1.2. Этогеника и социальный конструкционизм

В литературе высказывалось мнение о том, что основания новой парадигмы были заложены Гергеном, а «Харре вместе с Герге-ном стоял у истоков "альтернативной" социальной психологии» (Якимова, 1999, с. 52). Однако, если сравнить даты появления их трудов, имевших принципиальное значение для дальнейшего раз­вития социальной психологии, то нельзя не заметить, что Харре, будучи одним из авторов работы «Контекст социальной психо­логии», уже в 1972 г. заявил о своем подходе, состоящем в анализе эпизодов, а в 1977 г. он опубликовал статью «Этогенический под­ход: теория и практика» (Наггё, 1977), обосновав новое направ­ление — этогеническую психологию.

Приоритет Харре состоит не только в том, что эта работа по­явилась раньше статьи Гергена «Движение социального кон-струкционизма в современной психологии», вышедшей в 1985 г. В отличие от Гергена, который предлагает дать новому движе­нию в социальной психологии название «конструкционизм» и рисует лишь общие контуры будущей методологии, Харре за­являет методологические основания новой социально-психо­логической дисциплины, которые впоследствии станут базой как его собственных исследований, так и работ по дискурсивной психологии. В литературе подходы Харре и Гергена чаще всего рассматриваются независимо один от другого (Шихирев, 1999; Якимова, 1999) как существующие параллельно друг другу. Причины этого вполне понятны — данные подходы появились в разных странах, соответственно в Великобритании и в США; их авторы практически не ссылаются друг на друга, не указывая читателю на какие-либо точки пересечения или размежевания своих взглядов. Между тем, такие пересечения обнаружива­ются, причем в принципиальных моментах. Хотя первый пункт сходства очевиден — это критика бихевиоризма и социального когнитивизма — его стоит упомянуть, поскольку, именно оттал­киваясь от него, оба автора выстраивают свою позитивную про­грамму. Они в разное время заявляют о наступлении революции в психологической науке, которую Харре в 1992 г. (Наггё, 1992) называет второй когнитивной революцией (русский перевод этой статьи вышел в 1996 г.), аГергенв 1994 г. —второй револю­цией в психологической науке. Существо революции, согласно обоим авторам, оказывается сходным. Харре имеет в виду, преж-

Зарождение новой парадигмы

де всего, отказ от понимания психики как «машинообразной обработки информации» и от проверки гипотез о законах этой обработки, Герген •— отказ от картезианской идеи внутреннего производства знания и метафоры человека как машины.

Думается, более знаменательны пункты сходства в позитив­ных программах этих авторов. Без сомнения, в центре интереса обоих подходов оказывается феномен межличностного взаимо­действия. У Харре •—■ это действия, совершаемые людьми в соот­ветствии с правилами и планами при активном использовании символических систем «в общественном и индивидуальном контексте для совместного решения различных задач» (Харре, 1996, с. 5). Символические знаковые системы, например, речь, используются активными индивидами для исполнения структу­рированных последовательностей актов, представляющих собой дискурсивный процесс. Таким образом, речь становится основ­ным техническим средством этогенического анализа. В свою очередь, Герген, выдвигая тезис «Communicamus ergo sum», де­лает основным объектом исследования группы собеседников, участвующих в разговоре. В связи с этим «ни разуму, ни миру не придается онтологический статус. Для конструкциониста тер­мины и для разума, и для мира — это компоненты дискурсивных практик» (Gergen, 1994, р. 68). Т. е., по словам Гергена, «для кон­струкциониста во главе угла стоит микросоциальный процесс» (ibid., p. 69). Именно здесь, а не в головах людей конструируется знание, и утверждение о том, что имеет место «общественное конструирование значения, а также непрерывное и бессистем­ное присвоение прошлых значений для выработки современного понимания» (ibid., p. 67) становится доминирующей посыл­кой. Эти примеры, на наш взгляд, являются вполне убедитель­ным доказательством близкого методологического родства двух рассматриваемых подходов в социальной психологии, вместе составляющих направление, которое можно назвать интеракционным.

Впрочем, это родство вполне закономерно, если учесть, что, в частности, Герген, перечисляя своих идейных предшествен­ников, указывает Д. Мида и Л.С. Выготского. Харре, критикуя когнитивизм, также говорит о близости своей позиции теории Выготского, который, по его словам, первым сумел четко сформулировать тезис о том, что «организация так называемого "ментального" —это результат приватизации социальных,

20

21

Социальный конструкционизм: черты новой парадигмы в социальной психологии

Зарождение новой парадигмы

межличностных процессов» (Харре, 1995, с. 77). Разумеется, это влияние не было непосредственным: опосредствующим зве­ном для обеих концепций явилась феноменологическая социо­логия А. Шюца. Герген, анализируя корни социального кон-струкционизма, признает, что именно теоретики направления «социального конструктивизма» «отдают первенство социаль­ным процессам в формировании того, что понимается как зна­ние на уровне индивидуального разума. Преимущественное положение социального над личным — отличительная черта социальной феноменологии, символического интеракционизма и работ Выготского с коллегами. По сути, существование инди­видуального знания в итоге возводится в этих подходах к соци­альному процессу — это позиция, которая в высшей степени сходна с конструкционизмом» (Gergen, 1994, р. 68). Однако вме­сте с тем Герген настойчиво стремится размежеваться с этими близкими для него направлениями. Пункт расхождений он видит в ментальных процессах, «которым отводится первостепенное положение в этих теориях» (ibid., p. 69).

С этим утверждением Гергена о концепциях Выготского и Мида можно согласиться. Действительно, именно исследова­ние высших психических функций, сознания является основ­ным предметом исследовательского интереса обоих мыслителей. Замечание Гергена в их отношении выглядит закономерным: «В действительности, эти теоретики изобразили специфически ментальный мир. Напротив, для конструкциониста во главе угла стоит микросоциальный процесс. Конструкционист отвергает дуалистические предпосылки, порождающие "проблему мен­тального функционирования". Объяснение действий переходит в сферу отношений» (ibid., p. 69). Другими словами, именно при­нятие или непринятие онтологического статуса индивидуальных ментальных процессов в философском плане отделяет, с точки зрения Гергена, позицию социального конструкционизма от по­зиций Мида и Выготского. В рамках этой же логики Герген раз­межевывает конструкционизм и понимающую социологию Шюца, отмечая, что Шюц оперирует понятиями «когнитивное окружение», «субъективность» и т.п.

Однако, думается, для Шюца как представителя феноменоло­гической традиции в социологии социум всегда имел онтологи­ческий приоритет над индивидом. Процесс конструирования социального мира описывался им как построение повседневных

типов «конструктов первого порядка», над которыми надстраи­ваются «конструкты второго порядка», или объективные науч­ные понятия: «Для людей, живущих, мыслящих и действующих в этом мире, он имеет свое особое значение и структуру реле-вантностей.., люди определенным образом расчленили и осмыс­лили этот мир при помощи набора обыденных конструктов» (Schutz, 1962, р. 5 —6). Если обратиться к одной из программных работ этого автора (Шюц, 1988), то можно видеть, что приоритет­ным вопросом, на который стремится ответить Шюц, является вопрос о механизмах преодоления различий в индивидуальных точках зрения через формирование «интерсубъективных кон­структов объектов мышления» (тамже, с. 131). Социальный мир мыслится Шюцем как продукт человеческой деятельности, кото­рый интерсубъективно конституирован людьми. Если природ­ный мир не зависит от факта его признания или непризнания людьми, то социальный мир, лишаясь человеческого признания, прекращает свое существование.

Таким образом, можно видеть прямые аналогии между «зна­нием как продуктом совместной деятельности людей» у Гергена (Gergen, 1994, р. 63) и «интерсубъективным знанием» у Шюца. Онтологическая неопределенность понимающей социологии при этом вполне соотносится с позицией конструкционизма, который, по словам Гергена, «ничего не говорит об онтологии» (Gergen, 1994, р. 72). «Как только мы попытаемся сформулировать, "что есть", мы всегда вступаем в мир дискурса. С этого моямента начинается процесс конструирования, и эта попытка неразрывно вплетена в процессы социального обмена, а также в историю и культуру» (ibid.). Если обратиться к концепции Харре, то в ней указания на дискурсивные процессы и дискурсивные акты практически определяют онтологические воззрения, в которых царит «конверсационная онтология» (Харре, 1995). Термин «конверсация», используемый Харре в широком смысле слова, включает в себя разнообразные интеракции, конвенциональные по природе, и подразумевает процесс создания и поддержания связей между людьми и, следовательно, «поддержания самой структуры при наличии инвариантов в данных связях» (там же, ^с- 76). Онтологически Харре предполагает существование двух аспектов человеческой реальности: с одной стороны, индивид имеет чисто «биологическую природу», ас другой, выступая «как коллективное существо, он приобретает свои атрибуты только

22

23

Социальный конструкционизм: черты новой парадигмы в социальной психологии

благодаря своим связям с другими индивидами, причем не в одном каком-то коллективе, а во множестве коллективов» (там же, с. 75). Харре признает дуализм этой позиции (там же, с. 82) и считает, что именно психология должна искать в этой второй, конвер-сационной реальности «некий класс лингвистических сущностей, которые смогут играть роль элементарных частиц» (там же). Задачей науки, по Харре, является раскрытие структуры и основ этой реальности. В этом пункте обнаруживается любопытное пересечение его подхода и теории Мфсковичи, которое могло бы иметь продуктивные методологические и исследовательские последствия. Именно в поисках структуры и основ конверса-ционной реальности Харре обращается к идее социальных представлений: «Конверсационные нормы или императивы, обес­печивающие ее упорядоченность, сами продуцируются как со­ставляющие конверсации. В социальном мире нормы очень часто реально существуют в виде социальных представлений. Значи­тельную часть социально-психологической работы можно было бы посвятить установлению принципов существования таких представлений» (там же, с. 91). Онтологизация человеческих взаи­модействий, тем самым, оказывается важнейшим объединитель­ным принципом концепций нового поколения.

Важнейшей для сопоставления «интеракционных» концепций Харре и Гергена, с одной стороны, и понимающей социологии Шюца, с другой, является также идея множественности социаль­ных реальностей — миров. Шюц использует понятие «миры опы­та» для квалификации таких «конечных областей значения», как, например, научное знание. Миров опыта много — это, к примеру, мир религиозной веры, мир художественной фантазии и т.д., каждому из них атрибутируется свойство реальности. В свою очередь, идея многообразия миров опыта заимствована Шуцем из прагматизма Джемса, с представлениями которого, также как и с идеями его последователя Мида, в концепции Шуца можно увидеть много общего. В конце XX в. идею множественности ми­ров опыта актуализируют «интеракционные» социальные психо­логи. Идея Харре о создаваемых дискурсом «версиях реальности» воплотилась в понятии «локальных миров», широко использу­емом в дискурсивной психологии. Что касается Гергена, в его под­ходе идея относительности знания принимает форму принципи­ального релятивизма конструкционистской позиции, поскольку «для конструкциониста не существует вырванной из контекста

Зарождение новой парадигмы

модели... В более общем смысле можно сказать, что участники каждого сообщества вырабатывают собственные практику, ритуалы или модели отношений» (Gergen, 1994, р. 74).

Он настойчиво объясняет смысл и целесообразность рассмот­рения максимально большего количества разнообразных точек зрения на предметы и явления, а также их описаний: «Будет ли какое-либо из описаний объективно более точным, чем другое? Если да, то, на каком основании?.. Адекватность каждого слова и каждой конструкции из слов состоит в том, что они схватывают реальность такой, какая она есть —■ это вопрос локальной услов­ности» (ibid., p. 73). В качестве примера Герген приводит описа­ние взрыва, которое могли бы сделать художник (через цвета, меняющиеся оттенки и интенсивность), поэт (рассказ о взлета­ющих всполохах), химик (анализ разогретых молекул) и шаман (магические силы). В этом перечислении можно увидеть не толь­ко знакомую из понимающей социологии идею относительности и условности любого знания, но и тот же набор миров, что и в си­стеме Шюца: художественный, научный и религиозный.

Впрочем, близость позиций, заявленных в этогенике и в соци­альном конструкционизме, не исчерпывается исследовательским интересом к интеракции и к общественно вырабатываемым значениям в противовес традиционным картезианским представ­лениям. Критика картезианского дуализма в социальной психоло­гии влечет за собой и особый интерес к речи. В концепции Харре дискурсивные акты, состоящие в использовании знаковых си­стем, создают «версии реальности». Конверсации, разговоры и создаваемый ими контекст являются основными предметами исследования, а главным техническим средством этогенического анализа становится анализ речи. С позиций конструкционизма Гергена язык кодирует события способом, принятым в определен­ной системе отношений. Он подчеркивает, что «термины — это не картинки событий, а своего рода локальные способы говорить, используемые для координирования отношении между людь­ми внутри определенного сообщества» (ibid., p. 74). Так же как и в концепции Харре, язык и речь являются здесь средствами для изучения реальности взаимодействия, но им, по-видимому, приписывается более расширительная функция, чем в этогенике и дискурсивной психологии.

Думается, что позиция Гергена ближе к представлениям фе­номенологов, поскольку язык в ней понимается как локальный

24

25

Социальный конструкционизм: черты новой парадигмы в социальной психологии

Зарождение новой парадигмы

«языковой пейзаж». Герген пользуется понятием «лингвистиче­ские образы»: их часто можно встретить, например, в газетах и журналах. Заявляя конструкционистскую концепцию знания (знание не как ментальное представление, а как продукт совмест­ной деятельности людей), Герген определяет и соответствующую феноменологию знания: «Феномен лингвистического образа можно рассматривать как аналог феномена знания в контексте человеческих отношений» (Gergen, 1994, р. 63). Ориентация по­зиции этого автора на «социальную эпистемологию» в противовес как экзогенной (знание — это копия мира), так и эндогенной трак­товке знания (знание обусловлено процессами, которые изна­чально присущи самому субъекту познания), повлекла за собой понимание знания «не как ментального представления, а как про­дукта совместной деятельности людей» (ibid.). Знание и его фено­мены, — лингвистические образы, — по Гергену, должны изучать­ся путем сопоставительного анализа, а именно в историческом и кросскультурном планах. Следовательно, у него язык стано­вится предметом макросоциального исследования в противовес микросоциальному анализу дискурса у Харре. Это станет понят­ным, если обратиться к непосредственным идейным предшест­венникам рассматриваемых авторов. Как будет показано в даль­нейшем, Харре скорее опирался на этнометодологию Гарфинкеля и Гоффмана, тогда как Герген — на социологию знания Бергера и Лукмана.

Близость позиций подходов Харре и Гергена по важнейшим составляющим теории и методологии позволяет не только при­числить их к разряду интеракционных направлений, но и с увет ренностью определить обе концепции как конструкцио-нистские. Термин «конструкционизм» является исторически более ранним, чем термин «дискурсивный» и, кроме того, харак­теризует эти направления в рамках эпистемологических воз­зрений, что важно при смене социально-психологической парадигмы. Сам Харре, правда, не причисляет свою этогенику к конструкционизму, определяя ее метатеоретическую суть в ос­новном через противостояние с когнитивизмом. Однако совре­менные британские представители дискурсивной психологии вполне определенно и уверенно идентифицируют этот подход с конструкционизмом (Potter, 1998, р. 235). Д. Поттер в своих пуб­ликациях в последние годы уделяет обсуждению теоретико-ме­тодологической принадлежности дискурсивной психологии

26

большое внимание, и его вывод кажется нам весьма обоснован­ным (Potter, 2003).

Возвращаясь к двум первоначальным направлениям в кон-струкционизме, ввиду значительной близости их оснований можно говорить лишь о небольших тенденциях, отличающих эти подходы. Так, расхождение наблюдается в трактовке возмож­ностей социально-психологического научного анализа. В текстах Харре можно встретить упоминания поисков «скрытого соци­ального знания» через интерпретацию взаимодействия его участниками. Герген, определяя позицию Харре, называет ее трансцендентальным реализмом и расходится с ним в вопросе о научной рациональности: «трансцендентальные реалисты активно продолжают искать альтернативные основы для науч­ной рациональности. В этом отношении позиция трансцен­дентальных реалистов противоположна конструкционизму» (Gergen, 1994, р. 75), которому свойственны серьезные сомнения в «способности научной теории дать точные представления о ре­альности» (ibid.). Релятивизм, свойственный конструкционизму Гергена, в полный мере присущ и современной дискурсивной психологии, о чем определенно заявляет, например, Поттер: дискурсивная социальная психология, пишет он, «больше ассо­циируется с релятивистской, чем с реалистической, позитивист­ской мета-теорией» (Potter, 1998, р. 235). Впрочем, Поттер огова­ривается, что не все согласны с квалификацией дискурсивной психологии как релятивистской в методологическом смысле, кдаслу несогласных относится и сам Харре.

Кроме того, рассматриваемые позиции, по-видимому, расхо­дятся и в вопросе о месте и роли индивидуального субъекта в со­циальной психологии посткогнитивизма. В концепции Харре вполне определенно оговаривается центральная роль активных субъектов в совместном решении задач с использованием сим­волических систем. В своем понимании индивидуальной пси­хики Харре прямо солидаризируется с Выготским и Мидом: «Источником всех умственных процессов являются межлич­ностные символические взаимодействия» (Харре, 1996, с. 4). В критических же текстах Гергена индивидуальный субъект ас­социируется либо с неприемлемой для этого автора эндогенной традицией в трактовке познания, которую он связывает с ге-штальтпсихологией и феноменологией (Gergen, 1994, р. 60), либо с эмпиризмом, свойственным когнитивизму. По словам Гергена,

27

Социальный конструкционизм: черты новой парадигмы в социальной психологии

«конструкционизм бросает вызов "культу" индивидуальности, свойственному западной традиции» (ibid., p. 69), поскольку в этой концепции «индивидуальный разум теряет не только свое онтологическое основание, но и все свои традиционные состав­ляющие — эмоции, рациональное мышление, мотивы, личност­ные черты, намерения, память и т.п. Все эти составные части Я становятся исторически условными конструкциями культуры» (ibid., p. 70). Так, обретая сильную «культурную» составляющую, социальная психология в версии радикального конструкцио-низма теряет индивидуально-психологическую составляющую и, думается, есть основания заключить, что конструкционизм Гергена является «бессубъектным».

Тем не менее, обозначенные расхождения в концепциях Герге­на и Харре не отменяют принципиальной близости позиций обоих зачинателей конструкционистского направления. Можно даже сказать, что вместе эти концепции образуют одну из двух основ­ных ветвей современного конструкционизма. Существование же второй ветви конструкционизма для многих критиков не бесспор­но: речь идет о концепции социальных представлений Московичи, методологические позиции которой будут рассмотрены в следу­ющей главе.