ЯНА СКОМОРОХОВА

skomorokhova21@gmail.com

ПОДЛИПОВЦЫ

Пьеса в двух действиях по мотивам этнографического очерка из жизни бурлаков Ф. М. Решетникова «Подлиповцы»

Действующие лица:

ПИЛА (Гаврило Гаврилыч Пилин) – 40 лет

СЫСОЙКО (Сысой Степаныч Сысоев) – 20 лет

МАТРЕНА (жена Пилы) – 40 лет

ИВАН (сын Пилы) – 16 лет

ФЕДОР СТЕПАНОВИЧ (становой пристав) – 60 лет

МИКОЛА (дьячок) – 27 лет

МОРОШКА (друг Пилы) – 35 лет

ПЕРВЫЙ КРЕСТЬЯНИН

ВТОРОЙ КРЕСТЬЯНИН

СТРАННИК – 55 лет

АРЕСТАНТКА

ПАВЕЛ ИВАНОВИЧ (следователь) – 32 года

ЮРИСТ

ПЕРВЫЙ БУРЛАК

ВТОРОЙ БУРЛАК

ГРИГОРИЙ ВИТАЛЬЕВИЧ КАРПОВ (купец) – 59 лет

МИЛА ГРИГОРЬЕВНА КАРПОВА (дочь купца) – 19 лет

АВДОТЬЯ (работница варницы) – 45 лет

ТЕРЕНТЬИЧ (лоцман) – 46 лет

ШВЕЙЦАР

СОЛДАТЫ

БУРЛАКИ

ПЕРВАЯ ДАМА

ВТОРАЯ ДАМА

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Картина 1

Кладбище у сельской церкви. Вокруг могилы стоят Пила, Сысойко, Матрена, Иван, становой пристав Федор Степанович и молодой дьякон Микола.

ФЕДОР СТЕПАНОВИЧ. Дорогие мои, хорошие «подлиповцы»! Соболезную вашей утрате, но уверяю, - впереди светлое будущее. Вас ждут большие перемены к лучшему, дорогие вы мои! Идите вперед с высоко поднятой головой, мои хорошие!

Пила, Матрена, Сысойко и Иван плачут, стоя вокруг могилы Апроськи.

ПИЛА. Девочка моя, Апроська, почему ты нас покинула? Вернись, дитятко!

СЫСОЙКО. Апроська, я за тобой пойду. Зачем ты меня одного оставила, а сама упорхнула, аки бабочка?

МАТРЕНА. Доченька, пожила бы еще, да поглядела бы на красно солнышко…

ИВАН. Сестра, поешь на небесах, досыта, коли здесь ты голодала. Поешь, голубушка.

ФЕДОР СТЕПАНОВИЧ. Позади были горе и беды, дорогие «подлиповцы», но, мои хорошие, администрация Чердынского уезда позаботится о вашем будущем, - будьте уверены!

ПИЛА. За что столько страданий на нас посыпалось? Авось проклятье на всей деревне лежит.

МАТРЕНА. Какое еще проклятье, Пила? Мы живем, аки черви какие-то. Кому мы нужны? Бог просто забыл про нас.

МИКОЛА. Матрена, не может Бог забыть про своих детей. Не праведны твои речи.

МАТРЕНА. А я говорю: «может»; раз дитятко мое ненаглядное забрал. (Пауза. Обращается к Пиле) Окоянный ты, Пила, все ты виноват. Дьявол! Не зря «колдуном» тебя кличут.

ПИЛА. Окстись, Матрена, не гоже такие речи на могиле дочери ба̀ять.

МИКОЛА. Бог живет в намоленном сердце. Молитесь и все в ваших жизнях наладится.

МАТРЕНА. А ты, Микола - дьячок, замолкни, чтобы не слышала я твоего голоса! Ты корову нашу увел, черт, поэтому Апроьска не доедала и померла! Зачем нашу корову уволокли, дьяволы?

Матрена плачет.

ФЕДОР СТЕПАНОВИЧ. Уважаемая, успокойтесь. (Обращается к дьячку). Микола, дорогой, о чем она, мой хороший?

МИКОЛА. Федор Степанович, где бес не сможет, туда бабу пошлет. Из «Подлипной» все чумные, - несут околесицу.

ПИЛА. Нет уж, братец Микола, врешь. Правда ведь корову ты у нас отобрал.

МИКОЛА. Знаешь, Пила, я ведь Федору Степановичу все расскажу про ваши темные «подлипные» дела. Все в остроге окажетесь, как миленькие.

ФЕДОР СТЕПАНОВИЧ. Микола, Пила, прекратите брань, мои хорошие. (Обращается к Пиле). Мы ведь сделали все возможное для вашей семьи, Пила. На правах станового я позаботился о похоронах Апроьски, - гроб красивый купил, памятник. Все сделал для вас, дорогие мои, хорошие.

Федор Степанович показывает на грубый камень, на котором краской расплывчато написано имя Апроськи и дата ее смерти.

МИКОЛА. Для жителей дикой и языческой деревни «Подлипная» администрация Чердынского уезда и наш христианский мир сделали все возможное.

ФЕДОР СТЕПАНОВИЧ. Надо же, как разговорился. Обычный дьячок, а такие пышные речи льет. Диво, а не дьячок!

МИКОЛА. Все под вашим руководством, Федор Степанович. Ваша рука и праведная воля меня озаряют.

МАТРЕНА. Помолчите вы, ироды, дайте вдоволь о дочери наплакаться.

ФЕДОР СТЕПАНОВИЧ. Пила, лихой характер у твоей жены.

ИВАН. Тятька, я есть хочу! Булочку бы, тятька!

ПИЛА. Будет все у тебя, Иван. Раздобудем хлеб, суп, все будет. Потерпи.

МАТРЕНА. Не морочь сыну голову, чертюга! Не будет хлеба, не будет сытости, нет ничего для нас хорошего на этой земле! Помрем все, как скоты!

ПИЛА. Матрена, молчи! Без тебя тошно.

СЫСОЙКО. Я к Апроське хочу. На небе поди ба̀ско.

(Пауза. Сысойко смотрит на небо. Пила толкает его).

ПИЛА. Нет уж, - поживем еще; походим по земле. Глядишь, и нам счастье какое выпадет.

МАТРЕНА. Дьявол ты, Пила, врун! Куда мы пойдем? Коровы у нас нет, есть нечего, изба наша еле стоит, зима придет, да развалится она.

СЫСОЙКО. Не хочу я обратно в «Подлипную», Пила, осточертела мне наша деревня.

ИВАН. Тятька, я тоже домой не хочу. Там Апроськи нет.

ФЕДОР СТЕПАНОВИЧ. Дорогие мои, хорошие жители деревни «Подлипная», у нас есть предложение. Мы с Миколой рассуждали о вашей судьбе и пришли к выводу, что вам нужно идти бурлачить.

МАТРЕНА. Эко! Я такого слова-то не знаю. Пила, что это они говорят? Что значит – «бурлачить»?

ПИЛА. Сам толком не понимаю, но от других крестьян слышал, что это такая работа, и «бурлачить» ба̀ско, - всем нравится.

СЫСОЙКО. Ежели бурлачить ба̀ско, надо идти.

МИКОЛА. Да, «Подлиповцы», бурлачить – праведно. Мы подготовили для вас мешок с провизией.

Микола дает Пиле мешок с едой. Пила разворачивает его и достает булку хлеба, которую тут же раздирают на куски Матрена, Сысойко и Иван.

ИВАН (жует). Тятька, кажись, другие деревни на свете есть? Я думал, что только «Подлипная» и все.

ПИЛА. Ба̀ют люди, что есть много всего в мире, о чем мы не знаем.

ФЕДОР СТЕПАНОВИЧ. Пила, хороший мой, идите. Тебя в Чердыне все знают, - ты же известная личность. Быстро найдете друзей. Нечего вам в «Подлипной» пропадать.

ПИЛА. Была, - не была. Пойдем. Прощай, Апроьска. Прости нас.

СЫСОЙКО. Прощай, невеста. Прости, коли обидел.

МАТРЕНА. Спи, доченька моя ненаглядная.

ИВАН. Прощай, сестра.

Подлиповцы утирают слезы и уходят с кладбища. Федор Степанович и дьячок смотрят им вслед.

ФЕДОР СТЕПАНОВИЧ. Микола, дорогой мой, хороший, как твоя семья поживает?

МИКОЛА. Мать перестала болеть; брат тоже выздоровел. Спасибо за ваше праведное участие.

ФЕДОР СТЕПАНОВИЧ. Скажи мне, дорогой мой, а в деревне «Маковѐцкая» как дела обстоят? Давно там был?

МИКОЛА. Федор Степанович, все был занят праведными делами нашего уезда. Давно не был в «Маковецкой».

ФЕДОР СТЕПАНОВИЧ. Смотайся, хороший мой, в деревню «Маковецкая». Что там крестьяне делают и как живут – это надо знать. Вдруг у них какое-то производство налажено или скотина жирная имеется. (Пауза. Долго молчат). Кажется, холода надвигаются, заморозки. Не знаешь, какая погода будет на неделе?

МИКОЛА. Говорят, будет праведная погода, Федор Степанович.

ФЕДОР СТЕПАНОВИЧ. Когда я учился в школе, то однажды украл мел у учителя, а тогда был жуткий дефицит мела, - ты себе не представляешь! Но стыда не было ни грамма. У тебя, дорогой, такое бывает, что согрешишь, а не стыдно?

МИКОЛА. Хотя, не знаю, Федор Степанович, может, заморозки и будут. Говорят, если трава в апреле короче щиколотки растет, то будут заморозки. В апреле так и было. Трава до щиколоток не доставала.

ФЕДОР СТЕПАНОВИЧ. Другой случай вспомнил, мой хороший. Была у меня девчонка по молодости; еще до жены, а я ее не любил. Пользовался ею страшно и аморально…

МИКОЛА. Федор Степанович, мне надо кур пойти покормить.

ФЕДОР СТЕПАНОВИЧ. Погоди ты, дорогой мой, ты дослушай. Да, пользовался, когда хотел ее прелестями, но хватило смелости ей сказать, что все кончено. Прямо в глаза ей сказал, что ничего не будет у нас серьезного. Отпустил ее, и меня самого отпустило, хороший мой. Вот, у меня такое же чувство сейчас. Легкости и отпущения.

МИКОЛА. А мне на днях сон снился, будто у меня коршуны сердце выклевали.

ФЕДОР СТЕПАНОВИЧ. Микола, беги в деревню «Маковѐцкая», да узнай, крестят ли детей, венчаются или дикарями живут, как язычники. Славно мы этого Пилу наставили. Теперь уж жизнь этой семьи тема для нас закрытая. Пока, мой хороший.

Федор Степанович и Микола расходятся в разные стороны. Дьячок идет в церковь; Федор Степанович направляется в администрацию.

Картина 2