Октябрь 27

Репетирует роль Крутицкого.

«Чем меня обрадовали товарищи, так это сегодняшней репетицией “Мудреца”. Репетировали блестяще, другого такого театра нет».

Письмо И. М. Москвина к жене. Архив И. М. Москвина, № 1209.

Юбилей в Париже «не справляли, хотя нам всем много поднесли цветов. Потом ужинали. Было не весело. От помпезной справки юбилея Станиславский отказался»²³⁵.

Письмо И. М. Москвина к жене от 16/XI. Архив И. М. Москвина, № 1213.

«После спектакля старики постепенно собрались, сходясь из других кабачков, в том маленьком ресторанчике, где мы постоянно обедали и ужинали.

… Фестиваль этот закончился часов в восемь утра, уже в каком-то другом месте, куда отправились после ужина. В день юбилея {389} я видела К. С. только днем, он был в очень грустном настроении. А вечером, после спектакля, к нему ездила Рипси²³⁶. Она застала его одного дома, грустным, разочарованным, печальным».

Письмо О. С. Бокшанской к Вл. И. Немировичу-Данченко от 14/XI. Архив Н.‑Д., № 3361/7.

«В Москве, в помещении МХАТ, — заседание, посвященное 25‑летию Художественного театра под председательством А. И. Южина. В начале своей речи о прошлом и будущем театра Вл. И. Немирович-Данченко говорит о юбилярах, которые гастролируют за границей. “Я хочу, чтобы все овации, на которые вы способны, пошли теперь на имя, характеристики которого я делать не стану, это было бы совершенно нелепо, вот тому, которого мы всегда чувствуем около себя, которому несем свою любовь, — Станиславскому!” Здесь поднимается прямо вопль».

Письмо Ф. Н. Михальского к О. С. Бокшанской от 28/Х. Архив Ф. Н. Михальского.

А. В. Луначарский свое приветственное выступление на юбилейном заседании в МХАТ заканчивает оглашением постановления Совнаркома о присвоении Станиславскому и Немировичу-Данченко званий народного артиста республики.

Газеты («Правда», «Рабочая Москва») сообщают, что решением Президиума Московского Совета Камергерский переулок переименован в Проезд Художественного театра.

День основания Музея МХАТ — открытие первой выставки по истории Художественного театра.

См.: Н. Телешов, Музей Московского Художественного театра. Теакинопечать, 1929, стр. 5.

В связи с 25‑летием МХАТ в журнале «Зрелища» напечатана статья В. Блюма (Садко) под названием «За упокой раба божия юбиляра».

«Юбилей же Художественного театра тем замечателен, что самого-то юбиляра — тю‑тю, давно в природе не существует. Художественный театр умер естественною смертью — в ту самую ночь с 25 на 26 октября 1917 года, когда получил смертельный удар тот класс, лучшие соки которого он сконденсировал в своем великолепном явлении.

Театр этот до конца дней своих с честью и высоко держал знамя российского буржуазного театра».

«Зрелища», № 59, стр. 8 – 9.

{390} «И как-то вообще странно… Вот в честь определенно буржуазного театра, так и не сросшегося с нашей революцией, на план города нанесли новую надпись: “Проезд Художественного театра”…»

«Трудовая копейка», 1924, 15/11.

Октябрь 28

Утром играет роль Вершинина.

Октябрь 29

Телеграфирует Немировичу-Данченко:

«Всем вспомнившим нас памятный день глубокая благодарность, низкий поклон. Скажите Зинаиде Григорьевне²³⁷ все любовно думали вчера незабвенном Савве Тимофеевиче. Получено много приветствий, том числе Дузе, Беласко, всякие чествования отклонили, однако самый теплый прием, полная сцена цветов. Все горячо приветствуют Вас

Станиславский».

Архив К. С., № 5257/2.

С. благодарит художника Н. К. Рериха за приветствие, переданное через поэта Г. Д. Гребенщикова:

«От лица моих товарищей и от себя лично приношу Вам самую душевную признательность и прошу верить, что Ваше признание, чье имя и авторитет всегда были нам дороги и близки, глубоко для нас ценно».

Письмо С. к Н. К. Рериху. Архив К. С.

Вечером благотворительный спектакль «На всякого мудреца довольно простоты», организованный Обществом русских литераторов в отеле «Лютеция»²³⁸.

После спектакля вся труппа приглашается на ужин — «негласное чествование» театра.

«Пытаемся отказаться, но оказывается, что это невозможно, так как среди приглашенных много французских литераторов, ученых, общественных деятелей, хорошо к нам относившихся. Достаточно назвать имена Антуана, Дени Роша, Буасси, Нозьера и многих других. И жена, и я даже не имели вечерних туалетов; пришлось посылать домой за платьем. Огромный ужин, человек на пятьсот. Главным распорядителем ужина оказывается Милюков. Но согласитесь, что, узнавши об этом, нельзя же уйти, тем более, что Милюков является редактором единственной парижской русской газеты… Никаких политических вопросов никто не касался. С очень теплым словом выступает Дени Рош, блестящий переводчик Тургенева и Чехова и пламенный поклонник русской литературы. Мне поневоле приходится отвечать, ибо взгляды всех присутствующих {391} обращены на меня и от меня требуют слова. Отвечаю очень кратко, говорю самые банальные слова, упоминаю о том, что никакого торжества и чествований сегодня мы не принимаем. Немедленно после ужина я с женой уехал и, насколько мне известно, скоро разъехались и все остальные»²³⁹.

Письмо С. к Вл. И. Немировичу-Данченко от 28/XII. Архив К. С.