Типы темперамента

И.Кант разделял темпераменты человека (проявления темперамента можно заметить и у высших животных) на два типа: темпераменты чувства и темпераменты деятельности. В целом же «можно установить только четыре простых темперамента: сангвинический, меланхолический, холерический, флегматический». Из этих четырех типов темперамента к темпераментам чувства относятся сангвинический и его противоположность -- меланхолический. Первый характеризуется тем, что при нем ощущения возникают в нервной системе и в сознании человека довольно быстро и внешне проявляются сильно, но внутренне бывают недостаточно глубокими и продолжительными. При меланхолическом темпераменте внешние проявления ощущений бывают менее яркими, но зато внутренне достаточно глубокими и длительными.

• Сангвинический темперамент деятельности характеризует человека весьма веселого нрава. Он представляется оптимистом, полным надежд, юмористом, шутником, балагуром. Он быстро воспламеняется, но столь же быстро остывает, теряет интерес к" тому, что совсем еще недавно его очень волновало и притягивало к себе. Сангвиник много обещает, но не всегда сдерживает свои обещания. Он легко и с удовольствием вступает в контакты с незнакомыми людьми, является хорошим собеседником, все люди ему друзья. Его отличает доброта, готовность прийти на помощь. Напряженная умственная или физическая работа его быстро утомляет.

• Меланхолический темперамент деятельности, по Канту, свойственен человеку противоположного, в основном мрачного настроя. Такой человек обычно живет сложной и напряженной внутренней жизнью, придает большое значение всему, что его касается, обладает повышенной тревожностью и ранимой душой. Такой человек нередко бывает сдержанным и особенно контролирует себя при выдаче обещаний. Он никогда не обещает того, что не в состоянии сделать, весьма страдает от того, что не может выполнить данное обещание, даже в том случае, если его выполнение непосредственно от него самого мало зависит.

• Холерический темперамент деятельности характеризует вспыльчивого человека. О таком человеке говорят, что он слишком горяч, несдержан. Вместе с тем такой индивид быстро остывает и успокаивается, если ему уступают, идут навстречу. Его движения порывисты, но непродолжительны.

• Флегматический темперамент деятельности относится к хладнокровному человеку. Он выражает собой скорее склонность к бездеятельности, чем к напряженной, активной работе. Такой человек медленно приходит в состояние возбуждения, но зато надолго. Это заменяет ему медлительность вхождения в работу.

Этот рисунок Х. Бидструпа иллюстрирует реакцию людей с различными темпераментами в одинаковой ситуации.

20. Характер как социальный аспект личности.

История психологического изучения характера человека открывается трудами Платона, Теофраста и Гиппократа. Платону принадлежит первая типология характера, основанная на этических принципах. Однако наиболее известной стала типология Гиппократа. В дальнейшем в психологии оформилось два направления в изучении характера.

В рамках первого направления доминировало представление о доминирующей обусловленности характера человека его индивидными характеристиками. Поначалу ими были особенности мозга, что наиболее ярко представлено во френологических картах Ф. Галля, где перечислялись 27 способностей человека, напрямую связанные с особенностями строения головного мозга.

В дальнейшем, благодаря работам Э. Кречмера и У. Шелдона дихотомия «мозг – характер» уступает место дихотомии «тело – характер». Эта традиция оказалась весьма устойчивой и многие типологии характера основаны на признании доминирующей связи физического и психического. Так, например К. Юнг еще в 1928 г. подчеркивал, что «характер – это устойчивая форма человеческого бытия, причем форма как физического, так и душевного рода... В действительности взаимное проникновение телесных и душевных признаков столь глубоко, что по свойствам тела мы не только можем сделать... выводы о качествах души, но и по душевным особенностям мы можем судить о соответствующих телесных формах».

В рамках этого направления типы характера напрямую связывались с типами темперамента, а последние с конституциональными типами. Это – типологии характеров Гиппократа, Ф. Галля, Ф. Джордано, Э. Кречмера, У. Шелдона, К. Юнга модели К. Леонгарда, П. Б. Ганнушкина и А. Личко. В качестве общего знаменателя для названных типологий, а также типологий психоаналитического толка выступает мотивационный аспект личности вне любых этических либо моральных оценок. В этих типологиях, прежде всего, подчеркивается значение наследственной, природной, соматической либо психодинамической, т. е. энергезирующей составляющей. Ее природа может быть обусловлена либо конституциональными, темпераментальными особенностями, либо наследственной составляющей «Эго».

Другое мощное направление в изучении характера можно определить каккультурологическое или культурно-антропологическое. Основная идея, выражаемая представителями этого направления, состоит в том, что человек – это продукт культуры, личность человека выражает культуру, которая отражается в ее индивидуальном поведении.

Э. Фромм отмечал, что ведущей потребностью человека, составляющей саму сущность человеческого бытия, является потребность связи с окружающим миром. Тем самым в структуре характера подчеркивается этический и моральный аспект личности. Это означает, что общество, культура, влияя наличность, ее формирование и развитие, обусловливают общие особенностях личности, типичные для большинства данной группы, что находит свое выражение в социальном характере или «основной личности» – эквиваленте понятия «социальный характер».

«Социальный характер, по мнению В. Н. Куницыной, это совокупность существенных признаков, свойственных определенной группе людей и являющихся продуктом общественного развития». Очевидно и то, что эти «существенные признаки» различаются между собой применительно к каждому конкретному индивиду в силу тех отношений, которые вырабатываются и закрепляются в его поведении между ним как субъектом и окружающей действительностью. Поэтому, наряду с социальным характером, применительно к личности человека, следует выделять и индивидуальный характер. Таким образом, в рамках культурно-антропологического направления разрабатываются понятия социального и индивидуального характера. Первым кто попытался развести эти понятия между собой, был Эрих Фромм.

Индивидуальный характер человека, писал он, «это то, благодаря чему, люди, принадлежащие одной и той же культуре, отличаются друг от друга». Для чего нужен человеку характер? Отвечая на этот вопрос, Э. Фромм подчеркивает, что сообразно своему характеру человек, во-первых, достигает определенного уровня соответствия между внутренней и внешней ситуациями, во-вторых, характер выполняет функцию отбора идей и ценностей, а в-третьих, характер составляет основу для приспособления человека к обществу.

Процесс становления индивидуального характера человека – это процесс столкновения индивидуальных переживаний человека, переживаний, обусловленных культурой с индивидными свойствами человека, его конституциональными, нейродинамическими и психодинамическими особенностями. Нельзя не согласиться с Э. Фроммом, который отмечал, что «для двух людей среда никогда не бывает одной и той же, ибо особенности конституции заставляют их более или менее различно воспринимать одну и ту же среду».

Мы говорим о характере человека, пытаясь объяснить те или иные совершенные им поступки или действия. При этом мы подразумеваем, те свойства личности, которые накладывают определенный отпечаток на все поведение и выражают специфическое отношение человека к миру, другим людям и самому себе.

Мы говорим: «у этого человека сильный характер», подразумевая тем самым устойчивые проявления свойств его личности, которые довольно жестко детерминирует поведение, отличая его определенностью отношения к окружающему. Часто используем и прямо противоположную формулировку: «бесхарактерный человек», подразумевая человека, лишенного этой внутренней определенности, когда каждый поступок в большей степени зависит от внешней обстановки, чем от него самого. Таким образом, в характере проявляется определенность человека как субъекта деятельности, который, выделяясь из окружающей его среды определенным образом, относится к ней, людям и самому себе.

Однако не существует абсолютной определенности, безотносительно к чему бы то ни было. Любая определенность – это всегда определенность по отношению к чему-либо. Поэтому определенность характера – это конкретная определенность по отношению к чему-то, к тому, что человеку не безразлично. Наличие у человека характера предполагает наличие чего-то очень значимого в жизни, от чего зависят мотивы, цели поступков, задачи, которые он ставит, направленность его личности.

"Характер выражается в направленности личности, ее установках и значимых отношениях, которые регулируют и контролируют все проявления человека", – отмечал С. Л. Рубинштейн. Поэтому главный вопрос при определении характера, это вопрос о значимых для человека целях, задачах и ценностях, которые отражают ту или иную сферу взаимоотношения человека с миром. Становится понятной проявляемая человеком твердость и настойчивость в отношении определенной части этой сферы и бесхарактерность, неопределенность в другой ее части. Таким образом, значительность характера определяется набором целей, ценностей, выражаемых в отношениях личности к той или иной части объективного мира, людям или самому себе. Сказанное позволяет определить характер как систему отношений личности к объективному миру, людям и самому себе. Данное определение дает ключ к пониманию структуры характера, как совокупности тех или иных черт, а также последовательность их формирования в онтогенезе.

Б. Г. Ананьев полагает, что первыми в процессе характерообразования возникают отношения личности к другим людям, которые, закрепляясь в жизнедеятельности, превращаются в наиболее общие и первичные черты, так называемые коммуникативные черты характера. Действительно, человек становится субъектом отношений, по мере того как он развивается во множестве жизненных ситуаций в качестве объекта отношений со стороны других людей. Переход этих отношений в интраиндивидуальные связи является необходимым условием формирования личности и ее характера. Кстати, первой в онтогенезе ведущей деятельностью младенца является непосредственно-эмоциональное общение ребенка с окружающими его людьми. Таким образом, сам онтогенез задает определенную последовательность в формировании черт характера.

В свою очередь коммуникативные черты характера становятся внутренним основанием для формирования других черт – предметно-действенных («деловых») черт характера человека. Они формируются на основе отношений, возникающих между субъектом и окружающей его объективной предметной средой, взаимодействие с которой предполагает ее познание и предметную деятельность. Именно принятие субъектом этих отношений в качестве личностно значимых способствует формированию интеллектуальных, волевых и так называемых «деловых» свойств личности. Последующее их закрепление, способствует переводу этих свойств в устойчивые черты характера. Если вновь обратится к онтогенезу психического развития ребенка, то легко убедиться, что непосредственно-эмоциональное общение младенца, как основа формирующихся у него коммуникативных качеств и свойств, сменяется ведущей в раннем детстве предметной деятельностью. Осуществление ее составляет основу для формирования у ребенка соответствующих личностных свойств.

Наконец, третья система отношений, которая объективно имеет место – это система отношений личности к самой себе. Они формируются позже других, что обусловлено поздним становлением Я-концепции и самосознания личности. Как отмечает Б. Г. Ананьев, во всех видах деятельности эти отношения следуют за отношениями к ситуации, предмету, средствам деятельности, другим людям. Требуется значительный опыт множества таких осознаний себя субъектом поведения, чтобы эти отношения к себе превратились в рефлексивные свойства характера. Они наиболее тесно связаны с целями жизни, ценностными ориентациями, выполняют функцию саморегулирования и контроля саморазвития.

Именно эти свойства, являясь наиболее поздними и зависимыми от всех предшествующих, завершают структуру характера и определяют его целостность. В этой связи совсем иное содержание получают житейские формулы типа: «хороший» и «плохой» характер. Надо полагать, что так называемый «плохой» характер, это характер незавершенный, он не обладает целостностью, в силу отсутствия каких-либо черт. И напротив, «хороший» характер, это всегда завершенная целостная структура, в которой присутствуют все основные блоки (черты); они хорошо согласованы, «подогнаны» друг к другу, представляя собой не только структурную целостность, но и функциональную цельность.

Подобный подход к пониманию характера обладает рядом достоинств: во-первых, характер строится не на отдельных существенных свойствах, а представляет собой целостную и завершенную структуру черт, во-вторых, каждая черта – это синдром, выражающий определенное отношение личности к действительности.

Среди зарубежных концепций индивидуального характера наибольшее распространение получила концепция Э. Фромма.

Если в концепции Б. Г. Ананьева под чертой характера понимается отношение личности, то у Фромма–ориентация характера. Та или иная ориентация выражает доминирующие социальные установки. В этом смысле обе эти концепции оказываются довольно близкими друг к другу. В то же время это концепции, отличающиеся друг от друга. Внешними детерминантами отношений личности являются объективная предметная среда, люди и внутренний мир самого человека, его «Я», взаимодействие с которыми способствует формированию соответствующих отношений личности, закрепляемых в чертах характера. Детерминантами фроммовских ориентации является местоположение «источника всех благ», отношение человека к этим источникам, фиксируемое в способах достижения этих благ.

В этой связи все ориентации Фромм первоначально делит на плодотворные инеплодотворные. Человек с плодотворной ориентации видит этот источник в самом себе, он воспринимает себя как воплощение всех своих сил и возможностей. Люди с неплодотворными ориентациями, во-первых, видят источники благ вне себя, а, во-вторых, избирают непродуктивные способы достижения этих благ.

К неплодотворным ориентациям Э. Фромм относит рецептивную, эксплуататорскую, стяжательскую и рыночную ориентации, которые лежат в основе соответствующих им характеров. Противостоит им плодотворная ориентация.

Рецептивная или берущая ориентация формируется у человека тогда, когда ему представляется, что источник благ лежит вне его и единственный способ обрести желаемое – это получить его из этого внешнего мира. Они хотят получить любовь, но не способны ее давать, они готовы к восприятию идей, поскольку не могут их производить; им всегда нужен кто-то, кто может дать им информацию и потому предоставленные сами себе они оказываются парализованными.

Эксплуататорская ориентация отличается от предыдущей тем, что люди этого типа не надеются получить что-то в дар; они отнимают желаемое силой или хитростью. Эти люди крадут и присваивают себе все: любовь, идеи, вещи. Каждый другой человек рассматривается как объект эксплуатации и оценивается по его полезности.

Стяжательская ориентация основана на том, что люди ее придерживающиеся не верят, что им кто-то может дать (рецептивная ориентация) или они смогут украсть или присвоить (эксплуататорская ориентация). Поэтому безопасность может быть обеспечена за счет экономии и стяжательства, а трата воспринимается как личная угроза. Как тут не вспомнить пушкинского скупого рыцаря!

Суть рыночной ориентации в том, что она не развивает в человеке никакого специфического и постоянного вида отношений (в отличие от предыдущих). Сама изменчивость установок составляет единственное устойчивое свойство, цель которого продать себя, свои знания, услуги, умения и т. п. Человек с рыночным характером развивает в себе только то, что можно пустить на продажу. Поэтому у него могут существовать устойчивые установки, ценности или убеждения. Устойчивость, индивидуальность – это барьер на пути продажи. Поэтому рыночная личность свободна от всякой индивидуальности.

Фромм, характеризуя неплодотворные ориентации, считает, что любая из них имеет не только отрицательную, но и положительную сторону, что обусловлено уровнем плодотворности в целостной структуре характера.

Плодотворная ориентация – это способность человека использовать все свои силы и реализовать заложенные в себе возможности. Человек с плодотворной ориентацией воспринимает себя как воплощение своих сил и, используя их, он оказывается свободным и независимым от того, кто желает контролировать его силы.

Завершая анализ характера как системы личностных отношений (тенденций по Фромму), еще раз подчеркнем его зависимость не только от индивидных черт человека, но и от окружающей его среды, в частности, господствующей в ней системы ценностей. Эта система личностных отношений, отражая существенные цели, идеалы и ценности той или иной эпохи, обладает определенной культурно-исторической подвижностью.

21. Акцентуации характера.

Акцентуации — чрезмерно выраженные черты характера. В зависимости от уровня выраженности выделяют две степени акцентуации характера: явную и скрытую. Явная акцентуация относится к крайним вариантам нормы, отличается постоянством черт определенного типа характера. При скрытой акцентуации черты определенного типа характера выражены слабо или не проявляются совсем, однако могут ярко проявиться под влиянием специфических ситуаций. Акцентуации характера могут содействовать развитию психогенных расстройств, ситуативно обусловленных патологических нарушений поведения, неврозов, психозов. Однако следует отметить, что акцентуацию характера ни в коем случае нельзя отождествлять с понятием психической патологии. Жесткой границы между условно нормальными, «средними» людьми и акцентуированными личностями не существует. Выявление акцентуированных личностей в коллективе необходимо для выработки индивидуального подхода к ним, для профессиональной ориентации, закрепления за ними определенного круга обязанностей, с которыми они способны справляться лучше других (в силу своей психологической предрасположенности).

Автор концепции акцентуации  —  немецкий психиатр Карл Леонгард. Основные типы акцентуации характеров и их сочетаний: Истероидный или демонстративный тип, его основные особенности — эгоцентризм, крайнее себялюбие, ненасытная жажда внимания, потребность в почитании, в одобрении и признании действий и личных способностей. Гипертимный тип — высокая степень общительности, шумливость, подвижность, чрезмерная самостоятельность, склонность к озорству. Астеноневротический — повышенная утомляемость при общении, раздражительность, склонность к тревожным опасениям за свою судьбу. Психостенический — нерешительность, склонность к бесконечным рассуждениям, любовь к самоанализу, мнительность. Шизоидный — замкнутость, скрытность, отстраненность от происходящего вокруг, неспособность устанавливать глубокие контакты с окружающими, необщительность. Сенситивный — робость, стеснительность, обидчивость, чрезмерная чувствительность, впечатлительность, чувство собственной неполноценности. Эпилептоидный (возбудимый) — склонность к повторяющимся периодам тоскливо-злобного настроения с накапливающимся раздражением и поиском объекта, на котором можно сорвать злость. Обстоятельность, низкая быстрота мышления, эмоциональная инертность, педантичность и скрупулезность в личной жизни, консервативность. Эмоционально-лабильный — крайне изменчивое настроение, колеблющееся слишком резко и часто от ничтожных поводов.  Инфантильно-зависимый — люди, постоянно играющие роль «вечного ребенка», избегающие брать на себя ответственность за свои поступки и предпочитающие делегировать ее другим. Неустойчивый тип — постоянная тяга к развлечениям, получению удовольствий, праздность, безделье, безволие в учебе, труде и выполнении своих обязанностей, слабость и трусливость

22. Мотивационная сфера личности.

Мотивационная сфера личности представляет собой сложную систему. Под мотивационной сферой личности понимается совокупность вся совокупность ее мотивов, которые формируются и развиваются в течение ее жизни. В целом эта сфера динамична и развивается в зависимости от обстоятельств. Но некоторые мотивы относительно устойчивы и, доминируя, образуют как бы стержень всей сферы (в них проявляется направленность личности). Таким образом, мотивационная сфера образуется иерархической структурой мотивов, присущих личности. Если сравнить ее со зданием, то у разных людей оно может иметь очень разную форму: и в виде пирамиды с одной или несколькими вершинами, и с узким или широким основанием, и высокое или низкое, и пр. Общее строение мотивационной сферы человека может быть представлено следующей схемой: Мотивационную сферу человека с точки зрения ее развитости можно оценивать по следующим параметрам: широта, гибкость и иерархизированность.  Под широтой мотивационной сферы понимается качественное разнообразие мотивационных факторов — мотивов, потребностей и целей, представленных на каждом из уровней. Чем больше у человека разнообразных мотивов, потребностей и целей, тем более развитой является его мотивационная сфера. [9] ^ Гибкость мотивационной сферы характеризует процесс мотивации следующим образом. Более гибкой считается такая мотивационная сфера, в которой для удовлетворения мотивационного побуждения более общего характера может быть использовано больше разнообразных мотивационных побудителей более низкого уровня. Например, более гибкой является мотивационная сфера человека, который в зависимости от обстоятельств удовлетворения одного и того же мотива может использовать более разнообразные средства, чем другой человек. Скажем, для одного индивида потребность в знаниях может быть удовлетворена только телевидением, радио и кино, а для другого средством ее удовлетворения являются также разнообразные книги, периодическая печать, общение с людьми. У последнего мотивационная сфера по определению будет более гибкой. Иерархизированность — это характеристика строения каждого из уровней организации мотивационной сферы, взятого в отдельности. Потребности, мотивы и цели не существуют как рядоположенные наборы мотивационных диспозиций. Одни мотивы и цели сильнее других и возникают чаще; другие слабее и актуализируются реже. Чем больше различий в силе и частоте актуализации мотивационных образований определенного уровня, тем выше иерархизированность мотивационной сферы. [9] Мотивационной сферой определяется масштаб и характер личности. Обычно иерархические отношения мотивов не осознаются полностью. Они проясняютсяситуациях конфликта мотивов. В жизни мотивы сталкиваются довольно часто, требуя от личности выбора в пользу одного из них. Такое столкновение – тест на иерархию мотивов и одновременно на качество личности.  Итак, что же такое мотив и мотивация? Рассмотрим их подробнее. Термин «мотивация» представляет более широкое понятие, чем термин «мотив». Слово «мотивация» используется в современной психологии в двояком смысле: как обозначающее систему факторов, детерминирующих (определяющих) поведение, и как характеристика процесса, который стимулирует и поддерживает поведенческую активность на определенном уровне. Итак, мотивация — это совокупность причин психологического характера, объясняющих поведение человека, его начало, направленность и активность. [12] Также мотивации можно дать следующее определение: Мотивация – динамический процесс внутреннего, психологического и физиологического управления поведением, включающий его инициацию, направление, организацию поддержку.  Мотивация - это совокупность внутренних и внешних движущих сил, которые побуждают человека к деятельности, задают границы и формы деятельности и придают этой деятельности направленность, ориентированную на достижение определенных целей. Влияние мотивации на поведение человека зависит от множества факторов, во многом индивидуально и может меняться под воздействием обратной связи со стороны деятельности человека. [12, 9] Мотивацию составляют побуждения, вызывающие активность организма и определяющие ее направленность. Осознаваемые или неосознаваемые психические факторы, побуждающие индивида к совершению определенных действий и определяющие их направленность и цели. В широком смысле термин используется во Индивидуально-психологические свойства личности как факторы ее криминализации.

23. Внешние (социально-психологические) факторы криминализации.

«Уголовно-правовой запрет оправдан лишь тогда, когда общественной психологией и правосознанием та или иная разновидность отклоняющегося поведения воспринимается как требующая уголовно-правовой наказуемости», — пишет А.И. Коробеев . Иными словами, как указывал К. Кенни, «деяние должно в значительной мере возмущать привычные чувства общества, общественное мнение».

Признание деяний преступными не представляется возможным без учета социально-психологических и исторических факторов, ибо «без соответствия этих процессов уровню развития общественного сознания и состоянию общественного мнения нормы уголовного права будут бездействовать или, действуя только благодаря государственному принуждению, не будут выполнять свои функции». Для того, чтобы нормы уголовного закона могли реально воздействовать на поведение людей, они должны быть социально-психологически и традиционно-исторически обоснованы. М.И. Бобиева указывает в этой связи: «Любые нормативные системы и уложения останутся формальными сводами, если не будут использованы ... социально-психологические закономерности организации и регуляции поведения людей и отношений между ними». На криминализацию влияют самые различные факторы: существующие в обществе исторические, социальные и культурные условия, традиции выбора способа регулирования определенных общественных отношений и многое другое, ибо правовое регулирование (в т.ч. посредством криминализации и декриминализации отдельных деяний) есть «результат воздействия различных общественных явлений, в которых, естественно, участвуют факторы сознания и идеологии».

Главный социально-психологический фактор криминализации состоит в том, что объявление деяния уголовно наказуемым должно одобряться обществом: «...Криминализация любого деяния должна быть «морально обоснована», т.е. должна получить моральную поддержку большинства членов общества в связи с отрицательной моральной оценкой криминализируемого деяния». В своем формировании общественное сознание испытывает воздействие целого ряда случайных моментов, например совершенного кем-то тяжкого преступления, возбуждающего общественное мнение. Вследствие влияния таких факторов общественное мнение не всегда адекватно общественной потребности. Вполне естественно требование об усилении наказания за совершенное преступление, которое исходит от родственников потерпевшего. Совершенно логичным выглядит и обратное требование со стороны близких преступника. Таким образом, в общественном мнении существуют как предрассудки, так и представления, зачастую отражающие объективные потребности и правильные тенденции действительности. Они оказывают серьезное влияние на общественное мнение в целом. Таким образом, предрассудки общественного мнения являются существенной частью общественного сознания и не могут быть отброшены в процессе законотворчества. «...В противном случае, — пишет С.В. Полубинская,- могут наступить те же последствия, что и при игнорировании всех представлений и идей, составляющих общественное мнение».

В некоторых ситуациях исторические традиции могут служить препятствием для установления уголовно-правового запрета, поскольку запрещаемое деяние может быть традиционно-исторически признаваемо не только правомерным, но и необходимым (например, калым), в связи с чем уголовно-правовая новелла окажется мертворожденной, ибо «человек усваивает ту линию поведения, которая поддерживается ... тем ближайшим к нему миром, в котором он живет». Находясь под влиянием исторических традиций, человек вынужден выбирать между различными социальными нормами, ибо «моральному воздействию права противостоит моральное воздействие группы, страху перед юридическими санкциями — страх перед групповыми санкциями, диапазон которых достаточно широк — от потери социального статуса до экономического бойкота, насилия и даже убийства».

Нормы морали представляют собой специфический способ регуляции человеческого поведения и являются видом социальных норм. Однако, помимо этого, каждая общественно-историческая система существует как явление массового сознания, общественной психологии. Рассматриваемая в этом качестве мораль содержит определенную систему нравственных ценностей, на которые ориентируется личность. Таким образом мораль осуществляет регулятивную функцию.

Законодатель должен стремиться к тому, чтобы со стороны общественного мнения применение уголовного права как способа регулирования поведения в обществе оценивалось как полезное. Такая оценка возникает, как правило, тогда, когда становится очевидно, что иные механизмы социального контроля не дают необходимого результата.

Признание обществом необходимости применить уголовно-правовой запрет для регулирования общественных отношений выступает для законодателя главным социально-психологическим основанием криминализации. С другой стороны, в общественном сознании существуют традиционные представления о пределах вмешательства права в жизнь людей. Криминализация не должна разрушать эти представления, ибо «отход от данного принципа может привести к неэффективности уголовного закона не только как регулятора общественных отношений, но и как воспитателя общественного мнения».

Все это определяет важность изучения существующих в обществе представлений о преступлении и преступниках. Закон может внедрять новые представления в сознание населения, но такая работа требует больших затрат усилий и времени. Есть ли смысл расходовать значительные средства для изучения указанных представлений, если исходить из презумпции предустановленности того, что является преступлением? Если следовать сторонникам такой позиции, то теряет смысл изучение общественных представлений о должном и сущем в уголовном праве, ибо наиболее значимые антисоциальные деяния относятся к категории «вечных» преступлений, т.е. в любом обществе признаются общественно опасными и уголовно противоправными. Некоторые ученые настаивают, что имеется группа деяний, всегда признаваемых преступными в силу своей опасности для всех (грабеж, убийство и т. д.). Однако с такой позицией вряд ли можно согласиться.

«Система добродетелей, так же как и система преступления и порока, меняется вместе с ходом истории», — писал французский криминолог Г. Тард. Этот автор ставил вопрос: возможно ли существование «природных склонностей», которые во все времена и во всех социальных организациях были бы сочтены «вредными, антисоциальными и преступными»? Он отвечал на этот вопрос отрицательно, допуская только то, что некоторые определенные действия, например убийство или кража, но только у лиц своей социальной группы (рода, племени, семьи), во все времена рассматривались как преступные.

Французский социолог Э. Дюркгейм также считал, что нет действий преступных самих по себе, независимо от того, как их оценивает общество. Развивая тезис о том, что преступление — это то, что признается преступным на данной стадии развития общества, Дюркгейм указывал, что согласно законам Афин Сократ был преступником и его осуждение имело бесспорное основание в действующем тогда праве. «Однако вменяемое ему в вину преступление, — говорил он, — а именно независимость мысли, послужило на благо не только человечеству, но и его собственной стране. Оно помогло сложиться новой морали и вере, в которой нуждались жители Афин, ибо традиции, в соответствии с которыми они жили до этого, не соответствовали более существовавшим условиям жизни». Далее Дюркгейм справедливо замечает, что «либеральная философия имела своих предшественников в лице всякого рода еретиков, которые в силу закона наказывались гражданскими властями на протяжении всех средних веков».

В американской социологии проблема социальной обусловленности уголовно-правового запрета ставится в рамках школы интеракционистов. В наиболее крайнем виде ее позицию выразил Ричард Куинни: «Никакое поведение не является преступным до тех пор, пока оно не будет определено таковым государством в установленном порядке. В этом смысле «преступное поведение» отличается от «непреступного поведения» только в связи с определением, даваемым поведению другими. Не качество поведения, а характер действий, предпринимаемых против него, придает поведению характер преступного».

Приведенная точка зрения представляется слишком радикальной, однако необходимо учитывать, что даже лишение человека жизни само по себе, вне зависимости от социальной оценки данного акта, не может во всех случаях быть признано преступлением. Уголовно-правовой запрет не распространяется на случай войны, необходимой обороны, смертной казни и т. п. Эту мысль проводил, в частности, Э.Я. Немировский, писавший, что «убийство уродливых детей не только не запрещалось в древней Спарте, но было узаконено; убийство в осуществление завета кровной мести еще и недавно рассматривалось как долг».

Аналогичную тенденцию подметил финский криминалист Клаус Макела, отмечая, что «лингвистически-идеологические структуры влияют на образ мышления таким образом, что структурированное насилие не осознается как проблема». В этом также проявляется социальная производность понятия преступного, меняющегося с изменением определяющих это понятие социальных условий. По мнению американского социоантрополога Маргарет Мид, единственными социальными нормами, пользующимися «всеобщим признанием, являются некоторые (к тому же различные по своему характеру) ограничения в убийстве, некоторые имущественные права и запрет инцеста».

Таким образом, изучение представлений общества о преступном является крайне необходимым для обоснования уголовно-правового запрета конкретного деяния с точки зрения учета уровня общественного правосознания и психологии во избежание конфликта уголовно-правовых и объективных социальных норм.

К социально-психологическим основаниям криминализации можно в определенной степени отнести относительную распространенность и типичность криминализируемых деяний. Ведь, с одной стороны, «право регулирует реакцию общества и государства на такие ... поступки индивидов, которые по крайней мере являются реально возможными, то есть представляют собой проявления некоторых общих тенденций и закономерностей». Криминализация единичных отрицательных поступков бессмысленна, так как не имеет регулятивного значения.

Однако имеется и верхний предел для однородных актов антисоциального поведения, определяющий возможность их криминализации, поскольку «любая попытка криминализировать слишком распространенные формы поведения была бы ... дисфункциональной, так как результат вышел бы за пределы практических возможностей уголовной юстиции и тем самым была бы возведена в норму безнаказанность деяний, объявленных преступными». Кроме того, перевод большого числа граждан с распространенными формами отклоняющегося поведения в категорию преступников не будет воспринят общественным правосознанием как справедливый, что вряд ли будет способствовать повышению престижа уголовного закона, а следовательно и государства, которое такие законы принимает. Как указывает профессор Хульсман, деяние не следует криминализировать, если оно совершается слишком большим числом людей и расценивается населением как дозволенное.

Кроме того, объявляя широко распространенные в обществе деяния преступными, законодатель тем самым переводит большое число его членов из числа законопослушных граждан в разряд преступников. При этом при криминализации совершенного человеком деяния на него налагается клеймо преступника, что само по себе уже является довольно тяжким наказанием, поскольку обычному человеку трудно осознать себя преступником, тем более что деяние, объявленное преступлением, может не оцениваться им как преступное. Следовательно, при криминализации широко распространенного деяния возникает ситуация, при которой значительная часть членов общества переводится в число преступников, что может отрицательно сказаться на его состоянии. Кроме того, принятие подобной меры может привести к криминализации индивидуального сознания значительной части индивидов со всеми негативными последствиями. «Совершенно очевидно, — пишет С.В. Полубинская, что разрушение существующих в обществе представлений о преступлениях, так же как и перевод уголовным законом большой массы членов общества в категорию преступников, может отрицательно сказаться на моральном состоянии общества».

24. Предмет и компетенция судебно-психологической экспертизы (СПЭ). Классификация СПЭ.

Специфика назначения судебно - психологической экспертизы

Судебно-психологическую экспертизу, как правило, не следует назначать на начальных стадиях предварительного следствия, т.к. для решения поставленных перед экспертизой вопросов требуется значительный объем информации, как о криминальной ситуации, так и об участниках исследуемых событий (особенно об испытуемых).

Если планируется проведение судебно-психологической и судебно-психиатрической, то СПЭ не должна предшествовать психиатрической во избежание выхода психолога за пределы своей научной компетенции.

Не следует также назначать "искусственные" комплексные судебные психолого-психиатрические экспертизы (КСППЭ), т.е. с целью иллюзорной экономии времени объединять две экспертизы в одну без достаточных на то оснований. Например, при наличии у подэкспертного пограничных состояний.

К компетенции судебно-психологической экспертизы следует отнести установление:

- способности обвиняемых, страдающих отставанием в психическом развитии, не связанным с психическими расстройствами, полностью осознавать значение своих действий и руководить ими;

- способности обвиняемых, свидетелей, потерпевших, с учетом их индивидуально - психологических и возрастных особенностей, состояния, умственного развития правильно воспринимать имеющие значение для дела обстоятельства и давать о них правильные показания;

- способности потерпевших по половым преступлениям правильно воспринимать характер и значение совершаемых с ними действий;

- наличия (отсутствия) у субъекта в момент совершения противоправных действий состояния аффекта;

- возможности возникновения различных психических состояний, препятствующих осуществлению профессиональных функций (в частности, взаимодействия с техникой);

- психического состояния лица, покончившего жизнь самоубийством, в период, предшествовавший смерти;

- наличия в показаниях лица, данных им в ходе следственных действий, признаков оказываемого на него давления, внушения, заученности, которые могли бы свидетельствовать о недобровольности дачи показаний (анализ видеозаписи следственных действий);

- наличия возрастных, индивидуально-психологических особенностей интеллектуальной, эмоционально-волевой сферы, характера, которые могли бы в существенной степени снизить способность подэкспертного понимать значение своих действий при осуществлении сделки; 

- наличие у лица индивидуально-психологических особенностей, которые могли бы оказать существенное влияние на глубину и интенсивность субъективных переживаний наступившего морального вреда;

- места жительства ребёнка в случае развода родителей.

Виды психологических экспертиз выделяются по их частному предмету, что позволяет индивидуализировать специальное исследование, конкретные экспертные задачи.

В юридической литературе предполагалось классифицировать психологические экспертизы в уголовном процессе по признаку процессуального положения испытуемого и по признаку личности испытуемого (например, экспертиза несовершеннолетнего потерпевшего, экспертиза свидетеля, страдающего сенсорной недостаточностью) [См. Мельник В.В., Яровенко В. В. Теоретические основы судебно-психологической экспертизы Владивосток, 1991. С. 21—22.]. Процессуальное положение испытуемого может служить дополнительным (вторичным) критерием для определения особенностей того или иного вида психологической экспертизы, уже классифицируемой по частному предмету. Выделять “признак личности” не вполне корректно с психологической точки зрения по существу, он уже учитывается при разработке частного предмета.

Применительно к сфере уголовного процесса сформировался ряд видов судебно-психологических экспертиз, классифицируемых по частному предмету [См.: Коченов М. М. Указ. соч. С. 37—100; Мельник В. В., Яровенко В. В. Указ, соч. С 21—40; О назначении и проведении судебно-психологической экспертизы (по уголовным делам): Методическое письмо Прокуратуры СССР. М., 1980.]. Поскольку, как было сказано, само основание классификации (частный предмет) формируется с учетом психологического и юридического критериев, постольку и виды экспертизы “приспособлены” к решению тех задач, которые значимы для рассмотрения уголовных дел. Примером могут служить экспертизы, проводимые для установления наличия или отсутствия психического состояния, предрасполагающего к самоубийству, состояния беспомощности и его причин при изнасиловании. Понятно, такого рода экспертизы для гражданского процесса не актуальны.

Поэтому существует необходимость выделить виды психологических экспертиз, которые могут быть полезны при рассмотрении гражданских дел. При этом следует учитывать методологический опыт разработки видов экспертизы в уголовном процессе; общие положения о компетенции психолога-эксперта и специфике задач, решаемых в рамках психологического исследования.

На наш взгляд, наиболее распространенными в гражданском процессе следует признать следующие виды психологических экспертиз:

• экспертиза эмоциональных состояний;

• установление способности (стороны в процессе, в том числе несовершеннолетнего) в полной мере осознавать значение своих действий и(или) в полной мере руководить ими;

• определение способности сторон, свидетелей (как взрослых, так и несовершеннолетних) правильно воспринимать имеющие значение для дела обстоятельства и давать о них правильные объяснения, показания;

• определение личностных особенностей сторон в деле;

• исследование особенностей функционирования в человеко-машинных системах (при выполнении человеком профессиональных функций в области управления современной техникой) — преимущественно в отношении ответчиков по регрессным искам;

• определение содержания и иерархии основных мотивационных линий личности.

Данный перечень не является исчерпывающим; с развитием науки психологии будут расширяться и практические возможности, формироваться новые виды экспертных исследований. Но уже сложившиеся виды судебно-психологических экспертиз позволяют выявить различного рода психологические обстоятельства, учет которых может быть важен для правильного рассмотрения и разрешения ряда категорий гражданских дел.

Прежде чем характеризовать доказательственное значение того или иного вида экспертизы по конкретным делам, необходимо в общих чертах уяснить, какие основные экспертные задачи они способны решать, какие вопросы могут быть поставлены перед экспертом.

Экспертиза эмоциональных состояний.

Данный вид экспертизы относится к числу достаточно разработанных, но также и наиболее дискуссионных в среде юристов и психологов. Существуют различные мнения о точном содержании частного предмета экспертизы, о соотношении юридической и психологической терминологии.

Само название вида экспертизы до конца не устоялось: в юридической литературе чаще можно встретить термин “экспертиза аффекта” (или психологического аффекта, физиологического аффекта, простого аффекта). В психологическом смысле все эти определения аффекта синонимичны и употребляются для того, чтобы отграничить установление аффекта и патологического аффекта.

Основная задача данной экспертизы - выявление определенного психического (эмоционального) состояния и его воздействия на способности человека к осознанию своих действий и сознательному руководству ими. Понятие “экспертиза аффекта” пришло из уголовного процесса (при рассмотрении уголовных дел доказательственное значение имеет выявление того, не находилось ли лицо в момент правонарушения в состоянии “внезапно возникшего сильного душевного волнения (аффекта)” - ст. 113 УК РФ). Однако, кроме аффекта, на способность сознавать содержание действий и сознательно руководить ими могут влиять и иные эмоциональные состояния (стресс, фрустрация, состояния психической напряженности и пр.). При рассмотрении гражданских дел важна не столько квалификация эмоционального состояния (имел ли место именно аффект), сколько степень воздействия того или иного эмоционального состояния на осознанность содержания действий и волеизъявление.

Поэтому представляется более точным именовать данный вид экспертизы (как это и предполагают в последнее время психологи) экспертизой эмоциональных состояний, а не аффекта.

Характеристика рассматриваемого экспертного исследования и его частного предмета, который первоначально сформировался как определение аффекта, предполагает уточнение содержания ряда терминов.

Аффектом в психологии обозначают временные эмоциональные состояния, характеризующиеся быстротой, силой и кратковременностью возникновения и протекания, при которых происходят сужение поля сознания, замедление интеллектуальных процессов, нарушения волевого контроля над действиями. Следствием аффекта нередко бывает кратковременная амнезия (потеря памяти). Состояние аффекта может возникнуть у любого, в принципе психически здорового человека в особых, так называемых аффектогенных ситуациях, которые “накладываются” на некоторые психологические особенности личности. Аффектогенна та ситуация, в которой человек испытывает настоятельную потребность в действии (субъективно знает и чувствует, что должен что-то сделать), но адекватных ситуации способов действия не находит (если же способ действия избран и осуществлен, то аффекта не наступает).

Аффект как особое эмоциональное состояние есть результат взаимодействия двух составляющих: психологических особенностей самой личности и ситуации. В зарубежной литературе выделяют основные и актуальные предрасположенности к аффекту [См.: Ochernal M. Entwicklung, Graduirung und Kriterien des Affekts im Straf-recht//Neue Justiz. 1983. № 9. S. 357—359.].

Основные предрасположенности образуют базовые свойства личности, которые постоянны и сами непосредственной причиной аффекта не являются (к ним относят слабый тип центральной нервной системы, повышенную возбудимость, невыносливость к раздражителям, инертность нервных процессов, завышенную самооценку и ряд других). Играет роль и возраст: более подвержены аффекту дети и пожилые люди.

Актуальные предрасположенности непосредственно предшествуют аффекту и представляют собой временные функциональные психофизиологические состояния, вызываемые различными причинами (постинтоксикация, переутомление, эмоциональное потрясение, бессонница, восприимчивость к фену и т. п.).

Взаимодействие основных и актуальных предрасположенностей с аффектогенной ситуацией порождает аффект. Аффект не всегда наступает при первом воздействии раздражителя — он может быть следствием повторяющихся аффектогенных ситуаций, а непосредственно предшествующая аффекту может быть по силе слабее предыдущих (аффект “последней капли”).

Сказанное позволяет понять специальные психологические задачи, которые решает эксперт-психолог на различных стадиях исследования (установление так называемых фактов первой и второй степени), а именно: выявление основных и актуальных предрасположенностей к аффекту; вида воздействия внешнего раздражителя; роли окружающей среды как фактора поведения (диагностика аффекта); анализ действия субъекта во время аффекта и после него, а также анализ отношения самого действующего лица к своим действиям.

Решение этих задач позволяет эксперту сделать затем вывод о том, повлияло ли (и если да, то каким образом) состояние аффекта на способность лица в конкретной ситуации осознавать фактическое содержание своих действий и на возможность лица в полной мере осознанно руководить ими.

В отличие от аффекта, диагностика и определение последствий патологического аффекта составляют предмет компетенции психиатра в рамках психиатрической экспертизы.

Патологический аффект представляет собой болезненное эмоциональное состояние, характеризуемое как острое кратковременное психическое расстройство, в основе которого лежат психопатологические изменения личности (например, маниакально-депрессивный синдром, различные навязчивые идеи). Особенностями такого аффекта являются: глубокое помрачнение сознания (сумеречное состояние), бурное двигательное возбуждение, сопровождаемое автоматическими действиями (так называемое висцереальное возбуждение), полная амнезия совершенных действий.

В последнее время в психологии высказывается мнение (И. А. Кудрявцев) [См. Кудрявцев И. А. Психолого-психиатрическая экспертиза проблемы и перспективы... С. 82—88.], что двучленное деление аффекта упрощенно, необходимо выделять третий вид аффекта — аномальный аффект. Определение аномального аффекта включает диагностику таких аффективных реакций, которые характеризуются некоторыми патологически измененными закономерностями развития и аномалиями механизма течения аффекта, вызванными определенными внешними раздражителями (алкоголь, наркотики, интоксикация). Введение понятия аномального аффекта не влияет на объем патологического аффекта, но сужает объем психологического аффекта. Его диагностика входит в сферу комплексной психолого-психиатрической экспертизы.

Определение состояния аффекта в уголовном процессе позволяет верно решить вопрос о вменяемости и ее критериях, об разграничении составов преступлений. Правда, в большинстве случаев юристами признавалась значимость лишь патологического аффекта, установление которого вызывает потребность в психиатрической, но не в психологической экспертизе. И лишь в последнее время в разрешении названных вопросов начинают признаваться возможности психологической экспертизы (В. В. Мельник, В. В. Яровенко).

В гражданском процессе данный вид психологической экспертизы может найти, на наш взгляд, более широкое применение, а именно: в процессе установления судом психологических критериев дееспособности и ее отдельных элементов (например, сделкоспособности, деликтоспособности), в некоторых случаях для разграничения форм гражданско-правовой вины.

Вместе с тем не только с психологической, но и с процессуальной точки зрения более правильно говорить не об экспертизе аффекта, а об экспертизе эмоциональных состояний (которые не исчерпываются аффектом). В психологии используется ряд психологических понятий - таких, как стресс, фрустрация, конфликт, кризис, эмоциональная напряженность, наконец, аффект. Однако точные границы каждого понятия, их объем, соотношение друг с другом до сих пор отчетливо не определены. Например, состояние стресса тоже может влиять на способность лица в полной мере осознанно и свободно руководить своими действиями. От аффекта его отличает меньшая степень интенсивности, взрывчатости; как эмоциональное состояние стресс встречается гораздо чаще (может возникнуть при неожиданном раздражителе, дефиците времени для принятия решения, при помехах в работе). Следствием стресса является потеря гибкости поведения, нарушение процесса принятия решения, выбора цели действия, последовательности совершения действий. Нередко при проведении экспертизы аффекта выявляется, что испытуемый в момент совершения юридически значимых действий находился не в состоянии аффекта, а в ином эмоциональном состоянии (стресса, фрустрации и пр.). По точному смыслу экспертной задачи (выявление аффекта) эксперт в таком случае вправе ограничиться отрицательным ответом на вопрос о наличии состояния аффекта и не устанавливать иного состояния и степени его влияния на поведение испытуемого (эксперт может, но не обязан воспользоваться правом экспертной инициативы - ст. 77 ГПК). Понятно, что и в этой ситуации, по существу, будет проведена именно экспертиза эмоциональных состояний: такое название более точно отражает частный предмет исследования.

В рамках судебно-психологической экспертизы эмоциональных состояний на разрешение эксперту могут быть поставлены следующие группы вопросов:

• находился ли испытуемый (указывается конкретное лицо, направленное на экспертизу) в момент совершения действия (называется само действие и время его совершения) в состоянии аффекта и, если находился, отразилось ли оно и каким образом на способности лица в полной мере осознавать фактическое содержание совершаемых действий и на способности лица в полной мере сознательно руководить ими;

• находился ли испытуемый в ином, помимо аффекта, эмоциональном состоянии (каком именно) и как оно повлияло на способность лица в полной мере отдавать отчет в своих действиях и в полной мере сознательно руководить ими.

Поводами к назначению психологической экспертизы эмоциональных состояний могут быть сведения о наличии аффектогенной, стрессовой ситуации, в которой действовал субъект, сведения об иных психологических особенностях ситуации действия, а также данные о психологических особенностях личности (неуравновешенности, повышенной возбудимости, ранимости, агрессивности), данные о специфическом эмоциональном или ином психофизическом состоянии лица в момент совершения действия (физическая слабость, соматическое заболевание, подавленное состояние из-за психической травмы и т. п.).

Экспертиза способности правильно отражать внутреннюю и внешнюю сторону событий.

Экспертиза способности правильно отражать внутреннюю и внешнюю сторону событий (к последним в психологии относят и действие, поведение) подразделяется в экспертологии на два вида — в зависимости от конкретной экспертной задачи.

1. Экспертиза по установлению способности в полной мере осознавать фактическое содержание своих действий и в полной мере сознательно руководить ими (направлена на проверку правильности отражения внутренней стороны события, способности понимать его смысл, значение).

Такая экспертиза назначается, когда у суда имеются сомнения в полноценности осознания лицом своих действий или волеизъявления при совершении этим лицом юридически значимого действия, но оно не связано с предположением об особом эмоциональном состоянии.

Составными частями экспертизы являются выявление специфики личностных свойств, психологический анализ ситуации действия, выявление влияния данных факторов на: а) способность в полной мере осознавать свои действия и б) способность в полной мере сознательно руководить ими. Подчеркнем, что эксперт-психолог дает при этом дифференцированную (в полной или неполной мере) оценку указанных способностей личности.

Иногда специально выделяют психологическую экспертизу в отношении несовершеннолетнего (стороны в процессе — в допускаемых законом случаях). Здесь, помимо вопроса об эмоциональном состоянии, на разрешение эксперту могут быть поставлены вопросы:

• не характеризуется ли испытуемый отставанием в психическом развитии, не связанном с патологией психики;

• имеются ли у него иные (какие именно) особенности в развитии эмоционально-волевой и познавательной сферы (например, повышенной внушаемости, склонности к фантазированию и пр.) и как они повлияли на способность испытуемого в полной мере осознавать фактическое содержание своих действий и на способность в полной мере осознанно управлять ими.

Данный вид экспертизы выделяют в самостоятельный, поскольку речь идет об особом объекте исследования — несовершеннолетнем, психика которого обладает спецификой, вызванной особенностями развития личности.

2. Экспертиза по установлению способности лица (стороны, свидетеля) правильно воспринимать имеющие значение для дела обстоятельства и давать о них правильные объяснения, показания (направлена на проверку правильности внешнего, чувственного отражения события).

Такая экспертиза может быть назначена для определения способности свидетеля правильно воспринимать факты и давать о них правильные показания. Это обусловлено правилом п. 2 ч. 2 ст. 61 ГПК, согласно которому в качестве свидетелей не могут быть вызваны и допрошены лица, которые в силу своих физических или психических недостатков не способны правильно воспринимать факты или давать о них правильные показания. Для установления указанной неспособности нужны специальные знания, проведение исследования - экспертизы. По сути, ст. 61 ГПК содержит психологический критерий, хотя употребление законодателем термина “психические недостатки” может привести к неоднозначному толкованию вопроса о выборе вида экспертного исследования.

Часто понятие “психические недостатки” связывают со сферой психиатрии - как проявление патологии психики, что неверно. Прежде всего само понятие, употребленное в законе, не вполне соответствует современной психологической и психиатрической терминологии.

В вопросе о выборе вида экспертизы нужно исходить из анализа всего правила, в частности, из уяснения того, для какой конечной цели специальное исследование необходимо. Из ст. 61 ГПК видно, что юридическое значение имеет факт неспособности свидетеля: а) правильно воспринимать интересующие суд и факты и(или) б) правильно воспроизводить в речевой форме сведения о них в суде. Это обстоятельства психологической природы, которые компетентен устанавливать эксперт-психолог. Но для уточнения вида избираемого исследования следует учитывать генезис указанной выше неспособности, которая может быть как следствием кратковременного психического расстройства, иного болезненного состояния, так и следствием особого психического состояния психически здорового человека. В первом случае правильным будет назначение комплексной психолого-психиатрической экспертизы (психиатр констатирует и диагносцирует психическую патологию; психолог определяет, как болезненные изменения “скорректировали” общепсихологические особенности восприятия данной личности и ее способность к правильному запоминанию и воспроизведению сведений об определенных фактах), во втором случае - психологической.

Далее, ст 61 ГПК указывает также и на физические недостатки как на возможную причину неспособности правильно воспринимать факты и воспроизводить информацию о них. К таковым в первую очередь следует отнести расстройства функционирования органов чувств (сенсорные нарушения), а именно: расстройства слухового, зрительного восприятия, речи. Здесь уже одних данных о подобного рода нарушениях достаточно суду для назначения медико-психологической экспертизы в отношении свидетеля, что особенно важно, когда свидетель уникален, а объяснения сторон по поводу обстоятельств дела противоречивы. В ходе такой экспертизы медик (отоларинголог или офтальмолог) диагностирует соответствующее сенсорное нарушение, а психолог устанавливает, повлияло ли оно и каким образом на правильное восприятие интересующего суд обстоятельства и на способность лица правильно воспроизводить информацию о нем по истечении определенного времени (прошедшего с момента восприятия до дачи показаний в суде).

Таким образом, заключение эксперта является необходимым для правильного применения судом ст. 61 ГПК при решении вопроса о допуске конкретного лица в процесс в качестве свидетеля, а также для правильной оценки судом показаний свидетеля - как способ их проверки при наличии общего и специального оснований для назначения экспертизы. Данная экспертиза может быть также использована при проверке объяснений стороны.

Центральными вопросами, которые решает эксперт при проведении экспертизы правильности восприятия имеющих значение обстоятельств, являются следующие:

• какими индивидуальными личностными и сенсорными особенностями характеризуется испытуемый;

• мог ли он с учетом выявленных особенностей в данной ситуации (ее описывают) правильно воспринимать имеющие значение для дела обстоятельства (указывают конкретно, какие именно);

• обладает ли субъект абсолютной чувствительностью органов зрения (или иных - называют их), необходимой для восприятия определенного раздражителя (перечисляются внешние обстоятельства, которые предположительно воспринимаются субъектом);

• если испытуемый страдает каким-либо сенсорным нарушением, компенсируют ли его другие, полноценные органы чувств и, если компенсируют, то позволяют ли они правильно воспринимать интересующее суд обстоятельство;

• имеются ли у лица иные психофизические особенности, влияющие на правильность восприятия, запоминания и воспроизведения информации, и, если имеются, то каково это влияние на каждый из названных механизмов (восприятия, запоминания, воспроизведения);

• мог ли испытуемый, с учетом выявленных психофизических и сенсорных особенностей, давать правильные объяснения (показания) о данном обстоятельстве, имеющем значение для дела.

Поводами к назначению такого рода экспертизы могут служить данные о сенсорной недостаточности; таких особенностях личности, которые вызвали у суда сомнения в правильном восприятии, запоминании или воспроизведении информации; сведения об особых условиях восприятия — например, быстротечность события, наличие помех в его восприятии, трудности выделения события из общего фона восприятия.

25. Предметные виды судебно-психологической экспертизы в уголовном судопроизводстве.

По характеру вопросов, решаемых экспертизой, и юридическому значению экспертных заключений можно выделить следующие виды судебно-психологической экспертизы:

1. Экспертиза индивидуально-психологических особенностей (личности) обвиняемого (подсудимого) и их влияния на его поведение во время совершения инкриминируемых ему деяний.

Данный вид экспертизы проводится в соответствии со ст. 68 УПК РСФСР, посвященной обстоятельствам, подлежащим доказыванию по уголовному делу. В числе прочих обстоятельств, влияющих на степень и характер ответственности обвиняемого, указываются обстоятельства, характеризующие личность обвиняемого. Основное значение психологической экспертизы личности состоит в том, что экспертное заключение может быть использовано судом в целях индивидуализации уголовной ответственности и наказания.

2. Экспертиза аффекта у обвиняемого (подсудимого) в момент совершения инкриминируемых ему деяний.

Проводится для судебного установления состояния аффекта (сильного душевного волнения) обвиняемого в момент совершения преступления. Определение состояния аффекта (сильного душевного волнения) имеет значение для квалификации ст. 107 УК РФ («Убийство, совершенное в состоянии аффекта»), ст. 113 УК РФ («Причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью в состоянии аффекта»).

3. Экспертиза способности несовершеннолетнего обвиняемого (подсудимого) с отставанием в психическом развитии, не связанном с психическим расстройством, в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий либо руководить ими.

Этот вид экспертизы проводится в соответствии с ч. 3 ст. 20 УК РФ. Неполная мера осознания и регуляции своих противоправных действий несовершеннолетним с отставанием в психическом развитии, не связанном с психическим расстройством,служит основанием для освобождения от уголовной ответственности.

4. Экспертиза способности свидетеля или потерпевшего правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, и давать о них правильные показания.

Проводится в соответствии с п. 3 ст. 79 УПК РСФСР, которая регулирует случаи обязательного проведения экспертизы.

5. Экспертиза способности потерпевшей по делу об изнасиловании понимать характер и значение совершаемых с нею действий или оказывать сопротивление виновному.

Имеет значение для судебной квалификации изнасилования или насильственных действий сексуального характера с использованием беспомощного состояния потерпевшей либо потерпевшего (ч. 1 ст. 131 и ч. 1 ст. 132 УК РФ). Согласно постановлению Верховного Суда РФ от 22 апреля 1992 г. «О судебной практике по делам об изнасиловании», состояние потерпевшей признается беспомощным, когда она в силу физического или психического состояния не могла понимать характер и значение совершаемых с нею действий или не могла оказывать сопротивление.

6. Экспертиза психического состояния лица, окончившего жизнь самоубийством.

Юридическим основанием данного вида экспертизы могут выступать две статьи УК РФ. Во-первых, это квалификация ст. 110 УК РФ («Доведение до самоубийства»), во-вторых, определение «тяжких последствий» (в число которых входит и самоубийство потерпевшей, последовавшее в результате изнасилования) как обстоятельства, отягчающего ответственность (п. «б» ст. 63 УК РФ). В обоих случаях судебно-следственные органы интересует причинно-следственная связь между действиями обвиняемого (подсудимого) и самоубийством потерпевшего лица.

26. Предметные виды судебно-психологической экспертизы в гражданском судопроизводстве.

Судебно-психологическая экспертиза, как и всякая судебная экспертиза, представляет собой совокупность особых процессуальных действий, строго регламентированных законом и направленных на получение судебного доказательства, заключения эксперта-психолога. С процессуальной точки зрения, судебно-психологическая экспертиза есть комплекс особых процессуальных действий определенных субъектов гражданского процесса, подчиненный требованиям гражданско-процессуальной формы и совершаемый с целью получения судебного доказательства по конкретному делу. Суть экспертизы заключается в проведении сведущим лицом (экспертом) специального исследования в отношении человека или ситуации, назначаемой определением суда (судьи) при наличии общего (процессуального) и специального (психологического) оснований для получения судебного доказательства по делу, а именно заключения эксперта-психолога. Далее необходимо объяснить понятие «специальное психологическое исследование». «Специальное» обозначает, что в ходе экспертизы эксперт применяет специальные знания, такие, которые не являются общеизвестными и которые относятся к предмету соответствующей науки, в данном случае - психологии. Экспертизой является применение специальных знаний не в любой форме, а лишь в форме исследова

Итак, судебно-психологическая экспертиза отличается от других видов судебных экспертиз тем, что при её производстве используются специальные знания из области науки психологии.  Поскольку судебно-психологическая экспертиза представляет собой специальное исследование с применением знаний науки психологии, то она должна базироваться на тех постулатах, на которых строится общая психология как научное знание. Всякая экспертиза устанавливает новые факты психологической природы применительно к данному объекту исследования; в результате исследования создается конкретная модель психологического поведения в конкретной ситуации. Для судебно-психологической экспертизы, которая обычно имеет дело с поведением, совершенным в прошлом, характерным является создание такой модели, которая как бы проецируется на прошлое. Таким образом, общая психология является теоретической и методологической базой судебно-психологической экспертизы: 1) всякое психологическое исследование строится на принципах и постулатах общей психологии, пользуется разработанными категориями и применяет установленные ею психологические законы и закономерности; 2) объект и общий предмет психологической экспертизы соотносим с объектом и общим предметом психологии как области знаний; 3) общий метод психологической экспертизы соответствует методу, используемому в общей психологии (метод психологического исследования), на его основе разрабатываются частные методы (методики) судебно-психологической экспертизы. Вместе с тем в отличие от всякого иного психологического исследования судебно-психологическая экспертиза используется в сфере гражданского процесса для достижения в итоге не собственно психологических, а юридических целей (получение судебного доказательства). В настоящее время применительно к сфере уголовного процесса сформировался ряд видов судебно-психологических экспертиз. Однако далеко не все из них могут быть применимы в гражданском судопроизводстве. К компетенции судебно-психологической экспертизы в гражданском судопроизводстве относится: установление степени понимания подэкспертным содержания совершаемых им сделок, его способности принимать осознанные решения, связанные с пороками воли. выявление у дееспособного субъекта не патологических, психических аномалий, препятствующих адекватному отражению действительности; установление психологической совместимости супругов, возможности снятия эпизодических конфликтов; установление психологической совместимости детей с каждым из родителей, усыновителей, опекунов; определение возможности конкретных лиц по обеспечению воспитания детей; установление способности свидетелей правильно воспринимать имеющие значение для дела и давать о них правильные показания.посмертная экспертиза о признаний завещания недействительным. экспертиза по искам о возмещении морального вреда. Сложившиеся виды судебно-психологических экспертиз позволяют выявлять различного рода психологические обстоятельства, учет которых может быть важен для правильного рассмотрения и разрешения ряда категорий гражданских дел. ^ Предметные виды судебно-психологической экспертизы в категории гражданских, при рассмотрении которых возможно применение специальных психологических познании: Экспертиза по делам о возмещении ущерба, причиненного дееспособным гражданином, но не способным (в момент причинения ущерба) понимать значение своих действий (ст. 930 ГК РК);  Экспертиза по делам регрессных исков о возмещении вреда (ст.933 ГК РК); Экспертиза по спорам о праве на воспитание детей (ст.62, 63, 64, 67, 95, 96, 77 Закон РК о браке и семье) и по другим делам, вытекающим из брачно-семейных отношений; Экспертиза по делам о признании недействительным завещания (ст.1056 ГК РК). Экспертиза по делам о признании недействительными сделок с пороками воли и волеизъявления. (ст.159 ГК РК). Воля - означает свойство (процесс, состояние) человека, проявляющееся в его способности сознательно управлять своей психикой и поступками. Проявляется в преодолении препятствий, возникающих на пути достижения сознательно поставленной цели. [21; c.48] Порок воли в юридическом понимании - как основание для признания сделки недействительной - заключается в нарушении предусмотренных законодателем требований к субъективной стороне сделки (требований осознанности и / или полноценности волеизъявления) и устанавливается только судом. [49; c. 112] При анализе сделок с пороком воли в юридической литературе делается вывод, что вовне порок воли может выражаться различным образом, а именно: 1)в несоответствии воли волеизъявлению (решение принято сознательно и свободно, но действия совершаются не в соответствии с ним, не направлены к достижению той цели, которую наметил себе субъект сделки); 2) в неадекватном формировании самой воли при формальном ее соответствии волеизъявлению (направленность действий соответствует избранной цели, но само решение принято не свободно). Сделки с пороками воли и волеизъявления - это сделки, совершенные без внутренней воли (под угрозой насилия) и совершенные под неправильным сформированием воли (обман, обмен квартир с обманом). Обман обычно характеризуют как умышленное введение в заблуждение другой стороны с тем, чтобы склонить ее к заключению сделки. По юридическому определению, обман совершается для того, чтобы ввести в заблуждение других людей посредством лжи, утайки, умолчания, сознательного сокрытия чего-либо, преднамеренного совершения определенных действий. С психологической стороны обман - всегда сознательное создание ложного представления о тех или иных обстоятельствах действительности в сознании другого субъекта. Основаниями для признания судом сделки недействительной являются насилие и угроза, которые как порок воли имеют сходные характеристики. И в том и другом случае само содержание сделки формируется порочно: субъект не свободно, не в полной мере сознательно принимает решение совершить действие, а под влиянием насилия и угрозы (порочен интеллектуальный компонент действительности сделки). Обратим внимание на особенности такого порока воли, как психическое насилие и угроза (хотя всякое физическое насилие также сопровождается и психическим насилием). С психологической стороны, угроза - одна из форм психического насилия. Она характеризуется умыслом, относящимся, по мнению воспринимающего угрозу, к намерению ее осуществить. Для угрозы как порока воли неважно, действительно ли тот, кто угрожает, собирался ее реализовать, важно, что именно так ее воспринимает потерпевшая сторона. В целом психическое насилие (угроза в том числе) направлено на создание у лица такого психического состояния, которое, не влияя на соотношение воли и волеизъявления, ограничивает, сужает свободу формирования воли (на этапе выработки решения).[52; c.89] Иначе говоря, при психическом насилии способность к волевому управлению своим поведением непосредственно не деформирована; нарушается способность к свободному, осознанному принятию решения; к свободному выбору цели действия. Но тем самым деформируется и все поведение лица: если субъект совершает действия, хотя и формально свободно, но направленные к несвободно избранной цели, нельзя признать волеизъявление полноценным. Анализируя особенности названного порока воли, следует обращать внимание не только на интеллектуальную сферу личности, но на ее взаимосвязь с волевой. Угроза - это предвосхищение человеком возможных опасных последствий воздействующей на него ситуации. В результате возникает состояние психической напряженности, а единственное средство снять ее человек видит в совершении навязываемого ему поведения (заключение сделки). Предполагаемые последствия должны быть настолько значимы, чтобы человек предпочел принять навязываемую ему ситуацию как единственный способ избавиться от насилия угрозы. В подобных случаях возможно проведение психологической экспертизы. В компетенцию эксперта-психолога можно поставить такие вопросы: какими индивидуально-психологическими особенностями характеризуется испытуемый; каковы психологические особенности ситуации действия; в каком эмоциональном состоянии находился испытуемый в момент совершения действия; способен ли был испытуемый, с учетом выявленных обстоятельств, в полной мере свободно и осознанно принять решение и реализовать своими действиями. Впервые в истории законодательства термин «моральный вред» появился в 1983 году, определявший потерпевшего как лицо, которому преступлением причинен моральный, физический или имущественный вред. Хотя в дальнейшем. С 90-х годов, институт морального вреда становится одним из институтов гражданского законодательства. Это обстоятельство остается юридически значимым и в уголовном процессе. Под моральным вредом понимаются нравственные или физические страдания, причиненные действиями, посягающими на принадлежащие гражданину нематериальные блага (жизнь, здоровье, достоиство личности, неприкосновенность частной жизни т.д.) или нарушающими его личные неимущественные права (право на пользование своим именем, право авторства и т.д.) либо нарушающими имущественные права гражданина. Моральный вред может заключаться в нравственных переживаниях в связи с утратой родственников, невозможностью продолжать активную общественную жизнь, потерей работы, распространением не соответствующих действительности сведений, порочащих честь и достоинство или деловую репутацию гражданина, временным ограничением или лишением каких-то прав, физической болью, связанной с причиненным увечьем, иным повреждением здоровья либо в связи с заболеванием, перенесенным в результате нравственных страданий, и др. Моральный (неимущественный) вред, причиненный гражданину в результате распространения средством массовой информации не соответствующих действительности сведений, порочащих честь и достоинство гражданина либо причинивших ему иной неимущественный ущерб, возмещается по решению суда средством массовой информации, а также виновными должностными лицами и гражданами. Этот вид судебно-психологической экспертизы за рубежом проводится уже давно. В связи с его новизной и фактическим отсутствием опыта, инструктивных и методических материалов суды склонны присуждать либо отказывать в присуждении морального ущерба практически «на глаз», руководствуясь не доказательной базой, а своими представлениями о том, что такое моральный вред и каковы его признаки. В действительности только эксперт-психолог может установить наличие либо отсутствие признаков причиненного личности морального вреда.  Судебные споры, возникающие из брачно-семейных отношений, относятся к таким гражданским делам, в которых с наибольшей очевидностью проявляется потребность в использовании специальных психологических познаний. Одна из главных причин этого - обилие социально-оценочных норм, где необходимыми компонентами содержания выступают психологические элементы. В некоторых европейских странах (например, Германии) считается общепризнанным, что в бракоразводном процессе при решении вопроса о праве родителей на воспитание детей необходима экспертная помощь психолога, что всякая семейная ситуация, с которой сталкивается суд, требует профессиональной психологической оценки. Ряд зарубежных специалистов приходят к выводу о необходимости назначения судебно-психологической экспертизы в случаях, когда у суду есть обоснованные предположения считать, что в связи с семейным конфликтом у ребенка наблюдаются отклонения от обычного поведения (нарушение сна, снижение успеваемости в школе, повышенная раздражительность, плаксивость или агрессивность, замкнутость, состояние страха и пр.). При рассмотрении гражданских дел, связанных с защитой прав и интересов несовершеннолетних детей, больше всего допускается ошибок. Связаны они чаще всего с не установлением всех необходимых обстоятельств по делу, с неполнотой доказательственного материала. Дела по спорам о праве на воспитание детей (ст.62, 63, 64, 67, 95, 96, 77 Закон Республики Казахстан о браке и семье) и по другим делам, вытекающим из брачно-семейных отношений. Предметом нашего анализа будет одна большая группа гражданских дел, связанная с защитой прав и интересов несовершеннолетних детей. Категории дел: (Закон РК о браке и семье) О лишении родительских прав (ст.67), об усыновлении ребенка (ст.77), об отмене усыновления (ст.95), о возврате ребенка по требованию родителей от любых лиц, удерживающих ребенка не на основании закона или судебного решения (ст. 66). В предмет доказывания по всем категориям споров о праве на воспитание детей входит установление того факта, будет ли отвечать интересам детей то или иное действие (передача ребенка от одного родителя к другому, лишение родительских прав, отмена усыновления пр.) Уклонение от выполнения родителями своих обязанностей в отношении детей следует считать отсутствие заботы об их нравственном воспитании, злоупотребление родительскими правами выражается в создании препятствий для общения ребенка со сверстниками, жестокость проявляется в психическом насилии, унижении человеческого достоинства ребенка. По своему характеру все вышеуказанные обстоятельства являются психологическими, которые невозможно профессионально определить исходя только из жизненного опыта - необходимо применение специальных психологических познаний. При рассмотрении споров о праве на воспитание детей суд буквально на каждом шагу сталкивается с необходимостью профессиональной психологической помощи - либо в форме участия специалиста, либо в форме проведения экспертизы. Конфликтная ситуация с самого начала определенным образом влияет на состояние, а иногда и психическое развитие ребенка. Поэтому опрос ребенка вправе проводить только специалист-психолог, что поможет предотвратить усугубление психотравмирующего воздействия конфликта в семье на ребенка. С правовой точки зрения, участие психолога является дополнительной гарантией прав личности ребенка. [12; c.58]  Анализ норм брачно-семейного законодательства, подлежащих применению при рассмотрении судом споров о праве на воспитание детей, показывает, что в большинстве случаев они имеют социально-оценочный характер с включением психологических элементов. Это главный фактор, предопределяющий в принципе возможность использования судебно-психологической экспертизы как средства получения судебных доказательств. Интерес ребенка - главный критерий для правильного разрешения дела, но выразителями этого интереса в процессе выступают другие заинтересованные лица (родители), чей интерес может объективно противоречить интересу ребенка. По этой причине для правильного, объективного установления истинных интересов ребенка суд нуждается в непредвзятой информации, которая отражала бы определенные факты действительности, была бы получена из процессуально нейтрального источника. Такая информация могла бы использоваться для проверки объяснений сторон судом, служить самостоятельным судебным доказательством определенных обстоятельств.[55; c.26] Особенности участия психолога в отдельных категориях дел по спорам о праве на воспитание детей. Дела о лишении родительских прав (ст. 67)  По исследованиям социологов, данная категория дел составляет чуть более 1% от общего числа дел, возникающих из брачно-семейных отношений. Однако их социальное значение несоизмеримо с этой цифрой, которая имеет тенденцию к росту. Законом четко сформулированы основания для применения экспертизы: злоупотребление родительскими правами, жестокое обращение с детьми, уклонение родителей от выполнения обязанностей по воспитанию детей, хронический алкоголизм или наркомания. При рассмотрении данной категории дел в суде может использоваться судебно-психологическая экспертиза, частным предметом которой является дифференцированная психологическая характеристика личности (ответчика) и психологический анализ сложившейся в семье ситуации. В рамках такого исследования могут быть установлены: особенности психофизического статуса испытуемого (характеристика эмоциональной, познавательной, интеллектуальной сфер), способность в полной мере осознавать фактическое содержание своих действий и их последствий (по отношению к детям), психологический анализ отношений в семье (выявление конфликтогенных факторов, системы межличностных отношений). [55; c.25] При определенных условиях законодатель допускает восстановление раннее прекращенных родительских правоотношений, если будет установлено, что основания, послужившие поводом к прекращению правоотношений, отпали, а возврат ребенка родителям соответствует его интересам. Судебно-психологическая экспертиза по подобным делам также может быть использована для дифференцированного психологического анализа поведения родителей. Иногда ребенок сам не хочет возвращаться к родителям, его пугает возможность повторения пережитой драмы. В такой ситуации психолог мог быть помочь в выявлении обстоятельств, необходимых суду для правильного разрешения дела.  Дела, связанные с отменой усыновления (ст.95)  Сложность таких дел связана с тем, что отмена усыновления возможна при отсутствии вины усыновителей. На первое место выдвигаются собственно психологические факторы, которым придается непосредственное юридическое значение.  Психологическая экспертиза оценки ситуации может включать выявление иерархии и содержания основных мотивационных линий поведения ребенка, отношения к усыновителям и его причины, особенности психического развития. Экспертиза назначается не в отношении ребенка, а в отношении ситуации. Но при анализе ситуации эксперт исследует и особенности поведения в ней ребенка.  Это лишь часть дел, возникающих из брачно-семейных отношений, при судебном рассмотрении которых в первую очередь может быть применена судебно-психологическая экспертиза. Возможности использования специальных психологических познаний в сфере данных отношений (с точки зрения получения фактического материала по делу) весьма многообразны и обширны, особенно в ситуациях, когда суд, разрешая дело, применяет нормы материального права, имеющие социально-оценочный характер, в содержание которых входят различные психологические элементы. Судебно-психологическая экспертиза может найти применение практически по любому делу, возникшему из брачно-семейных отношений. При определении потребности в ней необходимо учитывать общее и специальные основания назначения экспертизы, особенности ее частных предметов. Чтобы у судьи не было эффекта так называемого ореола, или первого впечатления, важно использования научных, в том числе психологических, знаний.

27. Психологические аспекты виктимного поведения.

Основные понятия. Виктимологией называют науку, занимающуюся исследованием жертвы. В более узком плане под виктимологией, или криминальной виктимологией,1 подразумевается изучение жертвы преступления. Цель криминальных виктимологических исследований — выявление причин и условий, при которых человек оказывается жертвой преступления.

Виктимность или виктимогенность — «приобретенные человеком физические, психические и социальные черты и признаки», которые«могут сделать его предрасположенным к превращению в жертву преступления»2. Виктимизация — процесс приобретения виктимности. С определенной долей условности принято выделять психологические аспекты виктимности (специальную виктимность) и виктимность общую, связанную с полом, возрастом, социальной ролью и социальным статусом жертвы3. Достаточно сложно провести конструктивное разделение между этими двумя видами виктимности. Например, в ряде исследований установлено, что:

• жертву убийства характеризуют неосмотрительность, чрезмерная рискованность, конфликтность, склонность к агрессии, эгоцентризм, злоупотребление спиртным, зачастую жертва знакома с преступником;

• жертвы изнасилований часто неразборчивы в знакомствах, эксцентричны, или, наоборот, нерешительны, личностно незрелы, не имеют опыта половых отношений, инфантильны;

• жертвы истязаний в большинстве случаев знакомы с преступником и находятся в той или иной зависимости от него (жена, сожительница, ребенок, мать); по характеру они часто слабовольны и не имеют устойчивых жизненных позиций, сформированных интересов, порой ведут аморальный образ жизни, нередко их социальный статус выше статуса истязателя;

• жертвы мошенников чрезмерно доверчивы, некомпетентны, легковерны, в ряде случаев жадны или испытывают материальные трудности, нередко суеверны.

Перечисленные преимущественно психологические качества жертв тех или иных преступлений так или иначе связаны с признаками, относящимися к общей виктимности. Поэтому выделение отдельных психологических качеств жертв — далеко не самый эффективный способ виктимологического анализа. Существенно продуктивнее изучать психологические аспекты виктимности в рамках целостного криминогенного (можно сказать, виктимогенного) комплекса4. В этом случае виктимологический анализ неотъемлем от криминологического. Сама виктимология большинством ученых рассматривается как одно из направлений криминологии5. Оно требует исследования конкретных видов преступлений, а также каждого преступного поведенческого акта в частности. В криминолого-виктимологических исследованиях акцент научного анализа должен смещаться с феномена преступности на уровень анализа конкретных преступных событий, которые в совокупности и составляют такое явление, как преступность6.

Анализ механизмов конкретного преступления невозможен без исследования ситуации, в которой действует преступник. Ситуация не только определяет выбор способа действия, но в отдельных случаях порождает и новые стимулы к действию. Например, внезапно возникший конфликт может привести ранее не помышлявшего об убийстве человека к его совершению, допустим, под влиянием тяжкого оскорбления со стороны партнера. Социальный, правовой, физический и психологический статусы, поведение, а нередко и психическое состояние жертвы в случаях, когда преступление совершается при непосредственном взаимодействии с жертвой, составляют элементы ситуации, в которой действует преступник. Поэтому вполне закономерным и даже необходимым является привлечение в исследования, направленные на выявление механизмов преступлений, данных о жертве. Получение и научная систематизация такого рода данных позволяют более глубоко исследовать детерминацию самих преступлений.

Практическое использование виктимологических данных. Данные о жертве могут быть полезными как для изучения причин и условий преступности и виктимизации, так и для решения конкретных проблем следствия — поиска лица, совершившего преступление, квалификации его деяния, определения степени вины, дифференциации наказания, принятия адекватных профилактических мер.

Например, обобщение сведений о жертвах серийных сексуальных убийств (возраст, образ жизни, социально-психологический статус и пр.), способах совершения преступления (неожиданные нападения, заманивание жертвы с помощью обмана, отсутствие или наличие на теле потерпевшего следов садистских действий, истязаний и пр.) помогает созданию психологического портрета посягателя, облегчает его поиск.

Установление состояния жертвы (в частности, состояния беспомощности или зависимости от преступника) может помочь правильной квалифицикации преступного деяния, определению наличия и степени вины посягателя, дифференциации наказания.

Типизация ситуаций взаимодействия преступника и жертвы с учетом роли лиц, которым наносится вред, позволяет не только разобраться в особенностях детерминации преступных действий, но и помочь в выработке способов оптимального поведения потенциальной жертвы. Разработка и обучение навыкам противостояния виктимизации — одно из направлений виктимологической профилактики.

В то же время речь о виктимологии как об отдельной научной дисциплине может идти в случаях, когда данные о жертве самостоятельно, без учета сведений о преступнике и ситуации могут помочь решению практических вопросов. В настоящее время виктимология все чаще самостоятельно исследует проблемы социально-психологической реабилитации пострадавших от преступления, компенсации причиненного жертве ущерба.

За самостоятельность виктимологической науки ратовал румынский исследователь Б. Мендельсон и некоторые другие ученые. Объектом виктимологического анализа эти исследователи предлагают считать не только пострадавшего от преступления, но и жертву несчастного случая, катастрофы, стихийного бедствия, войны. Способы решения проблем возмещения ущерба и социально-психологической реабилитации жертв криминальных и некриминальных событий схожи. Лишь в минимальной степени они требуют учета особенностей ситуации и действий причинителя вреда. Данные о жертве в этих случаях имеют собственную практическую значимость, что делает более резонными высказывания о виктимологии как особой дисциплине.

Из история виктимологии. Рождение виктимологии принято связывать с именем немецкого ученого Ганса фон Хентинга7. Он выдвинул идею о существовании зависимостей между определенной категорией преступников и определенным типом жертвы. Выявление взаимосвязей, существующих между преступником и жертвой в преступлениях разного типа, учет роли жертвы в порождении преступного акта позволяют, по мнению Хентинга, глубже разобраться в механизмах и причинах преступлений, точнее осуществить криминологический прогноз, принять более адекватные меры, направленные на социальное противодействие преступности.

Работы Г. Хентинга активизировали научный поиск других ученых. В 1958 г. М.Е. Вольфганг издал работу «Типы убийств», в которой, обобщив результаты многочисленных исследовании, типизировал ситуации, складывающиеся при взаимодействии убийц с их жертвами. Пристальное внимание ученых вызвали и виктимологические аспекты таких преступлений, как мошенничество, разбойные нападения, истязания, хулиганство, изнасилования и некоторые другие.

Справедливым представляется мнение8 о том, что виктимологический анализ наиболее эффективен при исследовании преступлений, в которых

преступник непосредственно взаимодействует с жертвой9. К таковым в первую очередь относятся насильственные и корыстно-насильственные посягательства, а также некоторые виды мошенничества.

В наиболее развернутом виде ситуация взаимодействия представлена при совершении половых преступлений, в частности, изнасилований и насильственных действий сексуального характера. В 1967 г. израильский ученый Менашем Амир (М. Amir) изучил ситуации, возникающие при изнасилованиях.10 Работа М. Амира 1971 г. «Типы изнасилований» расценивается как одно из наиболее глубоких и серьезных исследований жертв этого типа11.

Проблема виктимного («способствующего») поведения. В практике уголовного судопроизводства многих стран проблема оценки поведения в криминальной ситуации жертв половых посягательств является «наиболее трудной и вызывающей наибольшее число споров» в специальной литературе. Основные сложности концентрируются вокруг вопроса о том, какова была воля потерпевшего в случаях, когда он при объективно имеющихся возможностях избежать вступления в половую связь (нет грубого насилия, имеется возможность убежать, обратиться за помощью) не делает никаких шагов для этого. Более того, совершает действия, позволяющие предполагать его согласие на половую близость.

Эта проблема породила концепцию так называемой способствующей жертвы (victim precipitation), которая и была развита в русле виктимологических исследований. На модели изнасилований в основном был разработан подход к понятию «способствующая» жертва. Впервые к жертвам изнасилования термин «способствование» применил М. Амир. Под «способствующим» им понималось поведение потерпевшего, «которое могло быть интерпретировано преступником или как явное приглашение к сексуальному взаимодействию, или как знак того, что жертва будет доступна, если он проявит достаточную настойчивость»12.

«Способствующее поведение», с точки зрения М. Амира, может выступать в двух видах: либо как «необоснованное доверие» (commission), когда потерпевшая соглашается пить вино, гулять с малознакомым и пр., либо в виде «оплошности» (omission) — глупой и неосторожной поспешности, недостаточно сильного сопротивления сексуальным домогательствам.

М. Амиром было обнаружено, что для изнасилований, в которых жертвы «способствовали», характерны: принадлежность преступника и жертвы к одной расе (чаще белой); знакомство жертвы и преступника; молодой возраст жертвы (15—19 лет); употребление жертвой алкоголя до встречи с преступником или вместе с ним; «плохая» репутация жертвы; проживание жертвы и преступника в одном районе; встреча жертвы с преступником в день посягательства в компании (у друзей, в баре, на вечеринке); совершение преступления в значительном отдалении от места жительства преступника и жертвы; использование преступником различных форм принуждения, в том числе достаточно грубых; унижение жертвы и глумление над нею. Эти данные получены путем статистического сравнения 122 случаев изнасилования «способствующих» жертв и 524 случаев «неспособствующих». Различия оказались статистически значимыми.

На основании полученных таким образом данных М. Амир выделяет некий усредненный тип «способствующей» жертвы. Преступник, действующий в условиях «способствования» жертвы, по мнению М. Амира, должен наказываться менее строго, чем тот, который совершает изнасилование «неспособствующей» жертвы.

Отечественные авторы13 предлагают подобное или более дробное деление «способствующего» (в отечественных исследованиях оно называется виктимным) поведения жертвы. Виктимное поведение делится ими на провоцирующее (толчковое) — порождающее у преступника на первых этапах взаимодействия уверенность в доступности партнерши; благоприятствующее — постепенно, благодаря аморальному поведению потерпевшей, формирующее у преступника предположение о возможности совершения полового акта с согласия партнерши; морально небезупречное, облегчающее изнасилование.

В виктимологических исследованиях «способствующих жертв», проводимых в нашей стране (Ю.М. Антонян, В.В. Волженкин, А.П. Дьяченко, В.П. Коновалов и Л.В. Франк и др.), были получены результаты, сходные с результатами Амира: жертва и преступник знакомы до возникновения криминальной ситуации; знакомство носило случайный характер; жертва зачастую была в нетрезвом состоянии и употребляла спиртное вместе с преступником; имела плохую репутацию; невысокий социальный статус (незаконченное или законченное среднее образование, работала в сфере бытового обслуживания); в качестве жертвы нередко выступали несовершеннолетние или молодые девушки с ранним половым созреванием, обладающие психическими или половыми аномалиями, воспитывающиеся в неблагоприятных условиях; не имеющие опыта половых отношений, незамужние и пр.

Многие отечественные правоведы делают на основании полученных данных выводы, сходные с теми, которые сделаны Амиром. В частности, о том, что в случае, когда негативно расцениваемое с точки зрения морали поведение потерпевшей играло значительную роль в порождении преступления, т.е. способствовало возникновению у субъекта умысла совершить изнасилование или облегчало реализацию этого умысла, вина преступника будет меньше. Однако рассуждения эти носят слишком абстрактный характер. На основании выделения типичного «способствующего» поведения усредненной жертвы невозможно решать вопрос о вине посягателя. Вряд ли можно согласиться с утверждением о том, что в виктимологии для «выявления всех причинно-следственных связей между отрицательным поведением потерпевшего... и противоправным деянием причинителя вреда... не имеет значения, сознавал и предвидел ли потерпевший результаты своего упречного поведения или нет, ожидал ли ответной реакции причинителя вреда или нет»14.

Решение вопроса о влиянии поведения жертвы изнасилования на участь посягателя требует углубленного психологического исследования особенностей деятельности и сознания преступника и его жертвы в ситуациях их взаимодействия. Недооценка роли психологических аспектов поведения преступника и жертвы затрудняет внедрение результатов криминолого-виктимологических исследований в практику.

К чему ведет оторванное от конкретной уголовно-правовой материи теоретизирование по поводу роли поведения и личности жертвы в генезисе такого преступления, как изнасилование, можно проследить на примере развития в Америке концепции М. Амира.

Как известно, не существует единого для всех представления о том, какое поведение можно назвать «способствующим». Амир делил ситуации на те, где жертва способствовала, и те, где она не способствовала, более или менее произвольно, на основании собственных представлений о том, какое поведение может быть истолковано мужчиной как приглашение к половому сближению. Другие исследователи выделили другие критерии. В результате создалось положение, при котором все случаи провокационного, соблазнительного или просто неосторожного поведения жертвы стали называться «способствованием». Например, не закрытая женщиной вовремя входная дверь в дом, слишком броская манера в одежде, поведении, плохая репутация, пьянство могли расцениваться как способствование изнасилованию. «Способствованием» стали называть случаи, когда жертва перед тем, как быть изнасилованной, флиртовала с преступником, или случаи, когда она доверчиво села в попутную машину с незнакомым мужчиной.

Дальнейший анализ теории, согласно которой вина преступника может быть снижена за счет «вины» жертвы, показывает, что в последнее время в США, где этот подход зародился, она претерпела определенные изменения. Так, если на первых этапах (1965—1968 гг.) внимание специалистов было привлечено к проблеме восприятия криминальной ситуации преступником и сложилось мнение, что юридическая система слишком жестко и несправедливо подходит к оценке его поведения15, то позднее развиваемые М. Амиром идеи и особенно их последующая интерпретация вызвали протест со стороны многих исследователей. В адрес приверженцев этой концепции было брошено обвинение в том, что таким образом узаконивается мужская агрессивность и сужается сфера сексуального самоопределения женщины, ее половая свобода (Medea AA, Thompson К., 1975; Weis KA, Borges S.S., 1973; Brodyaga L. et al., 1975).

Была проведена серия исследований, в том числе и психологических (Schultz Le Roy G., 1959, 1975; Bauer R. A., Stein J., 1973; Browmiller S., 1975; Greer G., 1975; King H.E. et. al, 1978 и др.), показавших, что многие жертвы изнасилований, особенно несовершеннолетние, не понимали того, что своим поведением провоцировали мужчину на половое домогательство или каким-либо иным образом облегчали совершение преступления.

В отдельных случаях дезориентация жертвы в происходящем совершенно сознательно использовалась более опытным в половых отношениях преступником.

Использовалось беспомощное состояние жертвы, не понимающей характера и социальную значимость предкриминальной ситуации. Вряд ли можно утверждать, что к таким лицам общество должно проявлять снисходительность и смягчать заслуженное ими наказание.

Другое дело, когда в роли посягателя выступал тот, кто не смог правильно разобраться в причинах «способствующего» поведения жертвы в силу личностной незрелости, малоопытности, неискушенности в межличностном взаимодействии. Зачастую такими лицами являлись несовершеннолетние. В отношении этих субъектов действительно требуется снисхождение.

Ряд новых статей введенного в действие Уголовного кодекса (ч. 3 ст. 20, 22 У К РФ и др.) предусматривает возможность более глубокого и психологически более осмысленного, с учетом имеющихся криминолого-виктимологических накоплений, подхода к уголовно-правовому анализу взаимодействия преступника с жертвой. Необходимо далее усовершенствовать экспертные психологические службы и создать ресоциализирующие посягателя и реабилитирующие жертву социально-психологические институты.

 

28. Психологические теории криминализации личности.

29. Мотивы, цели и поводы преступления.

Под мотивом преступления принято понимать осознанное побуждение, которым руководствовалось лицо при совершении преступления,иначе говоря, это источник действия, его внутренняя движущая сила. Это обусловленные потребностями и интересами побуждения, которые вызывают у лица решимость совершить преступление. Потребности человека следует рассматривать как все то, что необходимо для его нормальной жизнедеятельности, но чем он в данное время не обладает*. Потребности, присущие человеку, могут быть интеллектуальными, моральными, эстетическими и др.

.Преступление — это форма выражения и объективизация мотивов преступления, в свою очередь, мотив позволяет понять подлинный характер правомерного или противоправного поведения*.

Преступление совершается после того, как побуждение опосредовано сознанием действия и предвидением его последствия. Все умышленные преступления мотивированы — это положение почти общепризнанно. Сложнее решается вопрос о мотивах неосторожных преступлений. Одни авторы отрицают значение мотивов в неосторожных преступлениях (А.А. Пионтковский, Ш.С. Рашковская и др.), другие применительно к неосторожным преступлениям считают возможным говорить не о мотивах преступления, а о мотиве поведения, приведшего к преступлению

П.С. Дагель, Г.А. Кригер и Е.В. Ворошилин полагают, что в подавляющем большинстве случаев неосторожные преступления имеют сознательный волевой характер, а следовательно, они мотивированны и целенаправленны. Установление мотивов неосторожных преступлений помогает понять причины данных преступлений, личность преступника, его антисоциальную направленность, позволяет индивидуализировать ответственность и наказание. Различные мотивы могут обусловить, например, нарушение правил безопасности, приведшее к тяжким последствиям.

Безмотивными некоторые неосторожные преступления могут быть названы лишь условно в случаях, когда деяние лишено сознательного волевого контроля. Такая ситуация возможна при совершении преступлений в форме преступной небрежности, когда сознанием и волей лица не контролируется поведение при условии, что лицо должно было (объективный критерий небрежности) и могло (субъективный критерий) контролировать свое поведение.

В юридической литературе высказано мнение, что при преступной небрежности имеется мотив преступления, который скрывается в установке личности, в ее интеллектуально-волевом, эмоциональном, оценочном и действенно-практическом компонентах*.

 Мотивы преступлений можно классифицировать по тяжести преступлений: антисоциальные, социальные, псевдосоциальные, протосоциальные.

К антисоциальным мотивам относятся: политические, насильственно-агрессивные, корыстные, корыстно-насильственные.

К асоциальным мотивам, которые менее опасны, относятся, например, эгоистичные, анархо-индивидуалистические и т.д.

Под псевдосоциальными мотивами следует понимать мотивы, обусловленные интересами отдельных социальных групп, противоречащие уголовно-правовым нормам, интересам отдельных личностей и общества в целом. Такие мотивы формируются на основе ложного товарищества, что может привести к агрессивно-насильственным столкновениям на основе ложной корпоративности, которая может обусловить совершение экономических преступлений, преступлений против правосудия и т.д.

Формирование протосоциалъных мотивов преступлений заключается в перерастании социально одобряемых мотивов поведения в социально-негативные мотивы преступления (например, при совершении преступления с превышением пределов необходимой обороны, при задержании лица, совершившего преступление). К таким мотивам относятся месть, ревность, которые формируются скоротечно в условиях конфликтной ситуации и характеризуются повышенной аффективностью.

Одни мотивы типичны для умышленных преступлений, другие — для неосторожных, а некоторые мотивы могут быть характерны как для неосторожных, так и для умышленных преступлений. Установлено, что корысть, месть, ревность, хулиганские побуждения, карьеризм, как правило, мотивы умышленных преступлений, но они же могут быть и мотивами неосторожных преступлений. Для неосторожных преступлений свойственны такие мотивы, как хвастовство, эгоизм и др.

Наше законодательство всегда уделяло большое внимание оценке мотива преступления. В соответствии со ст. 68 УПК РСФСР мотив признается обстоятельством, подлежащим доказыванию, согласно ст. 205 и 314 УПК РСФСР описательная часть обвинительного заключения иприговора должна содержать указания на мотив преступления.

Мотив преступления учитывается при решении вопроса о квалификации содеянного, назначении вида и размера наказания.

На квалификацию влияют те мотивы, которые предусмотрены в качестве обязательного признака субъективной стороны тех или иных видов преступлений, описанных в Особенной части УК.

При назначении наказания, при решении вопроса о привлечении к уголовной ответственности или освобождении от нее необходимо учитывать мотивы, которые отнесены к обстоятельствам, смягчающим и отягчающим ответственность (ст. 61, 63 УК).

В ст. 61 УК в числе обстоятельств, смягчающих ответственность, предусмотрено совершение преступления под влиянием принуждения, при защите от общественно опасного посягательства, хотя и с превышением пределов необходимой обороны. В соответствии со ст. 63 УК отягчающим обстоятельством является совершение преступления по мотиву национальной, расовой, религиозней ненависти, из мести и т.д.

В психологии под целью принято понимать то будущее, которого желает человек и которого он стремится достичь в результате своей деятельности. Цель объединяет в себе представление о желаемом будущем и активную устремленность к нему.

Цель преступления — это представление о желаемом результате, к достижению которого стремится виновный, совершая уголовно-противоправное деяние.

Мотив и цель имеют много общего, и порой их трудно отличить. Цель носит как бы временный характер, если она достигнута; она должна быть реальной, т.е. ее достижение при определенных обстоятельствах становится возможным (например, убийство должника лишает возможности получить долг).

Цель преступления может быть обязательным признаком субъективной стороны, а может быть за пределами обязательных признаков того или иного вида преступления. Отсутствие цели, если она является обязательным признаком, означает отсутствие субъективной стороны, а следовательно, отсутствие оснований для привлечения к уголовной ответственности. Если цель не является признаком субъективной стороны, ее установление способствует определению социальной запущенности личности виновного, что учитывается при индивидуализации ответственности и назначении наказания.

Цели, как и мотивы, должны устанавливаться во всех случаях совершения не только умышленных, но и неосторожных преступлений. При преступном легкомыслии цель не охватывает преступного последствия, так как лицо уверено, что оно не наступит. Целью в некоторых случаях легкомыслия служит предотвращение возможного преступного последствия.

При преступной небрежности преступное последствие не осознается лицом и, следовательно, не может участвовать в целеполагании, но сами деяния не только мотивированны, но и целенаправленны.

Цель отличается от мотива преступления тем, что она определяет направленность действий, это представление о результате, к достижению которого лицо стремится, мотив же — это то, чем руководствовалось лицо, совершая преступление.

В зависимости от содержания цели могут быть самыми разнообразными: цель наживы, причинение ущерба личности или обществу, цель сбыта и т.д.

 

30. Психологические портреты отдельных категорий преступников.

Насильственный тип преступников Основные характерные черты лиц, совершающих насильственные преступления, - дефектность социальной идентификации, эмоциональная тупость, импульсивная агрессивность. Лица, виновные в убийствах, телесных повреждениях, истязаниях, изнасилованиях, хулиганских действиях, отличаются крайней десоциализированностью, стереотипизированностью асоциальных поведенческих навыков, во многих случаях страдают алкоголизмом.  Для их поведения характерны крайний эгоцентризм, стремление к немедленному удовлетворению спонтанно возникших желаний, примитивизм и цинизм. В насилии они усматривают единственное средство разрешения конфликтов. Для этих лиц характерно широкое использование средств психологической самозащиты - самооправдание ими своего антисоциального поведения, переложение вины на потерпевшего и внешние обстоятельства. Негативные качества данной категории преступников формируются в крайне отрицательных условиях микросреды, в условиях пониженного социального контроля. Существенные факторы формирования этого поведения - эмоциональная депривация в детстве, отчуждение от семьи и социально-положительных групп. С агрессивным поведением коррелируют такие негативные качества личности, как повышенный уровень тревожности, завышенная самооценка, злобность, эгоцентризм, пониженная толерантность (неспособность переносить трудности), аутизм (социальная отчужденность), неспособность к эмоциональному сочувствию (асинтонность). Агрессивность может быть предметно-недифференцированной (злобность, конфликтность характера) и избирательно-предметной (постоянно направленной на определенные социальные объекты - на подчиненных, отдельных членов семьи, на людей с определенными личностными качествами). В насильственных преступлениях часто проявляется жестокая агрессивность - причиняются тяжелые физические и психические травмы. Этот тип агрессивного поведения свидетельствует о глубокой личностной деформации, о сформированности у личности устойчивой установки на агрессивное поведение, на постоянную готовность индивида наносить ущерб людям, о крайне пониженном социальном самоконтроле личности. Указанные личностные дефекты в ряде случаев усугубляются алкоголизацией, перенесенными черепно-мозговыми травмами, психическими заболеваниями. Поведение этих лиц в конфликтных для них ситуациях, содержащих личностно-критические признаки, характеризуется следующими особенностями: неспособность индивида сдержать первое агрессивное побуждение, прогнозировать развитие конфликта и последствия агрессивных действий, невладение системой поведенческих приемов. В насильственных преступлениях на передний план выступает так называемая враждебная агрессивность - агрессия, нанесение ущерба выступает как самоцель. Продолжительность и жестокость насилия здесь зависят от преступной цели - унизить жертву, причинить ей тяжелые страдания из побуждений ревности, мести, самоутверждения и т.п. В групповых насильственных преступлениях агрессия часто совершается под влиянием группового давления, групповых традиций. В плане взаимодействия преступника с потерпевшим лицом насильственные преступления можно подразделить на две разновидности: 1) жертва не причастна к агрессивности преступника; 2) потерпевший провоцировал конфликтное взаимодействие с преступником; агрессивность преступника возникла в ходе развития межличностного конфликта, острого противоборства актуализированных интересов, установок и целей потерпевшего и виновного, в результате интерактивного антагонизма. Корыстный тип личности преступника Типы корыстных преступников разнообразны. «Кого здесь только нет? Робкие новички, стоявшие перед совершением преступления на грани голодной смерти, и заматерелые воры-профессионалы, которые не могут жить без воровства, как рыба - без воды; беспризорный ребенок, люди цветущего возраста и старики; матери семейств и проститутки, сожительницы бандитов; ищущие только работы, какой-нибудь работы и опустившиеся наркоманы, ищущие только кокаина, морфия, алкоголя; воры плачущие и воры смеющиеся; воры, ничего не имеющие, и воры, имеющие, но желающие иметь еще более...»⁵. Лица, совершающие кражи, имеют ряд общих особенностей. Как отмечают исследователи, они относятся к наиболее социально запущенной категории правонарушителей. Их преступное поведение возникает раньше, чем у преступников других категорий. Воры обладают большим криминальным опытом, сложившимися взглядами и стереотипами антиобщественного поведения. Их поведение отличается стабильной криминальной полинаправленностью. Воры обычно и хулиганы, и пьяницы. Их потребности и интересы крайне ограничены и примитивны, отчуждены от социальных ценностей. Их социальная дезадаптация обычно усугубляется отсутствием семьи, специальности, постоянной работы и постоянного места жительства, различными психическими аномалиями. В криминальной среде они пользуются наибольшим влиянием. Их преступное поведение особенно тесно коррелирует с их антисоциальным образом жизни. Личность преступника - вора, как правило, деформирована его устойчивым включением в криминальную среду, дефектами семейного воспитания уже в раннем возрасте, хроническим неудовлетворением его насущных потребностей, постоянной ситуативной зависимостью. Квартирные воры по своим психологическим особенностям сближаются с насильственными преступниками. Имея опыт преодоления препятствий в материальной среде, они легко переходят на совершение грабежей и разбоя. К особой группе следует отнести хозяйственно-корыстный и служебно-корыстный типы преступников. Для этого типа преступников характерны узкогрупповые эгоистические интересы, реализуемые через приписки, обман, получение незаслуженных вознаграждений и т.п. При этом вырабатывается определенный тип психологической защиты - прикрытие противозаконных махинаций «интересами дела», «служебным долгом» и т.п. Хищения, совершаемые должностными лицами, во многих случаях сопрягаются и с другими преступлениями - взяточничеством, обманом покупателей, выпуском недоброкачественной продукции, подлогом и мошенничеством. Для них характерен активный поиск все новых и новых возможностей преступно-корыстных способов действий. Длящиеся хищения свидетельствуют о наличии у расхитителей «профессиональных» способов обмана контрольно-ревизионной службы. Постоянная необходимость сокрытия преступлений приводит к «двойной жизни», маскировке способов удовлетворения гипертрофированных материальных потребностей показными проявлениями «бедной» жизни. Побудительные механизмы всех корыстных преступников имеют общую основу - устойчивость корыстных побуждений. Этим объясняется высокий уровень повторности и специального рецидива в данном виде преступлений. Корысть - один из самых устойчивых, трудноискоренимых человеческих пороков, системообразующий фактор устойчивой негативной направленности личности. Корыстное мотивообразование - скрытый от самой личности процесс, защищенный от самоконтроля (совести) личности системой защитных (самооправдательных) механизмов⁶. Метастазы корысти паразитируют на безграничности человеческого потребительства. Соображения материальной выгоды связываются с рядом личностно-престижных обстоятельств - групповым статусом, имиджем, положением в микросреде. Эгоистические устремления могут обрастать псевдосоциальными мотивами. В условиях нарушенных хозяйственных механизмов хищения нередко связываются не только с личной материальной выгодой, но и с хозяйственной необходимостью. Корыстные преступления связаны не с отдельными корыстными мотивами, а с общей корыстной направленностью личности, которая и выступает как системообразующий фактор поведения личности. Причины корыстных преступлений следует искать не в корыстной мотивации, а в тех факторах, которые формируют корыстные установки личности. У корыстного преступника обычно сформирован особый тип поведения - ситуативная зависимость поведения, установка на совершение криминальных действий в любой ситуации ослабленного социального контроля. Вор - обычно не временно оступившийся человек, а человек нечестный, личность с системой устойчивых, негативных качеств, сформированных, как правило, в условиях отвержения моральных норм в семье и микросреде, в условиях нужды и социального отвержения. Здесь мы сталкиваемся с проблемой социального отчуждения личности, формированием у нее враждебных отношений к социуму; формированием у личности преимущественной ориентации лишь на внутренние критерии в оценке своего поведения. В результате личность становится неспособной оценивать объекты и явления вне собственных интересов. Если мелкие хищения иногда бывают обусловлены нуждой, материальными недостатками, то крупные, как правило, связаны с повышенным уровнем притязаний, гиперсамоутверждением, со стремлением доминировать в окружающей среде. Психология безудержной наживы формируется на почве правовой безнаказанности. Противоправное завладение имуществом, многократное занижение стоимости приватизируемых объектов, насильственное устранение конкурентов стали массовыми явлениями. Такова плата за пассивность власти, за ее неспособность обеспечить необходимый социальный контроль над социальными процессами. Ослабление правовой регуляции, юридической ответственности за правонарушающее поведение в сфере экономических отношений ведет к резкому возрастанию и примитивно-вульгарных форм экономических посягательств, имеющих откровенно циничный характер. В мошеннических целях создаются многочисленные лжехозяйствующие субъекты, получающие предоплату и бесследно исчезающие. Бесчисленны элементарные нарушения хозяйственных договоров. Судебное же преследование правонарушителей крайне затруднено перегруженностью гражданских судов. Резко возросло противоправное завладение средствами контрагента. Дача взятки становится нормой поведения хозяйствующего субъекта. Формирующийся в стране корпус предпринимателей дает пока еще значительную долю правонарушителей. Часть из них смыкается с недобросовестными зарубежными коммерсантами и, предавая национальные интересы, почти бесконтрольно вывозит из страны ее сырьевые богатства, другая часть занимается спекулятивными сделками. Наиболее же социально вредная часть нуворишей образует мощные преступные синдикаты, подчиняющие себе соответствующие государственные экономические структуры. Саморегуляция общественных процессов в сфере экономики невозможна без хорошо отработанного социального (правового и нравственного) контроля. Корыстно-насильственный тип преступника Корыстно-насильственные преступники образуют однородную группу с выраженными психологическими чертами. Им свойственны импульсивность поведения, пренебрежение к социальным нормам, агрессивность. Они отличаются наиболее низким интеллектуальным и волевым контролем. Для них характерна повышенная враждебность к окружению, а их преступные поступки выступают как постоянная линия поведения. Они с трудом усваивают нравственно-правовые нормы. Инфантильные черты, проявляющиеся в тенденции к непосредственному удовлетворению возникающих желаний и потребностей, сочетаются с нарушением общей нормативной регуляции поведения, неуправляемостью и внезапностью поступков. Они отличаются также значительной отчужденностью от социальной среды, в связи с чем у них снижается возможность адекватной оценки ситуации, общей ригидностью и стойкостью аффекта. Психологические особенности преступников - профессионалов и рецидивистов Профессиональная преступность обычно связывается с получением постоянного противоправного дохода. Однако профессиональную преступность следует связывать не только с понятием «доход», но и с социально-психологическим понятием «профессиональность», как устойчивым, постоянным занятием, осуществляемым хорошо отработанными, стереотипизированными способами. Профессионализм имеет социально отработанные механизмы воспроизводства. Когда воровство, например, становится профессией, с ним происходит то же, что и со всякой профессией, - возникает разделение труда, профессия становится образом жизни. Профессиональный преступник, работая, как мастер, хорошо знает свое дело и подчиняет ему весь образ жизни. Преступник-профессионал - это, как правило, рецидивист. Рецидивистом считается лицо, совершившее новое преступление до снятия или погашения судимости за ранее совершенное преступление. В психологическом же отношении рецидивист - устойчивый преступник, лицо, привычное к наиболее общественно опасной форме поведения. Различаются специальный рецидив (лицо после осуждения совершает новое однородное преступление) и общий рецидив (совершение ряда неоднородных преступлений). При определенных условиях виновный признается по приговору суда особо опасным рецидивистом, если ранее осуждался к лишению свободы за особо опасное государственное преступление и вновь совершил преступление подобного рода. Во всех этих случаях рецидив - проявление преступной специализации. Наиболее высокая доля рецидивистов отмечается среди корыстных и корыстно-насильственных преступников. Большинство рецидивистов - соучастники групповых преступлений. Специализируясь в основном на имущественных преступлениях, рецидивисты превращают эти преступления в устойчивый источник своих доходов. Праздность, пьянство, ограничение круга общения криминализированной средой, текущими примитивными желаниями, ситуативная зависимость крайне ограничивают кругозор рецидивиста, уровень его психического развития. Бытовая неустроенность, социально-ролевая дезадаптированность закрепляют антисоциальный образ его жизни. В жестоких драках и дебошах реализуется социально не реализованная личность. Поведение рецидивиста отличается подчеркнутой распущенностью, вспыльчивостью, хамоватостью, враждебностью к окружающим людям. Крайне неблагоприятные условия жизни «на свободе», привычность к «зоне» способствуют утрате у него страха перед наказанием. Новое преступление совершается рецидивистом на привычном уровне - в силу установки на предпочтительность преступного типа поведения. Жизнь в местах лишения свободы, где ему обычно обеспечен наивысший статус, привилегированное положение, не только не страшит, а даже привлекает его. Рецидивная преступность - это проявление устойчивых антисоциальных, социально-психологических качеств индивида, криминального образа его поведения. В криминальном поведении рецидивиста проявляются особенности взаимодействия его сознательных и подсознательных механизмов саморегуляции. Дефекты саморегуляции в сочетании с антисоциальными ценностными ориентациями, ситуативно-средовая зависимость - основные психологические характеристики рецидивиста. Поведение рецидивиста нередко противоречит здравому смыслу, собственным его интересам. Часто цели не соответствуют средствам, принимаемые им решения, его поведение лишены элементарной осмотрительности, ослаблено предвидение ближайших последствий. Рецидивист - антисоциальный тип личности с криминально ориентированным сверхсознанием: его преступные деяния совершаются вопреки даже собственному рассудку, он становится рабом устойчивых криминально направленных побуждений, его правосознание приобретает черты аномии, его поведение получает санкцию полного самооправдания. Стойкая антисоциальная ориентация личности преступника-рецидивиста проявляется в его устойчивой готовности к разрешению трудностей и конфликтов насильственными способами. Особая активность проявляется у рецидивистов в групповых эксцессах криминализированной среды. Одним из распространенных психических дефектов многих рецидивистов является их равнодушие к угрозе наказания, общественному осуждению. Рецидивная преступность высоко коррелирует с психическими аномалиями - легкой степенью олигофрении, психопатии, акцентуациями характера, алкогольной деградацией и т.д. У женщин рецидивность коррелирует с истерическими состояниями и алкоголизацией - они чаще, чем мужчины, совершают преступления в состоянии невротических и психотических срывов. Психологические особенности лиц, совершающих неосторожные преступления Лица, совершающие неосторожные преступления, характеризуются неопределенными особенностями, отличающими их от умышленных преступников. Для неосторожных преступников менее чем для умышленных, характерно наличие криминогенных свойств личности. Однако нельзя не отметить, что многим из них присущи такие черты, как безразличие к общественным интересам, пренебрежение к правилам безопасности, общая недисциплинированность и т. д. Именно из этих черт и свойств личности складывается легкомысленно-безответственное отношение виновного к правоохранительным объектам и своим обязанностям по отношению к ним. Поэтому лица, совершающие неосторожные преступления, исходя из характера их антисоциальной направленности и ценностных ориентаций, могут быть выделены в самостоятельную группу при криминологической классификации преступников. Неосторожным преступникам присущи различная интенсивность антиобщественной направленности, степень недисциплинированности. «Диапазон социальной деформации личности этой категории преступников настолько широк, что он сближает некоторых из них с правопослушными гражданами и в то же время в отношении другой части этих лиц нивелирует сколько-либо серьезные различия с личностью умышленных преступников»⁷. Определенные различия в криминологической характеристике лиц, совершающих дорожно-транспортные преступления, могут быть обусловлены также тем, к какой категории относится лицо, управляющее транспортным средством, т.е. является ли оно водителем-профессионалом или водителем-любителем. Так, для водителей-любителей характерен в целом более высокий уровень образования, чем для водителей-профессионалов, однако последние в своей общей массе более квалифицированно управляют транспортными средствами, чем водители-любители, и т.д. Это обстоятельство диктует необходимость индивидуального подхода к разновидностям неосторожных преступников при проведении профилактической работы. Среди привлекаемых к уголовной ответственности по делам, связанным с преступлениями против безопасности движения и эксплуатации транспорта, абсолютное большинство составляют лица, имеющие право на управление транспортными средствами и допустившие преступное нарушение правил безопасности движения.  Среди лиц, совершивших преступное нарушение действующих на транспорте правил безопасности движения, женщины составляют около 1,5 %, что ниже доли женщин в общем составе преступников. Это объясняется в основном тем, что традиционно профессия водителя относится к разряду «мужских», а также тем, что женщины проявляют большую аккуратность при вождении транспортных средств, они более дисциплинированы на дороге и менее склонны к нарушениям правил. Среди совершивших дорожно-транспортные преступления лица в возрасте 18–24 лет составляют одну четвертую часть, столько же – лица в возрасте 25–29 лет, 30-летние и старше составляют около половины от общего количества лиц, совершивших дорожно-транспортные преступления. Подавляющее большинство лиц, совершивших дорожно-транспортные преступления, заняты общественно полезным трудом: на долю неработающих приходится около 3,5 %. Доля общего рецидива среди лиц, совершивших преступления, составляет около 5 %, т.е. ниже доли рецидивистов среди всех преступников. Однако и по этому относительно невысокому показателю можно судить о наличии у определенной части водителей устойчивого негативного отношения к соблюдению правовых норм. Неосторожные преступники характеризуются высоким уровнем тревожности. Лица, отличающиеся таким свойством, обнаруживают неуверенность в себе, склонность к волнениям при стрессе, избыточный самоконтроль. В экстремальной ситуации они легко теряются и склонны к эмоциональной, а не рациональной, спокойной реакции на угрозы. Все это приводит к дезорганизованному поведению и увеличению количества ошибок. 

31. Криминогенный комплекс. Психологическая структура преступного деяния

Психологическая структура преступного деяния. В соот-вии с действующим законод-вом преступлением признается виновно совершенное общественно опасное деяние, запрещенное УК под угрозой наказания. Преступление имеет характерные признаки, которые отличают его от других правонарушений: объект объективная сторона субъект субъективная сторона Субъект — это физ-е, вменяемое лицо, достигшее возраста, с которого наступает уголовная ответственность. Закон уделяет существенное значение вменяемости субъекта, лицо, совершившее преступление, д.б. способно отдавать отчет в своих действиях и руководить своими поступками. К субъективной стороне - относится психическое отношение лица к содеянному, включающее понятие вины в форме умысла или неосторожности, а также мотивов и целей преступления. Поэтому психологический анализ преступного деяния имеет большое значение, т.к. он является анализом психологического содержания структурных элементов преступного действия, обусловленного волевым действием конкретного лица. Психологические особенности преступных действий. Многие преступления совершаются лицами импульсивно, т.е, в результате каких-то подсознательных побуждений и обшей личностной направленности. В таких преступлениях мотив совпадает с целью. Импульсивность поведения характерна для психопатических личностей, которые склонны к мгновенным реакциям. Импульсивное преступное поведение лица м.б. вызвано рядом причин: неустойчивость индивида; алкогольное или наркотическое опьянение; психопатические аномалии личности; преобладание эмоций при сложившейся ситуации. Импульсивность характерна для преступлений, совершенных в состоянии аффекта, т.к. осознанные цели и мотивы при таком состоянии отсутствуют, резко изменяется привычное поведение человека. Такое состояние признается законом как обстоятельство, смягчающее уголовную ответственность, т.е, оно возникает внезапно в результате противоправных действий потерпевшего. Состояние аффекта усиливают стрессы, которые подразделяются на: информационный стресс, возникающий в условиях оперативно-информационной перегрузки при выполнении сложных управленческих задач с высокой степенью ответственности;. эмоциональный стресс может возникнуть в весьма опасных ситуациях (внезапное нападение, стихийное бедствие и т.п.); демобилизирующий стресс, в рез-тате кот-го нарушается целесообразность действий и ухудшаются возможности речи. Преступные психические состояния, мотивы и цели преступного деяния. Перед тем как совершить преступление, лицо анализирует все свои предполагаемые действия по достижению преступного результата, а затем контролирует их исполнение Такие действия. которые направлены на возникновение и развитие преступного деяния, называются механизмом преступления. Механизм преступления — это совокупность всех необходимых элементов преступного деяния. Чтобы лицо пришло к реализации своих преступных действий, необходимо, чтобы его преступное поведение прошло через несколько стадий: формирование преступных замыслов; формирование мотивов преступления; выработка окончательного решения и психологической устремленности к достижению конкретной цели. Мотивация преступного поведения — это системообразующий фактор механизма такого поведения. Правоохранительные органы при расследовании конкретного уголовного дела должны в первую очередь понять преступное поведение лица, привлекаемого к уг-ной отве-сти, с тем чтобы установить его поведенческие стереотипы и устойчивые мотивы поведения. В процессе реализации преступной деятельности у индивидуума могут произойти сдвиги мотивов, свидетельствующие об изменении значения отдельных сторон его деятельности. Именно поэтому мотив преступления является средством правильной квалификации содеянного, а также для назначения вида и размера наказания. Только мотив, характеризует субъективную значимость преступного деяния, а цель — его объективную направленность. Предпосылкой к совершению преступления явл-ся положительная оценка субъектом подготавливаемых им условий совершения преступления, а цель преступления формируется в непосредственной зависимости от возможности его совершения. Успешность же подготовки к совершению преступления укрепляет у преступника психологическую установку на его совершение. В своей совокупности намерения, мотивы и цели преступного действия объединяются в такое юр-кое понятие, как преступный умысел, характеризующийся своей направленностью и содержанием. Повод к совершению преступления. Поводом преступления явл-ся внешнее обстоятельство, кот-е приводит в действие общ-но опасную направленность личности преступника. Поведение любого человека обусловлено его личностью, а не возникшей ситуацией. Это значит, что только личность приходит к выводу о том, как ей поступить в конкретной жизненной ситуации. Ситуация возникновения преступных действий становится показателем того, в каких конкретных условиях конкретная личность способна совершить преступление. Ситуация совершения преступления это и есть своего рода показатель личностного порога социальной адаптированности индивида. Главным фактором в совершении преступного деяния является принятие решения, по сути означающее выбор определенного действия, направленного на реализацию поставленной преступной цели. После принятия решения лицо связано уже тем, что приняло для себя собственное решение, которое, формирует намерение, являющееся устойчивым стремлением к реализации намеченной программы действий. После такой цепи последовательных решений у лица формируется мотивация достижения цели вне зависимости от развития событий, которые зачастую могут быть и неблагоприятными для совершения преступления. Внезапно изменяющиеся условия совершения преступления зачастую приводят к принятию каких-то сопутствующих решений, которые отличаются весьма высокой категоричностью. Итак, реагирование лица на поводы определенного плана определенными криминальными действиями является формой проявления личностных особенностей преступника. Способы совершения преступлений различны, поэтому их изучение является ключом к расследованию преступления. Зачастую, готовясь к преступлению, лицо тщательно продумывает и способы его сокрытия. Только такая деятельность по сокрытию преступления дает правоохранительным органам информацию об индивидуальных психических особенностях преступника и одновременно является информационным средством раскрытия преступления. Именно в способе преступного действия проявляться психофизиологические и физические особенности лица, его определенные знания, навыки, привычки и отношение к различным сторонам действительности. Результаты преступного деяния могут быть различными, начиная от явки с повинной или чистосердечного раскаяния с осознанием вины до глубочайшего удовлетворения от совершенного преступления. Механизм преступления – сложный комплекс взаимодействия внешних и внутренних факторов, обусловливающих возникновение и развитие преступного деяния.

Содержание преступного деяния – зависит от вида преступления.

Внутренняя структура преступного деяния:

1) мотив (обоснование цели), цель действия и форма вины лица + намерение (устойчивое стремление к реализации) (психологические компоненты);

2) предмет действия, повод, способ (в нем проявляются психофизиологические особенности человека), средства и условия его реализации (физические и вещественные компоненты);

+ обстоятельства, содействующие принятию решения о совершении преступления: провоцирующее поведение потерпевшего, давление со стороны преступной группы, наличие субъективной возможности сокрытия преступления, алкоголь.

3) результат действия, т. е. те последствия, которые наступили от действия (выполнение, невыполнение, перевыполнение).

 

32. Психология криминальной агрессии.

- противоправное поведение, направленное на умышленное причинение прямого физического, психического вреда другому живому существу (существам) или, в косвенном варианте, общественно-значимым неодушевленным объектам (культурным, природным ценностям). Существуют два основных критерия  криминальной агрессии. Во-первых, это несомненный разрушительный характер деяния. Во-вторых, запрещенность указанного деяния уголовным законодательством.Криминальная агрессия, как и агрессия вообще, может осуществляться в насильственных (непосредственных) и ненасильственных (опосредованных) формах. Насильственные формы криминальной агрессии предполагают реализацию деструктивного намерения, имеющего целью посягательство на жизнь и здоровье человека против или помимо его собственной воли. Такие действия могут осуществляться в форме открытого физического или психического насилия. Ненасильственные формы криминальной агрессии характеризует деструктивное поведение в отношении общественно-значимых неодушевленных объектов (уничтожение или повреждение памятников истории и культуры, мест захоронений и проч.). В последнем случае криминальная агрессия принимает вид  вредительских действий, нацеленных на повреждение, уничтожение и/или осквернение личной собственности и общественно-значимых ценностей. Такие действия в замаскированной форме выражают ненависть индивида к другому человеку (группе людей), а в ряде случаев и враждебное отношение человека к обществу в целом.В научной литературе приводятся различные другие определения криминальной агрессии. Так, например, Э. Чистова предложила определять криминальную агрессию как тип умышленного поведения, представляющего собой гипертрофированную активность, стремительное наступление на определенный объект, в том числе в процессе достижения конкретной цели, содержащее в себе признаки состава преступления [9] . По мнению Ф. Сафуанова, криминальная агрессия – это форма поведения (конкретное действие), реализующая какое-либо намерение или побуждение по отношению к потерпевшему (мотивированное действие) и связанная с этим намерением (побуждением) определенным смысловым отношением, объективно направленная на причинение вреда (ущерба) его жизни или здоровью [10] . А. Двойменный предлагает определять криминальную агрессию как социально адресованную активность, направленную на изменение ситуации т.е. мотивированное деструктивное поведение индивида, противоречащее принятым правилам и нормам существования людей в социуме, причиняющее моральный, физический, материальный и психологический ущерб другим людям [11] . Некоторые авторы подчёркивают такой существенный аспект криминальной агрессии, как низкий уровень развития правосознания, то есть «правовой нигилизм».

33. Психология умышленного, неосторожного и импульсивного преступного деяния.

Неосторожное, преступление является разновидностью поведения человека — его деянием (т. е. действием «ли бездействием) либо деятельностью (т. е. „системой действий, объединенных общим мотивом и направленных на осуществление единой цели). Это поведение является результатом1 «сложения» - двух систем детерминации — внешней и внутренней. С одной стороны, внешняя среда, как физическая, материальная, так и социальная, определяет поведение человека: дает стимулы его активности, содержит источники удовлетворения его потребностей и средства достижения целей, определяет нормы, которыми человек, должен .руководствоваться (границы должного, возможного и запретного), содержит средства социального контроля за соблюдением1 этих норм и т. д. С другой стороны, все эти факторы воздействуют на человека лишь через систему его внутренней детерминации: начиная от чисто психологических возможностей лица — интеллектуальных и волевых, и кончая системой его ценностных ориентации, выражающих   социально-нравственные   позиции

Е личности. Именно от этих внутренних факторов и зависит -характер реакции человека на внешние воздействия и даже наличие самой реакции.

Основными сторонами психической жизни человека являются: психические процессы ('последовательность изменений психической деятельности при том или ином

| виде взаимодействия человека с миром, начиная от деятельности мышления и кончая двигательными реакциями), психические отношения (избирательные, активные, положительные или отрицательные связи человека с действительностью), психические состоял и я (общий функциональный уровень, на фоне которого развивается процесс), психические с в о и с т в а личности (свойства отношений, состояний и деятельности)1.

В содержании неосторожного преступления также надо видеть эти стороны а) психическое отношение субъекта к окружающей действительности, совершаемому деянию и его последствиям, б) психологический процесс, развертывающийся во времени, имеющий свою динамику, начало и конец, в) определенное психическое состояние субъекта, которое может играть очень важную роль (аффект, стресс), г) определенные психические свойства, качества личности

В психологии различаются сознательное волерое поведение и импульсивное поведение, совершаемое без предварительного обдумывания В уголовно правовой литературе распространены утверждения о. том, что уголовная ответственность может быть связана лишь с сознательным волевым поведением, так как лишь такое поведение может регулироваться нормами права1

Волевой характер всех видов неосторожности при знают В Е Квашис и Ш Д Махмудов Даже небреж ность они признают «актом свободного волеизъявления», а небрежные действия — результатом «свободного вы бора того или иного варианта поведения»2 Между тем свободным выбором можно признавать лишь выбор, основанный на «знании дела», т е и на сознании возможных последствий своего поведения Видимо, авторы смешивают свободу воли как способность лица действовать со знанием дела и реализацию этой способности в конкретных актах поведения (которая может быть неполной или вовсе отсутствовать) Иногда кз этого положения делается исключение для так называемых деликтов опущения (субъект что-то забыл, потерял). Вместе с тем за последнее время были высказаны очень серьезные аргументы в пользу того, что и импульсивное поводение может влечь уголовную ответственность, если субъект мог вложить в поведение свою волю

Соглашаясь в принципе с указанными положениями, мы считаем необходимым высказаться против чрезмерно широкого понимания импульсивного поведения, отнесения к нему любого вида «неадекватного» поведения Так, М Г Угрехелидзе относит всю неосторожность к сфере импульсивного поведения, поскольку «сознание и воля человека не могут быгь первоисточниками различного рода отклонений от правильного поведения (ошибочных действий, промахов и т д )»i

Еще    шире    трактует    импульсивное    поведение Т Г Шавгулидзе* « большинство преступлений, совершаемых под влиянием алкоголя, хулиганского побуждения, транспортные преступления, а также преступления, совершенные по неосторожности, являются следствием импульсивного, но не волевого поведения»2 Таким образом, уже не только неосторожные  преступления,   но и значительная часть умышленных преступлений выводится из области сознательных, волевых Более того, если ! логически продолжить указанную мысль, то либо любое г поведение необходимо признать не волевым, а импуль-|сивным, так как оно наряду с предвиденными   всегда ^влечет и непредвиденные результаты, часто   для   нас ] нежелательные, либо одно и то же поведение придется " считать одновременно и волевым (в отношении предви-'денных последствии), и импульсивным  (в отношении : непредвиденных последствий)

Видимо, само   понятие   импульсивного   поведения должно быть более четко определено и связываться не уступившими последствиями (цепь их поистине безлична), а с его источниками Источником   волевого поведения является   сознательное   решение   субъекта, [источником импульсивного — импульс   актуальной   потребности, миновавший сознательный волевой контроль ! и непосредственно вылившийся в действие (или, напротив, затормозивший действие человека)   Если субъект |маг, предприняв необходимые волевые усилия, воздержаться от реализации общественно опасного поведения, его уголовная ответственность не исключается

Вместе с тем типичным для поведения   человека и наиболее распространенным как в сфере умышленных,

так и в сфере   неосторожных   преступлений   является сознательное волевое поведение

2 Благодаря сознанию   и его орудию — мышлению человек, опираясь на прошлый опыт и имеющиеся у не го знания, может   правильно   понимать   фактические признаки ситуации, в которой он оказался, сознательно ставить цели, направленные на   удовлетворение   своих потребностей, избирать орудия и средства их достижения, предвидеть возможные результаты своих действий «Знать — это   предвидеть», — писал   Г В    Плеханов1 При этом человек сознает (или может   сознавать)   не только фактические признаки ситуации,   совершаемых действий и производимых ими изменений   во внешнем мире, но и их социальный смысл, значение для   обще ста а

Это сознание в отношении различных элементов си туации, совершаемого деяния или его поспедствий может быть различным по степени определенности (от уверенности до предположения об их неисключен-ности) и по степени достоверности (от знания правильного, адекватно отражающего действительность, до неправильного, ошибочного) Причем интеллектуаль ное отношение субъекта может быть неоднород-н ы м по отношению к различным обстоятельствам одни из них отражаются правильно, другие полностью или частично — ошибочно

Возможны, наконец, случаи, когда отражение (сознание) тех или иных обстоятельств вообще отсутствует При этом имеет решающее значение, была ли у лица возможность сознавать их Наличие такой возможности означает, во первых, что объективная ситуация давала субъекту соответствующую информацию и, во вторых, что у самого субъекта не было препятствий к восприятию и осознанию этой информации При таких условиях неосознание представляет собой вполне определенное психическое состояние, определяемое социальными позициями личности, поскольку активность сознания зависит от значимости для личности тех раздражителей, которые действуют на нее « Неосознание, обусловленное торможением, означает не только отсутствие сознания, а является выражением активного процесса,   вызванного столкновением антагонистически действующих сил в жизни человека»1

Это положение имеет большое значение для понимания психологической и социально политической cj/щнос ти неосторожности На человека пос ^янно   обрушивается огромный поток информации, идущей как из внеш него мира, так и из самого организма человека Чтобы действовать, человек вынужден отбирать нужную ему информацию и отбрасывать все то, чем можно   прене бречь Этот отбор — как сознательный, так и бессозна тельный — происходит на основе значимости этой ин формации для личности В соответствии спринципом значимости, разработанным   Н   Ф   Добрыниным, активность сознания тесно связана со значимостью тех внешних влияний, которые действуют на человека, за тем со значимостью уже имеющихся временных   нерв ных связей и ассоциаций, образовавшихся в прежнее время, наконец, со значимостью самих поступков чело века

3 При неосторожности, как уже отмечалось, пове дение субъекта в большинстве случаев* имеет сознатель ныи вотевой характер хотя вредные последствия этого поведения не были предметом воли лица, они явились результатом волевого поведения

При неосторожности возможны случаи, когда вопе вой акг полностью отсутствовал   (деликты   опущения импульсивное поведение)   Человек отвечает не только за то, что он направил свои психические способности во вред обществу, но и за то, что ол не использовал имею щиеся у него способности и возможности для того, что бы предотвратить такой вред И то и другое характери зует отношение лица к интересам общества «Отношение человека определяет и характер волевого усилия, про* являемого индивидом при решении задач   В зависимое ти от отношения человека к делу определяется и степень активности, с какой он   реализует   общественные   за дачи»2

В некоторых случаях психологической причиной не осторожного преступления является недостаточность волевых усилий, проявленных субъектом, например, в силу растерянности водитель не находит правильного решения, врач не ставит правильного диагноза, субъект не удерживается от импульсивного действия Во всех этих и им подобных случаях упрек и ответственность возможны лишь при условии, что у лица имелась реальная возможность  проявить требуемые волевые усилия.

4. Эмоциональный компонент представляет собой необходимый элемент каждого человеческого действия, в том числе и неосторожного преступления В некоторых случаях именно эмоции могут дезорганизовать поведение человека и привести к неосторожному причинению вреда общественным интересам

В неосторожном преступлении эмоции играют различную роль Во первых, они могут играть роль мотива совершения преступления (или, что, по нашему мнению, одно и то же — мотивом действия, повлекшего преступный результат). Во-вторых, эмоции могут представлять собой тог фон, на котором протекают интеллектуальные и волевые процессы, влиять на них и этим оказывать влияние на совершение преступления. Например, субъект уделяет особое внимание одному объекту и ослабляет внимание к другим и поэтому причиняет им вред Наконец, в-третьих, эмоции могут принимать форму аффектов и стрессов и порождать поведение, неадекватное ситуации

тем в этом состоянии могут совершаться различные преступления, как умышленные (изнасилование, уничтожение имущества, хулиганство), так и неосторожные Последние чаще всего совершаются под влиянием аффекта страха, порождающего состояние растерянности, которое как бы парализует интеллектуальные и волевые способности лица.

Оценивая значение эмоций при совершении неосторожных преступлений, следует иметь в виду условия, в которых совершаются многие из них неожиданность возникновения опасной ситуации, крайний дефицит времени на принятие решения, исключительная тяжесть возможных последствий, в том числе и для самого субъекта Эти условия способны порождать очень сильные эмоциональные реакции, влияющие на поведение действующего лица.

5. Рассмотрев психические компоненты психологического механизма неосторожного поведения, можно предложить общую схему этого механизма.

Исходным моментом (поведения личности является его потребность (П), испытываемая человеком нужда в чем-то. Эти потребности могут быть биологическими, духовными (культурные потребности, потребность в информации), социальными, вытекающими из общественных связей людей (например, потребность в общении), и т д,1.

Под воздействием ситуации (С), содержащей источники удовлетворения потребности, у человека возникает

влечение или интерес к чему либо При осознании личностью этого влечения, а также предмета ситуации, спо собного его удовлетворить, возникают мотив (М) и цель (Ц) поведения, которые осоанаются личностью и соотносятся ею с ситуацией Это соотнесение производится на основе знаний и опыта и приводит к выбору орудий (О) и средств (Ср) действия, способных, по мнению личности, привести к достижению цели и наступлению желаемого результата (Pi), с которым связано удовлетворение потребности

Однако в реальной жизненной ситуации у лица обыч но имеется несколько вариантов возможного поведения Субъект оценивает эти варианты, учитывает социальные нормы поведения, различные последствия, которые могут наступить в результате его поступка, и оценивает их В этом процессе мотивации могут возникнуть противоположные мотивы (контрмотивы), препятствующие совершению действия,   например нежелание наступления определенных последствий, страх   перед ответственно стью В результате происходит борьба мотивов и субъект принимает решение совершить определенное действие или воздержаться от его совершения

Следующий этап заключается в осуществлении принятого решения, т е в совершении действия (бездействия), которое определенным образом воздействует на ситуацию и вносит в нее определенные изменения (Рь Рг, Рз Рн) Следует подчеркнуть, что, с одной стороны, ситуация продолжает воздействовать на личность и в процессе осуществления решения, а с другой стороны, само действие продолжает регулироваться сознанием и волей лица Иными словами, взаимодействие личности и ситуации продолжается до завершения действия

Применяя в процессе действия избранные им орудия и средства, субъект приводит в действие определенные силы природы или общественные силы Взаимодействие их с ситуацией и вносит в нее те или другие изменения Причем результаты совершенного поступка могут быть как желательными, так и нежелательными Здесь возможны самые различные варианты

а)                                  лицо полностью добилось желаемого результата, никаких, нежелаемых   последствий не наступило (цель

выполнена),

б)                                  лицо не достигло желаемой   цели или не полностью ее достигло (цель недовыполнена),

42

 

в) лицо наряду с желаемым результатом или вместо него осуществляет и нежелаемые, не предвиденные им результаты (Р4, Ps, Рб Ря)

В последнем случае, если результат опасен для общества и находится в сфере возможного предвидения, он причиняется по неосторожности

Приведенная схема, разумеется, не охватывает всех случаев неосторожного преступления Их психологический механизм может быть более простым или более сложным

Так, в процессе реализации поведения могут отсутствовать некоторые звенья развернутого волевого ак та (например, процесс мотивации) «В простом волевом акте побуждение к действию, направленному на более или менее ясно осознанную цель, почти непосредственно переходит в действие, не предваряемое сколько нибудь сложным и длительным сознательным процессом, самая цель не выходит за пределы непосредственной ситуации, ее осуществление достигается посредством привычных действии, которые производятся почти автоматически, как только импульс дан»1 Этот механизм характерен для конкретных операций операторов технических сие тем, например водителей автотранспорта, действующих в условиях дефицита времени

Наконец, при импульсивном поведении импульс актуальной потребности может непосредственно реализо ваться в поведенческом акте, минуя сознательный воле вой контроль

Более сложный характер имеет психологический механизм неосторожного поведения, если оно представляет не однократный поведенческий акт   (действие или без действие), а деятельность, т е систему действий или бездействия

Каждое из входящих в эту систему действий имеет свой психологический механизм и обладает определенной самостоятельностью В то же время они объединены общей структурой деятельности и в рамках этой общей структуры приобретают! особый социальный смысл Общественно опасный результат является порождением всей деятельности и не может быть привязан лишь к одному какому нибудь поведенческому акту

34. Психологические особенности преступности несовершеннолетних.

Общество оказалось перед фактом: преступность среди несовершеннолетних

катастрофически быстро растет, коренным образом меняется ее структура и

характер. Важно вникнуть в суть этого феномена, понять, почему так все

происходит. Не только потому,что с развалом СССР, кризисом общества и

государственности распалась ранее существовавщая система профилактики, и не

только в связи с действием ряда социально-негативных факторов, на что

указывали и указывают криминологи, но и потому, что мы не знаем современной

подростковой преступности, не знаем, что она из себя представляет. Судим о

ней поверхностно на основе лишь ярко бросающихся в глаза признаков. При

этом ни педагоги, ни практические психологи, ни работники

правоохранительных органов психологически не готовы к ее быстрым

изменениям. А отсюда - серьезные упущения в профилактической работе.

Рассмотрим основные характеристики подростково-юношеской преступности.

Высокий динамизм. Преступность несовершеннолетних растет

непропорционально быстро. Обычно уровень преступности сопоставляют с

динамикой населения подросткового возраста. Есть такая закономерность,

когда рост преступности соответствует приросту или уменьшению населения

подросткового возраста. А сейчас прирост преступности среди подростков и

юношей значительно опережает рост подростково-юношеской популяции:

преступность среди несовершеннолетних за 10 лет выросла приблизительно в

два раза. А подростково-юношеское население уменьшилось на 15-20%. Это по

данным нашей несовершенной и щадящей статистики. Фактически же получить

точные данные трудно, поскольку в подростково-юношеской преступности высок

уровень латентности, когда преступление совершено, но правоохранительным

органам об этом неизвестно. Например, не все жертвы изнасилований, рэкета,

карманных и квартирных краж, мошенничества заявляют о совершенном на них

факте преступного посягательства. Причины разные, зависящие от характера

совершенного преступления, так, при изнаксилованиях действует ложный стыд;

нежелание обнародовать о себе компрометирующие сведения; угрозы со стороны

насильников; выплата родителями насильников родителям пострадавщих

“откупных”; чувство неловкости, испытываемое девушкой перед

следователем(большинство из которых мужчины) и т.п. При рэкете, карманных

кражах, мошенничестве действуют другие причины. Очень часто - это неверие в

возможности милиции изловить и привлечь к уголовной ответственности

преступников; выбор наименьшего зла (“по следствию и судам затаскают”).

Самообвинение (“сам мол винове, что обманули”) и т.п. Даже не о всех

квартирных кражах пострадавшие заявляют, особенно те , кому есть что-то из

своих неправедных доходов скрывать. Так, группа подростков через наводциков

узнала богатые квартиры лиц, наживших состояние незаконными способами.

Сегодня в среднем по стране каждое десятое преступление совершается

подростком или юношей. По не которым регионам - каждое четвертое. Наивысший

уровень преступной активности несовершеннолетних все последние годы

наблюдается в Республике Бурятия, Приморском крае, Сахалинской области (300-

500 преступников на 10 тыс. Населения в возрасте 14-17 лет)1. В 1994 году

этой группой населения было совершено свыше 210 тясач преступлений2. Что

скрывается за этой цифрой? То, что очень рано значительная часть

подростково-юношеского населения попадает в преступный мир и приобщается к

его страшным законам жизни. Отсюда наибольшая вероятность рецидива: чем

раньше встанет человек на этот путь, тем быстрее достигает уровня особо

опасного рецидивиста. Это - закономерность.

Поэтому за последние 15 лет средний возраст особо опасного рецидивиста

снизился на 4-5 лет (с 28-30 лет до 23-25 лет)1. Рецидивист опасен не

только и

не столько потенциальной возможностью совершения им нового преступления,

сколько возможностью приобщения неустойчивых подростков и юношей к

преступному образу жизни2 . Он в одиночку не действует, а организует

преступные группы, втягивая в них новичков, т.е. начинает криминализировать

подростково-юношеское население, порождать первичную преступность.

Рецидивист становится учителем и наставником подростков в сфере преступной

деятельности. Молодой рецидивист опасен и тем, что по возрасту (23-25 лет)

он не далеко “ушел” от подростков и поэтому как личность он психологически

им интересен. Значит чем больше несовершеннолетних становится на путь

преступлений, тем больше опасность эскалации преступности, т.е. ее

самопорождения, саморазвития по присущим ей законам.

Групповой характер преступности несовершеннолетних. Известно, что

истоки формирования криминогенных и криминальных групп несовершеннолетних

находятся в семейном неблагополучии подростков, их неудовлетворительном

положении в первичном учебном коллективе (классе, учебной группе), в

нарушении принципа социальной справедливости в отношении отдельных

учащихся, заформализованности работы с ними. Все это они стремятся

компенсировать свободой “на улицах” в среде таких же отвергнутых и

непонятых.

Именно потребность в общении (у подростков она особенна обострена),

потребность в самоутверждении, в реализации своих возможностей и

способностей, в признании окружающих, поиск психологической и физической

защиты от необоснованных притязаний окружающих, заставляет их объединяться

в группы.

Это связано с их психофизиологическими и социально-групповыми

особенностями. Подросток, особенно социально-неблагополучный, всегда

тянется к силе, а объединение в группы намного ее увеличивает. Нравственные

установки и психологическая атмосфера ближайшего социального окружения

несовершеннолетних периобретают решающее значение для развития и

закрепления асоциальных привычек и стереотипов поведения. Осрбенно велика в

психологическом отношении роль “тусовок” (мест сбора подростков), где

группируются подростки, оформляясь в криминальные и криминогенные группы.

Здесь они заводят знакомства, находят друзей - единомышленников по

криминальной деятельности, обмениваются информацией, занимаются “любовью в

очередь”, употребляют токсические и наркотические вещества. Исследования,

проведенные в ряде городов России, свидетельствуют, что подростки придают

большое значение “тусовочным” встречам. Около 60% из числа обследованных

ежедневно проводят свободное время в “тусовках”. В последние годы “тусовки”

переродились в своеобразные “клубы по криминальным интересам”, в школы по

повышению “криминального мастерства”. Так, карманники “тусуются” в одном

месте, рэкетиры - в другом, мошенники - в третьем, грабители - в четвертом

и т.п. Если раньше для “тусовок” выбирались тайные места (подвалы, чердаки,

подъезды, отдельные нежилые строения и т.п.), мало знакомые взрослым и

милиции, то теперь подростки “тусуются” порой на глазах у всех (на

дискотеках, кафе, барах, ресторанах), оставив подземелья и чердаки для

бомжей. Состав “тусовочников” очень показателен. Каждый третий посетитель

“тусовки” не имеет отца или не живет с семьей, у каждого десятого нет

матери. Каждый третий состоит на учете в отделе профилактики преступности

несовершеннолетних (ОППН). Личное дело каждого пятого разбиралось на

комисии по делам несовершеннолетних1. По результатам опроса большинство

“тусовочников” употребляло алкоголь, иногие пробовали токсические и

наркотические вещества. Наиболее значимы для посетителей “тусовок” такие

ценности, как деньги, секс, “тачка”(машина), “красивая жизнь”(посещение

ресторанов, отдых заграницей). Больше всего их привлекают такие виды

деятельности, как коммерция, рэкет, работа в охранных структурах. Из всего

этого можно сделать вывод, что “тусовка” играет большую роль в

психологической подготовке подростков к криминальному образу жизни: она

становится копилкой криминального опыта.

Организованный характер преступности несовершеннолетних. Группирование

- начало организованной преступности, но без определнного руководства со

стороны взрослых рецидивистов и мафиозных структур она так и останется лишь

групповой преступностью. Именно мафиозные структуры и рецидивисты придают

ей организованный характер. Что же такое организованная преступность?2 На

мой взгляд, организованность предполагает: во-первых, включение

подростковой группы в преступную группу более высокого порядка (взрослых

преступников), связанную с органами власти, с ее коррумпированными

элементами. А отсюда, во-вторых, подчинение криминальной подростковой

группы и ее деятельности “общему командованию”, т.е. мафиозным

руководителям, их стратегическим замыслам. В-третьих, организованность

связанна с функциональным разделением преступной деятельности подростковых

групп (с четким разделением территорий и зон преступного промысла

(транспортировка наркотиков, оружия, рэкет). В-четвертых, организованность

предполагает в качестве обязательного элемента профессионализацию в тех или

иных видах преступной деятельности подрастковых групп, а также

профессионализацию внутри группы при совершении конкретных преступлений.

Например, у групп, занимающихся сбытом наркотиков, можно выделить

организатора (“бригадира”), хранителей наркотиков, сбытчиков, держателей

“кассы” и т.п. У групп “наперсточников” сходная структура: “бригадир”,

“зазывала”, “игрок подставной”, провоцирующие своими выигрышами публику на

игру, охрану, “отмазчиков”, хранителя “кассы” и т.п. В-пятых,

организованность предполагает также общие для всех преступных групп,

входящих в данную преступную организацию, правила поведения, “законы”,

“нормы”, ценности, получивщие наименование “криминальная субкультура”1. В-

шестых, важным элементом организованности является специальный подбор

“кадров” в преступные группы из числа несовершеннолетних и молодежи и их

подготовка в специальных местах (подпольных спортзалах и т.д.) стрельбе,

каратэ, приемам дзюдо, и способам преступной деятельности и тотальный

контроль за поведением каждого члена организации. И наконец, в-седьмых,

наличие определенных “судебных” инстанций, наделенных правами проводить

“разборки” наказывать виновные группы или отдельных участников. Однако

здесь приведены признаки организованной преступности, характеризующие место

в ней подростковых преступных групп.

35. Социально-психологические характеристики преступной группы. Классификация преступных групп.

Психология совершения преступления в составе преступной группы Совместное преступное действие нескольких лиц носит название соучастия, которое подразделяется на: простое соучастие — совместное участие нескольких лиц в совершении преступления, т.е, соисполнителество, без распределения ролей; сложное соучастие, при котором каждый из соучастников выполняет строго определенную для него в преступлении роль (исполнитель, пособник, подстрекатель, руководитель); соучастие в стабильно созданной и действующей преступной группе, кот-ая является наиболее опасной для общества, т.к. такое соучастие характеризуется, стабильностью, устойчивостью криминальных связей и т.п. В преступных группах личность полностью принимает преступную направленность группы, разделяет ее преступные мотивы и цели достижения задуманного. Поэтому личность старается оправдать ожидание ее членов и лидера такой преступной группы. Следует заметить, что именно в преступной группе у ее членов понижается чувство ответственности, а доминирует вседозволенность, безнаказанность и групповая защищенность. Причем у некоторых членов такой группы появляется повышенное рвение к отстаиванию своего достоинства и достоинства ее членов, в такой группе у колеблющихся также вырабатывается чувство превосходства по отношению к окружающим людям. Психология организованной преступности. Организованная преступность представляет собой устойчивую организованную преступную группу, кот-ая имеет соответствующую материальную базу и связи во властных структурах для незаконного обогащения и самозашиты от контроля общества. Организованная преступность для успешной реализации поставленных перед ней криминальных задач имеет значительные связи и в высших кругах государственной власти, что намного повышает ее общественную опасность. Именно поэтому организованная преступность наносит серьезный урон устоям гос-ного управления, влияя на массовое правосознание и подрывая возможности функционирования правового гос-ва и соответствующих цивилизованных экономических отношений. Организованная преступность подразделяется на следующие группы: примитивно организованные, в состав которых входит не более 10 человек и которые занимаются такими преступлениями, как рэкет и мошенничество; среднеорганизованные преступные состоят из нескольких десятков человек, каждый участник такой группы имеет узкую специализацию (боевики, исполнители, телохранители, финансисты и т.п.). Видом их деятельности являются такие преступления, как устойчивый рэкет, контрабанда и наркобизнес. Такие группы теснейшим образом связаны с управленческим аппаратом; высокоорганизованное преступные — имеют весьма сложную организацию, состоят из нескольких тысяч человек, в таких группах существует специальная служба контроля, информации, межрегиональных связей, а главное тесное взаимодействие с коррумпированными правоохранительными органами, от которых они получают соответствующую информацию. Основной целью этих групп является получение высоких прибылей криминальным путем. Полученные ими сверхприбыли поступают на счета зарубежных банков, а также инвестируются в крупную отечественную и зарубежную недвижимость. Следует подчеркнуть, что резкое возрастание уровня организованной преступности привело к формированию нового типа современного преступника, кот-й при совершении преступления, например, может использовать знание экономики, права, ряда технологических процессов, а способы совершения таким преступником преступных деяний связаны с использованием им последних достижений техники. Руководители современных преступных групп отличаются весьма высокими организаторскими способностями, имеют аналитический ум, а каждый пятый руководитель преступной группы — высшее образование. Очевидно, что вместе с модернизацией общества модернизируется и преступный мир.

36. Особенности организованной преступной группы.

На возникновение организованной преступности в России среди ученых и практиков имеется в основном две точки зрения. Первая – организованная преступность появилась в 80 – начале 90-х годов. Вторая – организованная преступность существовала и в царской России, и при советской власти и выражалась прежде всего в наличии шаек и банд. Направленность их преступной деятельности зависела от конкретной социально-экономической ситуации и обеспеченности населения. В основном она состояла из общеуголовных преступлений корыстной направленности, таких, как кражи, разбойные и бандитские нападения.

Наиболее развитыми формами организованной преступности того времени были шайки и банды, вставляемые ворами в законе.

Как уже отмечалось, изменения преступности являются итогом взаимодействия двух составляющих: детерминации обществом и самодетерминации. Последнее особенно значимо, когда речь идет о процессах самоорганизации преступного мира, развитии организованной преступности.

Внедрение в деятельность правоохранительных органов в 60–80-е годы политико-волюнтаристского лозунга "о возможности полного искоренения преступности в СССР" и якобы достигнутая почти полная ликвидация профессиональной и организованной преступности в стране принизили роль государственных правоохранительных органов в борьбе с преступностью и низвели служебную деятельность их оперативных аппаратов до простейших форм и методов.

Из ведомственных документов исключались такие понятия, как "вор в законе", "уголовно-бандитствующий элемент", "бандформирование" и т. п. Хотя на самом деле лидеры преступной среды и их сообщники продолжали социально нарождаться и криминально существовать.

Исключение из нормативных документов вышеназванных и других подобных терминов и понятий, а также проведенная в это время реформа уголовного законодательства предопределили аморфность служебной деятельности правоохранительной системы в отношении лидеров организованной преступности. Авторы Уголовного кодекса РСФСР 1960 года термины и определения старого УК РСФСР, относившиеся к отдельным формам организованной преступности, свели в основном к понятиям "банда" и "преступная группировка осужденных".

Такие формы организованной преступности, как "шайка", "преступная организация", если члены их не были вооружены, подразумевались в "универсальном" понятии "по предварительному сговору группой лиц". В Общей части давался термин "организованная преступная группа", но в законе он не раскрывался. В основном оперативные работники, следователи и судьи отождествляли его с понятием "по предварительному сговору группой лиц". Тем более это не требовало доказывать процессуально признаки организованной преступной группы и преступной организации, что упрощало проведение следствия и судебных процессов.

Правоохранительные органы крайне редко применяли ст. 77 и 77' УК РСФСР, которые предусматривали уголовную ответственность за бандитизм и организацию преступных группировок осужденных. При любых вариантах возбуждения уголовных дел по этим статьям требовалось информировать центральные правоохранительные органы письменными специальными сообщениями.

В каждом случае МВД, Генеральная прокуратура СССР проводили служебные расследования и по их результатам привлекали должностных лиц, "допустивших" преступную деятельность банды или преступной группировки осужденных, к дисциплинарной ответственности, вплоть до увольнения из правоохранительных органов.

Поэтому, чтобы избежать таких последствий, практические работники возбуждали уголовные дела по статьям Уголовного кодекса, предусматривавшим ответственность за менее тяжкие преступления, например грабеж, разбой и др. В местах лишения свободы за организацию и участие в преступных группировках, имевших цель нападения на представителей администрации и осужденных, преступников наказывали в дисциплинарном порядке, в основном помещали в штрафной изолятор, а наиболее злостных нарушителей водворяли в помещение камерного типа.

Таким образом, борьба с организованной преступностью велась уголовно-правовыми инструментами, применяемыми к групповой преступности. Несоответствие уголовно-право-вого наказания тяжести совершенных преступлений оказалось своеобразной социальной передышкой для опасных преступников.

Конечно, нельзя сводить все к состоянию борьбы с организованной преступностью. Следует отметить неблагоприятную социально-экономическую и социально-политическую ситуацию, которая сложилась в 70–80-х годах в России и других республиках бывшего СССР. К этому времени в обществе сформировался социальный слой неприкасаемых, в который входила партийно-хозяйственная номенклатура и ответственные должностные лица государственного аппарата. Их сращивание с дельцами теневой экономики и отдельными главарями преступных групп и организаций общеуголовного характера позволяло последним избегать уголовной ответственности, увеличивать и расширять масштабы преступной деятельности, легализовать (отмывать) преступные капиталы, вовлекать в преступную деятельность все большее число лиц. Это позволяло получать сверхдоходы и интегрировать организованную преступность в сферу экономики.

С начала 90-х годов главари и активные участники преступных формирований, воспользовавшись неблагоприятными социально-политическими тенденциями, форсированием рыночных отношений, отсутствием надлежащей правовой базы, развернули противоправную деятельность и вширь, и вглубь. Ими стимулируется пропаганда среди населения все-дозволенности и лжеморали, блатного жаргона, преступных обычаев и традиций, опыта зарубежных мафиозных структур. Одним из наиболее существенных негативных результатов этих криминогенных процессов явилось распространение среди молодежи в 80–90-е годы группировок рэкетиров и проституции.

Пропаганда среди населения, молодежи социально негативных норм, обычаев и традиций преступного мира, уголовной романтики послужила социально-криминальной основой формирования преступного поведения и возникновения антиобщественных групп преступной ориентации.

Это негативное социальное явление заключается в легально-официальном распространении обычаев, традиций и норм поведения преступников, восхвалении образа жизни криминальной элиты, несмотря на то, что и пропаганда, и сами обычаи, и нормы поведения преступников противоречат общечеловеческой морали.

Относительно упорядоченную систему устоявшихся негативных взглядов, ценностей и ориентации, выраженных в обычаях, традициях и асоциальных нормах поведения преступников, содержащих критику внутренней, в особенности уголовной, политики государства, следует определить криминальной идеологией.

Лидеры и активные участники организованной преступности умело культивируют криминальную идеологию применительно не только к криминальному, но и нормальному образу жизни, оправдывая преступную деятельность возглавляемых ими преступных общностей.

Пропаганда криминальной идеологии, по свидетельству опытных сотрудников правоохранительной системы, оказывает довольно сильное социально-психологическое воздействие как на отдельную личность, так и на целые группы и слои населения. Тем более у главарей организованной преступности имеются свои подручные в лице отдельных писателей, журналистов, деятелей средств массовой информации и культуры.

Длительная практика, шедшая долгим путем проб и ошибок, выявила объективную способность пропаганды активно влиять на содержание мышления и его формы, на эмоциональные переживания фактов действительности массами людей, что в совокупности определяет формирование их оценок и мнений по социально значимым вопросам.

Определенную роль в разрастании организованной преступности играют преступные группировки осужденных к лишению свободы.

Вероятность активного функционирования в местах лишения свободы преступных группировок возрастает в связи с наблюдающимся в последнее время увеличением среди осужденных наиболее запущенных в социально-нравственном отношении лиц, упорно не желающих становиться на путь исправления.

Как показывает практика борьбы с организованной преступностью, криминальная деятельность преступных группировок осужденных облегчает противоправными методами и способами условия существования представителей организованной преступности, осужденных к лишению свободы. Наряду с этим члены преступных группировок осужденных после их освобождения от наказания рекрутируются на свободе главарями преступных формирований в качестве исполнителей преступлений, как правило, наиболее тяжких. Постоянно поддерживаются и коррумпированные связи. При этом значительная часть коррумпированных лиц остается безнаказанной. Во-первых, из-за пробелов в законодательстве; во-вторых, судебной практики, определяемой в целом ряде случаев с подачи лидеров и активных участников организованной преступности из-за страха перед последними или связей с ними. Анализ государственной статистики показывает, что с 1988 года судами ежегодно за совершение наиболее распространенного вида коррупции – взяточничества осуждается менее половины должностных лиц, выявленных и изобличенных органами дознания и следствия.

Около 90% преступных организаций и сообществ создали финансово-коммерческие учреждения и организации для легализации преступных доходов..

Вместе с тем в результате шантажа бизнесменов, руководителей предприятий со стороны главарей организованной преступности и их подручных, а также неблагоприятной финансово-экономической ситуации, непомерного налогового прессинга примерно 55% капитала в экономике и 80% голосующих акций перешли в руки преступных кланов. По сведениям самих бизнесменов, от 30% до 50% предпринимателей работают на преступные формирования. Объемный анализ показывает, что мафиозные структуры контролируют в России около 400 банков и бирж.

Увеличение масштабов преступной деятельности, укрупнение криминальных капиталов ужесточили борьбу за сферы негативного влияния на территории, отрасли народного хозяйства, преступного промысла, возросла вооруженность преступных формирований, участились случаи уголовного терроризма.

В рассматриваемом аспекте обращают на себя внимание также следующие процессы и явления, приводящие к усилению организованной преступности:

• сращивание главарей и активных участников организованных преступных формирований с представителями законодательной, исполнительной и судебной ветвей власти, бизнеса, коммерции, средств массовой информации и культуры;

• неспособность государства защитить ряд основных конституционных прав и интересов граждан и общества;

• культивирование идей рынка и частной собственности без надлежащего правового обеспечения, неоправданная затяжка принятия основополагающих, законов, обеспечивающих нормальный переход к рынку, в первую очередь по борьбе с организованной преступностью и коррупцией;

• обнищание и правовой нигилизм большинства населения страны;

• лоббирование интересов отдельных групп ответственными должностными лицами в узкокорыстных целях.

37. Понятие и функции криминальной субкультуры.

Криминальная субкультура включает в себя субъективные человеческие силы и способности, реализуемые в групповой криминальной деятельности (знания, умения, профессионально-преступные навыки и привычки, этические взгляды, эстетические потребности, мировоззрение, формы и способы обогащения, способы разрешения конфликтов, управление преступными сообществами, криминальная мифология, привилегии для "элиты", предпочтения, вкусы и способы проведения досуга, формы отношений к "своим", "чужим", лицам противоположного пола и т.п.), предметные результаты деятельности преступных сообществ (орудия и способы совершения преступлений, материальные ценности, денежные средства и т.п.)1.                    Все это находит отражение, прежде всего, в особой "философии" уголовного мира, оправдывающей совершение преступлений, отрицающей вину и ответственность за содеянное, заменяющей низменные побуждения благородными и возвышенными мотивами: в насильственных преступлениях - чувством "коллективизма", товарищеской взаимопомощи, обвинением жертвы и т.п.; в корыстных преступлениях - идеей перераспределения имеющейся у людей собственности и ее присвоения с самой разнообразной "позитивной" мотивацией. Переход к рыночным отношениям стимулировал в преступной среде идею быстрого обогащения, пренебрежения экономическими интересами других людей, что дало вспышку корыстной преступности со своими жесткими правилами игры.        Криминальная субкультура базируется на дефектах правосознания, среди которых можно выделить правовую неосведомленность и дезинформированность, социально-правовой инфантилизм, правовое бескультурье, социально-правовой негативизм и социально-правовой цинизм. В молодежной криминальной среде складывается особое групповое правосознание со своими "законами" и нормами как элемент этой субкультуры. При этом дефекты правосознания усугубляются дефектами нравственного сознания, пренебрегающего общечеловеческими принципами морали1.        Однако этические воззрения уголовного мира неоднородны. В них проявляется ряд как бы противоположных тенденций, влияющих на установки личности и группы:        1) возврат к классическим "воровским традициям" (тенденция традиционализма); к "законам нэпманских воров";        2) обновление "воровских законов" в связи с изменениями в обществе (тенденция модернизма);        3) ужесточение нравов преступного сообщества (тенденция вульгаризации криминальной субкультуры, так называемый "беспредел");        4) копирование норм и законов жизни общества в связи с его демократизацией (тенденция демократизации).        "Воровские законы" прошли длительную апробацию жизнью преступных сообществ, постоянно совершенствовались и шлифовались. Они четко и однозначно предъявляют требования к личности профессионального преступника, охватывая все       сферы жизни преступных сообществ: на свободе и в тюрьме; в межличностных и межгрупповых отношениях; в регулировании зон и сфер преступного промысла; в проведении досуга; отношении к данному преступником слову и т.п. Они приемлемы для несовершеннолетних своей стабильностью, определенностью и четкостью моральных требований; отсутствием двойного стандарта в жизни и поведении; четкостью правил продвижения в групповой иерархии.        "Воровские законы" не окостенели, они постоянно совершенствуются представителями "воровской элиты" с учетом социальных процессов в обществе, предпринимаемых правоохранительными органами мер, издаваемых законов. При этом авторитеты воровского мира четко учитывают при модернизации запросы и потребности современной молодежи, ее психологии. В этом и состоит сущность их модернизации. Однако наблюдается и тенденция их эрозии и деградации, поскольку они ограничивают определенным образом преступные проявления личности, ее притязания в уголовном мире. Так, дававшееся ранее после серьезных испытаний и за "заслуги" в уголовном мире звание "вора в законе", оказывается можно сейчас купить, если имеются большие деньги. Появились так называемые "воры в законе" - "апельсины", "лаврушники"1.        Повлиял на эту эрозию и рост вульгарной преступности, в сфере которой не существует таких жестких ограничений, как в воровском мире. Вульгарная преступность, морально-этический и правовой беспредел - это звенья одной цепи. Правит бал в мире вульгарной преступности закон силы с постоянными "разборками", сопровождающимися перестрелками между группировками, ужесточением нравов преступного сообщества, актами вандализма, изощренными пытками, которым подвергаются жертвы преступных посягательств.        Беспределу вульгарной преступности противостоит тенденция демократизации жизни преступных сообществ с определенным учетом интересов между "верхами" преступного мира и "низами", что является в известной степени отражением процесса демократизации нашего общества. Указанные тенденции важно учесть в профилактической работе с несовершеннолетними.       В криминальной среде сложились свои внешне броские извращенные эстетические вкусы (приоритеты), которые охотно усваиваются подростками и юношами. Эти, как правило, циничные вкусы и предпочтения проявляются не только в досуговой культуре и способах развлечения ("красивая жизнь", порнография и секс, модная одежда и особая музыка), но и в способах совершения преступлений, во взаимоотношениях в преступной среде, наборе привилегий для "элиты", татуировках, кличках, во внешнем оформлении правил, "законов" и традиций уголовного мира.        Важное место в криминальной субкультуре занимают мифы (уголовная мифология), насаждающие среди подростков и юношей образы "удачливого вора", "смелого разбойника", "несгибаемого парня", культивирующие "воровскую романтику", "идею воровского братства", "воровскую честность" и т.п., способствующие сплочению преступных групп, возникновению определенных уголовных традиций.        Функции криминальной субкультуры. Все структурные элементы криминальной субкультуры взаимосвязаны, взаимопроникают друг в друга. Однако в зависимости от выполняемых функций их можно классифицировать на следующие группы:        1) стратификационные (нормы и правила определения статуса личности в группе и уголовном мире, клички, татуировки, привилегии для "элиты");        2) поведенческие ("законы", "наказы", правила поведения для разных классификационных каст, традиции, клятвы, проклятия);        3) пополнения уголовного сообщества "кадрами" и работа с новичками ("прописка", "приколы", определение сфер и зон преступного промысла);        4) опознания "своих" и "чужих" (татуировки, клички, уголовный жаргон);        5) поддержания порядка в уголовном мире, наказания провинившихся, избавления от неугодных ("разборки", стигматизация, остракизм, "опускание");        6) коммуникации (татуировки, клички, клятвы, уголовный жаргон, "ручной жаргон");        7) сексуально-эротические (эротика как ценность, "вафлерство", "парафин", мужеложство как способы снижения статуса неугодным лицам и др.);        8) материально-финансовые (изготовление и хранение орудий совершения преступлений, создание "общей кассы" для взаимопомощи, аренда помещений под притоны и др.);        9) досуговые (извращенная культура отдыха и развлечений);        10) функция специфического отношения к своему здоровью - от полного пренебрежения им: наркомания, пьянство, членовредительство - до культуризма, активных занятий спортом в интересах криминальной деятельности.        Проведенный анализ позволяет сделать вывод о том, что многие элементы криминальной субкультуры, во-первых, полифункциональны (татуировки, например - этические и эстетические ценности, выполняющие одновременно функции стратификации, стигматизации и коммуникации, опознания "своих", а клички - этические и эстетические ценности, выполняющие те же функции); во-вторых, каждый элемент криминальной субкультуры обладает основной функцией (например, татуировки - функцией стратификации, а клички - функцией коммуникации); в-третьих, каждый элемент криминальной субкультуры по-разному преломляется в психологии группы и интерио-ризируется индивидом (от удовлетворенности престижной кличкой или татуировкой до стремления всеми способами избавиться от них). Знание приверженности группы и личности к определенным ценностям (например, увлеченность карате) позволяет с достаточной вероятностью прогнозировать их поведение и принимать заранее необходимые меры профилактики.        Хотя приведенная классификация атрибутов криминальной субкультуры в известной мере является условной, носящей рабочий характер, но за неимением лучшего она позволяет моделировать элементы криминальной субкультуры для более глубокого и всестороннего изучения. При другом подходе те же татуировки пришлось бы изучать при исследовании криминальной идеологии, при изучении этических и эстетических воззрений преступных групп, их мифологии и т.п.        

38. Структура и содержание криминальной субкультуры: регулятивные, атрибутивные и эмоциональные элементы.

Вопрос о структуре криминальной субкультуры — одно из наиболее сложных и трудноразрешимых. По аналогии с общей культурой можно выделить материальные и духовные сферы (элементы) криминальной субкультуры. Но это деление не конкретное. Мы исходим из того, что криминальная субкультура — это определенный уровень развития жизни преступных сообществ, выраженный в типах и формах их организации, деятельности членов данных сообществ, а также в создаваемых ими материальных и духовных ценностях.Как и человеческая культура в целом, криминальная субкультура содержит не только предметные результаты деятельности преступных сообществ и их членов (орудия и способы совершения преступления, материальные ценности и т. п.), но и субъективные человеческие силы и способности, реализуемые в процессе криминальной деятельности. К ней можно отнести знания и умения, профессионально-преступные навыки и привычки, которые правонарушители вырабатывают в преступной деятельности; их уровень интеллектуального развития, эстетические потребности, этические взгляды, мировоззрение, формы и способы взаимного общения в рамках данных сообществ и за их пределами; способы разрешения споров и конфликтов, управления преступными сообществами и т. п.У преступных сообществ есть свои мифология, привилегии для отдельных членов, вкусы, определенные способы проведения досуга, формы отношений к «своим» и «чужим», лицам противоположного пола и т. п.

Как это не парадоксально, примитивная жизнь криминальных сообществ настолько многообразна, имеет так много сфер влияния, что описать все элементы криминальной субкультуры в одной книге невозможно.Поэтому в узком понимании слова криминальная субкультура представляет собой особую духовную область общности людей — преступных групп, шаек, банд. Она содержит криминальную идеологию, определенные этические нормы и ценности, эстетические установки «и потребности, мифологию, вкусы, предпочтения, которые определяют повседневную жизнь и быт правонарушителей и их сообществ.Криминальная идеология — это та система понятий и представлений, которая сложилась в групповом сознании несовершеннолетних и молодых преступников, та их «философия», которая оправдывает и поощряет преступный образ жизни и совершение преступлений, снимает психологические и нравственные барьеры, которые человеку надо преодолеть, чтобы пойти на преступление. В настоящее время в криминальной идеологии преобладают идеи гангстеризма. Наличие криминальной идеологии является главным условием запуска механизмов самооправдания и отрицания ответственности.

В преступной среде несовершеннолетних и молодежи сложились различные способы самооправдания, объясняемые самыми разными мотивами. Наиболее часто встречается отрицание ответственности, когда подросток или молодой человек ссылаются на вынужденность своих действий, совершение их помимо своей воли. Так, лица, совершившие хулиганство и причинившие тяжкие телесные повреждения, оправдывали свои действия тем, что их обидели, оскорбили, проявили неуважение к ним. Это якобы побудило их к ответным действиям, чтобы проучить «обидчиков». В данном случае в сознании человека происходит замещение низменных побуждений благородными и возвышенными, которые как бы оправдывают безнравственное и противоправное поведение правонарушителя и его группы.В молодежных преступных группах широко распространено самооправдание идей коллективизма, товарищества, «нашизма». В этом случае принято ссылаться на то, что действовали члены криминальной группы «за компанию», защищали товарища, будто бы этого достаточно для снятия с себя ответственности. Такое поведение часто наблюдается в так называемых территориальных шайках, «конторах», при решении территориальных споров.Мотивом для снятия ответственности служат идея родства, дружбы, которые якобы побудили подростка вступиться за сверстника (например, при групповом хулиганстве, в межнациональных конфликтах и разборках).В качестве мотива самооправдания может выступать vendetta (месть) индивидуальная (за нанесенную «обиду») и групповая (стенка на стенку). Вот пример. Две девицы из Волжска сняли кроссовки с их волгоградской сверстницы. Месть не заставила себя ждать. «С обоих сторон в драке участвовало более трехсот вооруженных камнями, нунчаками и ножами молодых людей и... девушек» .В криминальной идеологии важное место занимает отношение к вине. Отрицая ответственность, человек тем самым отрицает вину. Для несовершеннолетних и молодежи особенно характерна самозащита, связанная с частичным отрицанием ответственности и вины. Они рассуждают так: «Да, я виноват, но не на столько, чтобы меня посадили».Все большую роль в самооправдании группового преступного поведения играет мотив «суверенитета»: неприкосновенности территории (микрорайона, улицы и т. п.), где «прописана» группа, а также сферы преступного промысла, которым занято преступное сообщество. Защита территориальных интересов группы от вторжения «чужаков» — священный долг каждого члена сообщества .Сейчас преступные группы часто вооружаются. И сразу же появилась идея самооправдания: «Все вооружаются, а мне (нам) почему нельзя?» Идею вооружения для самозащиты питает и такое мнение, что если граждане не будут вооружаться, то от преступников трудно уберечься. Подпревают эту идею сепаратистские тенденции, разгул национализма — создание «отрядов самообороны для защиты суверенитета». В борьбе с этим явлением не помогает и указ Президента страны о добровольной сдаче оружия и разоружении незаконных вооруженных формирований. Изготовление и приобретение оружия, его ношение и применение в преступных целях стало повальным увлечением. Наличие огнестрельного оружия в группе имеет важный психологический аспект, поскольку существенно изменяются групповое сознание и групповое самочувствие. Во-первых, возникает чувство превосходства над окружающими, чувство силы. Во-вторых, возникает импульс немедленно продемонстрировать эту силу. В-третьих, дело не заканчивается только демонстрацией, подросткам свойственно переходить непосредственно от слов к делу (применению оружия). Поэтому если группа имеет оружие, то она его обязательно применит.При выяснении отношений с другими группировками используют гранатометы, мины и бомбы с часовыми механизмами. Все как на Западе. И этим террористическим актам находят оправдание (82, 134, 214, 278, 305, 328, 386, 490, 523).Необходимо заметить, что переход к рыночной экономике способствовал дальнейшему развитию идеи обогащения в преступном мире. Она скрывается под маской предпринимательства, перехода к рыночным отношениям. Хищения, кражи, последующий «отмыв» накопленных преступным путем денег становится важной идеологической, если можно так сказать, установкой в преступных сообществах. Вот защитные мотивы этой установки: «Нужно уметь делать деньги», «Деньги валяются на полу, их надо уметь поднять и пустить в оборот».Условия процесса приватизации, нарождающейся частной собственности способствовали возникновению у преступников новых способов самооправдания и самозащиты: «честно поделиться с другим своим «наваром» (у рэкетиров), «не выпендриваться», «не мозолить другим глаза своим достатком» (поджоги фермерских хозяйств, потрава их посевов, нанесение им Другого имущественного ущерба, ограбление коммерческих банков, фальшивомонетничество и т. п.).Среди подростков и молодежи действуют и идейные установки на самооправдание старого типа, периода всеобщих краж, получивших название «несунизма». «Я взял то, что и так бы пропало» или «Зачем добро пропадать». Частичное признание вины нередко связывается с аппеляцией к окружающим: «Чиновники больше воруют и ничего», отрицанием вреда совершенных действий (когда присваивается «плохо» лежавшая вещь, ценности).В идеологических установках преступных групп и отдельных правонарушителей здесь налицо нарушение логической связи между действиями и последствиями. Надо сказать, что объективным основанием для такой идеи в преступной среде служит обстановка всеобщего разора, глобальной «растащиловки», «прихватизации», утраты чувства ответственности за государственную собственность. Для подростков и молодежи это особенно благодатная почва.В криминальной идеологии преступных сообществ молодежи и несовершеннолетних самооправдание может проявляться и в перемещении центра тяжести с неправомерных действий на мотивацию допущенных нарушений. «Я же хотел сделать как лучше, а получилось совсем иное.. «. (исследования В. А. Елеонского, А. Р. Ратинова и др.). Конечно, такой криминально-идеологический подход чаще свойственен малолетним правонарушителям и молодежи с задержкой в психическом развитии.В групповом сознании преступных сообществ несовершеннолетних и молодежи идея самооправдания может принимать и еще более циничные формы: фрондерства, бахвальства своими противоправными действиями и своим прошлым (исследования Г. Г. Бочкаревой, А. С. Михлина, В. Ф. Пирожкова). Нередко подобное поведение необходимо для самоутверждения несовершеннолетнего и молодого человека в преступной среде в целом и в конкретной группе.Наличие защитных мотивов в групповом сознании правонарушителей затрудняет профилактическую работу, не говоря уже о перевоспитании подростков и молодежи, ибо в этом случае между педагогом (работником правоохранительных органов) и подростком (молодым человеком) возникает психологический барьер, делающий последних невосприимчивыми к другим взглядам, убеждениями, идейным установкам.Зная суть криминальной идеологии, следует обращать внимание на то, чтобы правонарушители осознали неправомерность своих действий, признали вину и раскаялись в совершенном преступлении. К сожалению, в целом общество к этому не готово, к всеобщему раскаянию. Не случайно судебная аудитория нередко проявляет сочувствие и жалость к преступникам, требуя их прощения.

Не помогает преодолеть криминальную идеологию и другой стереотип, существующий в общественном сознании и связанный с требованием ужесточения уголовных наказаний, недопущения отказа от смертной казни в уголовно-правовом законодательстве.Криминальная субкультура связана также с дефектами правосознания несовершеннолетних, молодежи, их преступных групп, она «питается» этим. Назовем основные дефекты. В стихийный, территориальных преступных формированиях можно встретить такой дефект, как правовая неосведомленность — незнание определенных правовых запретов частью подростков и молодежи. Опытные вожаки преступных групп часто намеренно держат их в неведении. О распространенности этого дефекта свидетельствуют результаты правовых знаний подростков, совершивших правонарушения. Оказалось, что более 70% из них не имели ясного представления об уголовной наказуемости их деяний. На вопрос, совершили бы они свои противоправные деяния, если бы знали, что могут быть привлечены к уголовной ответственности, большинство ответили отрицательно.Конечно, в ретроспективном изучении предпреступного и преступного поведения есть значительная доля искажений, и оно не точно отражает действительность. Один подросток и правде не совершил бы преступления, другой пошел бы на преступления со значительными колебаниями, а третий — без колебаний. Если бы эти преступления совершались в группе, картина могла бы быть совершенно иной. Важно помнить, что в момент опроса (задним числом) им важно было оправдать совершенное преступление чем угодно, хотя бы незнанием законов. Это необходимо и для собственного успокоения, и чтобы лучше выглядеть в глазах других. Здесь налицо действие механизма психологической защиты и самооправдания, о которых говорилось выше.Однако следует отметить, что правовая неосведомленность чаще всего возникает из-за отсутствия надлежащей правовой информации, когда правовое просвещение стоит на низком уровне. Об этом свидетельствуют источники, из которых подростки и молодежь черпают правовую информацию, и недостатки правового воспитания (см. таблицу 6).

Таблица 6

Оценка системы правового воспитания, действующей в ПТУ

Недостатки в преподавании и изучении права (по мнению опрошенных правонарушителей)

 В процентах к общему числу опрошенных

 Формализм в преподавании и изучении основ советского права, необязательность его изучения

 Основной источник правовой информации не педагоги, а те, кто вернулся из мест лишения свободы, и другие «знатоки права

 Отсутствие конкретной практики действий в рамках тех или иных правовых норм (не учили принимать решение в конкретных ситуациях)

 Недостаточная осведомленность педагогов в тонкостях правовой сферы, неправильное толкование законов

 Преобладание методов запугивания за возможное преступление

 Отсутствие надлежащей юридической помощи подросткам в выборе вариантов законопослушного поведения

 

Правовая неосведомленность, искаженность поступающей к подросткам и молодежи правовой информации ведут к формированию ущербного правового сознания и чреваты серьезными социальными последствиями.

Прежде всего недостаток информации компенсируется домыслами (правовой дезинформацией, по выражению М. М. Бабаева, 1987) т. е. ложными, искаженными сведениями о действии права и деятельности правоохранительных органов, а также о мерах борьбы с преступностью.Групповое правосознание преступных сообществ несовершеннолетних и молодежи питают сомнительные источники, подрывающие веру подрастающего поколения в незыблемость правопорядка в стране. Благодатную почву здесь создает разгул преступности, нестабильность правовых актов, их отставание от реалий сегодняшнего дня. В этих условиях нетрудно ввести в заблуждение даже искушенных в вопросах права людей.Вот любопытная черта правовой неосведомленности несовершеннолетних и молодежи в криминальных группах. Здесь всегда находятся «знатоки» и «толкователи» законов, чаще всего это лица, освобожденные из ВТК или вернувшиеся из специальных учебно-воспитательных учреждений. Они-то и становятся «учителями» в сфере правопорядка для несовершеннолетних и молодежи.В конечном счете, правовая неосведомленность, недостаток правовой информации, правовая дезинформированность развращают групповое сознание, подрывают веру в законность и торжество справедливости, в неотвратимость социальной ответственности. Это как раз и нужно лицам, насаждающим нормы и ценности криминальной субкультуры.В функциональных преступных группах, сфере организованной и профессиональной преступности мы встречаемся с противоположным явлением — высокой правовой осведомленностью членов преступных групп. В таких группах есть знатоки законов. Часто они пользуются услугами правовых консультаций, имеют своих адвокатов, изучают вновь принятые законы, непременно находят в них обходные пути, позволяющие безбоязненно совершать преступления, уходить от уголовного наказания. Особенно это касается преступлений, совершенных в сфере экономики, противоправных деяний лиц, не достигших возраста уголовной ответственности .

Из сказанного можно сделать вывод о том, что нельзя несовершеннолетних и малолетних преступников считать не знающими уголовно-правовых норм, не следящими за изменениями в сфере уголовного права в стране. Не случайно запрет на продажу вино-водочных изделий лицам в возрасте до 21 года вызвал целую серию способов «обхода» этого запрета и в результате оказался не действенным.Это де значит, что в криминальных группах несовершеннолетних и молодежи все являются знатоками уголовного права. Встречаются подростки и молодежь с выраженным социально-правовым инфантилизмом, безразлично относящиеся не только к нормам права, но и нормам морали, не знающие и не умеющие соблюдать социально-правовых запретов. В силу социальной безответственности они не мучаются угрызениями совести за совершенные преступления, не чувствуют своей вины. Социальный инфантилизм — благоприятная почва для подготовки из «низов» лиц, берущих на себя ответственность и выгораживающих вожаков преступных групп.Следующий дефект индивидуального и группового правосознания несовершеннолетних и молодежи — отсутствие правовой культуры. Бывает так, что подросток или молодой человек согласен с требованиями правовых норм, убежден в необходимости их соблюдения, но нарушает их из-за отсутствия правовой культуры, привычек к законопослушному поведению. Отсутствие правовой культуры проявляется сначала в административных правонарушениях, а затем в уголовно наказуемых деяниях. Отсутствием правовой культуры у подростков и молодежи пользуются главари преступных групп, удерживая их в составе преступных шаек и банд. Обычно здесь используются методы шантажа, запугивания, «замазывания» (компрометации) ребят, угрозы выдать их милиции, если они попытаются выйти из преступного сообщества, требованием «откупиться» деньгами или имуществом. Отсутствие правовой культуры у запуганных подростков выражается в том, что они не знают и не умеют найти необходимую защиту и помощь. Так зачастую поступают не только подростки, но и взрослые люди, например, коммерсанты, банкиры, не заявляющие об угрозах и преследованиях их рэкетирами, боясь ответственности за не всегда правильные отношения с законом.Однако наибольшее влияние на групповое правосознание несовершеннолетних и молодежи в преступных сообществах оказывает социально-правовой нигилизм (негативизм), выражающийся в искаженном понимании правовых норм, законов, несогласии с ними, неверной оценке моральных и правовых запретов. Социально-правовой нигилизм проявляется в активном аморальном поведении, нарушении правовых запретов. Возникает он вследствие несовпадения требований общества с групповыми и личностными интересами криминальных сообществ. Чаще всего это результат неправильной оценки соотношения личного (группового) и общественного. При социально-правовом негативизме человек склонен к самооправданию ссылками на окружающих, на их неправильное поведение.Жажда самоутверждения в ближайшем окружении вызывает у подростков и молодежи стремление во что бы то ни стало доказать свое превосходство над окружающими любыми способами, в том числе и противоправными. Ясно, что в группах нигилистов складывается микроклимат, настраивающий их на противоправное поведение.Самым глубоким дефектом индивидуального и группового правосознания в криминальной среде является социально-правовой цинизм. Он проявляется в отрицании значимости любых запретов, склонности к анархии, активной безнравственной и противоправной позиции. Такие люди считают, что они сами себе законодатели. Им не нужно ни перед кем оправдываться в своем поведении, поскольку оно для них единственное приемлемое.Таким образом, в преступной среде складывается особое групповое правосознание как элемент ее криминальной субкультуры. Дефекты правового сознания чаще усугубляются дефектами группового нравственного сознания, заключающимися в наличии антиобщественных взглядов, принципов, привычек.

В последнее время наметились определенные тенденции в этических воззрениях криминальных групп несовершеннолетних и молодежи.

1. Часть преступных сообществ переходит к деятельности на грани закона, чтобы не дать правоохранительным органам возможности подвергнуть их преследованиям. Они полагают, что ни к чему, например, заниматься открытым рэкетом, захватывать заложников, требуя выкупа и подвергая себя опасности. Ведь можно поступить по-другому: договориться с коммерсантами о том, что группа берет их магазин под защиту, а те обязаны одного ее члена группы включить в свой состав. Тот будет только числиться в «комке» и получать зарплату. Убедить коммерсантов в том, что лучше платить дань и быть защищенным, чем подвергнуться нападениям «диких» рэкетиров», нетрудно.

2. «Сдача» определенных «точек», «квадратов» и «маршрутов» другим преступникам (фарцовщикам, христарадникам, наперсточникам, спекулянтам, проституткам и т. п.), которые должны платить за это дань определенной преступной группе.

3. Возврат к классическим «воровским» моральным нормам и ценностям, в основе которых лежит паразитизм, эксплуатация преступной среды, господство в ней.

4. Все большее ожесточение ряда преступных сообществ, попрание ими всех существующих не только в обществе, но и в преступной среде, этических воззрений, установок, ценностей. Здесь прежде всего обесценивается чужая человеческая жизнь, оправдывается захват заложников, насилие. Пытка жертв преступных посягательств становится этической нормой данных группировок, характеризующих их облик.

В целом в этических воззрениях криминальных групп много условностей. например, клятв, проклятий, иерархии и т. п. Они обеспечивают Целостность и сплоченность преступных групп, жестко регулируют поведение их членов, взаимоотношения со «своими» и «чужими».

В криминальной субкультуре сложились свои эстетические вкусы, приоритеты, ценности. Прежде всего это касается понятия «красивая жизнь», составными элементами которой считается посещение престижных Ресторанов, наличие «своих» девочек, секс и порнография, модная одежда, музыка, наличие автомашины (“тачки»), нанесение определенного типа татуировок, владение жаргоном и т. п.

Однако в области криминальной эстетики налицо многообразие тенденций. Эстетические приоритеты традиционных «воров в законе» коренным образом отличаются от эстетических вкусов спонтанных групп преступников. Отдельно надо вести речь о тюремной эстетике. В молодежной преступной среде, как и в среде законопослушных подростков и юношей, действуют законы моды на образ жизни, проведение досуга, одежду и обувь, музыку и спорт и т. п. Мода действует и в местах социальной изоляции. К сожалению, эстетические приоритеты и ценности молодежного преступного мира с 20-х годов глубоко нс изучалась.

Все идеологические, правовые, этические и эстетические элементы криминальной субкультуры выступают в единстве и взаимосвязи. Например, татуировки и жаргон выступают обязательно как этическая, эстетическая и идеологическая ценность, «общий котел» — как экономическая база преступных групп и т. п. Но все же их можно классифицировать:

1. Поведенческие атрибуты, к которым мы относим «законы», правила и традиции «другой жизни», клятвы и проклятия. Все они выступают в качестве регуляторов поступков и поведения подростков и молодежи.

2. Стратификационно-стигмативные элементы, позволяющие «верхам» разделить несовершеннолетних и молодежь на иерархические группы, в соответствии с занимаемым ими положение, «пометить» (заклеймить) каждого из них. К этим элементам можно отнести «прописку» как способ стратификации несовершеннолетних и молодежи, клички, татуировки, привилегии для определенных лиц как способ их стигматизации;

3. Коммуникативные атрибуты (татуировки, клички, уголовный жаргон), выступающие как средство общения, межличностного и межгруппового взаимодействия;

4. Экономические атрибуты («общий котел» и принципы материальной взаимопомощи), являющиеся материальной базой криминальных групп, их сплочения и дальнейшей криминализации;

5. Сексуально-эротические ценности — особое отношение к лицам противоположного пола, половые извращения, проституция, порнография, эротика, гомосексуализм;

6. Особое отношение к своему здоровью — от симуляции болезней, самоповреждений как способа достижения определенных выгод до занятий спортом, «накачкой» мышц, строгого соблюдения режима жизни и питания;

7. Алкоголизм, употребление наркотических и токсических веществ как средство «сплочения» преступных сообществ, самоутверждения подростков и молодежи в ближайшем окружении.

Из сказанного можно сделать следующие выводы:

Во-первых, многие атрибуты криминальной субкультуры полифункциональны. Так, например,

* татуировка одновременно является знаковой системой общения, средством стигматизации и украшения;

* клички — словесной системой общения, средством стигматизации и самоутверждения;

* гомосексуализм — как самостоятельная сексуальная ценность, как средство стратификации, наказания противника — понижения его статуса посредством мужеложства (у женщин это ведет к повышению статуса);

* самоповреждения как показатель мужественности, так и средство достижения личных моральных и материальных выгод, самоутверждения и т. п.

Во-вторых, приведенная классификация атрибутов криминальной субкультуры является в известной мере условной, носящей рабочий характер, позволяющий моделировать элементы данной субкультуры для более глубокого и всестороннего изучения. При другом подходе те же татуировки пришлось бы изучать при исследовании криминальной идеологии и при изучении этических и эстетических воззрений преступных групп и т. п.

В-третьих, все перечисленные элементы криминальной субкультуры по-разному отражаются в психологии личности несовершеннолетнего и молодого человека, в его поведении, а также жизнедеятельности группы (банды, шайки и т. п.). Зная приверженность группы определенньм ценностям, установкам, условностям можно с достаточной достоверностью прогнозировать поведение группы и каждого ее члена, что весьма важно в профилактической работе и в оперативных целях. Если, например, в группе сложились установки, отрицающие «мокрушничество» как способ обогащения (т. е. группа настроена против убийств своих жертв), то в случае обнаружения в зоне ее деятельности «мокрого дела» можно предположить, что здесь действовала другая шайка (банда), «подставляющая» данную криминальную группу правоохранительным органам.

 

39. Специфика профессиональной деятельности юриста.

Всестороннее рассмотрение юридической деятельности, психологических особенностей труда юриста позволяет увидеть в этой области наиболее важные направления, наметить пути повышения эффективности трудовых затрат работников правоохранительных органов, более качественно проводить оценку и отбор лиц, желающих получить юридическое образование и в последующем стать юристом.

Основными особенностями профессиональной деятельности юриста являются:

правовая регламентация (нормативность) профессионального поведения, принимаемых решений работников правоохранительных органов, юридических служб и других юристов, профессионально участвующих в правоприменительной деятельности;

властный, обязательный характер профессиональных полномочий должностных лиц правоохранительных органов;

экстремальный характер правоохранительной деятельности многих юристов, особенно тех, кто работает в органах суда, прокуратуры, налоговой службы и налоговой полиции и т.п.:

нестандартный, творческий характер труда юриста;

процессуальная самостоятельность, персональная (для многих - повышенная) ответственность юристов, работающих в правоохранительных органах, государственно-правовых структурах.

Психологический анализ профессиональной деятельности юриста, помимо социально-психологических особенностей охватывает также ее структурные компоненты (подструктуры деятельности). Выделение этих структурных образований позволяет дополнить профессиограмму правоприменительной деятельности (описание различных объективных характеристик деятельности и ее требований к индивидуальным особенностям человека), определить психограмму (профессионально значимые свойства) личности юриста и в конечном итоге создать надежную систему оценки и отбора кандидатов на службу в правоохранительные органы.

Характерным для всех видов правоохранительной деятельности является то, что ее основные структурные элементы присущи и следственной, и прокурорской, и судебной, и юрисконсультской деятельности. Однако в зависимости от особенностей того или иного вида деятельности удельный вес, значимость каждой отдельно взятой подструктуры несколько меняется.

В наиболее обобщенном виде основными подструктурами профессиональной деятельности юриста являются:

познавательно-прогностическая (когнитивная),

коммуникативная (общения),

организационно-управленческая.

воспитательная.

40. Профессиональные требования, предъявляемые к личности юриста.

Профессия юриста предъявляет повышенные требования к психике, интеллекту, эмоционально-волевым качествам человека. В какой бы области правоприменительной деятельности он не занимался, его рабочий день нередко бывает насыщен разнообразными проблемными ситуациями, различного рода конфликтами, требующими принятия решений правового характера, что уже само по себе в гораздо большей мере, чем в других профессиях, способствует повышенной утомляемости, избыточному раздражению, появлению стресса[10].

Так, в ходе одного исследования выяснилось, что больше половины опрошенных прокурорских работников под воздействием перегрузок в работе постоянно испытывают отрицательные психические состояния, усталость, апатию, растерянность. Многие из них переживают повышенную тревожность, ощущают малозначительность, ненадежность своего социального, профессионального положения. Практически половина из них жалуется на раздражительность, головную боль, нарушения сна[11].

Все это объясняет достаточно широкую распространенность среди работников правоохранительных органов различных психосоматических расстройств и заболеваний, возникающих под воздействием отрицательных эмоций и состояний, которые можно было бы значительно уменьшить, если бы сами юристы умели использовать естественные защитные механизмы своей психики от возрастающего давления нервно-психических перегрузок, владели бы достаточно простыми и в то же время доступными приемами нейтрализации ситуативной усталости, снятия психического напряжения (релаксации).

С учетом своих индивидуально-психологических особенностей следует знать, как наиболее разумно вести себя в стрессогенных ситуациях, каким образом можно самому снимать у себя состояние избыточной тревожности, эмоциональной напряженности, усталости, повышая при этом эффективность своего труда, улучшая самочувствие и настроение. Проще говоря, необходимо научиться оказывать самому себе неотложную психологическую помощь, уметь своевременно пользоваться легкодоступными приемами и средствами снятия психической напряженности.

Итак, какие наиболее простые советы, не требующие специальной подготовки, посторонней помощи, можно дать? Вот некоторые из них.

Лучше своевременно предупредить нарастающее состояние эмоциональной напряженности, чем бороться с ним. Обычно наиболее распространенными предвестниками наступающего ухудшения психического состояния являются все более частые ощущения усталости, раздражения. Снижается острота восприятия, ухудшается память, эффективность мыслительной деятельности.

Первый, достаточно простой совет: если позволяют условия, сделайте во время работы небольшой, неплановый перерыв.

Объективно оценивайте то, что с вами происходит. Не будьте (хотя бы на время) максималистом по отношению к себе. Как часто оказавшись в той или иной непростой обстановке, люди реагируют не на нее, а на свое отношение к ней. Порой, переживая свое неблагополучное психическое состояние (например, повышенную тревожность, раздражение и т.п.), мы не задумываемся над тем, что оно нередко является следствием не той ситуации, в которой мы оказались, а результатом нашего отношения к ней, т.е. того, как мы воспринимаем происходящие события, какую ценность сами приписываем им, образно говоря, сквозь какие очки смотрим на то или иное явление.

Еще две тысячи лет тому назад стоики в Древней Греции, отыскивая прочное разумное основание для нравственной жизни общества, разделяя все человечество на два класса - мудрых и безумных, считали: не существует вещей, которые могли бы так беспокоить нас, как наши собственные впечатления, представления, взгляды на вещи. Поэтому стоит поменять их, изменить свое отношение к происходящему, хотя бы несколько снизив его значение (спросите себя в этот момент: с кем этого не происходит?), как сила воздействующих на наше сознание факторов снизится. И как следствие этого уменьшится и характер нашего эмоционального реагирования.

Постарайтесь внушить себе, что вы не только "жертва" экстремальной ситуации, но и ее участник, посмотрите на себя со стороны. Воздав должное себе, мысленно отметив свои достоинства, несомненно, имеющиеся у вас, вспомните, как вам уже не раз приходилось выходить из трудных ситуаций, вспомните пережитые вами ранее чувства радости при преодолении трудностей и на этом фоне посмотрите на себя со стороны. Почувствуйте себя участником и одновременно ответственным за ход того, что происходит. И вам станет легче, потому что вы почувствуете себя сильнее. "Даже после сокрушительного поражения, - писал Г. Селье, - бороться с угнетающей мыслью о неудаче лучше всего с помощью воспоминаний о былых успехах".

Отступитесь на время от решения стрессогенных проблем. Расслабьтесь, выкиньте из головы все, что вас тревожит. Скажите себе: сейчас, в данный момент мне это не нужно. На какое-то время сведите к минимуму вашу активность. Наконец, переключитесь на совсем другие занятия, не имеющие никакого отношения к стрессу, более того, вызывающие положительные эмоции, удовольствие. Проще говоря, займитесь тем, что приятно.

Положительный эффект в нейтрализации негативных эмоциональных состояний оказывают встречи с близкими и даже незнакомыми людьми, помогающими по-иному взглянуть на мир, переориентироваться с трагического настоящего на события, которые предстоят в будущем. В эти моменты огромную роль играет семья, близкие друзья, благодаря психологической помощи которых снимаются отрицательные эмоции и неблагоприятные психические состояния.

41. Профессиональная деформация личности юриста.

Известно, что труд положительно влияет на психику человека. С другой стороны, исследователи отмечают также, что многолетнее выполнение одной и той же профессиональной деятельности приводит к появлению профессиональной усталости, возникновению психологических барьеров, обеднению репертуара способов выполнения деятельности, утрате профессиональных умений  и навыков, снижению работоспособности. Можно констатировать, что на стадии профессионализации по многим видам профессий происходит развитие профессиональных деформаций [1]

Профессиональной деформации наиболее подвержены представители такого типа профессии, как «человек-человек». Это связано с тем, что эти профессии основываются на взаимоотношениях людей в процессе их совместной или односторонней профессиональной деятельности.

Специфика профессиональной деформации представителей типа профессии «человек-человек» состоит в следующем:

1.     Профессиональная деформация, как правило, начинает проявляться уже в первые дни профессиональной деятельности человека. Следует отметить, что у представителей данного типа профессии, в отличие от других типов, профессиональная деформация наступает значительно быстрее, имеет более глубокие корни появления и яркие, специфические для данной группы, формы проявления.

2.     То, на что обычно направляется профессиональная деятельность представителей данного типа профессии, со временем, в процессе продолжительной профессиональной деятельности, становится их неотъемлемой чертой или личностным проявлением. Необходимо отметить то, что представители этих профессий нередко не обращают внимания, а подчас и не подозревают, что "заразились”, "заимствовали” некоторые элементы поведения своих подопечных. Так, представитель закона и порядка, призванный охранять права и свободы граждан через некоторый период времени, первый начинает их нарушать и попирать.

3.     Профессиональная деформация личности проявляется в том случае, когда профессионально-ролевое поведение человека переносится на его личную жизнь.

4.     Проявление профессиональной деформации может наблюдаться в огрублении личности специалиста (например, циничное и безразличное отношение юриста к клиенту и т.п.) [ 2].

Самое большое влияние на возникновение профессиональной деформации оказывает специфика ближайшего окружения, с которым вынужден иметь дело профессионал, а также специфика его деятельности. Также немаловажной причиной профессиональной деформации специалисты считают разделение труда и все более узкую специализацию, поскольку именно ежедневная работа по решению типовых задач на протяжении многих лет не только совершенствует профессиональные знания, но и формирует профессиональные привычки, стереотипы, определяет стиль мышления и общения.

Если подходить к общим психоэмоциональным качествам, которые появляются у юристов в процессе их работы, то это: способность максимально мобилизироваться в стрессовых ситуациях, концентрация внимания, логика мышления, понимание природы человеческих отношений, общественных норм поведения; но, несмотря на их, безусловно, положительные свойства, они же могут и привести к качествам, которые в дальнейшем угрожают перерасти в недостатки. Со стороны представителей иных профессий можно услышать, что юристы выглядят погруженными в себя, излишне подозрительными, критически настроенными, циничными, а также продолжают в повседневной жизни тщательно анализировать даже самые незначительные события, оценивают их и прогнозируют дальнейшее развитие.

О крайних проявлениях деформации юриста можно узнать из юмора, именно он наиболее четко и точно показывает негативные черты юристов, которые подверглись профдеформации. Приводим шутки по поводу юридической профессии: «Любители говорить правду в профессионалы не переходят», «Если клиент выиграл процесс без помощи адвоката, здесь что-то не так», «Адвокат не врет, адвокат работает».

С точки же зрения юридической деонтологии, профессиональная деформация юристов может проявляться как во внешней среде (взаимодействие не с юристами), так и внутренней (общение с руководителями и сослуживцами), что выражается в неприкрытой недобросовестности при рассмотрении дела; использовании стереотипных подходов к работе и применении однотипных способов общения с клиентами; сознательном нарушении закона; самоуверенности в собственной непогрешимости при решении профессиональных задач, чрезмерном самомнении и завышенной самооценке; крайней подозрительности; произвольном толковании закона и подзаконных нормативных актов; переносе своей служебной роли и профессиональных навыков на внеслужебные отношения; педантичности и излишнем формализме в работе [3].

Таким образом, профессиональная деформация это психологические изменения, которые начинают негативно влиять на профессиональную деятельность и психологическую структуру личности. Причем ее последствия зависят в первую очередь от того, насколько личность готова к таким испытаниям, как ее профессиональное деформирование.

42. Психология осмотра места происшествия.

Каждое преступление приводит к определенным изменениям материальной обстановки, отражается в сознании людей. Изменения в обстановке места происшествия могут быть обнаружены, зафиксированы, исследованы и использованы в качестве доказательств. Осмотр места происшествия, как правило, относится к первоначальным следственным действиям, а по большинству дел об особо опасных преступлениях против личности расследование начинается с осмотра места происшествия. Успех или неуспех при этом в значительной степени предрешает выдвижение правильной версии, раскрытие преступления, изобличение виновных. С другой стороны, ошибки, допущенные следователем при производстве осмотра, нередко отрицательно сказываются на дальнейшем ходе расследования, толкают следствие на ложный путь или заводят его в тупик. Осмотр является самостоятельным следственным действием, имеющим целью обнаружение следов преступления и других вещественных доказательств, выяснение обстановки происшествия, а равно иных обстоятельств, имеющих значение для дела. Вместе с тем осмотр может быть и составной частью других следственных действий: задержания, обыска, съемки, следственного эксперимента, проверки показаний на месте. Осмотр места происшествия является незаменимым следственным действием, поскольку информацию, получаемую при осмотре, в большинстве случаев невозможно обнаружить в любом другом месте, добыть путем проведения иных следственных действий. Такова, например, информация, заключенная в следах ног и рук преступника, следах применения им орудий взлома. Непосредственно в процессе изучения объектов места происшествия следователь использует самые различные формы и методы познания, направленные на установление фактов и обстоятельств, которые дают возможность определить направление расследования и выяснить истинный характер события*.Восприятие обстановки места происшествия позволяет следователю представить картину события, дает необходимую эмпирическую базу для выдвижения версий, проведения других следственных действий. Ясно, что никакой анализ документов, протоколов, схем, фотографий не сможет заменить непосредственно увиденного. Вот почему даже при принятии к производству нераскрытых преступлений прошлых лет, когда обстановка претерпела значительные изменения, все же бывает целесообразно побывать на месте происшествия и ознакомиться с ним. Очень часто осмотр места происшествия проводится в условиях неопределенной следственной ситуации, кот-ая столь характерна для первоначального этапа расследования. Что произошло: преступление, несчастный случай, инсценировка? Если совершено преступление, то какое? Кто мог его совершить и почему? Особенностью следственного осмотра является также его неотложный характер. В отличие от многих других первоначальных следственных действии осмотр места происшествия должен быть проведен немедленно. Всякая отсрочка может привести к изменениям обстановки, утрате следов и улик, забыванию очевидцами и свидетелями важных для дела обстоятельств. В таких условиях у следователя нет достаточного времени для подготовки к осмотру, обдумывания его тактики, получения консультаций. Он вынужден действовать очень быстро, в то же время понимая, что любая его ошибка трудноисправима, может привести к невосполнимой утрате доказательств. Все это порождает у следователя повышенное чувство ответственности, а у молодых, недостаточно опытных работников нередко возникает своеобразное состояние, которое можно назвать как «страх ошибки». Он выражается в излишнем волнении, растерянности, поспешности, снижении разумной активности, целенаправленности, приводит к неспособности осуществлять четкую мыслительную деятельность, правильно руководить действиями участников осмотра. В то же время хорошо известно, что квалифицированные следователи в такой же сложной ситуации действуют не только быстро, но и целеустремленно, сосредоточенно. Активизируется их наблюдательность, мыслительная деятельность, они умело руководит ходом осмотра. В целом у таких следователей мобилизуются все духовные и физические силы*.

Началу осмотра места происшествия должна предшествовать организационная работа следователя (подбор оперативной группы, подготовка и проверка научно-технических средств, приглашение специалистов, охрана места происшествия и т. п.). Большое значение имеют относительное постоянство оперативных групп, хорошее знание всеми их участниками своих функций, четкое взаимодействие. Организуя оперативную группу, необходимо помнить о целесообразности сочетания профессионального и жизненного опыта ее участников, их психологической совместимости (готовности вместе работать, помогать друг другу, сохранять в любых ситуациях выдержку, благожелательность, самообладание, взаимное уважение, умение быстро преодолевать возникающие конфликты). Осмотр места происшествия относится к тем немногим следственным действиям, при проведении которых следователь действует публично, в присутствии других людей. Это также требует определенной психологической подготовки, в частности умения сосредоточиться, сохранять устойчивость, концентрированность и переключаемость внимания и в то же время руководить действиями участников осмотра, поддерживать необходимую дисциплину, атмосферу сотрудничества. Осмотр места происшествия – это вид сложной комплексной деятельности, состоящей из действий следователя, сотрудников органа дознания, специалистов и понятых при руководящей роли следователя. Деятельность следователя складывается из ряда операций и реализуется в познавательном, поисковом, организационном и удостоверительном элементах*. Кратко их обозначим. Познавательный элемент деятельности составляют: восприятие обстановки, фактов, явлений; установление между ними причинной связи; выдвижение предположений, версий. Поисковый элемент деятельности – это поиск, обнаружение изменений, вызванных действиями преступника; изъятие следов, вещественных доказательств. Организационный элемент включает в себя действия по руководству оперативной группой в ходе осмотра (организация охраны места происшествия, помощь потерпевшему, распределение функций между участниками осмотра и т. д.). Удостоверительный элемент деятельности следователя – это закрепление, удостоверение и фиксация выявленных в ходе осмотра следов, вещественных доказательств, установленных фактов. Следователь составляет протокол осмотра места происшествия, чертежи, схемы и т.п.; сам или с помощью специалистов производит фотографирование, киносъемку, видеозапись. Нередко встречаются протоколы, подобные инвентарной описи, где перечислены, казалось бы, все предметы, находящиеся на месте происшествия. Действуя подобным образом, следователь не задумывается о значении отдельных обстоятельств, стремится «объять необъятное», и эта заведомо обреченная на неудачу попытка мешает определить рамки осмотра, сосредоточить внимание на существенных признаках. Перечисленное нами выше выделение сторон деятельности следователя при проведении осмотра места происшествия носит в известной степени условный характер. На практике деятельность следователя в процессе осмотра места происшествия представляет единое целое. В оперативной группе между участниками необходимо четкое распределение функций в зависимости от характера выполняемых действий. Успешность осмотра места происшествия во многом зависит от коллективных действий всех его участников, их согласованности. Основной организационно-тактической формой взаимодействия следователя, работника органа дознания, специалиста, эксперта на первоначальном этапе расследования является совместный выезд на место преступления в составе оперативно-следственной группы. Их взаимодействие при осмотре места происшествия предполагает не дублирование работы, а обязательное и четкое распределение функций. Если следователь производит непосредственно осмотр места происшествия, отыскивает и закрепляет доказательства, фиксирует результаты осмотра в протоколе, то оперативный работник по указанию следователя проводит комплекс оперативно-розыскных мероприятий, направленных на раскрытие преступления, а специалист или эксперт оказывают помощь следователю в обнаружении, закреплении, изъятии следов и т. д. Эти мероприятия должны проводиться одновременно с осмотром места происшествия и обеспечивать условия, необходимые следователю для более качественного осмотра и расследования в целом. Событие преступления оставляет во внешнем мире систему следов. Эти следы обладают специфическими особенностями и в целом образуют систему, существующую в пространстве и времени. Успешные осмотры предопределяются выделением следователем системы следов. Одной из главных причин неудачных осмотров является неумение выделить эту систему следов из окружающей действительности. Эффективность осмотра места происшествия в значительной степени обусловлена наличием у следователя глубоких криминалистических знаний. Так, зная основные закономерности образования следов, характер наиболее типичных из них для различных видов преступлений (убийств, изнасилований, разбойных нападений, краж и т. д.), следователь строит мысленные модели преступного события*. Пользуясь такими моделями, он ведет поиск следов преступления не путем сплошного восприятия и общей оценки всего того, что он увидел на месте, не случайно, а продуманно и целенаправленно. В восприятии обстановки места происшествия важная роль принадлежит также профессиональному и жизненному опыту следователя. Опытный, имеющий большой стаж работы следователь быстрее ориентируется на месте происшествия, строит типичные модели случившегося, ведет осмотр в определенной последовательности, неоднократно мысленно возвращается к своему опыту, ищет возможные аналогии, совпадения. Профессиональные знания должны дополняться личным жизненным опытом следователя, позволяющим вернее осмыслить случившееся, разобраться в возможных мотивах, прогнозировать дальнейшие события. В связи со значительным удельным весом молодых следователей, приходящих в последнее время на работу, возникает вопрос о способах скорейшего приобретения ими необходимого профессионального опыта. Представляется, что этого можно достигнуть постоянной учебой, работой над собой, наставничеством опытных следователей, обменом опытом на совещаниях, конференциях, семинарах, на страницах научных и учебно-методических изданий. Успешность осмотра места происшествия в подавляющем большинстве зависит также от криминалистической наблюдательности следователя, в основе которой лежит умение планомерно, целенаправленно воспринимать все, что имеет или может иметь отношение к событию преступления (наблюдение). До начала осмотра важно получить общее представление о случившемся. «Весьма полезно до приступа к производству осмотра ознакомление с главнейшими обстоятельствами дела, чтобы предшествующий большому и длительному осмотру обзор, т.е. предварительное ознакомление в основном с фактической стороной преступления, дал правильную ориентировку для производства детального осмотра»*. Обзор здесь понимается как общее вводное обозрение, способствующее лучшему пониманию деталей обстановки и всего события при дальнейшем изучении.. Для получения необходимого общего представления о предполагаемом событии преступления следователь внимательно анализирует поступившую информацию, заслушивает краткие сообщения о случившемся от работников милиции, должностных лиц, очевидцев, свидетелей, потерпевших, других людей, которые первыми обнаружили преступление. В этих же целях целесообразно обойти все место происшествия, определить его границы, основные центры и узлы, наметить план, последовательность осмотра, проведения неотложных действий. Многие следователи при осмотре места происшествия ограничивают его пространство плоскостью (пола осматриваемой комнаты или квартиры, асфальтового покрытия, на котором остались следы транспортного происшествия, и т. д.), при этом нередко забывают, что всякое пространство имеет три измерения и, в частности, при осмотре места происшествия, кроме поисков следов в определенной плоскости, их следует еще искать выше и ниже ее уровня и в этом направлении активизировать свое внимание. Успех осмотра места происшествия в решающей степени зависит от мыслительной деятельности следователя. Необходимость всесторонней, объективной фиксации обстановки не исключает, а, напротив, предполагает в процессе осмотра места происшествия множество мыслительных задач, выдвижение и оценку версий, построение мысленных моделей случившегося. Именно сложная мыслительная деятельность следователя делает осмотр места происшествия рациональным и аффективным, позволяет определить связь обнаруженных объектов с расследуемым событием, выявить различные причинные зависимости между обнаруженными явлениями, негативные обстоятельства, распознать возможные инсценировки. Специфика следственного воображения и мышления заключается в выдвижении одновременно целого ряда взаимно исключающих друг друга версий. Следственная версия складывается из разрозненных фактов, представляет собой образ для проверки его в действительности. Все воображаемые версии соотносятся с реальной ситуацией и реальным результатом. Таким образом, следственное воображение постоянно регулируется пространственно-временными рамками прошлого события – преступления. В ходе осмотра места происшествия многие мыслительные задачи приходится решать в условиях дефицита информации, при этом следователь опирается на обнаруженные факты, явления, признаки, использует свои знания, профессиональный, жизненный опыт нередко на уровне интуитивных догадок и предположений. Особенно высок удельный вес воображения и интуиции в творческой работе следователя над раскрытием убийств – преступлений, совершенных очень часто без очевидцев, которые могли бы дать связную картину события. Чем подробнее «видит» следователь внутренним зрением картину убийства, тем более правильными будут выдвинутые им на основании этого «внутреннего видения» версии. О роли интуиции в процессе мыслительной деятельности следователя Гранат и Ратинов пишут: «Следственная интуиция – это основанная на опыте и знаниях интеллектуальная способность быстро непосредственно находить решение творческой задачи при ограниченном исходном материале. Она играет положительную роль в отыскании истины, собирании доказательств, наиболее эффективных приемов расследования»*. При осмотре места происшествия нельзя ограничиваться поиском следов, соответствующих версии следователя, поскольку она может быть неверной. Нужно исследователь любой обнаруженный факт, явление с разных точек зрения, подвергать сомнению наблюдаемые признаки. Все это необходимо не только потому, что первая выдвинутая следователем версия, его модель события могут оказаться ошибочными. Нельзя сбрасывать со счетов возможность инсценировки, подготовленной преступником на месте происшествия. А.Р. Ратинов в связи с этим отмечает: «Значение места происшествия как источника сведений о событии и его участниках понимают многие преступники, и потому нередко в следственной практике приходится иметь дело с различными инсценировками на месте происшествия. Искажая картину события, создавая фиктивную обстановку и фабрикуя отдельные доказательства, преступник стремится направить следствие по ложному пути»*. В ходе проверки версии может обнаружиться несостоятельность первоначальной версии. Это приводит к двум существенным с психологической точки зрения последствиям. Прежде всего ведутся поиски недостающих данных. Бывают случаи, когда новой информации не поступает и вместе с тем есть основание думать, что решение задачи находится внутри данной совокупности фактов. В таких случаях созданную ранее систему обстоятельств необходимо «расчленить» снова на отдельные элементы и еще раз пересмотреть каждый из этих элементов по другим, не отраженным ранее признакам и связям. В этом проявляется основное свойство мышления – открывать новые признаки объекта через включение его в новые связи. В новых связях те же предметы, как известно, выступают в новом качестве. На основе этого анализа возникает новая система обстоятельств, а вместе с нею и новые версии. К. сознался в убийстве С. В.Л. Васильев пишет, что для успешного осмотра места происшествия рекомендуется решать следующие три задачи именно в той последовательности, в которой они будут изложены. Задача первая – собрать всю информацию, кот-ая может иметь отношение к расследуемому событию. На этом этапе не следует ограничиваться сбором сведений под влиянием только одной версии. Вторая задача – проанализировать собранную информацию и на этой основе попытаться создать версии, которые бы объясняли происшедшее событие. Задача третья заключается в сопоставлении каждой выдвинутой версии со всей обстановкой места происшествия. В ходе такого сопоставления должны быть объективно отмечены все противоречия. Если при решении второй задачи нет возможности выдвинуть хотя бы одну достаточно обоснованную версию, следует признать, что следователь поторопился, и вернуться к решению первой задачи (сбору информации). Если же при проверке каждой выдвинутой версии выявляются противоречия, необходимо вернуться вновь к решению сначала первой, а затем второй задачи*. Осмотр места происшествия позволяет получить сведения не только о событиях преступления, но и о многих особенностях личности преступника (физических, биологических, психологических). Преступление как один из видов сознательной целенаправленной деятельности человека отражает многие особенности личности правонарушителя, поэтому при совершении преступления «доказательства возникают неизбежно, а сам процесс их возникновения носит закономерный характер»*. Между результатом преступных действий и личностью правонарушителя прослеживается объективно существующая связь. Она может проявляться в виде и способе совершенного преступления, в определенных материальных изменениях обстановки места происшествия.

На основе анализа обстановки места происшествия рассмотрим возможности определения особенностей личности преступника. Так, информация, получаемая при осмотре места происшествия, во многих случаях позволяет с большой долей вероятности судить о поле преступника. Известно, что некоторые виды преступлений являются в большинстве случаев «мужскими» (например, изнасилование, убийство с изнасилованием) либо «женскими» (убийство новорожденных, некоторые виды мошенничества). На пол преступника при проведении осмотра может ориентировать и способ совершения преступления. Так, взлом дверей, сейфа, его перемещение, проломы стен, потолков, полов в жилых помещениях требуют мужской силы. Установление при осмотре места происшествия таких обстоятельств дает основание полагать, что преступник – мужчина. Если же преступник не отличался физической силой, не применял инструментов и орудий, используемых преимущественно в мужских профессиях (слесарь, механик, электрик и т. д.), это дает в определенной степени возможность предположить, что преступление совершено женщиной. На пол преступника могут указывать и характерные следы и предметы, оставленные на месте происшествия: следы губной помады на окурках, одежде, посуде, шпильки, заколки и другие предметы женского туалета; портсигар, трубка, зажигалка, мундштук для сигарет и прочие вещи, обычно принадлежащие мужчинам. Место происшествия может содержать и отдельные данные о возрасте преступника. Чаще всего они позволяют определить, взрослыми или несовершеннолетними правонарушителями совершено преступление. Психологические особенности личности взрослого человека и несовершеннолетнего зачастую различны. Анализ следственной практики показывает, что если взрослые преступники при кражах похищают обычно в первую очередь деньги, самые дорогие и дефицитные веши (драгоценности, хрусталь, ковры и т. п.), то интересы несовершеннолетних в первую очередь направлены на сладости, спиртные напитки, спортивные и фототовары, часы и т. д. При этом их действия не являются в достаточной степени целенаправленными, иногда сопровождаются элементами озорства. По некот-м следам и предметам можно судить о возрасте преступника и более однозначно (следы рук, ног небольшого размера, следы зубов на продуктах, личные вещи подростков, обнаруженные на месте происшествия: одежда, обувь, учебники, письменно-школьные принадлежности и т. п.). Осмотр места происшествия может дать определенную информацию о профессии, профессиональных навыках, знаниях и умениях преступников, так как последние часто реализуются в способе совершения преступления (например, слесарь может взломать сейф, электромонтер – отключить охранную сигнализацию и т. п.). Проводимый в процессе осмотра места происшествия психологический анализ позволяет сделать вывод о мотиве совершенного преступления. В большинстве случае мотив определяется характером преступления (например, совершение лицом хищения, кражи, как правило, свидетельствует о наличии корыстного мотива и т. д.). В преступлении могут найти отражение черты характера (жадность, злобность, агрессивность, жестокость и пр.), волевые качества преступника (осторожность, смелость, трусость, решительность и т. п.). К примеру, дерзкие, смелые, решительные преступники чаще всего рассчитывают на неожиданность, внезапность, применение физического насилия. Обстановка места происшествия иногда способна отразить и определенные психологические, в частности эмоциональные, состояния, испытываемые субъектом в момент совершения им преступления. Если преступник точно выбрал время кражи, действовал продуманно и последовательно, взял наиболее ценные вещи, позаботился об уничтожении следов, от начала до конца преступления вел себя предусмотрительно (не нарушил обстановки квартиры, погасил свет, запер за собой дверь и т. п.), то это позволяет предположить, что он человек хладнокровный, расчетливый, осмотрительный.

43. Составление психологического портрета преступника.

В отличие от многофункционального словесного портрета психологический портрет отражает внутренние, психологические, а также поведенческие признаки человека. Его основная функция – быть средством поиска, выявления преступника, личность которого не установлена. Психологический портрет формируется не на основе достоверных знаний об отражаемых в нем признаках, а на базе знаний вероятностного характера. Существенно и то, что этот метод "работает" далеко не в каждом случае раскрытия преступления. Полем его применения являются лишь некоторые группы дел, и прежде всего те, что связаны с раскрытием тяжких преступлений против личности. Известно еще одно важное ограничение возможностей его применения. Метод психологического портрета реализуется в тех случаях, когда место происшествия и состояние жертвы позволяют заключить о наличии у неизвестного преступника каких-либо отклонений в поведении, психике, эмоциональном состоянии. Эти ограничения, однако, не умаляют значимости данного метода как остроактуального средства, позволяющего с честью выходить из запутаннейших тупиковых ситуаций, в которых другие методы оказываются просто бесполезными. Сказанное прежде всего касается проблемы раскрытия серийных убийств, совершаемых в разных местах и в разное время лицами с психосексуальными аномалиями.

Разработанный и апробированный в Отделе поведенческих наук Академии ФБР (Куантико, штат Вирджиния), данный метод впервые был применен в 1971 г. при расследовании убийств, совершенных с особой жестокостью. В 1984 г. при Академии ФБР был создан Национальный центр изучения насильственных преступлений, занимающийся идентификацией и розыском преступников, совершивших серийные убийства и другие особо тяжкие преступления против личности. Создание центра стало дополнительным импульсом к широкому внедрению и совершенствованию метода. Этому способствует единая национальная компьютерная система. По специальной программе в нее заносятся данные обо всех совершаемых в стране тяжких насильственных преступлениях, как раскрытых, так и нераскрытых (соответственно около 15 и 5 тысяч преступлений ежегодно). Наряду с исследовательской работой Отдел поведенческих наук выполняет заказы по составлению психологических профилей для розыска неизвестных преступников.

Метод получил международое признание и внедрен в ряде стран Европы и Америки, высшие полицейские чины которых проходят стажировку в академии ФБР в Куантико.

Материал, необходимый для построения "профиля", собирают путем тщательного изучения жертвы и места преступления. Судебный патолог с помощью средств своей науки дает ответ на вопрос, как было совершено убийство; следователь, располагая полными данными о месте преступления и жертве, отвечает на вопрос: какой тип личности совершил этот поступок.

Психологический профиль составляется для раскрытия преступлений лишь в тех случаях, когда место происшествия и состояние жертвы позволяют предположить наличие у преступника психопатологии. В тех случаях, когда убийство совершено с целью ограбления, а жертва – лишь средство в достижении этой цели, применение метода психологического профиля в США считается нецелесообразным. Другая область преступлений, не пригодных для составления психологического профиля, – это преступления, связанные с приемом наркотиков, поскольку трудно отграничить устойчивые личностные черты от состояний нарушенного сознания в момент совершения преступлений, обусловленных наркотическим отравлением. Итак, для всякого преступления, где наблюдаются какие-либо признаки психологической дисфункции, можно попытаться составить психологический профиль преступника. Наиболее пригодны для использования этого метода убийства на сексуальной почве с признаками садистского истязания жертвы (эвисцерация (потрошение); посмертные колотые и резаные ранения; какие-либо манипуляции преступника с трупом жертвы); безмотивные поджоги и взрывы; причинение увечий жертве; изнасилования; ритуальные убийства.