Декабрь, до 27‑го

После одного из торжественных приемов осматривает прославленный парижский рынок.

{340} «… Поздно ночью, нас повезли смотреть одну из парижских достопримечательностей: la Halle, то есть рынок, тот знаменитый Ventre de Paris, описанный Золя. На меня он произвел ошеломляющее впечатление.

Это красноречивое свидетельство человеческой жестокости, утонченного зверства. Моя фантазия не представляла себе той массы яств — птиц, зелени, говядины, молочных продуктов, хлеба, сластей, которые ежедневно уходят в утробы жителей большого города. Целые хребты, красные кровяные горы убитых тел и туш всевозможных несчастных домашних животных, коварно и предательски заботливо и нежно выращиваемых для кровожадных гастрономических целей и удовлетворения звериных инстинктов человека. И среди этого кладбища бедных животных — несчастные ягнята, телята, козы и другие еще живые, обреченные на казнь, среди толпы людей, пришедших сюда, чтоб пожирать несчастные живые создания. Не могу забыть этих испуганных глаз приговоренных и почуявших смерть и запах крови ягнят и козликов. Я погладил одного из них, и он с доверием и благодарностью прижался ко мне и стал лизать руку, с полным доверием ища защиты и моля меня глазами. А мне стало стыдно за себя и человека. Как бы я хотел быть в этот момент вегетарианцем».

Собр. соч., т. 6, стр. 156 – 157.

Из воспоминаний Жака Копо:

«Я познакомился со Станиславским в Париже в декабре 1922 года. За те две недели, которые он провел среди нас, я встречался с ним довольно часто, как только позволяла нам работа. … Переживание актера и вся проблема сценического исполнения: методы и средства, пределы и возможности; необходимость найти прочный фундамент для этих исканий, как и потребность в достойных единомышленниках; тревога за драматическое искусство, а также очень глубокое, хотя и неясное ощущение того, что театр нашего времени не нашел своей формы, не знает, куда стремиться и даже от чего оттолкнуться, — вот то трагическое в благородном облике Станиславского, что я мог уловить в нем за несколько интимных бесед в 1922 году…».

Предисловие Жака Копо к первому французскому изданию книги «Моя жизнь в искусстве» (1934). — Сб. «Станиславский». Писатели, артисты, режиссеры о великом деятеле русского театра, стр. 216 – 217.

«И здесь, в Париже, мне пришлось говорить со многими представителями сценического искусства по поводу Интернационального общества и студий, ради сохранения европейской вековой сценической культуры. В ресторане рядом с театром du Vieux Colombier был устроен обед и собеседование по данному вопросу с Copeau, {341} Gémier и известным английским режиссером и писателем Баркером. В другой раз по тому же делу я говорил с Lugnè-Poe и Desprès. Все охотно откликались на мое предложение, соглашались на вступление в дело со всеми своими театрами и коллективами основных артистов трупп. Но, не располагая денежными средствами и не рассчитывая на парижских меценатов, ввиду послевоенного обеднения страны, перед нами вставал фатальный вопрос о деньгах».

Собр. соч., т. 6, стр. 157 – 158.

«Иногда он клал свои руки на плечи Копо и с грустью говорил ему: “Поверьте мне, мы, артисты театра, люди, верящие в наше искусство и живущие только для него одного, мы, рассеянные по разным странам мира, должны бы были объединиться и работать вместе, а не бесполезно расходовать себя во имя людей, которым мы не нужны”».

М. Курц, Жак Копо. Биография одного театра, стр. 146 – 147.

Перед отъездом из Парижа С. пишет письмо в редакцию парижской газеты:

«Я не имею возможности перед отъездом из гостеприимного Парижа лично выразить от своего лица, от имени моего товарища Немировича-Данченко и от имени моих товарищей артистов нашу общую сердечную благодарность всем тем лицам из писателей, прессы, из артистического мира и из числа наших зрителей, которым угодно было, в течение всего нашего пребывания здесь, дарить нас своим вниманием, гостеприимством и одобрением. Мне остается прибегнуть к посредству Вашей уважаемой газеты, чтобы печатно передать нашу общую благодарность за теплый сердечный прием, который оказал Париж МХТ. Мы просим верить, что все то, что мы пережили в Париже, послужит нам поощрением для будущей нашей работы в театре»²⁰⁵.