Декабрь 27

Играет роль Сатина («На дне» в помещении МХАТ 2‑го).

Декабрь 28

Играет роль Ивана Петровича Шуйского.

{450} Декабрь 29

В Большом театре празднование десятилетия Камерного театра. «Большое оживление вносит группа артистов Художественного театра, появляющаяся в костюмах и гриме из “Вишневого сада”; артисты приветствуют юбиляров, перефразируя текст “Вишневого сада”.

К ним присоединяются В. И. Немирович-Данченко и К. С. Станиславский».

«Известия», 31/XII.

«… Позвольте от всей души, искренно поблагодарить Вас за глубоко тронувшее нас всех Ваше прекрасное приветствие в день десятилетия нашей посильной работы на театре. Художественный театр мы, конечно, будем благодарить отдельно, но я не могу не сказать Вам лично, что Ваше участие в приветствии придало ему особо — большое значение и ценность и сделало его для нас навсегда наиболее радостным и памятным моментом этого дня».

Письмо А. Я. Таирова к С. Архив К. С., № 10620.

«Дорогой, прекрасный Константин Сергеевич!

Независимо от коллектива нашего театра, мне хочется лично ответить Вам на Ваше изумительное, такое трогательное, такое дорогое для нас внимание.

Примите мою неизменную во веки веков глубокую любовь к Вам.

Я — всегда Ваша, всегда преданная, всегда “незаслуженная”, маленькая

Алиса К.».

Письмо А. Г. Коонен к С. Архив К. С. № 8738.

Декабрь, до 31‑го

Поздравляет от себя и от всей труппы Давида Беласко с Новым годом. «Никогда никто из нас не забудет Вашего теплого гостеприимства…».

Архив К. С., № 1612.

Пишет Лоретт Тэйлор-Мэннерс: «Часто думаю о Вас всех и вспоминаю Ваши прекрасные сценические создания, которые хотел бы показать Москве».

Архив К. С., № 1854.

Декабрь 31

На встрече Нового года в Художественном театре.

1924 г.

Интересуется узбекским национальным искусством.

Из воспоминаний Т. Ханум:

«Впервые встретилась я с Константином Сергеевичем в 1924 году.

Он пригласил меня и К. Якубова — в ту пору мы были студентами {451} Коммунистического университета трудящихся Востока — в свой театр, чтобы поближе познакомиться с узбекскими народными песнями и танцами».

«Правда Востока», Ташкент, 1963 г. 17/I.

Вышла из печати книга: Николай Эфрос, Московский Художественный театр. 1898 – 1923, М.‑Пг., ГИЗ, 1924.

1924, Конец — 1925, начало

В связи с докладом В. В. Лужского о реорганизации труппы МХАТ и слиянии ее с группой молодежи С. пишет свои замечания Вл. И. Немировичу-Данченко по поводу некоторых молодых актеров:

«Кедров — очень интересен, Коломийцева — очень интересна, Комиссаров, Орлов Вас, Раевский, Яншин — тоже очень интересны».

«Тарасова, Завадский — или в труппе, или они уйдут. Ершов — конечно, в труппе. Первых двух считаю теми актерами, на которых скоро можно будет основывать репертуар (как в оно время Ермолова и Ленский составляли пару). … Если подчеркнут Жильцов (очень милый, нужный и желательный), то по таланту необходимо подчеркнуть Бендину (считаю ее чрезвычайно интересной индивидуальностью. Жильцов — не индивидуальность, а полезность). Сластенина — милая, нужная, но (для меня) и только (пока). … Не понимаю, почему не подчеркнута Степанова. Считаю, что такой молодой артистки у нас давно не было. Ей предстоит у наг большая будущность»²⁸⁷.

Архив К. С., № 3379/1 – 2.

С. заканчивает работу над русским вариантом книги «Моя жизнь в искусстве».

Подводя итоги современному состоянию театрального искусства и своей в нем деятельности, С. отмечает, что по возвращении на родину после двухлетних гастролей он застал «в Москве большие перемены».

Театральная творческая жизнь «показалась мне кипучей по сравнению с Западом, где чувствовался еще временный застой после мирового потрясения».

Многие искания в театре, которые раньше только намечались, «теперь определились уже в законченной форме». С. указывает, что современным театром широко использованы архитектурный и скульптурный принцип постановок, «разработка {452} сценических площадок». «Гротеск в декорациях, костюмах и постановках доведен до чрезвычайной, иногда талантливой и художественной остроты» и повторяется «почти всеми театрами». С. был также «искренно поражен» многими достижениями в области «чисто внешней актерской техники», необходимой в искусстве театра. Но если в области «искусства внешней формы» С. был обрадован большими достижениями «нового актера, то в области внутреннего, духовного творчества» он был так же искренно опечален «совсем обратным явлением».

С. не обнаружил «ни одного намека на искания в области внутренней техники», напротив, он увидел, что вместе «с новой сценической формой на сцену к актерам вернулись совершенно изношенные приемы внешнего театрального наигрыша с холодной душой».

«Если присмотреться внимательнее, то бросится в глаза, что в новом искусстве применяются все те же старые сценические возможности, которые были уже использованы нами: все те же площадки, ширмы, сукна, черный бархат, крайняя левая живопись, прикрывающая устарелость актерского искусства. … Новое создается теперь из хорошо забытого старого, которое показывается в новых комбинациях. Но почему же в новом театре — скучно?

Не потому ли, что внешнее, хотя и красивое и острое по форме, не может жить на сцене само по себе? Внешнее должно быть оправдано изнутри, и только тогда оно захватывает смотрящего». Внутренние творческие возможности актера, неисчерпаемое богатство «жизни человеческого духа» забыты или «легкомысленно отвергаются новаторами, которые не считаются с тем, что человеческую природу переделать нельзя и что тело без души жить не может».

«Единственный царь и владыка сцены — талантливый артист. … Как золотоискатель, я могу передать потомству не труд мой, мои искания и лишения, радости и разочарования, а лишь ту драгоценную руду, которую я добыл.

Такой рудой в моей артистической области, результатом исканий всей моей жизни, является так называемая моя “система”, нащупанный мною метод актерской работы, позволяющий актеру создавать образ роли, раскрывать в ней жизнь человеческого духа и естественно воплощать ее на сцене в красивой художественной форме».

Собр. соч., т. 1, стр. 397 – 408.

О. Сейлер пишет о Станиславском по приезде из Москвы в Америку: «Среди возвращающихся из Москвы корреспондентов сложился обычай выражать Патриарху сочувствие за то, что его “затирают” в головокружительном вихре стремления к “левому фронту”.

{453} В этих сообщениях, которые в значительной мере являются работой неверно направленных и сверхъяростных энтузиастов Мейерхольда, Камерного театра и даже Студии Комической оперы самого МХТ, Станиславский обрисовывается севшим со своим любимым реализмом на мель и покинутым не только критикой и публикой, но также и связанными с ним, всей жизнью в театре, товарищами. Эти слухи и сообщения я раз и навсегда отрицаю категорически. Во многих случаях это принятие желаемого за существующее, но одного желания мало, нужно что-то гораздо более мощное, чтобы лишить Станиславского и его реализм уважения и любви широких кругов жителей Москвы. Богами момента являются молодые и более задорные “исты” и “измы”, но большинство их умрет и будет забыто намного раньше, чем тончайшая художественная техника, благодаря которой созрели “На дне”, “Вишневый сад” и “Синяя птица” — достояния истории. Если есть сомневающийся, имеются ли у Патриарха верные последователи, готовые пронести его идеалы через бури, пусть он попытается достать перед началом спектакля билет на спектакль традиционного репертуара Театра!»

О. Сейлер, Внутри Московского Художественного театра, стр. 199 – 200.

{454} 1925 Возобновление «Горя от ума». «Тайный брак» в Оперной студии. Выступления в Государственном академическом театре драмы им. А. С. Пушкина. Гастроли в Тифлисе. Баку, Ростове-на-Дону, Одессе, Харькове, Екатеринославе, Киеве. Поездка по Волге. Лето в Дарьино. Репетиции «Царской невесты». Начало работы над «Женитьбой Фигаро». Создание Общества друзей Оперной студии им. К. С. Станиславского. Режиссура спектакля «Горячее сердце»

ЯНВАРЬ

Работает над возобновлением «Горя от ума». Репетирует роль Фамусова.

ЯНВАРЬ 1

Играет роль Сатина.

Вс. Э. Мейерхольд в докладе (прочитанном в Театре его имени) говорит об С., в значительной мере повторяя положения, изложенные в статье «Одиночество Станиславского». Мейерхольд считает бедой С., что он слишком «окружен Владимиром Ивановичем» и «упорно не идет в Третью студию, как его туда ни звали»²⁸⁸.

В. Э. Мейерхольд. Статьи. Письма Речи Беседы, ч. 2, стр. 90.

ЯНВАРЬ 7

В Художественном театре прощальный вечер Сандро Моисси в связи с окончанием его гастролей в Москве²⁸⁹. После спектакля С. в краткой речи приветствует великого артиста, представляющего «совершенно исключительное явление» в искусстве. «Итальянец по происхождению, с южным темпераментом, он играет по-немецки и воспринял немецкую технику и работоспособность, {455} в то же время обладая чисто русским сердцем с его широтой и свободой. … Ему ничего не стоит зажить ролью, потому что он обладает для этого изумительной внутренней и внешней техникой. … Заметили ли вы, что он никогда не говорит чужих слов, потому что слова роли он умеет сделать своими. Заметили ли вы, как четок и ясен его внутренний рисунок роли, а ведь для этого нужно иметь ум и сердце».

Собр. соч., т. 6, стр. 211.

С. пишет Сандро Моисси:

«Великие люди и артисты, подобные Вам, принадлежат всему миру. Вот почему я считаю Вас нашим дорогим товарищем и артистом Московского Художественного театра. Уезжайте, путешествуйте по Европе, но не оставайтесь там слишком долго, а поскорее возвращайтесь к нам в Москву — в Художественный театр. Я хотел бы Вас видеть среди нас еще и всегда».

Moissi, Der Mensch und der Künstler In Worten und Bildern, Zusammengestellt von Hans Böhm, Berlin, S. 78.