Февраль 19

На репетиции в Оперной студии.

Февраль 20

Играет роль Крутицкого.

Февраль 21

Присутствует на второй лекции Луначарского «Марксизм и искусство».

Протокол заседания «Творческого понедельника» МХАТ. Архив внутренней жизни театра.

На общем собрании в Оперной студии говорит о плохой дисциплине студийцев, об опозданиях и частых пропусках репетиций. Заявляет, что он покинет студию, если студийцы не станут аккуратны в посещении репетиций и занятий.

Записная книжка. Архив К. С., № 834.

ФЕВРАЛЬ 22

Репетирует концертную программу из романсов Римского-Корсакова с 2‑х до 6‑ти часов вечера и с 7‑ми до 10 часов 30 мин. вечера.

ФЕВРАЛЬ 23

Продолжает работу над романсами Римского-Корсакова с 2‑х до 5 часов 30 мин. и с 6 часов 30 мин. до 11‑ти часов вечера.

ФЕВРАЛЬ 25

Играет роль Крутицкого.

ФЕВРАЛЬ 26

Проводит занятие по системе в Грибоедовской студии.

Запись С. на репертуарном листе МХАТ. Архив К. С., № 4001.

{233} МАРТ 5

Переезжает со всей семьей в дом в Леонтьевском переулке. «Самое трудное было с Алексеевыми. Больше года тянулось их выселение из Каретного ряда. Там, действительно, надо было устроить какое-то учреждение. Было, кажется, даже небезопасно оставаться. Пришлось уезжать. Но им была найдена большая квартира (в Леонтьевском), были даны перевозочные средства. Обещано было с три короба, выполнено меньше, но с именем Станиславского чрезвычайно считались».

Письмо Вл. И. Немировича-Данченко к В. И. Качалову от 17/VII. Архив Н.‑Д.

«И со времени своего заселения новыми жильцами дом этот с утра и до позднего вечера стал оглашаться звуками музыки. В зале с колоннами, занимающем почти четверть площади второго этажа, и в смежной с ним комнате “поселилась” Оперная студия. Занятия, репетиции шли непрерывно с раннего утра до позднего вечера. Рояль отдыхал только ночью. Станиславский целиком погрузился в мир музыки и пения, что было ему необходимо для завершения “системы” актерского творчества».

Из воспоминаний П. И. Румянцева. Музей МХАТ. Архив П. И. Румянцева.

МАРТ 7, 8

Репетирует романсы Римского-Корсакова.

МАРТ, после 8‑го

С. болен.

МАРТ 11

Пишет Ф. Н. Михальскому: «Дорогой Федор Николаевич.

Научите как быть. Лежу в постели. Игорь — тоже. Пристают с пропиской всех. … Нет ли у Вас знакомств — протекции в жилищном отделе? Очень обяжете».

Архив К. С., № 6168.

МАРТ, до 18‑го

«Я опять свалился и лежу. Быть может, усталость и надо только отлежаться. Завтра будет доктор и тогда выяснится могу я играть в пятницу или нет. Скажите об этом Николаю Афанасьевичу, чтоб он был готов к перемене спектакля¹⁴² на случай моей болезни».

Письмо к Ф. Н. Михальскому. Архив К. С., № 6171/2.

МАРТ 21 – 24

Занимается у себя на квартире с отдельными исполнителями «Ревизора».

{234} МАРТ 21 – 26

Работает над концертной программой из произведений Н. А. Римского-Корсакова.

МАРТ 25

Играет роль Крутицкого.

МАРТ 26

Е. Б. Вахтангов, находясь во Всехсвятском санатории, пишет острополемические заметки о своих разногласиях со Станиславским и Немировичем-Данченко, о «мучительных попытках выбраться из пут Станиславского». Вахтангов признает, что Константин Сергеевич «идеально знает актера, с головы до ног, от кишек до кожи, от мысли до духа», что «личность К. С., его беззаветное увлечение и чистота, создают к нему безграничное уважение».

Но, полемизируя со Станиславским, Вахтангов пишет:

«Конечно, Станиславский, как режиссер, меньше Мейерхольда. У Станиславского нет лица. Все постановки Станиславского банальны. Первый период постановок Станиславского — подражание мейнингенцам, второй — чеховский театр (принцип мейнингенцев перенесен на внутреннюю сущность ролей — переживания) — тот же натурализм. … Театр Станиславского уже умер и никогда больше не возродится».

Критикуя также режиссуру Немировича-Данченко, Вахтангов пишет, что «Станиславский, плохо разбираясь в психологии, строит ее (пьесу) интуитивно (иногда гораздо выше и тоньше, чем Немирович)». С. «мастер на образы и неожиданные приспособления действующих лиц. Но совсем не мастер форм театрального представления, — пишет Вахтангов. — Поэтому он и омещанил театр, убрав кричащий занавес, убрав выходы актеров, убрав оркестр, убрав всякую театральность. … Стиль модерн — пошлость. Придет время, когда внутренний стиль убранства Художественного театра будет звучать пошлостью.

Станиславский до сих пор почувствовал только одну пьесу — “Чайку” — и в ее плане разрешал все другие пьесы Чехова, и Тургенева, и (боже мой!) Гоголя, и (еще раз боже мой!) Островского, и Грибоедова. Больше ничего Станиславский не знает».

Запись Е. Б. Вахтангова в санатории Всехсвятское. Музей Театра им. Е. В. Вахтангова. № 149/1879 (машинописная копия). См. также кн.: Павел Новицкий, Современные театральные системы, ГИХЛ, 1933, стр. 131 – 134.

«Бытовой театр должен умереть. “Характерные” актеры больше не нужны. Все, имеющие способность к характерности, должны почувствовать трагизм (даже комики) любой характерной роли {235} и должны научиться выявлять себя гротескно. Гротеск — трагический, комический».

Из той же записи Е. Б. Вахтангова. — Сб. «Евг. Вахтангов. Материалы и статьи», стр. 187.

МАРТ 27

Играет роль Сатина.

«Это черт знает что! Протестую, ору, кричу. В 3‑м акте в каменной стене вырван деревянный клок. Видно в каменной стене дерево. Об этом уже было записано и до сих пор не сделано. Говорят — некогда. Что же это?!!»

Запись С. в Дневнике спектаклей.

МАРТ 28

Ведет занятие по системе в Оперной студии.

МАРТ 29, 30, 31

Репетирует «Ревизора» на Большой сцене МХАТ.

АПРЕЛЬ

Репетирует «Ревизора» — 1, 2, 5, 6, 8, 9, 12, 13, 14, 15, 19, 20, 21, 22, 26‑го.

Советует М. А. Чехову быть более озорным в роли Хлестакова. Показывает ему «как держится в “обществе” Хлестаков, как он кланяется, “изящно” вращая корпусом, в то время как ноги у него точно прилипли к полу».

А. Дикий, Повесть театральной юности, стр. 315.

«Бывали и мучительные периоды, когда Чехову казалось, что Константин Сергеевич не верит в него. Ему никак не удавалось схватить то, что воображение Станиславского раскрывало в Гоголе». В период работы над ролью Хлестакова Чехов по заданию С. делал с учениками своей студии этюды и упражнения с определенно выраженной темой.

«Наблюдая, как эти упражнения делает сам Чехов, мы понимали, что присутствуем при рождении Хлестакова». Чехов «говорил, будто Станиславский требует от него, чтобы он развил в себе такой “обезьяний” интерес ко всему, при котором (по словам Гоголя) он будет “не в состоянии остановить постоянного внимания на какой-нибудь мысли”».

М. Кнебель, Вся жизнь, стр. 96 – 97.

«Репетиций было много, и большая часть из них была до крайности мучительна. Станиславский был требовательный режиссер. Иногда он не различал режиссуры от педагогики и относился к актерам, как к плохим ученикам».

М. А. Чехов, Жизнь и встречи. Архив К. С. (машинопись).

{236} «Со всей искренностью должен я сознаться, что никогда не был одним из лучших учеников К. С. Станиславского, но с такой же искренностью должен сказать, что многое из того, что давал нам К. С. Станиславский, навсегда усвоено мной и положено в основу моих дальнейших, до известной степени самостоятельных опытов в театральном искусстве».

М. А. Чехов, Путь актера, Ленинград, 1928, стр. 103.

«В сцене прихода городничего, он [Чехов] начинал плакать. Константину Сергеевичу это очень нравилось, потому что было оригинально. Он по-настоящему, жалко плакал. Но если слезы Хлестакова принимать всерьез, то этой сценой надо было кончать спектакль, так как городничий сразу же мог догадаться, что это за “ревизор” перед ним. Но Константин Сергеевич, которому очень хотелось сохранить эти слезы, придумал такую вещь: дверь, в которую входил городничий, открывалась таким образом, что загораживала Хлестакова, и городничий не мог видеть его».

И. М. Москвин, Беседа с молодыми актерами. — Сб. «И. М. Москвин. Статьи и материалы», ВТО, 1948, стр. 46 – 47.