Ноябрь 14

«Второй “Вишневый сад” шел с Гаевым-Качаловым. Я очень волновался за него — как-то он прозвучит в ансамбле “настоящего” МХАТ. Прозвучал он хорошо… Но торжеством его это не было. Мария Петровна сказала, что он какой-то очень обычный, очень уж Качалов, тогда как Константин Сергеевич перевоплощается… Я был согласен с ней — Василий Иванович был проще, правдоподобнее, но и тусклее; К. С. был, может быть, немного надуманным, чуть-чуть преувеличенным (из-за грима и костюма, может быть), но ярким и смелым. Василий Иванович в этой роли остался только очень хорошим дублером».

Из воспоминаний В. В. Шверубовича. Рукопись.

«В IV акте уход Гаева-Качалова всегда покрывался аплодисментами всего зала. Повторяю, роль Гаева была в исполнении Константина Сергеевича непревзойденным шедевром, но его уход в IV акте никогда не вызывал аплодисментов. В зале плакали, всегда зал затихал и бывал захвачен последней сценой Гаева-Станиславского, но аплодисментов никогда не было. Мне казалось, что роль Гаева у Качалова была менее глубока и проникновенна, чем у Константина Сергеевича, но уход в IV акте был сценически, театрально ярче и вызывал аплодисменты».

Вера Пашенная, Искусство актрисы, стр. 142 – 143.

Ноябрь 16

Днем генеральная репетиция «Царя Федора Иоанновича» с С. в роли Шуйского.

{327} «“Сам” на репетиции был драчлив (выборные, сад) и криклив, очень живописен, но напоминал скорее скандинавца короля Олафа в своей кольчуге и с обнаженным мечом, который у него, якобы случайно, вырвался при “большом поклоне” царице».

Письмо В. В. Лужского к Вл. И. Немировичу Данченко от 26/XI. Архив Н.‑Д., № 4745/2.

Вечером играет роль Вершинина.

Ноябрь 17

«Большой день в нашей театральной жизни: впервые играл новый состав “Федора”. Федор — Качалов, Шуйский — К. С., Ирина — Пашенная.

… У К. С. Шуйский — богатырь, воевода, солдат, народный герой. И костюм у него ратника с большим мечом. Если бы не некоторая связанность в тексте — то исполнение его было бы превосходным».

Запись С. Л. Бертенсона в Дневнике спектаклей.

Рецензент загребской газеты «Jutarnju list» сравнивает исполнение роли Шуйского Лужским и Станиславским. У Лужского Шуйский не отличался большой энергией, он был скорее популярным человеком, чем государственным деятелем. Станиславский же впервые появляется перед царем одетый в броню; он вождь своей партии и соперник Годунова. «Можно сказать без преувеличения, что сцена, в которой он бросает царю, что стыдится за него, и когда позднее падает перед царем ниц, — были поистине шекспировской силы».

С. Батушич. Станиславский в Загребе. Воспоминания, свидетельства, документы, стр. 90 – 91.

«Потряс всех К. С., который в этой роли необыкновенен. Сколько силы и яркости в каждом движении, в манере говорить, в фигуре и лице; так молодо и горячо возмущается этот седой, большой, почти грузный и все-таки необыкновенно легкий боярин, — что все невольно поддаются его влиянию. Он захватил всех, увлек весь зрительный зал и всех нас, смотревших из кулис».

Письмо О. С. Бокшанской к Вл. И. Немировичу-Данченко. «Ежегодник МХТ» за 1943 г., стр. 499.