлить эти периоды. Судьба направленности социального развития зависит не от судьбы или божьей воли, но людьми, которые обладают властью.

Макиавелли предлагает новый образ политического деятеля: гуманный, созерцающий правитель уступает место свободной от морали, волевой, энергичной, честолюбивой политической фигуре, не останавливающейся в процессе достижения собственных целей ни перед чем. Идеалом государя Макиавелли является «разумный политик, применяющий на практике правила политической борьбы, ведущие к достижению цели, к политическому успеху» [5, с. 150]. Отсюда следует, что фундамент учения итальянского мыслителя составляют тезисы о том, что цель оправдывает средства, однако, этой целью должны быть не личные интересы или предпочтения, но внимание к проблемам государства и достижения всеобщего блага граждан.

Вместе с тем, несмотря на существенные различия во взглядах интеллектуалов Нового времени, именно они начали рассматривать принципы государственного устройства с точки зрения «зарождения отдельных элементов

иих развития в направлении определенных законченных форм государства и гражданского общества» [4, с. 22], сами идеи стали получать своё практическое воплощение. Интеллектуальные конструкты нововременных мыслителей во

374

многом определяют дальнейшее развитие философской мысли, а позднее были сплетены и имплементированы в основу классических идеологий, впоследствии определивших успех и неудачи государств.

Принимая во внимание результаты, к которым привели идеологии, а также собственную позицию о необходимости выработки идей для российского общества, остановимся на разграничении указанных категорий. Первая концепция идеологии, фундированная достижениями философской мысли Нового времени, представлена Марксом. Этот видный немецкий мыслитель определял идеологию как совокупность овладевающих обществом взглядов, идей и принципов [32]. Марксизм рассматривает идеологии преимущественно в негативном ключе, как средство манипуляции сознанием эксплуатируемых масс. Взвешенным определением идеологии в современной литературе могут считаться, например, следующие ее прочтения: «совокупность идей и взглядов, отражающих в теоретической более или менее систематизированной форме отношение людей к окружающей действительности и друг к другу и служащих закреплению или изменению, развитию общественных отношений» [27]; «система взглядов и идей, в которых осознаются и оцениваются отношения людей к действительности и друг к другу, социальные проблемы и конфликты, а также содержатся цели (программы) социальной деятельности, направленной на закрепление или изменение (развитие) данных общественных отношений» [28]. Приведенные дефиниции идеологии имеют ярко выраженную социальную значимость, определяя особенности формирования мировосприятия и систем аксиологических модусов отдельной личности, а также одобряемых поведенческих паттернов на определенном этапе исторического развития. По своей сути, идеология – теоретически стройная оформленная система идей, создающая основу общественной жизни и предписывающая индивидам определенные нормы и правила поведения. Кроме этого, за нарушения установленных норм и правил, идеология предполагает санкции в виде социального осуждения (мораль) или наказаний, предусмотренных на законодательном уровне (право).

375

В свою очередь под идеей понимают одну из возможных «форм организации научного знания – высшая форма познания мира, не только отражающая объект изучения, но и направленная на его преобразование» [16, с. 42]. Кроме того, допускается его толкование в следующих значениях: «форма, вид, природа, образ или способ, класс или вид; вневременная сущность, динамический и творящий архетип существующего» [26]. Другими словами, идея является некоторым представлением личности об идеальном социальном устройстве, противопоставленном его состоянию, схваченному на том или ином временном отрезке. Идеям присуще высокое деятельностное начало, что мотивирует акторов на преодоление и исправление имеющихся недостатков путем изменения «текущих параметров социального устройства». В отличие от идеологии, идея не навязывает определенных поведенческих стереотипов и не несет в себе предписывающего характера. Идеи являются более вариативными, гибкими и индивидуальными феноменами, интериоризируются другими, становясь неотъемлемой частью коллективного сознания. По сути, можно констатировать близость идей и архетипов. Последние могут быть интерпретированы как «первоначальные образы, идеи; врожденные психические структуры, находящиеся в глубинах коллективного бессознательного, и составляющие основу общечеловеческой символики» [13]; «универсальные прообразы в поведении и мышлении, являющиеся системой установок и реакций, определяющих жизнь человека незаметно для него самого» [2, с. 1355]; «некие психосоциальные поведенческие коды индивидов» [12, с. 393].

Архетипы включают [13]:

1)врожденную интуицию как часть экзистенциального человеческого

опыта;

2)формы постижения внешнего мира;

3)внутренние образы объективного жизненного процесса;

4)вневременные схемы, согласно которым образуются чувства и мысли человечества и которые включают в себя все богатство мифологических тем;

376

5)«коллективный осадок исторического прошлого, хранящийся в

памяти людей и составляющий нечто всеобщее, имманентно присущее человеческому роду» [13].

Иначе говоря, архетипы и идеи несут в себе представления об идеальном, причем, это «идеальное» существенно отличается как в различных социокультурных моделях, так и на различных этапах развития каждого общества. Идеи принимают участие практически во всех социальных и этнополитических процессах, формируя особенности государственного устройства [34]. Л. И. Бенина отмечает, что «государство в большей мере, чем другие звенья политической системы, стало объектом мифологизации и предметом для политической конфронтации в обществе» [2, с.1356]. Отсюда следует, что идеи о социальном устройстве могут занимать кардинально противоположные полюса, представляя суперинститут государства как абсолютное зло (в анархической традиции) либо как абсолютное благо (в этатистской традиции).

Восприятие государства как абсолютного зла находит свою репрезентацию в перманентной борьбе с коррупцией, привилегиями чиновников и абсентеизме, аполитичности значительного числа индивидов. Такие подходы создают образ страны как враждебной силы, подавляющей и угнетающей народ, злоупотребляющей своим могуществом. В наиболее общем виде такое восприятие государства представляет собой противоположность образа справедливого социального устройства как идеала, который еще встречается в трудах философов Древнего времени. Важно добавить, что подобное враждебное восприятие во многом обусловлено объективными реалиями и тем фактом, что «представители власти никогда не использовали ее во благо общества» [2, с. 1357]. Государственное регулирование всех аспектов жизнедеятельности (особенно в советском обществе) приводило к многочисленным трагедиям, включая репрессии, ГУЛАГ, депортации целых народов и многие другие события. Власть не только подавляла личность, но фактически прибегала к прямому физическому уничтожению целых социальных классов, подпитывая восприятие образа государства как противопоставление свободной личности. В

377

то же время, подобные проявления власти выступают не чем иным, как проявлением национальной политической культуры, которая производна от господствующих в конкретном социуме идей. Такие поведенческие паттерны обусловлены моделью государства, сложившейся в коллективном бессознательном, которая «задавала алгоритм поведения агентов власти. Люди, попавшие наверх, считали, что они могут и должны быть слугами дьявола» [1, с. 35]. Иначе говоря, объективное поведение властных акторов, по сути, является отражением идей, в соответствии с которыми пришедшие к власти люди формируют свое поведение конгруэнтно ожиданиям общества. Великая сила бессознательного, по словам С.Г. Лебедева и К.Н. Соловьевой, заключается «в том, что воздействие на человека оказывается неосознанным» [12, с. 162].

Иначе говоря, именно идея выступает основой строительства общества, находя свое отражение в сознании личности, детерминируя особенности ее поведения, функционирования различных аспектов социума, и определяя «характер политического процесса в разных государствах, степень согласованности групповых интересов, стабильности, политической предсказуемости» [11, с. 101]. Достаточно уместна по этому поводу позиция Е.В. Даринской: «Политическая культура, включая в себя субъективные представления, чувства, мнения, идеи, ценности людей, может самым серьезным образом изменять ход исторического процесса, подтверждая идею о том, чувства и страсти играют в политике не меньшую роль, чем разум и холодный расчет, а ради осуществления прекрасной идеи совершаются самые бесчеловечные безумства» [6, с. 176]. Именно идея позволяет постичь особенности личностного восприятия окружающей среды, а затем и выстроить собственные стратегии взаимодействия с ней. Здесь проявляется главное отличие идеи от идеологии: если идеология носит преимущественно внешний по отношению к личности характер, предписывая личности определенные модели поведения, то идея воспринимается на более глубоком, внутреннем уровне, не задавая императив, но формируя внутреннюю мотивацию к реализации определенных паттернов.

Факт того, что именно идея выступает основой общественного развития и строительства неоднократно подтверждается при анализе исторических

378

процессов в российском обществе. Сюда можно отнести крах традиционного сакрального восприятия власти, как данной «Свыше». Так, идеи монархизма привели к крушению Российской империи и кардинальной перестройке общества в результате Гражданской войны. Затем можно обратиться к разоблачению культа Сталина, что «стало глубоким потрясением и привело к разочарованию в советской власти» [2, с. 1357], фактически «началом конца» для социалистического государства, вновь приведя к качественно новым преобразованиям российского социума в 90-х годах прошлого столетия. Иначе говоря, хотя бы на примерах из двадцатого столетия становится очевидной связь между крахом идеи и преобразованиями социального устройства, обусловленных «идейной дезориентацией и диссоциацией» [33, с. 45]. В результате разрушения и, как следствие, неактуальности определенных идей общество способно оказаться в кризисной ситуации, в состоянии дезинтеграции, отсутствия всего святого. Отсутствие образа «идеального» приводит к невозможности адекватного оценивания личностью событий и процессов с множества позиций, в результате чего социум утрачивает свой «интеллектуальный иммунитет», а государство оказывается в ситуации выбора, порой оказываясь на грани кардинальных трансформаций или же уничтожения.

Любой социум a priori не может существовать без каких-либо. По этому поводу Л.И. Бенина отмечает, что «общество, лишенное объединяющей идеи, не в силах противостоять массовым психозам, выражающимся в периодически вспыхивающих локальных конфликтах, ксенофобии, в распространении человеконенавистнических теорий лжепророков, питающих экстремистские течения, в массовых увлечениях оккультизмом и пессимизме» [2, с. 1358]. Отсутствие идей у индивидов способно привести к их трансформации в толпу, выступающую угрозой для основ государства.

Напротив большинство ведущих стран современности имеют собственные идеи, куда, например, может быть отнесена идея американской исключительности, истоки которой восходят к 1791 году и связаны с принятием Билля о правах (впервые принципы равенства и справедливости закреплены на законодательном уровне). Данный нормативный акт и сегодня воспринимается

379