Январь 19

Проводит черновую генеральную репетицию «Горячего сердца». После репетиции в беседе с исполнителями говорит о том, что еще недостаточно ярко раскрыта тема положительных героев пьесы, тема борьбы за человеческое достоинство, за права простого человека.

См.: Н. Горчаков, Режиссерские уроки К. С. Станиславского, М., «Искусство», 1951, стр. 313.

Январь 20

Играет роль Фамусова.

Январь 22

Днем генеральная репетиция «Горячего сердца» с публикой. «Давно в Художественном театре не было такого успеха, как на общественном просмотре “Горячего сердца”. Давно в театре не было такого количества реакции зрителей — и притом реакции массового порядка, — как на спектакле, показанном 22 января. Взрывы смеха сопровождали сочные слова Островского, рукоплескания всего зрительного зала прерывали действие: хлопали и ситуации, данной в драме, и мизансцене, найденной постановщиками, и фразе или даже отдельному слову, по-новому интерпретированным исполнителями, и декорации, данной Н. П. Крымовым. Афиша сообщает имена режиссеров — М. М. Тарханова и И. Я. Судакова, но брызжущая фантазия в отдельных сценах и законченное {511} мастерство их позволяли угадывать творческое участие в постановке К. С. Станиславского, отмеченного на программах лишь в качестве ответственного руководителя. Не случайно публика разразилась овацией по его адресу».

Вл. Филиппов, МХАТ. «Горячее сердце». — «Искусство трудящимся», 2/II, № 5, стр. 8 – 9.

Историк литературы и театра, профессор Московского университета Н. Л. Бродский, о генеральной репетиции «Горячего сердца»:

«Я имел счастье присутствовать на незабываемом спектакле, когда… чувства исключительной радости и восторга аудитории выражались в бурных аплодисментах, напомнивших мне те годы моей молодости, когда я студентом Московского университета присутствовал в “Эрмитаже” на первой постановке Художественного театра. Тогда мы, молодежь, тоже бесились. И теперь достаточно было артисту показаться, как тот же грохот звучал сверху донизу на этом спектакле. Достаточно было артисту встать и сделать некоторое перемещение вещей, — бурные аплодисменты, грохот смеха. Одна из заслуженных артисток Малого театра, сидевшая неподалеку от меня, буквально не кричала, а визжала: “Единственного, единственного, единственного” по адресу Станиславского, а перед нами сидевший господин хохотал, как дитя, простодушно, громко, забывши, что он сидит в театре, что он не одинок, что он может мешать своим соседям. … Словом, это было такое исключительное пьяное торжество исключительного спектакля, изумительной постановки, мастерской игры, что этот спектакль можно назвать в таком виде, как он был сделан в то утро, когда я был, исключительным, незабываемым, потрясающим».

Выступление Н. Л. Бродского на обсуждении спектакля «Горячее сердце» в театральной секции Государственной Академии художественных наук 1/III 1926 г. Музей МХАТ. Архив внутренней жизни театра.

Письмо Правления Четвертой студии МХАТ к С.: «Согретые “Горячим сердцем”, благодарим за радость от большого спектакля 22‑го января и приветствуем Вождя — Константина Сергеевича и весь Московский Художественный Академический театр».

Письмо от 23/1. Архив К. С.

Вечером, на общественном просмотре пьесы «Рычи, Китай», Вс. Э. Мейерхольд обратился к зрительному залу театра своего имени с небольшой речью, в которой выразил восхищение виденной им днем постановкой чародея Станиславского «Горячее сердце».

Критик В. Блюм с возмущением писал по этому поводу:

{512} «На премьере “Рычи, Китай” Мейерхольд обратился к публике с таким приблизительно предваряющим словом: — Вы сейчас увидите работу молодого режиссера, В. Федорова. Многие из вас сегодня были на генеральной репетиции в Художественном театре, где видели замечательную постановку Станиславского — “Горячее сердце”. Конечно, наш молодой театр не может мечтать о блестящем мастерстве, показанном сегодня в Художественном театре, и т. д.».

В. Блюм, Театральный термидор. — «Жизнь искусства», 18/V, № 20.