2. Работа художественных музеев

Значительная концентрация памятников художественной культуры на территории имений и дворцов представителей привилегированных классов Российской империи в Крыму создала объективные условия для формирования специализированных музейных учреждений, основной задачей которых стало сохранение и экспозиция картин, скульптур, предметов художественного значения. Данная деятельность стала основой работы Феодосийской картинной галереи, Алупкинского историко-бытового дворца-музея, Ялтинского художественного музея и Севастопольской картинной галереи.

Единственным музейным учреждением художественного профиля, созданном в Крыму в досоветское время, была галерея великого русского художника-мариниста Ивана Константиновича Айвазовского (1817–1900) в Феодосии. В 1845 г. была сформирована первая экспозиция из 49 полотен живописца, размещенная в его частном доме и не имевшая статуса постоянно действующего учреждения, в 1871 г. выставка стала принимать посетителей организованно. В 1880 г. по инициативе И. К. Айвазовского к частному дому было пристроено обширное здание выставочного зала, с этого момента галерею работ одного автора можно считать постоянно действующим музейным учреждением. В 1900 г., согласно завещанию владельца, картины и здание выставочного зала были переданы в дар Феодосии [24, с. 12–15].

После установления Советской власти в Феодосии, в 1921 г. галерея перешла в ведение городского отдела образования, которым первоначально заведовал писатель Викентий Викетьевич Вересаев (Смидович, 1867–1945). В структуре отдела была создана уездная (позже – окружная) секция ОХРИСа, которую возглавил художник, искусствовед Герасим Афанасьевич Магула (1873–1923), вскоре совместивший эту должность с непосредственным заведованием галереей. Новый руководитель имел профессиональное образование и квалификацию: он закончил Высшее художественное училище живописи, скульптуры и архитектуры при императорской Академии художеств в Санкт-Петербурге, был художественным обозревателем столичной ежедневной газеты «Новое время», с 1920 г. – проживал в Феодосии [41, с. 63]. Согласно информации Н. С. Барсамова, первоначально галерея стала центром концентрации предметов художественного значения и ценностей, изъятых из бывших дворянских имений Феодосийского округа, наиболее значительные коллекции были получены и временно размещены в жилых помещениях дома И. К. Айвазовского из имения князей Голицыных «Новый Свет» под Судаком и из коллекции эмигрировавшего художника Михаила Пелопидовича Латри (1875–1942), внука И. К. Айвазовского. При учреждении в июне 1921 г. были открыты Феодосийские государственные художественные мастерские, а в январе 1922 г. – художественные народные курсы. Сотрудниками Г. А. Магулы по работе в секции ОХРИСа были феодосийские художники и общественные деятели К. Ф. Богаевский, М. А. Волошин, Л. Квятковский, Н. Пискарев, Е. Святский, Н. Хрустачёв, М. Шаровнов. На базе галереи И. К. Айвазовского был создан Музей художественных ценностей (во главе с Г. А. Магулой), на базе Музея древностей – археологический [24, с. 39–41; 41, с. 63].

Реалии разрухи в Крыму после Гражданской войны, приход к власти людей, зачастую далеких от проблем искусства, приводил порой к печальным последствиям. В сентябре 1923 Г. А. Магула умер в результате инсульта, вследствие конфликта с городскими властями относительно ключевых вопросов развития музеев [41, с. 63]. Очевидно, проблемы касались обеспечения необходимой охраны помещений, коллекций и сотрудников музейных учреждений от мародерства и бандитизма. Место заведующего Феодосийским ОХРИСом, галереей и создаваемым Археологическим музеем занял выдающийся крымский краевед, художник и археолог Николай Степанович Барсамов (1892–1976). Он родился в Тбилиси, получил образование в Ростовской рисовальной школе (1913 г.) и Московском училище живописи, ваяния и зодчества (1913–1917). В Феодосии – с 1923 г., находился на отдыхе в летний и осенний период, после смерти Г. А. Магулы принял на себя заведование всем музейным и памятникоохранительным делом города и округа [41, с. 65].

Подробная информация о состоянии Феодосийской картинной галереи И. К. Айвазовского содержится в специальном отчете, составленном для Главнауки Наркомпроса РСФСР в 1924 г. В документе отмечается, что галерея как музейное учреждение была создана 5 февраля 1921 г. Крымским ревкомом, после это решение было утверждено специальной уполномоченной комиссией СНК и ВЦИК РСФСР 26 июля 1921 г. Размешался музей в специальном каменном здании, построенном в 1880 г. и отремонтированном в 1892 г. Состояние помещения оценивалось как прочное, но требовавшее текущего ремонта, общая площадь определялась в 300 кв. м., полов – в 209 кв. м., в помещении был расположен один выставочный зал, все здание и постройки при нем обозначались как «полезная площадь», суммарная площадь всех музейных зданий определялась в 1065 кв. саженей. Отдельно отмечалось наличие специального застекления, обеспечивавшего боковой и верхний дневной свет, отопление обеспечивалось работой двух регуляторов, работало электрическое освещение, город обеспечивал музею работу водопровода и канализации. При музее размещались квартиры сотрудников, они занимали 12 кв. саженей, подсобные помещения квартир были обозначены в 32 кв. сажени. Опись движимого и недвижимого имущества была произведена в 1923 г., домоуправление осуществлялось уполномоченным КрымОХРИСа в Феодосии. Структура музейного учреждения предполагала наличие в нем собственно галереи работ И. К. Айвазовского, Музея художественных ценностей, размещавшегося в бывшем жилом доме семьи Айвазовских, а также специального Археологического музея – преемника Музея древностей. Штат сотрудников всего музейного комплекса распределялся следующим образом: 3 человека работали в картинной галерее, по одному – в художественном и археологическом музеях. При этом в помещениях комплекса проживали и члены семей работников – при галерее 12 человек, при художественном музее – 7 (члены семьи И. К. Айвазовского). Охрану всех помещений осуществляли сторожа, однако они не были вооружены, сигнализация отсутствовала также, зато были обеспечены условия пожарной безопасности – огнетушители и специальные шланги для воды, соединенные с водопроводом. Помещения полностью находились в ведении и юрисдикции музеев [25, л. 35–36 об.].

Экспозиционная работа галереи в 1921–1924 гг. оставалась на прежнем уровне – были выставлены 49 работ И. К. Айвазовского, причем был соблюден старый принцип их группировки в выставочном зале. В 1924–1925 гг. состоялось объединение экспозиций галереи и Музея художественных ценностей, с ликвидацией последнего, Археологический музей был перебазирован в бывший частный дом И. К. Айвазовского и стал подразделением единого «музейного комбината» по выражению Н. С. Барсамова [42, с. 265–266]. Также КрымОХРИСом был передан ряд картин из Симферополя, на балконе выставочного зала теперь были размещены картины феодосийских художников, преимущественно – учеников или младших современников И. К. Айвазовского: К. Ф. Богаевского, М. А. Волошина, М. П. Латри, Л. Ф. Лагорио, А. И. Фесслера. Фонды галереи пополнялись все новыми поступлениями, которые не экспонировались ввиду ограниченности площади помещений. Тогда же, в 1925 г. ряд помещений галереи, выходивших окнами на Ленинский проспект, были временно переданы для размещения коллекций создаваемого краеведческого музея, три комнаты со стороны двора были предоставлены в постоянное пользование вдове И. К. Айвазовского Анне Никитичне, имевшей статус персонального пенсионера, в них она прожила вплоть до 1943 г., когда ее заставили покинуть помещение и переехать на жительство в Симферополь немецко-фашистские оккупанты [26, л. 37–39; 24, с. 63].

Организованная выставочная работа началась в Феодосийской картинной галереи в 1925 г., она предполагала демонстрацию работ художников Феодосийского региона. Первая выставка включала в себя 81 художественную работу: 16 картин И. К. Айвазовского, полученных из частных собраний, 34 акварели и рисунка К. Ф. Богаевского и 31 акварель М. А. Волошина. В 1926 г. экспонировалась 91 картина: 8 –И. К. Айвазовского, 49 – К. Ф. Богаевского, 24 – М. А. Волошина, 10 – А. И. Фесслера. Первая масштабная выставка (и третья по счету в галерее), включавшая в себя работы художников разных регионов СССР, была проведена в 1927 г., в ней приняли участие картины К. Ф. Богаевского, А. Ф. Гауша, М. А. Доброва, А. А. Дейнеки, А. И. Кравченко, Н. П. Крымова, Н. И. Пискарева и других мастеров. Всего в Феодосии было выставлено 479 картин сорока авторов [24, с. 70; 26, л. 40; 43, с. 5–12]. Посещаемость галереи имела положительную динамику, сохраняя при этом стабильный уровень интереса жителей Феодосии и гостей города: в 1923 г. было зафиксировано 4 175 человек, в 1924 г. – уже 15 169, в 1925 г. 10 187, в 1926 г. – 8 301, в 1927 г. – 10 819 посетителей [27, л. 2]. В 1927 г. в галерее был создан специальный отдел, посвященный творчеству К. Ф. Богаевского, с постоянной экспозицией его работ.

Подробную картину структуры и деятельности музея представляет «Годовой отчет Государственного Феодосийского археологического музея и Галереи Айвазовского за время с 1/Х 1927 по 1/Х 1928 г.» [27, л 2–6]. Согласно документу, временем основания учреждения дирекция считала 1871 г. (очевидно, обоснованием такой датировки было создание экспозиции в доме И. К. Айвазовского как постоянно действующей). Галерея состояла из отдельных собраний картин И. К. Айвазовского, К. Ф. Богаевского и постоянно действующей выставки работ феодосийских художников, в отчетном году был открыт специальный гравюрный кабинет. Сотрудниками галереи и археологического музея являлись: заведующий обоими учреждениями Н. С. Барсамов, имевший 6 лет стажа на музейной работе, старшим помощником был художник К. Ф. Богаевский (3 года), помощником – археолог П. Н. Заболоцкий (2 года), научно-техническим сотрудником Ф. Г. Попов (4, 5 года), служителем галереи Ф. И. Дорменко (35 лет), служителем музея П. В. Тертышников (1, 5 года), ночным сторожем М. Д. Фоменко (9 месяцев). Сыграли свою роль в работе галереи последствия крымского землетрясения 1927 г.: были заделаны трещины в стенах зданий, проведена перестройка пристроек к галерее для создания гравюрного кабинета, выровнен потолок и переделаны оконные просветы, оштукатурена вся пристройка, стеклянная крыша галереи была покрашена, отремонтированы были также лестница и пол внутри выставочного зала [27, л. 2–2 об.; 44, с. 103].

Состав художественной коллекции галереи был определен Н. С. Барсамовым следующим образом: картин и рисунков И. К. Айвазовского – 93, К. Ф. Богаевского – 117, также в отчете к ней были отнесены работы феодосийских и иностранных художников, предметы из фарфора, мебели и бронзы, количество которых указано не было. Общий бюджет археологического музея и галереи составлял в 1927–1928 гг. 12 363 рубля 65 копеек, однако, определить какие конкретно средства были потрачены на работу галереи установить невозможно [27, л. 3].

Основным содержанием работы галереи была культурно-просветительная и выставочная работа. Были разработаны темы и формы организованного экскурсионного обслуживания посетителей, чтение лекций, как в музее, так и по приглашению отдельных организаций, устройство соответствующих тематических выставок. Отдельно была организована работа по просвещению школьников, рабочих и красноармейцев. О правильности такого подхода говорят сводные данные посещаемости музея. В 1927–1928 гг. платные и бесплатные экскурсии в галерее посетили 4 825 человека, также пришло 500 красноармейцев, 1758 учащихся, 3723 членов различных профсоюзов, и только 12 прочих посетителей, общее же число посетителей составило 10 818, для сравнения – находившийся в одном комплексе с галерей Археологический музей посетило за год всего 4 154 человека [44, с. 102].

Выставочная работа музея была организована в соответствии со специальным планом. К десятилетию Октябрьской революции в выставочном зале галереи была организована недельная выставка материалов, характеризующих достижения в промышленности, кооперации, профсоюзной работе, деятельности отдельных научных и просветительских учреждений. В июле 1928 г. была открыта четвертая выставка картин современных русских художников, которая привлекла 40 мастеров разных направлений, передавших для экспозиции 268 работ. Кроме крымских и феодосийских художников были представлены «почти все художественные группировки Москвы и отдельные художники Ленинграда», что позволяет назвать это мероприятие выставкой общесоюзного значения. Работала экспозиция в течение 2 с половиной месяцев – в разгар курортного сезона, что конечно же, подстегнуло интерес посетителей и отдыхающих. Затраты Художественного отдела Главнауки Наркомпроса РСФСР на проведение выставки составили 200 рублей, продажа билетов по 10 и 15 копеек дала доход в сумме 195 рублей и 15 копеек. Кроме этого, группа столичных художников, участвовавших в выставке, передала в дар галерее для создаваемого гравюрного кабинета 23 работы [45, с. 3–8]. Активной была и издательская деятельность музейного комплекса. Так, были выпущены в свет специальная листовка «К. Ф. Богаевский», посвященная открытию постоянной выставки его работ, путеводитель по галерее под названием «Художники Феодосии» [46] и каталог четвертой выставки картин, в планах галереи было издание «Сборника Феодосийского музея» и литографированного издания «Средневековый орнамент Феодосии» [27, л. 4 об.–5; 44, с. 103– 104].

Реставрационная работа была сосредоточена на переправке в Москву и работам по расчистке картины А. И. Фесслера, приобретенной галерей у частных владельцев в плохом состоянии. Отмечалось в отчете, что галерея и Археологический музей, кроме сохранения своих коллекций представлявших «громадную научно-художественную ценность», являются учреждениями, отражающими историю местного края, поэтому работа музея тесно связана с деятельностью местного отделения ОПИК, в состав правления которого входил Н. С. Барсамов. Об уровне научных и исследовательских контактов говорит перечень лиц, посетивших и работавших в музейном комплексе в 1927–1928 гг.: из Москвы – профессора В. С. Муралевич и А. А. Фортунатов из Государственного Исторического музея, из Ленинграда – сотрудница Государственного Эрмитажа О. С. Прушевская, преподаватель ЛГУ И. И. Бабков, из Симферополя – профессор Н. Л. Эрнст, из Бахчисарая – научный сотрудник Государственного дворца-музея тюрко-татарской культуры О.-Н. А. Акчокраклы [27, л. 5 об]. Описаны в отчете были и попытки двух краж экспонатов их помещений галереи. Обе были предотвращены сотрудниками музея, однако, прецеденты позволили говорить о недостаточности охраны помещений, а также о малой численности штатов сотрудников в самих музейных залах. Так, в галерее фактически без присмотра оставались выставка работ феодосийских художников и зал с работами К. Ф. Богаевского, с открытием гравюрного кабинета, количество неконтролируемых помещений увеличивалось. В связи с этим, Н. С. Барсамовым ставился вопрос о необходимости еще одной штатной единицы для галереи И. К. Айвазовского, хотя бы на летние месяцы [27, л. 6].

Годовой отчет музейного комплекса за период с октября 1928 по октябрь 1929 г. [28, л. 2–4 об.] фиксировал сохранение того же коллектива сотрудников музея, без изменений оставалась и структура галереи, отмечалось, что гравюрный кабинет был готов к работе. Общее количество инвентаря по отделу живописи и графики было определено в 866 экспонатов. Отдельно отмечалось, что смета музейного комплекса, выделенная со стороны крымских республиканских властей, в отчетном году была значительно сокращена, а необходимые средства выделялись «крайне неаккуратно», фактически не были профинансированы ремонтные работы и издательские проекты. В связи с финансовыми проблемами план работы музеев был скорректирован. Основные ремонтные работы касались обустройства помещения гравюрного кабинета: там были вставлены и покрашены двойные оконные рамы, установлены двери, настелен пол в сторожевом помещении галереи. Завершены были и покраска стеклянной крыши галереи, был закуплен паркет для оформления Генуэзского зала. Для оборудования гравюрного кабинета были сделаны три массивных дубовых щита и одиннадцать дубовых рам-витрин, для выставок были сооружены 18 больших рам [28, л. 2–2 об.].

Из новых поступлений экспонатов можно отметить передачу трех картин маслом из феодосийских церквей: «Мадонны с младенцем и Иоанном Крестителем» (из городского собора), поясное изображение молящейся святой Терезы (из феодосийской католической церкви), «Проповедь Иоанна Крестителя» (из католической церкви Карасубазара). Из фондов Алупкинского историко-бытового дворца-музея была передана картина Кюгельхена «Феодосия», представлявшая научный интерес ввиду изображенных на ней несохранившихся башен и стен городской генуэзской крепости. Также поступили одна небольшая картина И. К. Айвазовского, три большие картины К. Ф. Богаевского, пять акварелей Л. Ф. Лагорио, восемь рисунков М. А. Волошина и три работы А. И. Фесслера.

Выставочная работа галереи в 1928–1929 гг. продолжала тенденцию по организации масштабных мероприятий. Была организована пятая выставка живописи и графики современных русских художников, в которой приняли участие 40 мастеров столичных городов и Крыма, на этот раз была привлечена большая группа графиков из Ленинграда. Общее число экспонируемых работ составило 279, 8 акварелей и 16 гравюр пополнили фонды галереи, при этом, только три из них были куплены, остальные – были переданы авторами в дар [47, с. 5–11]. Также галерей была проведена выставка 65 этюдов внука И. К. Айвазовского М. П. Латри, которые позволили проследить творческую эволюцию художника, оценить степень родственного влияния на его творчество [28, л. 3].

Издательская деятельность галереи выразилась в издании очередного путеводителя Н. С. Барсамова «Феодосийская галерея Айвазовского – очаг живописной культуры в Крыму» [48], каталога пятой выставки художников, также составленным Н. С. Барсамовым, фотооткрыток с картин И. К. Айвазовского, общим тиражом в 2000 экземпляров. Продолжалась активная культурно-просветительская работа, организация экскурсий, чтение лекций, специальные мероприятия для учащихся, рабочих и красноармейцев. Общее число посетителей галереи составило в 1928–1929 гг. 14 737 человек, из них 6 313 были самостоятельными, а 8 424 – воспользовались экскурсиями, отдельно были посчитаны и посетители выставки этюдов М. П. Латри (1137 человек) и пятой выставки современных художников (1504 человека). Активным оставался и процесс контактов с представителями столичных исследовательских кругов – музейный комплекс в отчетном году посетили: О. И. Ваулина и С. М. Гайдин из Государственного Эрмитажа, Корсунский из Государственного исторического музея, Н. М. Малышева из Института истории искусства, И. И. Бабков из ЛГУ, Н. Т. Юрин из Московского отделения ОПИК. В целом, прогресс работы галереи отмечался во всех направлениях, снова было обращено внимание на недостаточность охраны и штата сотрудников музеев [28, л. 4–4 об.].

В период 30-х гг. ХХ в. в работе Феодосийской картинной галереи И. К. Айвазовского отразились все негативные тенденции развития музейного дела в СССР как вспомогательного орудия идеологического воспитания и контроля. Галерея продолжала выполнять сугубо экспозиционную и выставочную работу. В 1930 г. был отпразднован 50-летний юбилей со времени открытия выставочного зала и начала работы галереи как музейного учреждения. По этому случаю 2 мая 1930 г. перед зданием галереи был установлен памятник И. К. Айвазовскому работы скульптора И. Я. Гинцбурга, сохранившийся и сейчас. Также была проведена выставка 48 картин великого мариниста, собранных из 24 советских музеев и экспонировавшихся в Феодосии впервые, 14 картин после выставки были переданы в фонды галереи официально. Общее количество работ И. К. Айвазовского, сконцентрированных в фондах галереи было настолько значительным – 282 картин, рисунков и график, что экспонировать часть из них стали в залах на мольбертах, общее число экспонатов галереи достигло 1404. В 1931 г. сарай, пристроенный к главному зданию галереи, был переоборудован в зал для временных выставок, в 1938 г. для временных выставок был приспособлен и личный кабинет И. К. Айвазовского, а в зале пристройки был размещен новый отдел западноевропейских маринистов.

В течение 30-х гг. ХХ в. галерея проводила постоянные выставки как работ крымских художников (в 1931 г. в честь 10-летия установления Советской власти в республике), так и персональных выставок К. Ф. Богаевского (1932, 1938 гг.), Н. С. Барсамова (1935 г.), русских художников XIX–XX вв. из собраний Симферопольской областной картинной галереи (1940 г.) и Государственной Третьяковской галереи (1941 г.) [49, с. 13–17; 50, с. 21–26; 51; 52; 53; 54]. При этом, качественно увеличился поток посетителей галереи: в 1930 г. обще число их составило 24 824 человека, в 1935 г. – 36 899 человек, а в 1940 г. – 70 135 человек. После начала Великой Отечественной войны, галерея и большая часть экспонатов была эвакуирована – сначала в Краснодар, а позже – в Ереван [24, с. 72–76, 132].

Ценность художественных коллекций, сосредоточенных в Алупкинском дворце-музее позволяет рассматривать его как историко-художественное музейное учреждение. Решение о национализации и создании государственного музея на территории бывшего имения графа М. С. Воронцова было принято Крымским ревкомом 19 августа 1921 г. Однако, на протяжении 1921–1925 гг. создание полноценной коллекции в музее было невозможным ввиду передачи части помещений (Шуваловский корпус, флигели) под Дом отдыха сотрудников Наркомпроса РСФСР. В штате музея работало 4 человека, реально заняты были три ставки: заведующий Н. А. Менгден, смотритель А. М. Орлов, ночной сторож Г. П. Жуков, вакансия еще одного музейного служащего была свободной [29, л. 12–14]. После освобождения помещений Алупкинского дворца-музея от Дома отдыха создание единого музейного комплекса стало возможным. Главнаука Наркомпроса РСФСР, понимая важность сохранения такого памятника в январе 1925 г. командировала для назначения директором Сергея Дмитриевича Ширяева, до этого организовывавшего сеть историко-бытовых музеев в Подмосковье [30, л. 45, 102]. Именно под руководством опытного музейщика (назначение состоялось 1 марта 1925 г.) была создана основа экспозиции и коллекций Алупкинского государственного историко-бытового дворца музея.

В отчете о работе музея за 1925–1926 гг. содержится следующая характеристика структуры учреждения: первый отдел представлял собой собственно дворец-музей, вторым подразделением была названа библиотека с отделом гравюр и рисунков, третьим – историко-бытовой отдел, представлявший образ жизни привилегированных классов Российской империи XIX в. Штат постоянных сотрудников музея включал себя директора С. Д. Ширяева, научных сотрудников Н. А. Менгдена, М. И. Погодина, смотрителя А. М. Орлова, ночного сторожа Г. П. Жукова, садового рабочего Г. Г. Фарбштейна. Временными работниками являлись профессора Л. П. Гроссман и В. Н. Дьяков [29, л. 18–18 об.]. Основная экспозиция, в том числе – художественных экспонатов была сосредоточена в старом дворце Воронцовых, остальные территории должны были тоже быть включены в музейную работу. Всего музеем было занято 914, 8 кв. м., из которых полезной площадью были 756, 3 кв. м., квартиры служащих занимали 213 кв. м., комнаты для приезжих специалистов – 126, 6 кв. м., жилые помещения, сдаваемые в аренду – 432, 5 кв. м. Выставки были сосредоточены на 552 кв. м. В течение 1925–1926 гг. в зданиях Воронцовского дворца был произведен капитальный ремонт [29, л. 19–19 об.].

Одной из приоритетных задач С. Д. Ширяева стала реорганизация экспозиции музея. К началу курортного сезона был создан ряд интерьеров, выдержанных в стилистике 30-х гг. XIX в., в которых были экспонированы собрания живописи и скульптуры. Всего экспозиция занимала восемь залов, в которых экспонировались произведения живописи по следующим тематическим направлениям: картины западноевропейских мастеров XVIII – XIX вв., русская живопись первой половины XIX в., портретная живопись и рисунки. Этими действиями сотрудники музея смогли добиться наибольшего приближения к восстановлению атмосферы эпохи создания и развития дворца во времена жизни его первых владельцев. В связи с этим, С. Д. Ширяев специально обращал внимание в тексте отчета на необходимость дальнейшей реорганизации музея как историко-художественного с бытовым уклоном [29, л. 24 об.]. Отдельно велась работа по перестройке т. н. «отдела старого Крыма» в историко-бытовой. Даная идея была высказана на III Крымской конференции музейных работников в сентябре 1924 г. и прорабатывалась музеем как возможность создания сводного собрания иконографии о Крыме периода 1783–1900 гг., как иллюстрации его исторического прошлого в имперский период. Однако, после формирования экспозиции на новых принципах, встал вопрос о необходимости более широкого исследовательского проекта, предполагавшего подробное изучение феномена русской усадебной культуры как таковой. В связи с этим организация историко-бытового отдела была определена в отчете как перспектива работы в будущем отчетном году [29, л. 25–25 об.].

Характеризуя отделы музея, С. Д. Ширяев отмечал, что основную часть музейного комплекса занимает дворец-музей, представляющий композицию интерьерных ансамблей и соответствующий набор картин и скульптур как отдельных историко-культурных комплексов. В вестибюле дворца была сосредоточена портретная живопись первой половины XIX в., в «голубой гостиной» – портретная живопись XVIII в., в столовой – собрание портретов семьи Воронцовых и Браницких, а также портретные скульптурные бюсты конца XVIII – начала XIX вв., в бывшей биллиардной были выставлены полотна западноевропейских художников, в кабинете – аналогичное собрание картин русских живописцев, в проходной галерее и китайском кабинете были размещены портреты и рисунки первой половины XIX в., в библиотеке были размещены собрания гравюр и литографий, карт и архитектурных рисунков. «Отдел Старого Крыма» ввиду реорганизации в 1925–1926 гг. был закрыт, была разработана схема его дальнейшего функционирования: темами выставки должны были стать дворянская колонизация Крыма как явление и вотчинное хозяйство и быт семьи Воронцовых, под размещение данной экспозиции планировалось освободить весь второй этаж главного корпуса дворца. Для оформления будущего отдела у художника К. Ф. Богаевского были приобретены 14 акварелей с видами Алупки и Южного берега Крыма [29, л. 25 об.–27]. В планах Алупкинского дворца-музея также было зафиксировано стремление получить из фондов Государственного Эрмитажа, Русского музея и Третьяковской галереи портреты из собраний семей Воронцовых и Воронцовых-Дашковых. В 1925–1926 гг. была проведена инвентаризация собрания гравюр и литографий – всего было учтено 1489 предметов, общее число предметов в экспозициях дворца-музея было определено в 951 предмет, в Шуваловском корпусе – 278 предметов.

Научная деятельность музея выразилась в изучении фондов и документов, хранившихся в дворцовой библиотеке, в целях изучения проблемы дворянской колонизации С. Д. Ширяевым была совершена командировка в Ленинград и Москву для работы в столичных библиотеках, было налажено постоянное сотрудничество с библиотекой «Таврика» при ЦМТ в Симферополе. Итогом этой работы стала подготовка С. Д. Ширяевым монографического исследования по описанию Алупкинского дворца и его собраний, которое было подано весной 1926 г. на утверждение в Крымлит, но не получило соответствующей разрешительной визы на издание. В музее были разработаны маршруты и составлены тексты необходимых экскурсий, постоянными были лекции и прочие культурно-просветительские мероприятия. Всего в течение 1925–1926 гг. Государственный Алупкинский историко-бытовой дворец-музей посетили 40 697 человек, основная масса которых пришлась на летние месяцы (июль–сентябрь 1926 г.), значительная масса посетителей была курортниками. Услугами организованных экскурсий при этом воспользовались 11 260 человек, специальная работа проводилась с учащимися, рабочими и красноармейцами. В гости к алупкинским музейщикам приезжали и иностранные делегации рабочих из Германии, Италии и Англии, для них также были организованы специальные экскурсии на иностранных языках, что подтверждает высокий профессиональный уровень коллектива под руководством С. Д. Ширяева [29, л. 30–31 об.].

Особое внимание уделялось организации выставочной работы. Так, в 1925–1926 гг. на основе материалов фондов дворца-музея были запланированы две тематические выставки: иностранной и русской гравюры конца XVI – начала XIX вв. и «Старый Крым в изображении русских и иностранных художников XIX века». Первая проводилась с 1 июня до 15 августа и включала в себя 134 гравюры, вторая – была отложена ввиду реорганизации «отдела Старого Крыма» [29, л. 33].

В 1926–1927 гг. в деятельности Алупкинского государственного историко-бытового музея проявлялось развитие тенденций, заложенных С. Д. Ширяевым. Реорганизация учреждения завершилась, историко-бытовой отдел был создан. Расширился штат сотрудников музея, на постоянной основе трудились 9 человек: директор С. Д. Ширяев, старший помощник хранителя М. И. Погодин, делопроизводитель М. М. Боборыкин, смотритель А. М. Орлов, служители А. А. Круликовский и С. Л. Лунев, сторож Г. Г. Фарбштейн и садовый рабочий А. В. Майорченков, вакантной оставалась должность помощника хранителя. Временными сотрудниками были профессор В. Н. Дьяков, ученый секретарь Управления музеями-усадьбами Главнауки К. В. Сивков, научный сотрудник Государственной академии художественных наук А. Н. Греч, историк-педагог С. И. Воскресенский, художники-скульпторы Б. Б. Кафенгауз и О. М. Мануйлова. Согласно решению СНК и ВЦИК РСФСР от 4 апреля 1927 г. помещения Шуваловского корпуса и старого дворца были переданы Южнокрымскому курортному управлению для организации в них соответствующих курортных учреждений. Как отмечал С. Д. Ширяев такое решение лишило дворец-музей «возможности дальнейшего территориального роста» [29, л. 46–47].

Экспозиция Алупкинского дворца-музея не претерпела значительных изменений. Комнат с историческими бытовыми ансамблями также осталось девять, тематическое наполнение экспозиции сохранилось. В планах сотрудников музея было зафиксировано создание комнат с интерьерами эпохи жизни поздних его владельцев – конца XIX – начала XX вв., для этого предполагалось использовать помещения гостиной и спальной комнат на втором этаже дворца [29, л. 50 об.–51 об.]. Пополнение фондов музея происходило за счет поступлений из других музейных собраний. Так, из Гатчинского дворца-музея были переданы десять портретов из собрания семьи Воронцовых-Дашковых, из собрания Воронцовых-Дашковых в Ленинграде также были переданы два семейных портрета, Ялтинский художественный музей передал в Алупку бюсты княгинь Юсуповых и ряд картин, Алупкинская городская библиотека – ряд предметов, изъятых при реквизициях из частных собраний в 1920 г., среди них две работы И. К. Айвазовского «Вид Смольного» и «Судак». Приоритетом дальнейшего развития дворца-музея называлось развитие историко-бытового отдела, который должен был стать исчерпывающим описанием процесса русской помещичьей колонизации Крыма и развития дворянской усадебной культуры на полуострове. Общее количество музейных экспонатов составляло 1129 предметов, в ноябре 1926 г. была проведена полная проверка материального имущества музейного учреждения и составлена новая опись инвентаря [29, л. 52–53 об.].

Основным итогом научной работы дворца-музея стало издание в 1927 г. в Симферополе монографии С. Д. Ширяева «Алупка. Дворец и парки», ставшем возможным при материальном содействии Главнауки Наркомпроса РСФСР. Также активными были контакты музея со столичными исследователями: в 1926–1927 гг. Алупкинский дворец-музей посетили сотрудник Государственной публичной библиотеки в Ленинграде В. А. Бриллиант, доцент II МГУ, в будущем – доктор исторические наук, один из крупнейших советских историков М. В. Нечкина, сотрудница Всеукраинской научной ассоциации востоковедения З. В. Орлова, сотрудник Толстовского музея в Москве К. С. Шохор-Троцкий, сотрудник Библиотеки Украинской Академии наук в Киеве М. И. Ясинский. С. Д. Ширяев в свою очередь провел длительные командировки в Одессу и Ленинград для продолжения изучения эпохи первой половины XIX в. и деятельности М. С. Воронцова [29, л. 54–55]. В течение года дворец-музей посетило 46 018 человек, основной поток посетителей снова совпал с летним курортным сезоном [29, л. 55 об.].

Активная организаторская и научно-исследовательская работа С. Д. Ширяева на высоком, столичном уровне, очевидно, не вызывала поддержки и понимания у местных чиновников, в частности – руководителей КрымОХРИСа А. И. Полканова и Я. П. Бирзгала, а после расформирования КрымОХРИСа в апреле 1927 г. – у уполномоченного Наркомпроса Крымской АССР по музеям Я. П. Бирзгала. Критика принципов работы С. Д. Ширяева, в достаточно сдержанной форме, была озвучена еще в сентябре 1926 года на IV Крымской конференции музейных работников в программном докладе Я. П. Бирзгала о реорганизации музейной сети в регионе. По сути, претензии сводились к недостаточности идейной направленности экспозиции дворца-музея, подчеркивалось стремление придать музею как можно больший историко-бытовой характер. Относительно же рекомендаций Я. П. Бирзгалом были озвучены предложения в целом совпадавшие с планами С. Д. Ширяева [31, л. 4 об.]. Однако, в течение 1927 г. конфликт перешел в активную фазу.

Свидетельством его является сюжет, связанный с ликвидацией должности уполномоченного Музейного отдела Главнауки по Крыму и передачу этой должности в ведение Наркомпроса Крымской АССР. 15 октября 1926 г. данное решение было принято, а 1 февраля 1927 г. начальник Главнауки Наркомпроса РСФСР Ф. Н. Петров запрашивал Наркомпрос Крымской АССР о желательности привлечения к работе КрымОХРИСа директора Государственного дворца-музея тюрко-татарской культуры в Бахчисарае У. А. Боданинского. Фактически, Ф. Н. Петров вносил кандидатуру исследователя культуры и быта крымских татар на замену А. И. Полканову и Я. П. Бирзгалу [32, л. 14–15]. При этом еще 6 ноября 1926 г. Ф. Н. Петров открыто писал наркому просвещения Крымской АССР У. В. Баличу о том что «Главнаука ни в коем случае не может допустить назначения Бирзгала на должность заместителя представителя Музейного отдела Главнауки по Крыму. Вопрос об отстранении Бирзгала от работы в Управлении уполномоченного Музейным отделом в Крыму был согласован с Крымским Наркомпросом и другими инстанциями и привлекать его в настоящее время к работе является совершенно нецелесообразным». В итоге, Ф. Н. Петров резюмировал, что ввиду отказа К. Э. Гриневича занять должность уполномоченного по делам музеев в Крыму руководство Главнауки рекомендует на эту должность кандидатуру У. А. Боданинского [32, л. 58]. Очевидно, свою роль в такой открытой неприязненной характеристике, данной Я. П. Бирзгалу одним из наиболее влиятельных советских чиновников гуманитарной сферы того периода, сыграли последствия дискуссий на IV Крымской конференции музейных, активными участниками которых были оппоненты руководства КрымОХРИСа, в первую очередь – П. Я. Чепурина и С. Д. Ширяев, а Ф. Н. Петров был председательствующим на заседании конференции.

На местном, крымском уровне чиновникам Наркомпроса и КрымОХРИСа было проще повлиять на неугодных. Так, 30 ноября 1927 г. У. В. Балич писал Ф. Н. Петрову, что между Наркоматом автономии и С. Д. Ширяевым «по вине последнего сложились крайне ненормальные отношения». В вину директору Алупкинского дворца-музея ставилось игнорирование требований и предписаний Наркомпроса Крымской АССР, долгие командировки в столицы, предоставление малого количества информации о работе музея. Особо У. В. Балич отметил отсутствие согласования со стороны С. Д. Ширяева приема на работу сотрудников музея. Так, чиновник отмечал, что С. Д. Ширяев с семьей покинул Алупку после крымского землетрясения 1927 г., оставив вместо себя исполняющим обязанности директора Ярошевского, которого У. В. Балич кратко охарактеризовал как «монархиста». Никаких претензий непосредственно к музейной работе под руководством С. Д. Ширяева в письме высказано не было, но было обращено внимание, что им подано заявление на увольнение в связи с переходом на работу в Москву или Тверь (вскоре С. Д. Ширяев возглавил Истринский историко-культурный заповедник под Москвой). В итоге У. В. Балич выдвинул на утверждение на должность директора Алупкинского государственного историко-бытового музея кандидатуру Я. П. Бирзгала, отметив, что он по факту уже направлен на данную работу по согласованию с партийной организацией [32, л. 51]. Очевидно, такой поворот событий не удовлетворил Ф. Н. Петрова и 24 декабря 1927 г. ему было направлено письмо за подписью заместителя наркома просвещения Крымской АССР И. Ф. Наумова. В документе отмечалось, что 13 декабря 1927 г. Главнаука отказалась утвердить кандидатуру Я. П. Бирзгала по причине недостаточной квалификации. Далее крымский чиновник перечислял аргументы в пользу выдвинутого кандидата: главным из них был опыт работы в крымских музеях в течение нескольких лет, наличие художественного образования (этот факт биографии Я. П. Бирзгала до сих пор не подтвержден какими-либо документами) и хорошая теоретическая и практическая подготовка. Наиболее действенный аргумент был приведен последним: было указано, что среди сотрудников Алупкинского дворца-музея нет ни одного коммуниста, Я. П. Бирзгал же был членом ВКП (б). Очевидно, чувство корпоративной солидарности чиновников крымского Наркомпроса к Я. П. Бирзгалу было настолько сильным, что они заручились поддержкой Алупкинской городской организации ВКП (б), которая уже согласовала возможное назначение. К Ф. Н. Петрову снова была обращена просьба утвердить назначение Я. П. Бирзгала [32, л. 57]. После появления политических мотивов для назначения аргументов против у Ф. Н. Петрова не осталось. В декабре 1927 г. Я. П. Бирзгал приступил к исполнению обязанностей директора Государственного Алупкинского историко-бытового дворца-музея.

Время руководства Я. П. Бирзгалом музейным учреждением совпало с кардинальным поворотом всей музейной политики в СССР и окончательным сворачивании любой инициативы и проявления независимости в работе профессиональных коллективов. Вскоре из названия музея было убрано обозначение его специфики как историко-бытового, а сам Я. П. Бирзгал проявлял больший интерес к изучению крымскотатарской этнографии и фольклора [33, с. 289–292]. Выставочная и просветительская работа стали основными в деятельности музея, исследовательские проекты и планы были остановлены, сотрудники ограничивались выполнением функций экскурсоводов и организаторов просветительских мероприятий для учащихся. Наиболее сложным для музея был период конца 30-х – начала 40-х гг. ХХ в. 28 декабря 1937 г. после доноса директора винодельческого комбината «Массандра» А. И. Ципуля Я. П. Бирзгал был арестован, двадцать с половиной месяцев провел под следствием и после выхода из тюрьмы покинул Алупку, переехав в Симферополь, где с лета 1940 г. заведовал городской картинной галереей [33, с. 354–355]. На должность директора дворца-музея был назначен партийный чиновник, бывший инструктор Крымского обкома ВКП(б) Портной, который своим первым приказом в качестве директора – о создании в музее отдела флоры и фауны (так и неисполненном) – доказал свою полную профессиональную безграмотность. В 1939 г. из Севастополя, с должности заведующего Севастопольской картинной галереей на должность заместителя директора по научной части по политическим мотивам был переведен прекрасный знаток живописи создатель художественных экспозиций в Ялте и Севастополе Анатолий Григорьевич Коренев. Его попытки каким-то образом построить работу на научных началах наталкивались на непонимание малограмотного руководителя Портного, шаткость положения (дочь и зять А. Г. Коренева были репрессированы) обуславливала застой в музейной работе. Последним руководителем Алупкинского дворца-музея в 1941 г. был партийный назначенец Сайкин, в эти месяцы должность заведующего экспозицией и всеми фондами музея занимал С. Г. Щеколдин [34, с. 10–15].

Еще одним музейным учреждением художественного профиля в Крыму был Ялтинский художественный музей, основанный в 1920 г. Согласно составленной в сентябре 1922 г. специальной анкете указывалось, что музей имеет самостоятельный статус и находится в ведении Ялтинского ОХРИСа, никаких бюджетных средств на его содержание не выделялось. Расположено учреждение было в бывшем особняке княгини Барятинской – усадьбе «Сельбильяр», основой экспозиции стали реквизированные в 1921–1922 г. художественные ценности из имений Южного берега Крыма. Заведующим музеем был А. Г. Коренев, экспозиция распределялась по отделам: скульптуры (30 экспонатов), картин (700), гравюр и репродукций (300), фарфора, фаянса и стекла (1000), ковров (20), мебели (250), бронзовых и прочих металлических изделий (600), общее число экспонатов оценивалась в 2900 предметов. Работа музея выражалась в регистрации и учете художественных ценностей, устройстве экскурсий и просветительских мероприятий, средний уровень посещаемости был определен в 30 человек в день [35, л. 248–248 об.]. Самостоятельная работа музея продолжалась непродолжительное время. Первая идея о его ликвидации была высказана на III Конференции крымских музейных работников в сентябре 1924 г., была развита в ходе инспекции ялтинских музеев представителем Главнауки Л. Я. Вайнером в январе 1925 г. На IV Конференции крымских музейных работников Ялтинский художественный музей признавался в докладе Я. П. Бирзгала специализированным художественным музеем с историко-культурным направлением. По мнению одного из руководителей КрымОХРИСа его структура должна была содержать отделы западноевропейской и русской живописи, а также отдел гравюр. Научные исследования в музее предлагалось ограничить описанием экспонатов музея. Ввиду малочисленности экспонатов предлагалось ликвидировать отдел стекла и фарфора, а все коллекции перенести в ЦМТ [31, л. 5–5 об.]. В итоге, в июле 1927 г. музей был расформирован, а его коллекции переданы в создаваемую Севастопольскую картинную галерею [36, л. 101].

Инициатива по созданию художественного музея в Севастополе исходила от властей города. В сентябре 1924 г. было принято совместное поста­нов­ление Президиума Севастопольского горкома ВКП (б) и III Крымской конференции музейных работников, в котором было признано целесообразным создание в Севастополе, «как в рабочем центре», художественного музея [37, с. 86–87]. В Музейный отдел Главнауки Наркомпроса РСФСР было отправлено обращение с просьбой прислать в Севастополь соответст­вующий музейный материал. В 1925 г. из Центрального музейного фонда Главнауки для будущей галереи прибыли 92 произведения русской школы живописи 1860–1910 гг., ставшие основой коллекции [38, с. 122]. Ранее эти произведения находились в известных государств­енных и частных собраниях Москвы и Петрограда. Значительной была пере­дача из расформированного в 20-е гг. ХХ в. Московского Румянцевского музея. Из частных коллекций Л. К. Зубалова, Н. П. Вишнякова, А. В. Касьянова, К. Т. Солдатенкова поступили картины И. Э. Грабаря, К. Е. Маковского, В. Д. Орлов­ского, В. Д. Поле­нова, В. И. Якоби и другие произведения. Тогда же, в 1925 г. в Севастополь из Государственного Русского музея были присланы 34 ра­боты, в том числе картины А. Е. Архипова, Л. С. Бакста, А. Н. Бенуа, К. Ф. Богаевского, В. В. Верещагина, К. А. Коровина, Б. М. Кустодиева, Н. К. Рериха, В. А. Се­рова, Н. А. Ярошенко [37, с. 87]. Первоначально выставка картин была открыта в помещении расформированного дома-музея им. Л. Н. Толстого [55]. Однако, после переезда в те же помещения Севастопольского музы­кального техникума, картинную Гале­рею были вынуждены свернуть, а картины отправить в фонд Крымохриса [39, л. 8]. Ходатайства в различные инстанции о предоставлении нового помещения дол­го не давали результатов [30, л. 30]. Только в 1927 г., когда Совнарком Крымской АССР при­нял решение о передаче в Севастополь произведений из Цент­рального музея Тавриды и коллекций Ялтинского художественного музея, содержавших западноевропей­скую живопись, графику, произведения декоративно-приклад­ного искусства, встал вопрос о выделении помещений для картинной галереи. На заседании Президиума Севастопольского горсовета от 13 апреля 1927 г. отделу ком­мунального хозяйства было поручено «предоставить соответст­вующее помеще­ние». Помещение было найдено достаточно быстро: небольшой двух­этажный дом по улице Фрунзе, 35, рядом с Домом про­све­щения [38, с. 122]. Заказ на ремонтные работы выполнял Севас­топольский отдел Крымком­мунстроя по договору с военно-историческим музеем. В июле 1927 г. между сторонами договора возникли некоторые разногласия, связанные с изменением сроков окончания работ и увеличением сметы. Конфликт был улажен, к осе­ни завершился ремонт, и 6 ноября 1927 г. состоялось открытие верхнего этажа галереи – залов русской живописи. 24 июня 1928 г. были открыты нижние залы, знакомившие с работами западноевропейских мас­теров [37, с. 88].

Первым директором музея стал переехавший из Ялты с экспонатами Анатолий Григорьевич Коренев, а на­учным сотрудником был принят Михаил Петрович Крошицкий. Уже в эти годы музей приобрёл известность, в прессе картинная галерея в Севастополе называлась одним из крупнейших достижений Октябрьской революции в культурном строительстве в Севастополе, ведь её открытие было приурочено к празднованию 10-летнего юбилея Октябрьской рево­люции, а произведения искусства, бывшие ранее в частных коллекциях, стали «достоя­нием широчайших масс». «Маяк коммуны» рекомендовал посещать музей груп­пами, чтобы послушать экскурсию, во время которой его заведующий и на­учный сотрудник многое объясняли, вводили «в тайны творчества старых мастеров». Постепенно совершенствовались выставочные залы музея, раз­раба­тывался путеводитель-каталог, продолжалась систематизация фондов [38, с. 123; 56, с. 28–31]. Вмес­те с тем, и художественный музей не избежал общей идеологизации. Как было отмечено на V Крымской конференции музейных работников в 1929 г., картинная галерея в Сева­стополе должна была помочь населению «критически осознать и выявить клас­совый характер искусства, отражающий общественные формации различных стран и эпох», а также дать «трезвый взгляд на искусство, как на идеоло­ги­ческое явление, развившееся на экономической базе» [40, л. 151]. Негативные тенденции в работе советских музеев в 30-е г. ХХ в. в полной мере отразились и на деятельности Севастопольской картинной галереи, превратившейся в рядовое музейное учреждение экспозиционного и выставочного характера.

Таким образом, на территории Крымской АССР в 20–30-х гг. ХХ в. сформировался и активно развивался ряд музеев художественного профиля. Наиболее системной и последовательной была работа Феодосийской картинной галереи И. К. Айвазовского и Государственного Алупкинского историко-бытового дворца-музея. Благодаря преемственности традиций и богатой базе экспонатов, творческому потенциалу руководителей данных музеев Н. С. Барсамова и С. Д. Ширяева были созданы полноценные, исторически обоснованные и художественно ценные экспозиции, носившие характер как сугубо галерейных выставок, так и сложных историко-краеведческих и бытовых комплексов, позволявших воссоздавать конкретную обстановку исторических событий и эпох. По инициативе Н. С. Барсамова в Феодосии организовывались масштабные выставки работ современных советских художников, были созданы необходимые тематические выставки, Феодосийская картинная галерея превратилась в один из наиболее крупных центров художественного музейного дела в масштабах всего СССР. Благодаря высокой профессиональной подготовке С. Д. Ширяева Алупкинский дворец-музей стал уникальным музейным комплексом, содержавшем не только богатейшие коллекции, но и преследовавшем исследовательские задачи, выражавшиеся в изучении феномена русской дворянской усадебной культуры, роли и вклада рода Воронцовых в историю и культуру Крыма. К сожалению, данные инициативы исследователей не нашли поддержки со стороны местных чиновников, которые создали условия для сворачивания подобных инициатив. Создание картинной галереи в Севастополе стало результатом инициативы городских властей, осуществление которой стало возможным после передачи в 1927 г. в фонды создаваемого музея значительного количества экспонатов ЦМТ (г. Симферополь) и коллекций Ялтинского художественного музея. При этом, профессиональные основы работы коллектива учреждения под руководством А. Г. Коренева находились под постоянным контролем со стороны контролирующих органов горисполкома. По сути вся работа галерея сводилась лишь к необходимому городскому руководству отражению процесса социалистического строительства и выполнения необходимых пропагандистских установок, основные же коллекции оставались без внимания, изучения и нормальных условий экспозиции.

Переход к политике тотального идеологического контроля над сферой культуры, искусства, в том числе – музейного дела – на рубеже 20–30-х гг. ХХ в. привел к значительному сокращению исследовательской инициативы работников музейных учреждений, фактически полной переориентации данной работы в художественных музеях в экспозиционный и выставочный контекст, не дававший никаких возможностей проводить исследовательскую работу вне рамок и ограничений политического и идеологического характера.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Непомнящий А. А. Музейное дело в Крыму и его старатели (XIX – начало ХХ века) : биобибл. иссл. / А. А. Непомнящий / Таврический нац. ун-т им. В. И. Вернадского. – Симферополь, 2000. – 360 с.

2. Державний архів у місті Севастополь,

ф. Р-420. Севастопольський районний виконавчий комітет,

оп. 1,

спр. 78. Акти вивчення Севастопольського управління уповноваженого у справах музеїв, охорони пам’яток мистецтва, старовини, народного побуту та природи (СевмузОХОРІСу), 31.03.1923–3.03.1925 рр. – 221 л.

3. Государственный архив Российской Федерации,

ф. А-2307. Главное управление научными и научно-художественными учреждениями (Главнаука) Народного комиссариата просвещения РСФСР,

оп. 3

д. 130. Анкеты, сведения о дворцах-музеях, присланные в Главнауку, 07.1922–02.1923 г., 318 л.

4. Государственный Исторический музей Российской Федерации, отдел письменных источников,

ф. 54. Коллекция документов по музейному строительству,

оп. 1

д. 1007. Документы музеев г. Севастополя, 1921–1927 гг., 129 л.

5. Государственный Исторический музей Российской Федерации, отдел письменных источников,

Коллекция документов по музейному строительству,

оп. 1

д. 996. Документы Крымского отдела по делам музеев, охране памятников старины, искусства, природы и народного быта, 1921–1926 гг., 127 л.

6. Государственный архив Российской Федерации,

ф. А-2307. Главное управление научными и научно-художественными учреждениями (Главнаука) Народного комиссариата просвещения РСФСР,

оп. 10

д. 192. Переписка с музеями Крыма об учете музейного имущества и по административно-хозяйственным вопросам, ч. IV. 1.10.–19.12.1925 г., 198 л.

7. Государственный архив Российской Федерации,

ф. А-2307. Главное управление научными и научно-художественными учреждениями (Главнаука) Народного комиссариата просвещения РСФСР,

оп. 3

д. 316. Переписка государственными и музейными учреждениями Крыма об охране и субсидировании музеев Крыма, 1923 г., 456 л.

8. Бойцова Е. Е. Музейное строительство в Севастополе в 1920-е годы / Е. Е. Бойцова ; М. В. Онучина / Севастопольский гор. гуманит. ун-т. – Севастополь : Рибэст, 2011. – 120 с.

9. Государственный архив Российской Федерации,

ф. А-2307. Главное управление научными и научно-художественными учреждениями (Главнаука) Народного комиссариата просвещения РСФСР,

оп. 10

д. 189. Переписка с музеями Крыма об учете музейного имущества и по административно-хозяйственным вопросам, ч. I. 6.01.–25.02.1925 г., 119 л.

10. Флодин Ал. По нашим музеям / [А. А.] Флодин // Маяк коммуны. – 1924. – 8 июня. – С. 3.

11. Державний архів у місті Севастополь,

ф. Р-420. Севастопольський районний виконавчий комітет,

оп. 1,

спр. 78. Акти вивчення Севастопольського управління уповноваженого у справах музеїв, охорони пам’яток мистецтва, старовини, народного побуту та природи (СевмузОХОРІСу), 31.03.1923–3.03.1925 рр. – 221 л.

12. Державний архів у місті Севастополь,

ф. Р-420. Севастопольський районний виконавчий комітет,

оп. 1,

спр. 58. Матеріали про роботу Севастопольського відділу народної освіти, 03.1924–01.1925 рр. – 374 л.

13. Государственный архив Российской Федерации,

ф. А-2307. Главное управление научными и научно-художественными учреждениями (Главнаука) Народного комиссариата просвещения РСФСР,

оп. 10

д. 191. Переписка с музеями Крыма об учете музейного имущества и по административно-хозяйственным вопросам, ч. III. 2.05. – 30.06.1925 г. – 134 л.

14. Державний архів у місті Севастополь,

ф. Р-420. Севастопольський районний виконавчий комітет,

оп. 1,

спр. 461. Вихідні документи РВК про роботу сільрад, 1–30.06.1926 р. – 898 л.

15. Государственный Исторический музей Российской Федерации, отдел письменных источников,

ф. 54. Коллекция документов по музейному строительству,

оп. 1

д. 998. Документы Крымского отдела по делам музеев, охране памятников старины, искусства, природы и народного быта, 1920–1926 гг., 92 л.

16. Голикова Л. В. Севастопольская панорама в 1905–1942 гг. / Л. В. Голи­кова // Севастопольской панораме 100 лет. – Севастополь : ПолиПРЕСС, 2005. – С. 140–155.

17. Державний архів у місті Севастополь,

ф. Р-79. Севастопольський міський виконавчий комітет,

оп. 1,

спр. 259. Протоколи засідань Севастопольської міської ради, 13.04.1927– 20.02. 1929 рр. – 163 л.

18. Моисеев Л. А. Севастопольский Военно-исторический музей и памятники обороны 1854–1855 гг. : по поводу реорганизации / Л. А. Моисеев // Краеведение. – 1927. – № 1. – С. 126–131.

19. Наумов И. Письма в редакцию // И. [Ф.] Наумов, К. Э. Гриневич, В. П. Бабенчиков // Краеведение. – 1928. – № 1. – С. 502–504.

20. Наумов И. Ответ на заметку Л. А. Моисеева «Севастопольский Военно-исторический музей и памятники обороны 1854–1855 гг. : по поводу реорганизации», помещенную в № 1 журнала «Краеведение» за 1927 год / И. [Ф.] Наумов, Я. П. Бирзгал, К. Э. Гриневич, В. П. Бабенчиков // Крым. – 1928. – № 1 (5), вып. 1. – С. 109–111.

21. [Чиликин П.] Создадим в Крыму центральный музей Красной армии и флота / П. Чиликин // Маяк Коммуны. – 1931. – 11 окт. – С. 4. – Изд. под псевд. : П. Ч.

22. Акимченков В. В. К истории Военно-исторического музея Севастополя в конце 20-х–30-е годы ХХ века / В. В. Акимченков // Ученые записки Таврического национального университета им. В. И. Вернадского. – Серия : «Исторические науки». – 2013. – Т. 26 (65), № 2. – С. 3–14.

23. Расширение музея Крымской войны // Маяк Коммуны. – 1938. – 18 авг. – С. 4.

24. Барсамов Н. С. Феодосийская картинная галерея имени И. К. Айвазовского : к 75-летию со дня основания / Н. С. Барсамов, С. А. Барсамова. – Симферополь : Крымиздат, 1955. – 170 с.

25. Государственный архив Российской Федерации,

ф. А-2307. Главное управление научными и научно-художественными учреждениями (Главнаука) Народного комиссариата просвещения РСФСР,

оп. 9

д. 77. Сведения об имуществе музеев Крымской области и переписка с ними по хозяйственным вопросам, 13.05.–12.12.1924 г., 92 л.

18. Государственный Исторический музей Российской Федерации, отдел письменных источников,

ф. 54. Коллекция документов по музейному строительству,

оп. 1

д. 1010. Документы Краеведческого музея Феодосии, 1922–1924 гг., 42 л.

27. Государственный архив Российской Федерации,

ф. А-2307. Главное управление научными и научно-художественными учреждениями (Главнаука) Народного комиссариата просвещения РСФСР,

оп. 13

д. 28. Отчеты местных музеев: Феодосийского археологического, Саранского, Ставропольского и Севского за 1927–1928 гг., 25.10.–07.12.1929 г., 50 л.

28. Государственный архив Российской Федерации,

ф. А-2307. Главное управление научными и научно-художественными учреждениями (Главнаука) Народного комиссариата просвещения РСФСР,

оп. 14

д. 59. Отчеты местных музеев: Пензенского, Оренбургского, Феодосийского, Ржевского, Средне-Волжского за 1928–1929 гг., 31.10.–16.12.1929 г., 39 л.

29. Государственный Исторический музей Российской Федерации, отдел письменных источников,

ф. 54. Коллекция документов по музейному строительству,

оп. 1

д. 1000. Документы Алупкинского дворца-музея, 1923–1927 гг., 86 л.

30. Государственный архив Российской Федерации,

ф. А-2307. Главное управление научными и научно-художественными учреждениями (Главнаука) Народного комиссариата просвещения РСФСР,

оп. 10

д. 189. Переписка с музеями Крыма об учете музейного имущества и по административно-хозяйственным вопросам, ч. I. 6.01.–25.02.1925 г., 119 л.

31. Державний архів в Автономній Республиці Крим,

ф. Р-2865. Центральний музей Тавріди,

оп. 2

спр. 2. Протокол засідання IV Всекримської музейної конференції, 12.09.1926–13.09.1926 р., 22 л.

32. Державний архів в Автономній Республиці Крим,

ф. Р-20. Народний комісаріат освіти Кримської АСРР,

оп. 3

спр. 52. Матеріали по особовому складу КримОХОРІСу (заяви, листування), 23.10.1926–21.12.1927 рр., 58 л.

33. Непомнящий А. А. Профессор Николай Эрнст : страницы истории крымского краеведения / А. А. Непомнящий / Таврический нац. ун-т им. В. И. Вернадского. – К. : Стилос, 2012. – (Серия : «Биобиблиография крымоведения» ; вып. 15). – 464 с.

34. Щеколдин С. Г. О чем молчат львы : Крым. Алупка. 1941–1944 / С. Г. Щеколдин / Алупкинский гос. дворц.-парк. музей-заповедник. – Симферополь : Н. Оріанда, 2009. – 112 с. – (Серия : «Музейные мемуары»).

35. Государственный архив Российской Федерации,

ф. А-2307. Главное управление научными и научно-художественными учреждениями (Главнаука) Народного комиссариата просвещения РСФСР,

оп. 3

д. 130. Анкеты, сведения о дворцах-музеях, присланные в Главнауку, 07.1922–02.1923 г., 318 л.

36. Державний архів в Автономній Республиці Крим,

ф. Р-652. Рада народних комісарів Кримської АСРР,

оп. 1

спр. 1024. Протокол № 12 засідання Ради народних комісарів Кримської АСРР від 21 червня 1927 р. з додаванням матеріалів, 21.06.1927–25.06.1927 р., 156 л.

37. Бойцова Е. Е. Музейное строительство в Севастополе в 1920-е годы / Е. Е. Бойцова ; М. В. Онучина / Севастопольский гор. гуманит. ун-т. – Севастополь : Рибэст, 2011. – 120 с.

38. Бендюкова Н. А. М. П. Крошицкий и Севастопольский художественный музей / Н. А. Бендюкова / Крымский центр гуманитарных исследований // Крымский архив. – 1997. – № 3. – С. 122–129.

39. Государственный Исторический музей Российской Федерации, отдел письменных источников,

ф. 54. Коллекция документов по музейному строительству,

оп. 1

д. 671. Документы Крымской музейной конференции: резо­лю­ция, протоколы заседаний, тезисы докладов (12–13 сентября 1926 г.). – 45 л.

40. Архів національного заповідника «Херсонес Таврійський»,

спр. № 308. Листування з установами Криму, 1929 р., 339 л.

41. Сотрудники Феодосийского музея древностей – деятели науки и культуры : биобиблиографический словарь / Феодосийский музей древностей / Отв. ред. Е. И. Жарков. – Киев : Болеро, 2011. – 192 с.

42. Петрова Э. Б. Феодосийский музей древностей и охрана памятников Феодосии и ее округи в 1920–1930-х годах / Э. Б. Петрова // Археологический альманах : сб. статей. – № 28 : Древняя и средневековая Таврика / Отв. ред. В. В. Майко. – Донецк : Донбасс. 2012. – С. 259–284.

43. Барсамов Н. [С.] Третья выставка картин / Н. С. Барсамов / Феодосийский музей. – Феодосия, 1927. – 15 с.

44. Барсамов Н. С. Феодосийский археологический музей и галерея Айвазовского / Н. С. Барсамов // Крым. – Москва; Ленинград, 1928. – № 1(6), вып. 2. – С. 101–104.

45. Выставка картин современных русских художников, 4-я : [каталог] / Сост. Н. С. Барсамов / Гос. галерея Айвазовского и Археологический музей. – Феодосия, 1928. – 12 с.

46. Барсамов Н. [С.] Художники Феодосии: И. К. Айвазовский. Л. Ф. Лагорио. А. И. Фесслер. К. Ф. Богаевский. М. А. Волошин. М. П. Латри / Н. С. Барсамов / Гос. галерея Айвазовского и Археологический музей. – Феодосия, 1928. – 56 с.

47. Выставка живописи и графики современных русских художников, 5-я : [каталог] / Сост. Н. С. Барсамов / Феодосийская картинная галерея. – Феодосия, 1929. – 13 с.

48. Барсамов Н. С. Феодосийская галерея Айвазовского – очаг живописной культуры в Крыму / Н. С. Барсамов / Гос. галерея Айвазовского и Археологический музей. – Феодосия, 1929. – 23 с., ил.

49. Барсамов Н. [С.] Путеводитель по Феодосийской галерее Айвазовского / Н. С. Барсамов / Гос. галерея Айвазовского и Археологический музей. – 3 изд. – Феодосия, 1932. – 24 с.

50. Барсамов Н. С. Путеводитель по Феодосийской картинной галерее имени И. К. Айвазовского / Н. С. Барсамов / Феодосийская картинная галерея им. И. К. Айвазовского. – [Симферополь]: Госиздат Крымской АССР, 1937. – 36, [2] с., ил.

51. [Барсамова С. А.] Экскурсия в галерею / С. А. Барсамова // Пролетарий. – 1937. – 29 июля. – С. 2–3. – Изд. под псевд. Б. С.

52. Барсамова С. А. Феодосия художественная / С. А. Барсамова // Пролетарий. – 1939. – 27 апреля. – С. 3; 28 апреля. – С. 3.

53. Барсамова С. [А.] Художники Феодосии / С. А. Барсамова // Пролетарий. – 1940. – 3 ноября. – С. 3.

54. [Барсамова С. А.] Новые картины в галерее Айвазовского / С. А. Барсамова // Пролетарий. – 1941. – 19 января. – С. 3. – Изд. под псевд. С. Б.

55. Выставка картин в Севастополе // Маяк Коммуны. – Севастополь, 1925. – 19 июля. – С. 8.

56. Коренев А. Г. Севастопольская картинная галерея : путеводитель-каталог / А. Г. Коренев / Севастопольское музейное объединение. – [Симферополь] : Крымское гос. изд-во, [1931]. – 106 с.

ВИСНОВКИ

1. Історіографічний аналіз літератури з теми дослідження свідчить про недостатню вивченість проблеми. Співробітники академічних центрів радянського музеєзнавства, починаючи з другої половини 50-х рр. ХХ ст. оглядово відновили основні віхи історії музейного будівництва й становлення державної мережі музейних установ у різних регіонах СРСР, що стало першим проявом інтересу до теми дослідження. З середини 80-х рр. ХХ ст., з'являється низка статей і нарисів (В. Ф. Козлов, Д. П. Урсу), в яких використовувався певний корпус архівних джерел, що дало можливість точніше й предметно відновити як сюжети історії окремих музеїв, так і біографії найвидатніших кримських музейних працівників. Проте, при цьому були відсутні необхідна єдина методологічна база й комплексний підхід до вивчення проблеми, були характерними значні неточності в інтерпретації фактів і непоінформованість про масштабні комплекси архівних джерел при оцінці тих чи інших явищ і тенденцій музейного будівництва.

Універсальний методологічний і об'єктивний підхід до вивчення історії музейної справи в Криму, ґрунтований на компаративному дослідженні архівних і маловідомих опублікованих джерел, був сформульований на рубежі ХХ–ХХI ст. З'явилися капітальні роботи біоісторіографічного характеру, присвячені найбільш помітним фігурам кримознавства, безпосередньо пов'язані з темою дослідження (А. А. Непомнящий). У цей період також вийшла низка публікацій, присвячених сюжетам історії окремих музеїв, проводилися комплексні дослідження зі спеціалізованих напрямів роботи державної мережі музеїв у перші два десятиліття Радянської влади. Проте, узагальнюючої роботи, що усебічно висвітлює процес створення й діяльності музейної мережі в Кримській АСРР у 20–30-ті рр. ХХ ст., у ході вивчення опублікованих і архівних джерел, створено досі не було.

2. Залучений в ході роботи корпус опублікованих маловідомих джерел, а також уведені в науковий обіг матеріали центральних і відомчих архівів України й Російської Федерації дали можливість об'єктивно реконструювати хід становлення й організаційного розвитку музейних установ Криму. Найбільш інформативними та об’ємними для вивчення стали документи, зосереджені в фондах ДАРФ, ВПД ДІМ РФ, ДААРК, ІІМК РАН НА РВ. Аналіз документальної бази дав можливість виявити основні напрями керівної та контролюючої діяльності центральних спеціалізованих державних органів: Музейного відділу Головнауки Наркомосу РСФРР, Державної академії історії матеріальної культури, Державного Історичного музею, Центральних державних реставраційних майстерень; органів влади Кримської АСРР: Раднаркому, Центрального виконавчого комітету, Наркомосу автономії, КримОХОРІСу. Сукупність використаних матеріалів дала можливість простежити обставини й умови формування музейних колекцій, роль кримських музейних працівників у порятунку значної кількості пам’яток музейного значення від експропріації, розграбування, вивезення за кордон, безпосередню популяризаторську та науково-дослідницьку діяльність колективів кримських музеїв протягом 20–30-х рр. ХХ ст. Відновлена послідовність організаційних заходів зі створення єдиної музейної мережі в регіоні (у ході I–IV конференцій кримських музейних працівників, 1922–1926 рр.), визначені основні етапи цього процесу, з'ясовані причини й зміст реорганізації роботи музеїв на межі 20–30-х рр. ХХ ст., позначена залежність цих подій від загального напряму державної ідеологічної, культурної та етнічної політики.

3. В історії діяльності державної мережі музейних установ Кримської АСРР нами виділені чотири основні етапи: 1) 1921–1924 рр.: характеризується створенням і початковим періодом роботи спеціальних регіональних органів з керівництва музейною справою й охороною пам’яток історії та культури на території Кримської АСРР – КримОХОРІСу та його підрозділів міського й повітового рівнів. Цей період став часом пріоритетного здійснення керівниками музеїв, їх співробітниками функцій охорони й порятунку експозицій музеїв дорадянського періоду, а також – участі в реквізиціях, експертизі, обліку, переміщенні, первинній музеєфікації й розподілі колекцій предметів музейного значення й пам’яток культури й мистецтва з маєтків і палаців окремих районів Криму. Цей процес мав на меті як розподіл цінностей у музейних колекціях й експозиціях, так і пряму організацію вивезення цих предметів за кордон в умовах голоду 1921–1923 рр. в Криму. Безпосередні учасники цих подій (Г. А. Бонч-Осмоловський, О. І. Полканов, Я. О. Тугендхольд, М. Л. Ернст) намагалися чинити опір масовому вивезенню цінностей, проте, ці заходи носили недостатній характер. Основні завдання роботи кримських музеїв були сформульовані керівництвом КримОХОРІС у ході I з'їзду організації (жовтень 1922 р., м. Севастополь), що увійшов до історії також як I Конференція кримських музейних працівників. У цілому перший етап історії музейного будівництва в Криму можна вважати часом накопичення експозицій, коли пріоритетом роботи колективів музеїв була охорона пам’яток, фондів і будівель музеїв; 2) 1924–1927 рр.: характеризується початком повноцінної роботи низки кримських музейних установ (Центральний музей Тавриди, Державні Херсонеський і Керченський історико-археологічні музеї, Державний Палац-музей тюрко-татарської культури, Державний Алупкінський історико-побутовий музей, Євпаторійський археолого-етнографічний музей, Феодосійський і Ялтинський музеї краєзнавства). До цього ж часу належить спроба сформувати єдину мережу музейних установ регіону, розподілити їх за рівнями підлеглості й фінансування. Ці ініціативи стали предметом розгляду III Конференції кримських музейних працівників (вересень 1924 р., м. Севастополь), на якій було вперше поставлено питання про необхідність структуризації музейної мережі регіону. Якісне втілення ця теза знайшла в ході роботи IV Конференції кримських музейних працівників (вересень 1926 р., м. Керч), де була остаточно організаційно оформлена мережа музейних установ Кримської АСРР. Частина музеїв переходила під безпосереднє управління Головнауки Наркомосу РСФРР та її фінансування (Центральний музей Тавриди, Державні Херсонеський і Керченський історико-археологічні музеї, Державний Палац-музей тюрко-татарської культури в Бахчисараї, Державний Алупкінський історико-побутовий музей, Севастопольський музей краєзнавства, Ялтинський музей краєзнавства), інші передавалися на баланс республіканського й міських бюджетів. Важливим підсумком цього етапу розвитку музейної справи в Криму став прояв і закріплення спеціалізації відповідних музеїв за певними профілями діяльності: археологічну спеціалізацію отримали Державні Херсонеський і Керченський історико-археологічні музеї; народознавчу (етнографічну) – Державний Палац-музей тюрко-татарської культури в Бахчисараї, Євпаторійський археолого-етнографічний (краєзнавчий) музей, Східний музей в Ялті; історико-краєзнавчу – Центральний музей Тавриди, Державний Алупкінський історико-побутовий палац-музей, Севастопольський, Феодосійський, Ялтинський музеї краєзнавства; Військово-історичну – Військово-історичний музей і Панорама оборони в Севастополі; художню – Севастопольська картинна галерея, Феодосійська картинна галерея І. К. Айвазовського, Ялтинський художній музей; меморіальну – Будинок-музей О. С. Пушкіна в Гурзуфі, Будинок-музей Л. М. Толстого в Севастополі, Будинок-музей А. П. Чехова в Ялті. Створення структурованої постійно діючої підзвітної системи музеїв у регіоні стало логічним підсумком завершення діяльності КримОХОРІС у музейному будівництві. Розформування цієї установи в квітні 1927 р. стало початком здійснення нової політики управління музеями Криму; 3) 1928–1932 рр.: характеризується як етап реорганізації системи управління й перебудови принципів роботи й формування експозицій музейних установ. Характерним став поворот загальної державної політики у бік тотального ідеологічного контролю над діяльністю музейних установ, проникнення в їх роботу чинників політичної кон'юнктури, початок процесу згортання дослідницької ініціативи співробітників та їх утисків унаслідок професійної діяльності, що входила в протиріччя з установками партійно-державного апарату. Після ліквідації КримОХОРІСу керівництво музеями Криму здійснював уповноважений Музейного відділу Головнауки Наркомосу РСФРР, а після розформування останньої в 1930 р. – ці функції були передані Наркомосу Кримської АСРР, в якому був створений музейний сектор на чолі з інспектором. Ці дії негативно відбилися на загальному рівні роботи музеїв Криму, за ініціативою чиновників керівні посади в Державному Херсонеському історико-археологічному музеї покинув його творець К. Е. Гриневич, а в Євпаторійському археолого-етнографічному (краєзнавчому) музеї – П. Я. Чепуріна. До керівництва музейною справою в Криму прийшли або безпосередні призначенці з партійних органів, або – для багатьох установ стала характерною значна кадрова нестабільність, яка негативно впливала на якість і зміст роботи; 4) 1932–1941 рр.: стали етапом повного підпорядкування музейної мережі Кримської АСРР здійсненню політико-ідеологічного виховання й діяльності в пропагандистських цілях державних органів. Остаточно були переглянуті принципи формування експозицій, основною в них стала відповідність представлених матеріалів політичним тенденціям й установкам найвищих партійних органів. Проти низки музейних працівників Криму були розгорнуті гоніння й репресії (їх жертвами стали У. А. Боданинський, К. Е. Гриневич, Л. О. Моїсеєв, М. Л. Ернст, Я. М. Якуб-Кемаль). Організація роботи музеїв знаходилася в руках Музейного відділу Наркомосу Кримської АСРР, основним завданням якого було визначення відповідності музейної роботи необхідним політичним гаслам. Спроба оживити діяльність музеїв шляхом активізації діяльності Науково-методичної ради музеїв при Наркомосі Кримської АСРР у другій половині 30-х рр. ХХ ст. не дала позитивних результатів. У цілому єдина державна мережа музеїв регіону в кінці цього періоду стала повноцінною частиною загальної державної ідеологічної системи, її необхідним популяризаторським і пропагандистським інструментом.

4. Основними принципами роботи Музейного відділу Головнауки Наркомосу РСФРР з організації музейної мережі регіону були: принцип загальнодоступності музейної установи, принцип хронологічної й тематичної єдності експозиції, принцип відповідності експозиції основним положенням марксистської теорії, принцип побудови експозиції згідно теорії музею «що говорить сам за себе». У різні етапи музейного будівництва в Криму в 20–30-ті рр. ХХ ст. пріоритети принципів мінялися, проте до початку 30-х рр. ХХ ст. загальне керівництво й методичне забезпечення роботи музейної мережі здійснювалося Музейним відділом Головнауки Наркомосу РСФРР. Як форми керівництва використовувався увесь набір документальних розпоряджень і поточного діловодного листування, відрядження співробітників спеціалізованих державних установ для роботи в музеях Криму і представлення звітів про їх стан. Так, у 1922–1923 рр. згідно з вимогами Музейного відділу Головнауки Наркомосу РСФРР була проведена комплексна перевірка майна й територій, що знаходилися у веденні музейних установ, це дало можливість виявити недоліки й направити для їх виправлення необхідні кошти. Згодом Музейним відділом Головнауки Наркомосу РСФРР було здійснено декілька експедиційних поїздок співробітників Державної академії історії матеріальної культури, Державного Історичного музею, Центральних державних реставраційних майстерень (Г. А. Бонч-Осмоловський, Л. Я. Вайнер, Б. М. Засипкін, О. В. Лебедєв, М. Д. Протасов, М. І. Рєпніков), які здійснили огляд і аналіз стану музейних експозицій й подали загальну характеристику рівню розвитку музейної роботи в регіоні. У другій половині 30-х рр. ХХ ст. подібні інспекції здійснювалися також співробітниками центральних установ (Т. Ф. Гелах, К. Врочинська), проте, їх висновок значною мірою можна оцінити як нападки на роботу музейних установ і спробу через претензії до експозицій ще більше посилити політико-ідеологічний контроль над роботою колективів музеїв.

5. Протягом 20–30-х рр. ХХ ст. на території Кримської АСРР зафіксована стабільна діяльність 22 музейних установ різного тематичного, наукового й експозиційного профілю. Це розділення сприяло професіоналізації роботи співробітників музеїв, робило музейні установи самостійними науково-дослідними центрами, дозволяло виступати їх керівникам (Я. П. Бірзгал, К. Е. Гриневич) з авторськими концепціями розвитку музейної справи в регіоні, представляти ці тези для широкого обговорення й впровадження в роботу музейної мережі в масштабах СРСР. Серед музеїв Криму в досліджуваний період можна чітко виділити музеї археологічного (Державні Херсонеський та Керченський історико-археологічні музеї, Феодосійський археологічний (краєзнавчий) музей), краєзнавчого й історико-краєзнавчого (Центральний музей Тавриди, Алупкинський історико-побутовий та Лівадійський палац-музей), народознавчого (Державний палац-музей тюрко-татарської культури в Бахчисараї, Євпаторійський археолого-етнографічний музей, Східний музей в Ялті), художнього (Алупкинський історико-побутовий палац-музей, Севастопольська та Феодосійська картинні галереї, Ялтинський художній музеї) й військово-історичного профілів (Музей та Панорама оборони Севастополя). В основі їх роботи чітко простежується здійснення основних напрямів державної гуманітарної, культурної й освітньої політики у рамках Кримської АСРР, що виразилося у впровадженні в усі сфери громадського життя принципів і тез концепції «коренізації».

На різних етапах існування музейних установ впроваджувалися різні форми їх підпорядкування. Так, протягом 20-х – на початку 30-х рр. ХХ ст. низка кримських музеїв перебувала під прямим головуванням Музейного відділу Головнауки Наркомосу РСФРР (Державні Херсонеський та Керченський історико-археологічні музеї, Державний палац-музей тюрко-татарської культури в Бахчисараї, Музей та Панорама оборони Севастополя, Алупкінський історико-побутовий палац-музей та Лівадійський палац-музей). Це сприяло формуванню системності в їх роботі, надавало організаційну та матеріальну можливість здійснювати масштабні дослідження з профільних інтересів співробітників, розширювати експозиції та впроваджувати в своїй діяльності нові методичні прийоми. З 1932 р. здійснюється кардинальний поворот в питанні управління мережею музеїв в регіоні: всі музейні установи переходять під контроль Наркомосу Кримської АСРР, роль Музейного відділу Наркомосу РСФРР звужується до загального контролю та впровадженню нових ідеологічних завдань. Ці обставини значно погіршили стан експозиційної та науково-дослідницької діяльності, позбавили співробітників музеїв належної ініціативи, створили умови для згортання дослідницької активності та переходу кримських музеїв на рівень штучного знаряддя тоталітарної політико-ідеологічної системи, що була затверджена в СРСР в першій половині 30-х рр. ХХ ст.

6. В діяльності музеїв археологічної спеціалізації можна виділити кілька характерних рис, що характеризували загальний рівень вивчення історії Криму у період, що досліджується. Завдяки високому професійному рівню колективів музеїв під керівництвом М. С. Барсамова, Г. Д. Бєлова, К. Е. Гриневича, О. І. Даниленка, Ю. Ю Марті, М. Л. Ернста були створені нові за змістом, але спадкоємні за принципами розбудови експозиції, що надавали відвідувачам музейних установ усталену та повноцінну картину вивчення минулого регіону та конкретних пам’яток. Окрім експозиційної діяльності усі музеї провадили активну та плідну дослідницьку роботу, що була зосереджена на проведені розкопок найбільш цінних та масштабних пам’яток античного, скіфо-сарматського, середньовічного, татарського періодів історії Криму. Найбільш системними стали експедиції під проводом К. Е. Гриневича та Г. Д. Бєлова у Херсонесі, Ю. Ю. Марті на території Керчі та Керченського півострова, М. Л. Ернста у степовій та гірській місцевостях Криму. Важливим та якісним доповненням досліджень колективів археологічних музеїв Кримської АСРР були постійні контакти з вченими із столичних наукових центрів, а також – залучення до роботи експедицій центральних дослідницьких установ СРСР – ДАІМК, ДІМ, Державного Руського музею (Г. А. Бонч-Осмоловський, М. Д. Протасов), ВНАС при ВЦВК СРСР (О. С. Башкіров, І. М. Бороздін) та інших.

7. Активізація вивчення культури та побуту мешканців Криму в повній мірі була відображена у діяльності музеїв народознавчого профілю – Державного палацу-музею тюрко-татарської культури в Бахчисараї, Євпаторійського археолого-етнографічного музею, Східного музею в Ялті. Кожна з цих установ сформувала чітку та послідовну спеціалізацію роботи: керівництво колишнього Ханського палацу у Бахчисараї (У. А. Боданинський) поставило за мету створення єдиного центру вивчення культур тюркських народів півострова. Цієї меті були підпорядковані як зусилля колективу установи, так і підтримка з боку влади (Наркомосу Кримської АСРР, в першу чергу його очільника в середині – другій половині 20-х рр. ХХ ст. У. В. Балича) та контролюючого закладу (КримОХОРІСу), що було характерним проявом основних заходів політики «татаризації» в Кримській АСРР. Разом із тим, ці зусилля призводили й до конфліктів з іншими музейними установами народознавчої спеціалізації (передусім, з Євпаторійським археолого-етнографічним музеєм на чолі з П. Я. Чепуріною). В цілому, період 20-х – першої половини 30-х рр. ХХ ст. можна вважати часом закладення основ та успішного формування повноцінної та якісної концепції створення музею тюркської культури, що буда реалізована в Бахчисараї. Подальші події, пов’язані з значною політизацією музейної роботи загалом звели ці зусилля нанівець.

Аналогічний сплеск етнографічних досліджень протягом 20-х рр. ХХ ст. можна прослідкувати й в діяльності Євпаторійського археолого-етнографічного музею та Східного музею в Ялті. Обидві установи визначили пріоритети своєї роботи: перша – у вивченні культури та побуту караїмів, друга – у збережені культурної спадщини тюркського населення Південного берегу Криму, а також – вивченні пам’яток мусульманської культури та мистецтва. Відповідно до цих завдань були створені експозиції та організовані польові дослідження по збору та музеєфікації предметів побуту, матеріальної та духовної культури. Самостійна та постійна експедиційна діяльність проводилася усіма трьома музеями, також була постійною участь кримських етнографів у експедиціях центральних дослідних установ (ВНАС при ВЦВК СРСР, ЦМН та інші).

8. Особливістю існування та провадження діяльності музеїв військово-історичного профілю (Музею та Панорами оборони Севастополя) стала їх спадкоємність від установ дорадянського періоду. Зміна ідеологічних парадигм та поглядів на історію військових зіткнень колишньої Російської імперії у Чорноморському регіоні спричинила значну реорганізацію експозицій та корегування основних прийомів висвітлення історичних подій. Спеціалізація Музею оборони Севастополя на вивченні конкретних подій Кримської війни (1853–1856) в другій половині 20-х рр. ХХ ст. була змінена на більш широкий огляд військово-історичної тематики із залученням вивчення подій Російсько-японської, Першої Світової, Громадянської воєн та іноземної інтервенції. Це призвело до намагання реорганізувати роботу установи у бік створення уніфікованого Військово-історичного музею. Але ці спроби виявилися малопродуктивними, перейменування в Музей Червоної Армії та Флоту також не призвело до якісних перетворень. В 30-і рр. ХХ ст. музей повернувся до своєї спеціалізації під назвою Музею Кримської війни, втім, загальна негативна тенденція розвитку музейної справи в країні спричинила його існування як рядової експозиційної та виставкової організації з чіткими ідеологічними та політичними рамками та обмеженнями.

9. Діяльність музеїв художнього профілю (Державний Алупкинський історико-побутовий палац-музей, Севастопольська картинна галерея, Ялтинський художній музей, Феодосійська картинна галерея) була наслідком значної концентрації художніх цінностей, що залишилися після встановлення Радянської влади у маєтках колишніх представників привелійованих верств Російської імперії. Предмети художньої та музейної цінності стали об’єктами реквізицій збоку відповідних державних установ, велика частина цінностей була втрачена для музеїв внаслідок масованого розпродажу колекцій меблів, картин, скульптур, ювелірних виробів закордон задля подолання наслідків голоду 1921–1923 рр. у Кримській АСРР. Одним із головних завдань керівників КримОХОРІСу в ці роки був захист колекцій музейної цінності від направлення на продаж або у розпорядження інших органів влади.

В середині 20-х рр. ХХ ст. у Феодосійський картинній галереї та Державному Алупкінському історико-побутовому палаці-музеї були створені професійні експозиції, що відображали багатства як суто художнього характеру (зібрання картин І. К. Айвазовського, К. Ф. Богаєвського та інших художників Феодосійського регіону, тематичні колекцій живопису в Алупці), так і зв’язок цих експонатів із конкретною історичною епохою, що робило можливим комплексний підхід до вивчення історії та культури певної соціальної верстви (інтер’єрна експозиція Алупкинського історико-побутового палацу-музею). На тлі цих робіт актуальними ставали й інші дослідження, що логічно витікали з музейної роботи: організація виставок всерадянського масштабу (М. С. Барсамов), створення оригінальних історичних досліджень на основі вивчення музейних колекцій (С. Д. Ширяєв). Проте, кардинальна зміна політики в сфері музейного будівництва на початку 30-х рр. ХХ ст. не дала можливості розвитку цих ініціатив, музеї художнього профілю були змушені зосередитися на експозиційній та виставковій діяльності у рамках відповідного ідеологічного контролю.

10. Активна організаційна, методична, експозиційна, популяризаторська діяльність музейних установ Кримської АСРР відіграла значну роль у розвитку культури, науки, кримознавчих досліджень, соціально-політичному творенні регіону. Практичне значення роботи співробітників музеїв 20–30-х рр. ХХ ст. не втрачене на сучасному етапі, а втілюється в життя в роботі мережі державних музеїв АРК, довоєнні зібрання експонатів і створені в 1921–1941 рр. експозиції, залишаються основою сучасних музейних колекцій і зібрань. Наукова спадщина й методологічні прийоми музейних працівників досліджуваного періоду створили необхідну основу для стабільного функціонування музеїв Криму різного профілю, що відіграє значну роль у сучасному вивченні минулого й сучасного Криму, забезпечує охорону історичних пам’яток і музейних експонатів, сприяє відродженню багатонаціональної й унікальної культури Півдня України.