Январь 1

Концерт артистов Художественного театра на пароходе «Мажестик» в пользу вдов и сирот погибших моряков. «Программа такая: (1) “Годунов” Пушкина (Вишневский и Бурджалов). Ни одного слова никто не слыхал, так шумел винт парохода. (2) Брут и Антоний — я с Качаловым. Проорали, и были услышаны. (3) Москвин и Грибунин — “Хирургия”. Это всем понятно, особенно если понажать на комические места. Второе отделение — импровизация».

Письмо С. к М. П. Лилиной, Собр. соч., т. 8, стр. 34.

Январь 4

Утром приезжает с труппой МХАТ в Нью-Йорк.

«Пароход причаливает. Из‑за интервьюера я пропустил и статую Свободы и вход. Видел только берег, дома, покрытые снегом, пейзаж, {345} напоминающий Волгу и ее спокойные берега. Наш громадный пароход уже вошел в реку, и много маленьких пароходов его поворачивали. Вдали целые фабрики какие-то или, вернее, ряд железнодорожных станций крытых. Это — пристани. На конце стоит толпа и машет платками. Узнают Балиева, Болеславского²⁰⁷, Койранского, Зилоти (муж и жена), Рахманинову с дочерью…».

Письмо С. к М. П. Лилиной. Собр. соч., т. 8, стр. 36.

«Константин Сергеевич был посажен в автомобиль вместе с Гестом и со мною, на подножку машины встал осанистый полицейский, и мы понеслись по улицам Нью-Йорка. Полицейский беспрерывно свистел в свисток, вытянув вперед правую руку, и все попадавшееся навстречу нам движение останавливалось, давая нам дорогу. Таково было распоряжение мэра города для ознаменования торжественности въезда Станиславского в Нью-Йорк. Квартира для Константина Сергеевича была приготовлена в небольшой гостинице “Торндайк”, помещавшейся в нескольких минутах ходьбы от “Джолсон Театра”. Гостиница была тихая, комфортабельная, без сумятицы больших парадных отелей».

Сергей Бертенсон. Вокруг искусства, стр. 373 – 374.

Вечером на спектакле «Летучей мыши» Балиева в честь Художественного театра. Оливер Сейлер пишет, что никто из присутствующих на этом спектакле никогда не забудет торжественное шествие представителей труппы Художественного театра, «так мало похожих на актеров, таких благовоспитанных мужчин и женщин, возглавляемых своим Патриархом».

О. Сейлер, Внутри Московского Художественного театра, Нью-Йорк, 1925.

«Самый спектакль, и в частности премьера, — был удачен. Балиев и его труппа не переменились: не пошли назад, но и не создали нового.

… Несмотря на усталость, я чувствовал бы себя хорошо и весело, если б не сознание, что вот‑вот сейчас Балиев скажет что-нибудь, что вызовет овации по отношению к труппе, и мне как ее представителю придется отвечать экспромтом, сам не знаю что и как, притом на чужом для меня языке.

… Конечно, Балиев что-то сказал, конечно, специальная публика, собравшаяся приветствовать МХТ, подхватила его слова, устроила артистам овацию, и, конечно, мне пришлось говорить по-французски. Я не остановился, ничего не забыл, не сказал ни глупости, ни пошлости. Большего я от себя и не требовал».

{346} В антракте знакомится с американским банкиром Отто Каном, «который взял на себя материальный риск по выписке русской труппы в Америку».

Собр. соч., т. 6, стр. 192 – 193.

Встречается с А. А. Назимовой²⁰⁸, художниками Л. С. Бакстом, С. Ю. Судейкиным, Д. Д. Бурлюком, С. Н. Судьбининым.

«Несмотря на огромное утомление, пришлось после спектакля ехать со всеми в русский ресторан на ужин, который устраивали нам поклонники МХТ.

… Надо удивляться тому, что у нас хватило сил в тот вечер, после бури и всех пережитых волнений. Еда и беседа затянулись глубоко за полночь. Тосты, речи, остроты Балиева, воспоминания, пожелания, поздравления чередовались беспрерывно одни за другими. Мне как представителю труппы надо было быть все время начеку, чтоб ответить всем и не забыть никого».

Собр. соч., т. 6, стр. 193 – 194.