Ноябрь 17

На генеральной репетиции «Гамлета» в МХАТ 2‑м с М. А. Чеховым в главной роли.

«Старики вели себя прекрасно, но Константин! Это Сальери! Он не зашел даже к Мише, он не встал, когда стоял весь театр, он весь искаженный, угрюмый, злой и гадкий в этом».

Письмо С. В. Гиацинтовой к Ф. Н. Михальскому от 19/XI. Архив Ф. Н. Михальского.

«Настоящий трагический актер — это большая редкость, не всякий обладает теми качествами, которые необходимы. И Миша не обладает ими. Вот Хлестаков — это его дело, в этой роли он, действительно, бесподобен». В Гамлете «вместо подлинной трагедийности {445} у него истеричность… И потом, это заигрывание с современностью, эта кожаная куртка. Словом, я ушел после спектакля огорченный».

Отзыв С. о Гамлете — Чехове, записанный И. М. Кудрявцевым в 1925 г. Архив И. М. Кудрявцева.

«Я сам слышал от Станиславского в мае 1935 года резкую и уничтожающую оценку этого “Гамлета” и “гротеска МХАТ II”, резкую до жестокости. В ней чувствовалась боль и обида за своих бывших учеников, за их “измену реализму”, за отход от органических законов творчества. И хотя Станиславский не одобрял трактовку Гамлета Чеховым, он все же считал, что Чехов был единственным живым и трепетным человеком в этом “ложном” спектакле масок и символов и чем-то по-настоящему мог волновать зрителя. Вообще об М. А. Чехове Станиславский говорил с большой горечью и любовью, как о талантливейшем, но “свихнувшемся” художнике, трагически запутавшемся в своих исканиях».

Н. Н. Чушкин, Гамлет — Качалов. Из сценической истории «Гамлета» Шекспира. М., «Искусство», 1966, стр. 212.

Записи С. о Первой студии: «Очень многие из моих, когда-то близких последователей и учеников, за эти два года совершенно и с большой легкостью отреклись от того, чему мы вместе молились. Этого мало, они делают как раз обратное тому, чему я их учил, и отдались временной моде, приняв ее за новое искусство. Чем дальше уходишь в тонкости нашего дела, тем меньше последователей следует за искателем, тем больше он становится одиноким и в этой одинокости его сила».

Из подготовительных материалов к книге «Моя жизнь в искусстве». Архив К. С.

«Чем дальше я иду в тонкости искусства, тем меньше у меня последователей. Старые (Первая студия) — отрекаются»²⁸¹.

Там же.

НОЯБРЬ 20

Играет роль Сатина на первом представлении возобновленного в Москве спектакля «На дне».

НОЯБРЬ 24, 29

Проводит занятия в Оперной студии.

НОЯБРЬ 26

Играет роль Ивана Петровича Шуйского.

НОЯБРЬ 27

Играет роль Сатина («На дне» в помещении МХАТ 2‑го).

{446} НОЯБРЬ 30

Импресарио Л. Д. Леонидов пишет С. из Берлина: «Рейнгардт предлагает Вам весною или осенью 1925 г. выступить в его театрах в Берлине и в Вене в качестве гастролера-режиссера. Он предлагает, если Вам будет угодно, поставить “Дибука” или какую-нибудь пьесу Чехова».

Архив К. С., № 2563.

НОЯБРЬ

Договаривается о печатании «Моей жизни в искусстве» с издательством «Экономическая жизнь»²⁸².

ДЕКАБРЬ

Начинает работу над возобновлением в Оперной студии «Евгения Онегина».

Готовит «Горе от ума» с новым, молодым составом исполнителей. Репетирует роль Фамусова.

«Сейчас самые рьяные репетиции идут по “Горю от ума” на Большой сцене, но пока очень вчерне, вспоминая прежние мизансцены и чуть говоря слова. К. С. ведет репетиции, часть ведет Лужский, а иногда, раз или два раза в неделю, ходит Вл. Ив. (вместе с К. С.)».

Письмо О. С. Бокшанской к Ф. Н. Михальскому от 13/XII. Архив Ф. Н. Михальского.

С. ведет актеров²⁸³ по линии активного раскрытия важнейшей темы комедии Грибоедова — патриотизма, глубокой любви «автора к своему, русскому народу, к своему отечеству». «Русский актер всегда был и будет патриотом, как бы он ни ругался, ни проклинал сгоряча все неполадки каждого отдельного дня. А этих неполадок у нас еще сегодня, ох, как много! И о них тоже ярко, сатирически остро говорится в “Горе от ума”. Надо жить и ненавистью к ним, к не изжитым еще в нашем быту и в наших характерах подленьким мыслям, поступкам и намерениям».

С. подчеркивает широкое разностороннее воспитательное значение «Горя от ума» — как «прогрессивной, свободолюбивой, высокой» комедии.

{447} «Горе от ума» «воспитывает зрителей и, я бы добавил, актеров, театры в трех направлениях: патриотическом, национальном и художественном».

С. считает также важной целью этой постановки дать понять молодежи, пришедшей в Художественный театр, «на своем опыте работы, на своей шкуре», что такое «реализм русской классической драматургии».

См. Н. Горчаков, Режиссерские уроки К. С. Станиславского, стр. 148 – 154²⁸⁴.

Из воспоминаний Ю. А. Завадского:

«Я имел счастье как актер работать со Станиславским над образом Чацкого. Помню основные особенности этой работы. Станиславский передо мной и перед моими товарищами по работе (мы репетировали вчетвером: В. Д. Бендина, А. О. Степанова, А. Д. Козловский и я) раскрывал эпоху, помогая нам разбираться в роли, в желаниях и помыслах действующих лиц, понять время, среду, события, описанные Грибоедовым.

… Основную тенденцию и методику работы Константина Сергеевича по раскрытию типического в индивидуальном я прекрасно помню всем существом, и она до сих пор дает мне удивительное ощущение Чацкого, все еще живущего во мне».

Ю. Завадский, Об искусстве театра, М., ВТО, 1965, стр. 45 – 46.

Из письма Ю. А. Завадского к С.:

«Как ни странно, только теперь, по прошествии более 10‑ти лет моей с Вами работы над этой ролью, — я по-настоящему понял, чего Вы от меня добивались в свое время и как досадно плохо я понимал Вас тогда.

Только теперь я до конца осознал, какое страшное зло “турандотить”, как Вы выражались, и что это значит во мне».

Письмо Ю. А. Завадского от 18/IX 1937 г., Архив К. С.