Путешествие из Петербурга в Москву» а.Н. Радищева

«Путешествие из Петербурга в Москву» А.Н. Радищева (1749 - 1801) завершает традицию просветительского реализма в русской литературе XVIII в. и в то же время порывает с ней. Сохраняя чисто просветительскую веру в возможность прозрения человека (не только дворянина, но и крестьянина), Радищев не разделяет главный тезис просветителей о возможном преобразовании «неразумного» самодержавно-крепостнического государства с помощью воспитания, постепенного улучшения нравов, морального совершенствования. Радищев впервые в истории общественной мысли России выдвигает идею народной революции как радикального средства для лечения застарелых социально-политических недугов. В этом отношении он оказывается полной противоположностью и писателям-просветителям XVIII в., и будущим дворянским революционерам-декабристам, и близкому к ним Пушкину. В то же время Радищев - прямой предшественник революционно-демократического направления 2-ой пол. XIX в., в первую очередь - Н.Г. Чернышевского.

Большинство отпечатанных экземпляров книги Радищева в 1790 г. были арестованы и изъяты из обращения; вторую жизнь «Путешествию» дал А.Н. Герцен, издавший его в 1858 г. в Лондоне. Непосредственного влияния на русскую литературу XVIII-XIX вв. книга не оказала. Эта «серьезная, печальная, исполненная скорби книга» (Герцен) была написана человеком, который оказался не в состоянии мириться с окружающим его злом. «Я взглянул окрест, - пишет Радищев, - и душа моя страданиями человечества уязвлена стала. Обратил взоры во внутренность мою - и узрел, что бедствия человека происходят только от человека, и часто от того только, что он взирает непрямо на окружающие его предметы».

Как просветитель, Радищев ставит перед собой ясную задачу: научить читателя прямо взирать на вещи, познать истину, снять с глаз «бельмо», подобно тому, как сняла с глаз автора бельмо некая странница.

Читатель должен осознать действительные причины зла, а также заразиться авторским, радищевским, отношением к окружающему злу – самодержавно-крепостническому строю в целом. «Путешествие» Радищева отличается своеобразным сплавом чисто просветительских и сентименталистских тенденций. По жанру книга примыкает к путевым запискам, самому распространенному жанру в литературе сентиментализма. Автор не только рисует то горестные, то наполненные сатирическим пафосом картины русской общественной жизни – он негодует, скорбит, возмущается: «Звери алчные, пиявицы ненасытные! Что мы крестьянину оставляем? Воздух, один только воздух!» Эмоциональный пафос подкреплен строгой логикой композиции – Радищев делает все, чтобы воздействовать и на ум, и на чувства читателя. Все главы книги, помимо последующей («Слово о Ломоносове») носят название станций от Петербурга до Москвы; автор словно берет читателя за руку и проезжает с ним весь маршрут; и этот путь, с точки зрения Радищева, должен стать для читателя путем в поисках и обретении истины. Читатель разделяет иллюзию о просвещенной монархии как идеальном государственном устройстве – Радищев вводит в рассказ аллегорический сон, в котором самодержавие представлено в виде «чудища»; читатель имеет слабое представление о русском крепостничестве – Радищев рисует картины продажи крестьян с аукциона (глава «Медное») и ужаса рекрутчины (глава Тородня»). Наконец, сатирически изобразив дворян-помещиков, Радищев вводит в главу «Зайцево» изображение сцен крестьянского восстания – для того, чтобы читатель мог вслед за автором воскликнуть: «О! Если бы рабы, тяжкими узами отягченные, тряся в отчаянии своем, разбили железом, вольности их препятствующими, главы наши, главы бесчеловечных своих господ и кровию нашей обагрили нивы свои! ... Не мечта сие, но взор проницает густую завесу времен, от очей наших будущее скрывающую; я зрю сквозь целое столетие».

Пушкин в своей статье «Александр Радищев» назвал «Путешествие ...» «сатирическим воззванием к возмущению». Он полагал, что в конце своей жизни, возвратившись из ссылки в 1797 г., Радищев не смог бы «без омерзения глубокого слышать некогда любимые свои мысли, проповедованные с высоты гильотины, при гнусных рукоплесканиях черни ... Могли чувствительный и пылкий Радищев не содрогнуться при виде того, что происходило во Франции во время Ужаса?» (курсив Пушкина).

Пушкинская оценка творчества и самой личности Радищева очень примечательна. Он выговаривает А. Бестужеву (будущему декабристу, критику) за то, что тот в своем образе российской словесности XVIII в. забыл о Радищеве, но он же называет «Путешествие» «весьма посредственную книгою», полной «напыщенных выражений» и «пошлого и преступного пустословия». (Слог «Путешествия» у Радищева действительно архаичен даже для прозы конца XVIII в. язык Радищева сильно проигрывает на фоне ясного, конкретного, лишенного церковно славянизмов языка Фонвизина и Крылова). Однако, называя Радищева преступником, Пушкин восхищается его благородством - «духом необыкновенным и рыцарской совестливостью».

Резко отзываясь о прозе Радищева, Пушкин дает высокую оценку его поэзии, особенно стихотворению «Осьмнадцатое столетие», написанному в последний год жизни Радищева; оно содержит яркий портрет целой эпохи, уходящей в прошлое - «столетье безумно и мудро». Не проза, не знаменитое «Путешествие из Петербурга в Москву», а поэтическое наследие Радищева оказало большое воздействие на дальнейшее развитие русской литературы. В своей оде «Вольность», которая тоже содержит прямой призыв к революционному «возмущению», Радищев создал язык гражданской поэзии, который станет достоянием декабристов и раннего Пушкина. Когда Пушкин в черновике своего «Памятника» скажет: «Вослед Радищеву восславлял я свободу», он будет иметь в виду знаменитую оду Радищева «Вольность», широко распространяющуюся в списках в начале XIX в., и свою собственную оду под тем же названием.