Ноябрь 29

А. А. Гейрот рассказывает С. о заседании в Первой студии.

«К. С. плакал».

Там же.

Ноябрь -декабрь

На репетициях «Плодов просвещения» много «внимания и труда уделял К. С. образам мужиков (Москвин, Грибунин, Лопатин — Михайлов). Он внушал им быть скромными, не наигрывать и усиленно добиваться положительного решения своего дела — покупки земли.

Я репетировал роль лакея Григория. Пьеса начинается монологом Григория — “А жаль усов!”

На этом монологе К. С. искал общий тон пьесы… и придавал ему большое значение.

Занимаясь со мной, К. С. устанавливал как бы биографию Григория. Он спрашивал меня: Где родился Григорий? Кто его родители? Какова его мать? Когда и зачем он у нее был? Как протекало {265} его детство? Как он попал в конторщики, а потом в лакеи? Словом, он призывал меня фантазировать.

Он предлагал мне как можно скорее думать о гриме, сделать Григория красавцем и советовал для этого, глядя в зеркало, найти его красивый профиль.

Очевидно, Григорий своей красотой покорил многих женщин, как он сам говорил об этом Тане в 1‑м действии. … Станиславский долго следил за сценой с Таней (Корнакова) в 1‑м действии и всеми мерами старался вызвать во мне развязность и хвастливую наглость в обращении с женщинами».

Из воспоминаний В. В. Готовцева. Архив В. В. Готовцева.

Декабрь

Проводит репетиции «Плодов просвещения»: 3, 6, 9, 10, 13, 14, 15, 16, 17, 20, 21, 27‑го.

В. Блюм в статье «Жалеть ли?» обвиняет А. В. Луначарского в том, что он защищает и поддерживает «буржуазный, разлагающийся» театр, тлетворно влияющий на революционный пролетариат.

«Тов. Луначарский в своих охранительских увлечениях обыкновенно ссылается на спрос со стороны пролетариата: “Вы говорите — "буржуазно, мертво", а рабочие ломятся и в Большой и в Художественный театры…”

Да, “ломятся” — и это очень печально. В этом и сказывается известная культурная отсталость нашего пролетариата, который робко и доверчиво “шествует в храм искусства” по стопам… буржуазного обывателя и попадает на задворки искусства».

«Театральная Москва», № 11 – 12.

Декабрь 1

Журнал «Экран» сообщает, что Четвертая студия МХАТ в основу своей работы кладет систему Станиславского. «Для ведения занятий по системе приглашен Н. В. Демидов, один из ближайших помощников К. С. Станиславского в его педагогической деятельности».

Декабрь 2

Утром работает с учениками Оперной студии над водевилем «Слабая струна».

Вечером репетирует «Евгения Онегина».

«Станиславский приходил на репетиции свежий, бодрый, с галстуком бабочкой, в ботинках с острыми носами, поправлял часто правой рукой пряди своих серебряных волос. Садился в приготовленное ему кресло, положив ногу на ногу, покручивая ступней ноги.

{266} … В своем кресле Константин Сергеевич оставался недолго — он шел ближе к исполнителю. Ложился на постель, изображая Татьяну, или садился на место няни, или брал Татьяну под руку и шел с ней, приводя ее на бал, или бегал по залу, изображая Ольгу».

Из воспоминаний П. И. Румянцева. — Сб. «О Станиславском», стр. 398.

Журнал «Театральное обозрение» сообщает:

«Президиум Московского Совета для рассмотрения и согласования всех театральных планов, и определения репертуара и постановок, постановил образовать особый Московский Театральный Совет, из 7 человек. Постоянными членами Театрального Совета назначены: Знаменский, Эрман, Станиславский, Мейерхольд, Южин, Собинов и представитель губрабиса… Наркомпросу предложено ввести в Совет двух своих представителей».

«Театральное обозрение», 2/XII, № 5, стр. 2.

ДЕКАБРЬ 3

Репетирует первый и второй акты «Плодов просвещения». Присутствуют все исполнители.

ДЕКАБРЬ 4

Беседует с Н. А. Подгорным перед отъездом его за границу для переговоров с артистами «качаловской группы» об их возвращении в Москву.

См. письмо Н. А. Подгорного к Вл. И. Немировичу-Данченко от 18/II 1922 г. Архив Н.‑Д. № 5351/1.

Играет роль Сатина.

ДЕКАБРЬ 7

Проводит занятие по системе в Оперной студии.

ДЕКАБРЬ 8, 10

Работает с учениками Оперной студии над водевилем «Слабая струна».

ДЕКАБРЬ 9

В АКТЕО заседание на тему: «Нужны ли пролетариату академические театры».

«Бой завязался жестокий. Слева — Антонов, Сивков, Бескин, Бассалыго, Плетнев, Тихонович. Справа — Коган, Малиновская, Мориц, Станиславский, Таиров, Яблочкина. … “Левым” предложили предъявить обвинение. Они это сделали. Наиболее общая формула: Актеатры и АКТЕО стоят вне революции и вне марксизма».

В своем выступлении С. говорит о подлинном искусстве, носителем которого являются академические театры. «Не критиковать {267} нас, а учиться у нас вам надлежит» — обращается С. к представителям «левого фронта» искусства.

Излагая ход заседания, корреспондент, противник академических театров, Н. Рович с иронией замечает:

«Речи столь новые в устах метра, имевшего репутацию такого не по заслугам скромного человека». «Остается два пути, — пишет автор заметки.

— Вести борьбу за всемерное сокращение числа “аков”, отягощающих народный бюджет!

— Вести работу в целях переоценки рабочей и вообще трудовой массы этих очагов устаревшего искусства».

Н. Рович, Игра в светлую «Театральная Москва», № 17 – 18.

«Театральное обозрение» сообщает, что Совнарком не утвердил постановления комиссии при ВЦИК по пересмотру учреждений Республики о закрытии Большого театра.

ДЕКАБРЬ 10

Устанавливает третий вариант выгородки декораций для первого акта «Плодов просвещения».

Дневник репетиций.

Е. Б. Вахтангов намеревается предложить С. свой план постановки «Плодов просвещения».

Сб. «Евг. Вахтангов. Материалы и статьи», стр. 194 – 196.

ДЕКАБРЬ 12

Участвует в обсуждении оперы «Майская ночь» Римского-Корсакова, принятой к постановке в Оперной студии.

ДЕКАБРЬ 14

Проводит занятие в Оперной студии.

ДЕКАБРЬ 13 – 17

Ежедневно репетирует «Плоды просвещения».

ДЕКАБРЬ, вторая половина

Журнал «Театральная Москва» подводит итоги дискуссии об исполнении Чеховым роли Хлестакова.

«С конца прошлого сезона, когда впервые была показана генеральная репетиция “Ревизора”, и до сих пор почти не прерываясь продолжается эта Чеховиада в Московской прессе. О чем больше всего толковали наши театральные журналы при своем зарождении? О Чехове — Хлестакове.

Что всего больше занимает их теперь? Опять-таки, Чехов — Хлестаков.

{268} И чего они только не говорят о нем, каких только Америк в нем не открывают.

Открыл кампанию Юрий Соболев, уверяя в июньской книжке “Вестника театра”, что Чеховский Хлестаков — “это полное ничтожество, наглое, крикливое, без царя в голове”. Чехов — Хлестаков, уверяет теперь Загорский — “это потрясающе-жуткий, Гофмански химерический образ” и в то же время образ “радостный, милый, светлый, очаровательный”. Влад. Блюм находит, что Хлестаков в исполнении Чехова — “это старый знакомый Петрушка, курносенький идиотик”, “причудливый гротеск”.

— Ничего подобного, вопиет Вадим Додонов, Чехов вовсе не гротеск, а реальный образ, “глубоко и неоспоримо романтическая фигура”, Чехов — Хлестаков прежде всего “шика”, “сморчок, жалкенький человечек”».

А. Абрамов, Чеховиада. — «Театральная Москва», № 19 – 20, стр. 5.