1.3 Специфика российского венчурного бизнеса

В России, особенно сейчас, после серьезных кризисов на рынках ценных бумаг, внимание к этому виду бизнеса начинает усиливаться. Уже достаточно долго работают на российском рынке фонды (фонды ЕBRD, TUSRIF, SEAF, Framlington и др.), вкладывающие средства в компании на стадии расширения, Российский технологический фонд начал работу с более ранними проектами и движение это продолжается. Зарегистрирован российский (в отличие от всех других упомянутых фондов, работающих с зарубежными средствами) Национальный венчурный фонд «Грин Грант», ведет работу по подготовке венчурного фонда российская группа «Ростинвест» и ряд других инициативных групп, все они предполагают финансировать в том числе и начинающие компании и быть по типу ближе к американским (большее внимание уделяющим начинающим компаниям), а не европейским (для которых более привлекательными являются стадии расширения и реструктуризации бизнеса) фондам.

Венчурные фонды в России стали создаваться с января 1994г. по инициативе Европейского банка реконструкции и развития. В 1994г. в России действовали 12 венчурных фондов, в 1997г. — 26, в 1998г. — 40. Помимо этого, инвестициями в Россию занимаются еще 16 восточно-европейских фондов. После августовских событий 1998г. реально работают не более 15 венчурных фондов.

Безусловно, работа в России для венчурных фондов еще весьма затруднена, недостаточен объем законодательных актов, которые могли бы стимулировать этот очень важный для развития экономики промышленного государства вид деятельности, не решен вопрос выхода их бизнеса (то есть продажи венчурным капиталом своей доли компании). Возможность регистрации фондов в России также оставляет желать лучшего. Совсем не обязательно создавать специальное законодательство по венчурному бизнесу, не во всех странах оно есть, но во всех странах другие элементы гражданского, финансового законодательства позволяют венчурному бизнесу успешно развиваться, всех этих элементов у нас еще нет и может быть России придется для ускорения в этой области просто сделать закон о таком виде деятельности, хотя бы по образу законодательства о паевых фондах.

В России важность развития венчурного капитала связана, прежде всего, с двумя ожиданиями, характерными несколько лет назад и для Европы и уже упоминавшиеся во вступительной части данной работы: во-первых, происходит сдвиг ресурсов НИОКР из государственного в частный сектор, и активнее привлекаются внебюджетные средства в науку и инновации; во-вторых, растет роль посреднических функций, в процессе финансирования активнее привлекаются профессионалы – специалисты по коммерциализации технологий (прежде всего, по отбору фирм для инвестирования). Если вторая тенденция связана с активностью частного сектора, который в любом государстве является гибким и способным адекватно отреагировать на изменяющиеся макроэкономические и прочие факторы окружающей среды, то первая тенденция тесно связана с позицией государства, по определению более ригидного, а тем более в России, где сфера влияния государства шире, чем в европейских странах и, конечно, в США, и где эффективность реагирования на вызовы окружающей среды и, как следствие, принятие решений чрезвычайно низка.

Тем временем технико-экономические реалии изменились радикально, и государственная политика должна быть адекватной новым условиям: неизмеримо выросла скорость обмена информацией, а вместе с ней – скорость внедрения новых технологий и конструктивных новшеств. Жизненный цикл товаров народного потребления сократился в пять – семь раз, гонка качества приняла глобальный характер. Потребитель, производитель и венчурный капиталист должны в таких условиях иметь возможность быстро находить друг друга и тесно взаимодействовать с как можно меньшими транзакционными издержками. Глобализация позволяет собирать инвестиции и кадры многих источников под каждый конкурентный проект. Но для того, чтобы это происходило, финансовые ресурсы должны оставаться и вращаться в треугольнике потребитель – производитель – капиталист, а не прокручиваться через государство. Государство, отбирая средства, а затем инвестируя их по своему усмотрению, подобно слону в посудной лавке. Вытягивая какую-то одну отрасль, оно губит множество других инноваций, разрабатываемых, как правило, малых компаниях [8].

Можно привести десятки примеров чудовищно неэффективных государственных инвестиций. Даже пенсионные фонды в силу своей крайней консервативности хороши для финансирования больших стратегических проектов, но не для гонки качества и инноваций. Будущее, безусловно, принадлежит венчурному капиталу.

Вложения в науку вовсе не являются непременной обязанностью государства. В странах «семерки» участие государства в инвестировании НТП неуклонно снижается, поскольку частный сектор считает нужным перехватить инициативу. До 70% научных трат в развитых странах производится не бюджетным, а частным сектором. Государство может себе позволить инвестировать только в образование и фундаментальные исследования, все остальное бизнес сделает сам. В США (где осуществляется ровно половина всех инвестиций в НТП стран «семерки») некоторые корпорации вкладывают в исследования суммы, сопоставимые с общегосударственными. General Motors тратит по 10 млрд. в год, Ford – 7 млрд., IBM – 4 млрд.

Правда, такая смена приоритетов в пользу частного сектора возможна там, где исходный уровень государственного финансирования соответствует международным стандартам (российская экономика сегодня вкладывает в науку чуть более 1% своего скудного ВВП, в то время как Евросоюз советует всем своим членам подтянуть уровень вложений в науку до 2,5% ВВП, США с их колоссальным ВВП инвестируют в НИОКР 2,7 – 2,8%, доля Японии еще выше), где исходный уровень развития бизнес-инфраструктуры и соответствующей бизнес-культуры также находится на высоком уровне.