Глава 1 мир и человек в русских заговорах

Заговоры в первую очередь интересны богатейшим материалом для изучения мировоззрения русского народа, его менталитета и духовных ценностей, народной духовной культуры в целом. Заговоры XIX века от­ражают как глобальные представления народа о строении и жизни макро­космоса в русской сакральной традиции, сохранившейся с языческих вре­мен как отголосок языческой мифологии, так и сущность и назначение микрокосмоса — человека. Заговорные тексты дают представление о соот­ношении языческих и христианских элементов в мировоззренческой кар­тине русского человека. «Заговоры были типичны для дохристианских ве­рований: человек силой слова и действия стремился вызвать желаемый результат - убить зверя, поймать рыбу, излечиться от болезни. Защититься от раны и проч. Казалось бы, заговоры и вера в них должны были исчез­нуть вместе с утратой анималистических представлений у человека, но этого не произошло. Христианство лишь немного изменило форму загово­ра (появилось вступление, представляющее собою отголосок молитвы -«Во имя отца и сына и святого духа...», зааминивание в конце заговора, упоминание в тексте некоторых святых и проч.), но сам заговор в изме­ненном виде продолжал существовать. И даже некоторые молитвы тесно переплетались с текстами заговоров. Эти измененные заговоры проникли в травники и лечебники, а в наши дни массовая литература усиленно распро­страняет эти пережиточные стороны менталитета, пытаясь заново возро­дить веру в чудесную заговорную силу слова с привлечением уже не зем­ных и потусторонних, а и космических сил»¹.

Иными словами, заговоры дают представление о мировоззренческих основах наших предков. Представления славян об устройстве мира мало отличались от традиционно присущих многим индоевропейским народам.

79

Заговорные тексты донесли до нас представления о картине мира, где зем­ля в виде диска или полушария покоится на спинах китов: «Как основана земля на трех китах, на трех китицах, как с места на место земля не шеве­лится...»². Земля, силы природы и элементы космоса представлялись сла­вянам, судя по заговорам, одушевленными, а порой и антропоморфными сущностями, например, ветры в заговорах назывались братьями, а заря — красной девицей.

Обращение в заговорах за помощью к природным стихиям отражает обожествление человеком сил природы. По заговорам же можно просле­дить и функции, которые приписывались природным стихиям и явлениям. Ветры, например, при своей быстроте и силе, разжигали, раздували лю­бовную страсть, доносили проклятия. Вода смывала болезни и недуги. Огонь в заговорах выражал силу и страсть любви или ненависти. К месяцу (луне), холодному светилу, обращались за помощью снять, успокоит боль. Зори унимали кровь и залечивали раны, а также успокаивали плачущих младенцев.

Судя по заговорам, мир древнего человека представлял собой дуали­стическую структуру, где все окружающее человека пространство было заполнено потенциально доброжелательными или враждебными силами. Вот для примера отрывок из заговора, который к тому же представляет собой и яркий образец первобытного анимизма, дополненного более позд­ними понятиями и реалиями, в частности, христианскими. «Да не прикос­нуться или преисподние или воздушные силы ко мне, рабу божию, имярек, или дому моему, или роду, или подроду моея исчадия ни во дни, ни в но­щи, ни на пути, ни при реках и берегах, морях и реках и езерах, и источни­ках водных при горах и холмах, и песках, и на распутиях и водах, и при косогорах, и дебрях и лесах, и во болотах, и при полях, и огородах, И раз­ных садах, и усадах, истоках, и кладезях, и во всяком построении: жилом, дворном и недворном, полевом и степном, ни же в храмех божиих и мо­литвенных домах, ни при роспутии часовенок... »^J

80

Заговоры также свидетельствуют, что для наших далеких предков пространство и время были неоднородными субстанциями. Существовало «хорошее» и «плохое» время, и, соответственно, «добрые» и «злые» места. Например, традиционно в заговорах «доброй» стороной считался Восток, а «злой» - Запад. Заговоры, цель которых - излечение, избавление от бед, защита и т.д., то есть, какое-либо благо, произносились на утренней заре, а вредоносные - на вечерней. Леса, болота, овраги считались местом обита­ния недобрых сил, территорией со знаком «минус», опасной. Напротив, «чистое поле» - это место для священнодействия.

Кроме реально существующего мира, заговоры донесли до нас и веру человека в существование потусторонних, сакральных священных миров, и в первую очередь - небесного божественного. Центром которого считался мифический остров Буян, а также и загробного, обиталища тем­ных враждебных сил. Трехчастное вертикальное деление мира на «небо», «землю» и «подземный мир» представлено в заговорах по сравнению с другими письменными и фольклорными источниками наиболее отчетливо. В этом плане дополнить заговорную картину макрокосмоса могут только волшебные сказки. В вещественных источниках троичное деление вселен­ной в славянской мифологии заметно в деревянной резьбе, особенно в узорах на прялках, вышивке, элементах костюма и украшения избы, древ­нейших орнаментах на керамике и т.д.⁴

Кроме мировоззренческих основ народные заговоры раскрывают систему нравственных ценностей наших предков³. Материнская и супру­жеская любовь, наказание преступлений, особенно воровства, защита и сбережение воинов и путешественников, помощь в промыслах и домашнем хозяйстве и т.д. - вот основные «темы» заговорных текстов. В то же время существовало и немало так называемых «черных» заговоров, направлен­ных на разлучение любящих, нанесение вреда и т.д. Интересно, что в заго­ворах в качестве помощников и избавителей от бед, болезней и т.д. часто выступают Иисус Христос, Богородица и святые, а сам заговор нередко

81

принимает некоторые черты молитвы. Это-показатель роли религии и христианских ценностей в жизни народа.

Заговор - важный источник и для характеристики менталитета на­ших предков⁶. По сути своей - они сами порождение древней ментально-сти, своеобразного мышления язычника.

По одному из новейших определений, данному В.Н.Топоровым, за­говоры это «особые тексты формульного характера, которым приписыва­ется магическая сила, способная вызвать желаемое состояние»⁷. Сам текст заговора - своего рода магическое орудие, способ перехода от исходного состояния (человека, группы людей, обстоятельств, фактов и т.д.) к желае­мому. При помощи заговора болезнь может смениться здоровьем, равно­душие — любовью, опасность - защищенностью, неудача - удачей и т.д.

Другими словами, цель заговора - достижение желаемого. В этом он сходен с христианской молитвой. Но молитва - это просьба, обращенная к богу. Заговор же сам в себе заключает силу своего осуществления. Произ­носимый заговорный текст, ритуал его исполнения - это уже процесс дос­тижения цели, но не с помощью дела, а с помощью слова, особого магиче­ского речитатива. Процесс произнесения заговора есть процесс достиже­ния желаемого. Здесь мы имеем дело с проявлением древнего мышления, предполагающего равносильность и взаимозаменяемость слова и дела. Для изучения этой проблемы — заговоры - также ценнейший и практически единственный источник. «Об особой «энергетичности» слова в ритуале писалось не раз, и эта связь слова с ритуалом далека от случайности: слово — наиболее «сильная» и потенциально мощная форма воплощения знаково­го, а последнее как особая категория возникло в недрах ритуала»⁸. В этом особенность заговора как фольклорного жанра и объяснение его архаизма.

Отметим еще раз, что жанр заговора складывался в глубокой древно­сти, в частности, по мнению Б.А.Рыбакова, в эпоху каменного века⁹. Же­лаемое при заговаривании осуществлялось, однако, не само по себе, а с по­мощью воздействия на сложившуюся неблагоприятную ситуацию через

82

особый сакральный мир, поскольку оттуда исходят, по древним представ­лениям, причины всех явлений мира «профанического» - человеческого. Действие через этот мир (по заговору) происходит по космическому зако­ну и дает необратимый результат. В силу этой своей особенности заговор отражал в своем содержании и образах основной миф (миф-творение), где и рассказывалось об устройстве космоса в представлении славян-язычни­ков, о взаимодействии сакрального и «человеческого» миров.

Связь заговора с сакральным миром не случайна, поскольку «для мифопоэтического сознания все космологизировано, поскольку все входит в состав мира-космоса, причастно ему, а именно он и образует высшую ценность. (...) Существенно и подлинно реально лишь то, что сакрально отмечено, сакрализовано, а сакрализовано только то, что порождено в акте творения, входит в состав Космоса как его часть, выводимо из него, прича­стно ему. Эта «все-сакральность» составляет одну из наиболее характер­ных черт мифопоэтической модели мира»¹⁰.

Космос в языческом представлении наших предков имел трехчастное деление, поэтому сакральными мирами можно считать и высший божест­венный, и подземный миры. Обращение заговаривающего к тому или ино­му миру диктовалось целью заговора. Схема действия заговора была, пови-димому, такова. Человек со своей проблемой, бедой и исполнитель загово­ра (возможно в одном лице), колдун, ведун (терминология спорна), физи­чески находятся в среднем человеческом мире.Здесь они не имеют средств, чтобы справиться с возникшим затруднением, неблагоприятной ситуацией. Тогда из своего мира заговаривающий пытается воздействовать на мир сакральный, который, собственно, и был первоосновой и источником его проблемы. Пытаясь изменить заложенное в сакральном мире, древний славянин надеялся, видимо, что этим самым он изменит и земные события. Воздействовал же он на сакральный мир при помощи словесной формулы, поскольку никакие физические действия, кроме особых магических, часто сопровождавших произнесение заговора, здесь были неприемлемы.

83

Интересное наблюдение по этому поводу приводит А.С.Сидоров. Он заметил, что в разных областях России два элемента заговора — слово и действие - представлены неодинаково. Например, на Севере были более распространены «эпические заговоры» - «слова». Само это название гово­рит о том, что магическая сила приписывалась уже только самому произ­несению заговора, его тексту. В данном случае сопровождать заговор ка­кими-либо дополнительными действиями не было необходимости. В заго­ворах другого типа главная роль отводилась не содержанию текста, а дей­ствию, сопровождавшему его произнесение, либо предметам, магическим орудиям, с помощью которых эти действия совершались. Исследователь замечает, что заговоры такого типа больше бытовали среди русских, жив­ших в областях, которые граничили с территориями, населенными угро-финнскими народами. У угро-финнов преобладали магические обряды, а словесные формулы, сопровождавшие их, появились позднее, и то, види­мо, под влиянием русских традиций¹¹.

Путь в сакральный мир обычно описывается в начальной части заго­вора - в зачине. Особенность этого пути - в постепенном переходе из мира «профанического», обыденного в мир священный, сакральный. По мере прохождения пути сакральность постоянно увеличивается. Путь начинает­ся с дома, с традиционного обряда «сбора», «ухода»: «Ложилась спать я, раба такая-то, в темную вечернюю зорю, темным-темно; вставала я, такая-то, в красную утреннюю зорю, светлым светло; умывалась свежею водою; утиралась белым платком. Пошла я из дверей во двери, из ворот в вороты, и шла путем-дорогою, сухим-сухопутьем, ко Окиан-морю, на свят ост­ров»¹². «Само прохождение этого пути представляет собой своего рода ритуал, и каждый этап пути из своего малого и частного убежища (избы, дома) - к большому и универсальному, где осуществляется то, что нужно заказчику, подробно и формульно фиксирутся (пойду из избы в двери, из дверей в вороты, со двора в чистое поле, под восток, под восточную сторо­ну, под красно солнце. Под светел месяц, под утренню зарю); по пути при-

84

ходится проходить через реки текучие, леса дремучие, горы высокие. Чем дальше от дома, тем опасней путь и тем труднее и страшнее идти. Послед­ний отрезок пути особенно угрожаем - море, чреватое смертью. Но посре­ди моря - остров Буян, на котором находится сакральный ритуальный центр»¹³. Далее заговаривающий, судя по заговорам, попадает в собствен­но сакральный мир. Чаще всего в заговорах это остров Буян, находящийся где-то в «окияне-море», но может быть и «Сионская» или «Афонская» гора, храм, церковь, «божий престол»¹⁴.

Впрочем, в так называемых «черных» заговорах, цель заговариваю­щего - противоположный божественному святому острову Буяну «ниж­ний» мир, обиталище темных сил. Этот также сакральный, но со знаком «минус» мир, обозначается в заговорах присутствием чертей, нечистой си­лы, а также огненной, черной реки и прочих атрибутов царства мертвых. Путь в этот мир основан на действиях, противоположных, описываемым в «добрых» заговорах: «Стану я, раб Божий, не благословясь, и пойду, не пе­рекрестясь, из избы не дверьми, из ворот не в ворота; выйду подпольным бревном и дымным окном в чистое поле. В чистом поле бежит река черна, по той реке черной ездит черт с чертовкой, а водяной с водяновкой... »^ь.

В сакральном мире заговаривающий встречается с помощниками или посредниками, которые, собственно, и исполняют желаемое. Посредника­ми чаще всего выступают стихийные образы. Их задача - связаться с объ­ектом заговорного воздействия и нужным образом повлиять на него, на­пример, разжечь любовь к кому-то и ли побудить к некому нужному дей­ствию¹⁶. «Самыми древними по происхождению, отражающими доаними-стические мифологические представления, можно считать персонажи-посредники, которые представляют собой объекты и образы языческих природных культов - поклонения небу и земле, небесным светилам, стихи­ям, водным источникам, камням, деревьям и т.д.». Среди этих образов можно выделить солнце, месяц, землю, небо, звезды, зарю, ветер, огонь, воду, деревья и т.д.¹⁷.

85

Среди персонажей-помощников, чья роль — непосредственное воз­действие на ситуацию, можно выделить образ некоего таинственного стар­ца или старцев (от трех до семидесяти семи): «Бежит река огненная, чрез огненную реку калиновый мост, по тому калинову мосту идет стар матер (видимо, происходит от «матерый» - старый, опытный, -Е.Д.) человек»¹⁸. Образ этот практически не исследован в литературе. Наиболее подробный его разбор можно найти лишь у Д.О.Шеппинга (а это лишь середина XIX века), который считал образ фольклорного старца прототипом языческого жреца. «Эту должность (жреца- Е.Д.) в большие народные праздники, мо­жет быть, отправляли старцы, которые в народной и гражданственной жизни славян пользовались всегда великими правами, оставшимися до сих пор в названиях старосты, сходки стариков и пр. Такое мнение подтвер­ждается русской колядской песнею, где вместо жреца является старец: Во тех лесах огни горят, Огни горят великие. Вокруг огней скамьи стоят, Скамьи стоят дубовые. На тех скамьях добры молодцы, Добры молодцы, красны девицы. Поют песни Колюдушки. В середине их старик сидит, Он точит свой булатный нож. Котел кипит горючий, Возле котла козел стоит, Хотят козла зарезати».

Автор добавляет, что «крайне замечателен еще в этом отношении воронежский обычай, в праздник Ярилы, выбирать мирскою сходкою старика, которому поручалась роль древнего языческого божества, или его главного священнослужителя, ниспавшего во времена христианства на степень комического лица, в шутовское платье наряженного старика, кото-

86

рого еще в прошлом столетии водили, с торжеством, по всему городу. Над ним трунила и потешалась молодежь; но замечательно, что при тем, одна­ко же, вокруг него водились хороводы, и что каждая девка, вступающая в этот хоровод, кланялась в пояс старику Ярыле». На этом основании автор делал вывод, что во времена язычества именно старики, старцы, умудрен­ные жизнью, в качестве жрецов совершали обряды и богослужения. Им были ведомы тайные сакральные знания¹⁹.

Нередко в роли помощников в заговорах выступают некая «красная девица», Заря-зарница или Богородица. Их образы, роль в заговорных тек­стах, славянской мифологии и русской культуре будут подробно рассмот­рены в третьей главе данного исследования. Нередко помощник и посред­ник в заговоре — одно лицо или одна сила, и принципиальной границы между ними провести нельзя.

Исследователи уже отметили, что мотив путешествия в сакральный мир и встреча с помощником сходны в заговорах и волшебных сказках. Как было показано В.Я.Проппом, мотив сказочного путешествия отражает древний обряд инициации. В заговорах же путешествие в иной мир имеет целью достижение жаждущим перемен человеком конкретной ситуации, некого эффекта, результата. Относительно часто бытующего совпадения элементов сказок и заговоров Е.Н.Елеонская писала так: «Подобные сов­падения (которых найдется немалое количество), казалось бы, проще всего объяснить воздействием сказки на заговор, особенно в тех случаях, когда материалом для сравнения служат сказки и заговоры, бытующие вместе в определенной среде. Но причины подобных совпадений лежат глубже и должны быть усматриваемы в том поэтическом мышлении, которое под влиянием известного мировоззрения, ассоциируя разнообразные впечатле­ния, создает эпические картины вообще и затем, по мере надобности, раз­мещает их в различных произведениях поэтического творчества»²⁰.

Исследователями отмечена несомненная связь заговора с языческими ритуалами. Связь эта двоякая. С одной стороны, заговаривание само по

87

себе есть ритуал, а с другой - и текст заговора также отражает в себе риту­ально-магические представления наших предков. Хотя заговоры и открыты проникновению в них новых элементов, они подчиняют их своей архаич­ной структуре со строго канонической формой. Особенность заговоров в их теснейшей практической связи с ритуалом. Можно сказать, что заговор это, своего рода, «ритуальное исполнение ритуала», имеющее целью дос­тижение конкретного результата.

Рассмотрим в качестве примера более подробно заговор «от пищалей и стрел» из собрания И.П.Сахарова. «За дальними горами есть окиян-море железное, на том море есть столб медный, на том столбе медном есть пас­тух чугунный, а стоит столб от земли до неба, от востока до запада, заве­щает и заповедывает тот пастух своим детям: железу, укладу, булату крас­ному и синему, стали, меди, проволоке, свинцу, олову, сребру, золоту, каменьям, пищалям и стрелам, борцам и кулачным бойцам большой завет: Подите вы, железо, каменья и свинец в свою мать землю от раба такого-то, а дерево к берегу, а перья в птицу, а птица в небо, а клей в рыбу, сокрой­тесь от раба такого-то. А велит он: ножу, топору, рогатине, кинжалу, пи­щалям, стрелам, борцам, кулачным бойцам быть тихими и смирными. А велит он: не давать выстреливать на меня всяку ратоборцу из пищали, а велит схватить у луков тетивы и бросить стрелы в землю. А будет мое сло­ве крепче камня, тверже булату, платье и колпак крепче панциря и кольчу­ги. Замыкаю свои словеса замками, бросаю ключи под бел-горюч камень Алатырь. А как у замков смычи крепки, так мои словеса метки»²¹. Нас не должно смущать упоминание в заговорном тексте поздних элементов: пи­щалей, проволоки и т.д. Это более поздние текстовые напластования на древнюю, первобытную по образу мыслей и психологии основу, а нас ин­тересует именно основа, суть, содержание, а не форма, подверженная из­менениям; идея, а не способы ее воплощения.

В данном случае случае схема действия заговора такова: заговарива­ющий мысленно переносится в высший божественный мир на океан-море

88

к «столбу медному» - оси вселенной, где есть «пастух чугунный», (в соот­ветствии с содержанием заговора, являющийся покровителем-прародите­лем всего оружия, металлов и занятий, связанных с оружием, борьбой и войной, поскольку «железо, уклад, булат, ...сталь, медь, ...пищали и стре­лы, борцы и кулачные бойцы» названы его детьми). По сюжету заговора «пастух чугунный» запрещает «своим детям» причинять какой бы то ни было вред заговариваемому - «быть тихими и смирными». Тем самым за­говаривающий самостоятельно моделирует ситуацию, происходящую в высшем мире, и если это произойдет там, то то же самое должно произой­ти и в мире людей. Возможен и другой вариант: го божественного мира исходит приказ для всего оружия и воинов мира людей. Однако и здесь суть остается той же: запрет этот высшим миром ранее не был предусмот­рен, и заговаривающий как бы «вносит поправку» в существующий ход вещей. В заключении заговорные слова для надежности «замыкаются зам­ками», ключи от которых помещаются под бел-горюч камень Алатырь -гарант их сохранности и недоступности для желающих снять, разрушить заговор, «отговорить» его обратно. Можно заметить, что заговорные слова рассматриваются здесь как некая материальная субстанция, которую мож­но спрятать, закрыть на ключ и т.д. Это также является свидетельством первобытного мировоззрения, наделявшего нематериальные сущности ма­териальными свойствами и качествами.

Заговаривающий, таким образом описывает действия свои и неких магических сил так, будто они действительно происходят в высшем и среднем мирах. Видимо, в представлении древних славян заговорное слово обладало таким свойством, что устно описанное действие приобретало реальную силу и могло быть источником реально совершенного. При этом физически ничего из описываемых действий воспроизводить не требова­лось, достаточно было устно проговорить действия свои и чужие. Высший Мир по заговорам представляется не материальным миром, а миром слова (вспомните: «В начале было слово...»). Слово в заговорах получало значе-

89

ниє действенной идеи, творческой мысли .

Среди других жанров устного народного творчества - песен, сказок, былин и т.д. заговоры занимают особое положение благодаря тому, что они представляют собой средство для достижения определенной практиче­ской цели. В этом своеобразие и утилитаризм заговоров, их непосредст­венная связь с бытом, что позволяет им служить отражением бытового мироощущения славян²". Словесная формула заговора обычно сосущест­вует с обрядовым действием, причем, как мы видим, и слово, и действие оказываются взаимообратимыми и тождественными по своим функциям.

По мнению Б.А.Рыбакова «действенная сторона обрядов, при кото­рых заговоры были лишь словесным дополнением, почти позабыта или плохо зафиксирована фольклористами, информаторы которых весьма не­охотно раскрывали заклинательный обряд в его целостном виде» Б.А.Ры­баков также отмечал, что действенная составляющая заговорного акта часто варьируется. Для достижения одной и той же цели порой нужно со­вершать разные действия, нередко абсолютно противоположные, но сло­весная часть, собственно сам заговорный текст, остается более или менее устойчивым²⁴. Эта особенность заговоров делает их ценным источником для изучения языческой традиции и мировоззрения, поскольку в их тек­стах, дошедших до нас с древнейших времен в мало изменившемся виде, сохранились многие архаичные образы языческой мифологии, например, остров Буян, камень Алатырь, Заря-зарница и другие, которые станут дальнейшим предметом исследования в данной работе.

Заговоры донесли до нас стремление человека активно воздействовать на окружающий мир, изменять его в своих интересах. Однако в заговор­ных же текстах отражен и такой элемент древнего менталитета, как ощу­щение единства человека с природой космосом; не противопоставление себя миру, не воздействие на мир со стороны, не воздействие объекта на субъект, а изменение мира «изнутри», через себя, поскольку сам человек — часть этого мира: «Еду я из поля в поле, в зеленые луга, в дольные места,

90

по утренним и вечерним зорям; умываюсь медяною росою, утираюсь солнцем, облекаюсь облаками, опоясываюсь частыми звездами»²\

Одна из ярких черт древнего менталитета - это представление о ми­ре, как о дуалистической структуре, состоящей из «добрых» и «злых» ком­понентов. Для изучения древнего дуализма заговоры выступают одним из полнейших и информативнейших источников. Частая составляющая заго­ворных текстов - многословное перечисление враждебных сил, могущих принести несчастье, против которых направлен сам заговор. Остановимся подробнее на этих вредоносных силах, явной черте первобытного миро­ощущения.

Довольно часто в русских народных заговорах можно встретить пе­речисление всевозможных вредоносных сил и «лихих людей», способных нанести вред человеку, «испортить» или «изурочить» его. Списки эти, порой весьма обширные, предусмотрительно перечисляют все возможные источники зла для того, чтобы «обезвредить» их, обезопасить от них себя. Например: «Отвожу я от тебя: черта страшного, отгоняю вихоря бурного, отдаляю от лешего одноглазого, от чужого домового, от злого водяного, от ведьмы киевской, от злой сестры ее Муромской, от моргуньи-русалки, от треклятыя бабы-яги, от летучего змея огненного, отмахиваю от ворона вещего, от вороны-каркуньи, заслоняю от Кощея-Ядуна, от хитрого черно­книжника, от заговорного кудесника, от ярого волхва, от слепого знахаря, от старухи-ведуньи» . Подобные списки позволяют исследователям вы­явить те силы, которым древнее мироощущение придавало опасный харак­тер. Стоит только учитывать, что каждая новая историческая эпоха, каждое изменение менталитета и ценностей накладывали на эти списки свой отпе­чаток, дополняли их в соответствии с реалиями новой эпохи новыми пер­сонажами, сохраняя при этом и прежние образы. Чего или кого опасались наши предки? С какой стороны ждали неприятностей? От чего искали защиты? Ответить на эти вопросы позволяют заговоры. В заговорных тек­стах можно выделить несколько групп вредоносных сил. Каждая из них по

91

своему интересна для исследователя.

В первую группу стоит отнести людей потенциально опасных и вредных для общества, благодаря своей «профессии» или своим умениям и способностям. Это колдуны, ведьмы, знахари, порчельники и т.д. Загово­ры, кстати, один из полнейших источников. Могущих дать представление о «разрядах» и названиях представителей магического цеха: «заслоняю от хитрого чернокнижника, от заговорного кудесника, от ярого волхва, от слепого знахаря, от старухи-ведуньи», «от волшебников, от волшебниц, от колдунов, от колдуниц, от ведунов, от ведуниц, от кудесников, от кудес-ниц, от порчельников, от порчениц, от лихоглазых, (...) от Богоотступни­ков, от Богоотступниц, от Богоотметников, от еретиков, от еретиц, от ве­щунов, от вещуниц», «и от всяких чародейников»²⁷.

Возможно, подобные перечни сохранили в себе перечисления пред­ставителей древней жреческой касты, со временем выродившихся в дере­венских магов. Подобные сведения (кроме заговоров) встречаются лишь в средневековых антиязыческих поучениях. В христианскую эпоху колдуны и ведьмы причислялись к сонму враждебных сил, и, видимо, поэтому по­пали в заговорные тексты.

Вторая группа — это языческие мифологические персонажи, под влиянием христианской традиции попавшие в заговорные тексты в качест­ве отрицательных сил, как вредные и опасные: лешие, русалки, домовые и т.д. К ним стоит добавить отрицательные персонажи уже собственно хри­стианской традиции. «Отвожу я от тебя черта страшного, отгоняю вихоря бурного, отдаляю от лешего одноглазого, от чужого домового, от злого водяного, (...) от моргуньи-русалки, от треклятыя бабы-яги, от летучего змея огненного, (...) заслоняю от Кощея-Яду на», «от 12 проклятых Иродо-

28

вых дщерей» .

Третья группа - животные и птицы, способные, согласно народным Поверьям, причинить или напророчить недоброе: «Заговариваю (...) от ворона-каркуна», «отмахиваю от ворона вещего, от вороны-каркуньи»,

92

«чур от ящер-ящериц» . Ящерицы, в частности, как и прочие пресмыкаю­щиеся в языческой традиции были символами хтонического, подземного мира, мира враждебного, а потому и сами обрели отпечаток отрицательно­сти, нечистоты, враждебности.

Четвертая группа - люди, обладающие определенными антропологи­ческими или физиологическими признаками. Заговаривающий, перечисляя эти признаки, расширял круг людей, потенциально способных причинить вред, защитой от которых служил заговор: «И сохраните меня (...) от двое-зубых и троезубых, (...) от кривых и слепых, от русоволосых и беловоло­сых и черноволосых, и от пустоволосых», «от черноволосого, рыжеволосо­го», «от седоволосых, от пестрых, от рябых, от волосатых, от слепых, от хромых»³⁰.

Пятая группа делит возможных недоброжелателей по семейному положению: «от мужика-одноженца, от двоеженца, от троеженца»³¹.

Шестая группа - это люди духовного звания, монахи или так или иначе связанные с христианским культом. «Заговариваю от старца и ста­рицы, от посхимника и посхимницы», «от бельца и от белицы, от чернца и от черницы, от схимника и от схимницы»³². Этот момент еще требует до­полнительного исследования. Почему близкие к Богу, «святые» люди представляются в заговорах не носителями добра, добродетелями, а, как ни странно, не менее опасными, чем колдуны, ведьмы или Баба Яга?

Для древнего человека любое отклонение от нормы, несоответствие общепринятым стандартам поведения и общественной морали представля­лось источником зла, опасным и вредным явлением. Поэтому, следующая группа объединяет женщин и девушек, чья внешность и поведение не со­ответствовали общественным поведенческим и моральным нормам: «От­говариваю я, раб Божий, (...) от девки простоволоски, от бабы от само­крутки (т.е. вышедшей замуж без благословения - Е.Д.)»³³.

Восьмая группа содержит указание на половую и возрастную при-надлежнсть человека: «И сохраните меня (...) от девки и от парня, чтобы

93

им меня не испорчивать» .

Девятая группа - потенциально опасные иноземцы и нерусские. «Михаил Архангел туги луки натягивает, (...) выбивает израба Божия все притчища и урочища, (...) напущенныя от (...) всякаго роду русских и не русских, от семидесяти языков». «Пречистая сущая Богородица, закрой же и защити меня, раба Божия (...) от гостей и от немец, от татар и от чере­мис, от самоединов и самоедок». «Черемисам, и татарам, и чувашам и ба­сурманам (...) не можно б вам меня, раба Божия, ни уркнуть, ни испор­тить»³³. Мы видим, что заговоры сохранили в себе опасливое отношение русского человека к соседним народам как к политическим противникам, возможным или реальным врагам. Причиной опасения могла быть и при­надлежность этих народов к другой вере: «от неверных людей: нагайских, немецких, мордвы, татар, башкирцев, калмыков, гулянцев, бухарцев, ко-бытей, вовулов, бумирцев, турченинов, якутов, лунасов, черемисов, вотя­ков, либанов, китайских людей»^л6 Интересно, что заговрные тексты до­несли до нас названия народов, которые требуют прояснения и уточнения. Кого называли гулянцами, вовулами, бумирцами, лунасами и т.д.?

Десятая группа - способы встречи с недобрым человеком и способы насылания порчи и всякого другого зла. «И сохраните меня (...) от стреш-ника и поперешника (...) и от поветра», «от всякаго ветренаго, проходяще­го человека и порчельника»³⁷.

И, наконец, представители всевозможных профессий и занятий, на первый взгляд, никак не связанные с колдовством и чародейством. «Пре­чистая сущая Богородица, закрой же и зищити меня, раба божия (...) от кузнецов и от Кузнецовых жен, от польников и от лесников, от залешников и от рыбаков, (...) от калики и от скомороха и от мехоноши»³⁸.

Источниковая ценность сохранившихся в заговорах перечней «лихих людей» заключается прежде всего в том, что они дают представление о менталитете наших предков, об их зависимости от окружающего их обще­ства, об их стремлении обезопасить себя от вредоносного влияния небла-

94

гоприятных лиц и обстоятельств, буквально окружающих человека, при­сутствующих везде и всегда. Практически каждый человек мог быть для наших предков потенциально опасным. Но против него существовало ма­гическое оружие - заговор.

Не меньший интерес для исследователя представляют и художест­венные образы заговоров, дающие обильнейший материал не только для изучения мышления древних славян, но и для изучения языческой религии наших предков. Этому вопросу будут посвящены две последующие главы диссертации.

Как уже говорилось выше, первые опыты фиксации собирателями народного фольклора заговоров можно отнести к первой половине XIX века. Это сравнительно поздно, особенно для такого старинного памятни­ка, ведущего свое происхождение из первобытной древности. Поэтому, нет ничего удивительного в том, что в древних, восходящих к языческим ми­фам и традициям текстах на момент записи были так обширно представле­ны и христианские мифы и символы. Наряду с братьями «ветрами-буйны-ми вихорями», трясовицами, домовыми, лешими и пр. встречаются Хри­стос, Богородица, евангелисты и многочисленные святые. Более того, мно­гие заговоры часто начинаются словами «Во имя Отца и Сына и Святого Духа» или «Встану благословись, выйду перекрестясь...», а заканчиваются словом «Аминь». Сам же заговариваемый называется «рабом Божьим». Христианская символика в заговорах теснейшим образом сплетена с язы­ческой. Доминирующую основу, тем не менее, составляет языческая тра­диция. Видимо, так сложилось потому, что со времени принятия христиан­ства в рамках новой религии первоначально развивалась лишь официаль­ная, господствующая культура, так сказать, «высокие жанры». Заговоры же были затронуты христианизацией не сразу, как и весь пласт бытовой народной культуры. Некоторые исследователи полагают, что «этот пласт культуры не был глубоко затронут христианством на протяжении по край­ней мере всего домонгольского времени»³⁹.

95

В период христианизации Руси и первых веков существования новой религии дохристианская языческая традиция настолько сохранила свою цельность, осмысленность и актуальность, «была настолько сильной и живой, что смогла «впитать» в себя новые элементы христианской рели­гии. Их переосмыслили «по-старому», то есть примеряясь к мировоззре­нию отцов и дедов, нисколько не стремясь притянуть прежние верования к стержню новой идеологии» .

Вера в могущество не только языческих, но и христианских божест­венных защитников была, однако, столь велика, что эти новые образы про­никли со временем в традиционные заговорные клише. В глазах исполни­телей заговора это повышало магическое действие ритуального текста, наделяло его силой двух сакральных традиций - языческой и христиан­ской. Наиболее распространенным приемом христианизации заговорного текста можно считать персонажную подмену, когда на место языческого образа «врачевателя» или «помощника» («посредника») становился хри­стианский персонаж. Нередко «подмена» осуществлялась по принципу сходства имен (св. Власий становился покровителем скота и дохода вместо Велеса) или функций персонажей (Илья Пророк заменял Перуна в роли громовержца и подателя дождей). «Наряду с этим создавались и новые тексты, и краткие молитвенные заговоры как прямое обращение к христи­анским святым с просьбой об излечении»⁴¹.

Но при всем при этом древнейшие заговоры несут в себе массу ху­дожественных образов языческого происхождения: это девица Заря-зарни­ца, семьдесят семь старцев, трясовицы-лихорадки, диковинные звери и птицы, остров Буян, камень Алатырь, огненная река, калиновый мост и т.д. Все эти и многие другие образы — неотъемлемая черта древних славянских заговоров, позже - русских. Вполне модно предполагать. Что отраженные в заговорах образы - элементы языческой религии, древнейших славян­ских мифов, а значит - незаменимый источник для изучения языческой религиозно-сакральной традиции.

96

Заговор включает в себя черты древней языческой обрядности, по­скольку часть обряда нередко включается в магический текст и произно­сится. Стоит добавить, что, возможно, в начале описываемые действия (встану на заре, умоюсь, прощусь, выйду в чистое поле и т.д.) на самом деле выполнялись, то есть заговаривание происходило именно в таких условиях, в соответствующее время дня, после совершения нужных дейст­вий, в поле, а затем этот обряд заменился словесным описанием и вошел в основной текст заговора как своеобразное вступление — «зачин». Интерес­но, однако, что сам этот обряд представляет собой обыденные действия, постоянно совершаемые людьми и на первый взгляд не имеющие никакого сакрального значения. Тем не менее, видимо, в кажущейся незамысловато­сти и обыденности этих действий и заключается их магическая сила: так испокон веков и поступают все люди, это - традиция, своего рода, знак, символ начала дня, начала дела, именно потому, что так всегда и делается. Это норма, это традиционно и хорошо. Плохо - поступать иначе. Загова­ривающий, выполняя или проговаривая подобный ритуал, подчеркивает свою принадлежность к добрым людям, живущим по вековым традицион­ным законам, а значит, свою угодность богам (или Богу при христианстве). В этом случае небесные обитатели-покровители уж точно не откажут заго­варивающему в помощи.

Однако, если заговор имеет своей целью отрицательное воздействие, нанесение вреда, то и обряд при его произнесении превращается в своего рода «антиритуал» - все действия выполняются наоборот, с расчетом на помощь не небесных божественных защитников, а обитателей подземного мира, сил зла.

Пространственно-временные координаты подобных заговоров-обря­дов весьма стабильны: «чистое поле», «подвосточная сторона», «утренняя заря». В «черных» заговорах, при намеренно искаженном обряде («стану не благословясь, пойду не перекрестясь, из избы не во двери, со двора не в ворота...»), чаще присутствует не «восточная», а «западная» сторона,

97

«темный лес», «огненная (черная) река» и т.д. Место и время произнесения заговора, как видим, играло, так же как и произведение магического обря­да, большое значение и влияло на результат дела.

Интересны заговоры и для исследователей древнерусского языка, поскольку сохранили в своих текстах глубоко архаичные слова и выраже­ния. Б.А.Рыбаков, в частности, отмечал, что эти слова часто были непо­нятны пользователям заговоров уже в XIX - начале XX веков, однако, повторялись и сохранялись по привычке, традиционно: «храмина» (изба), «убрус» (полотенце), «тиун» (княжеский управитель), «харатья» (перга­мент), «гость» (купец), «гобино» (урожай) и т.д. На этом основании Б.А.Рыбаков считал, что первичные записи заговоров были сделаны уже в средневековье, возможно, самими волхвами⁴².

Интересны заговоры и для изучения психологии древнего человека. В данном случае определенные выводы делаются путем наблюдений за современным процессом практического применения заговоров - заговор-но-заклинательным актом, как называет его исследовательница практиче­ской магии В.И.Харитонова⁴³, Она полагает, что во время выполнения магического акта, заговаривающий, впадая в транс или измененное со­стояние сознания, испытывает все то, о чем говорится в произносимом тексте, например, на уровне галлюцинаций проходит по магическому пути на остров буян и общается с его обитателями. В этом славянский заговор, видимо, сроден шаманским камланиям, когда впавший в транс шаман пу­тешествует по небесному или подземному мирам и ищет помощи у богов или вызывает для этого же духов.

«Многие фольклорно-мифологические источники свидетельствуют, что в процессе заклинания с ведуном или колдуном происходит именно то, о чем повествуется в заговоре, почти реально; то есть, заклинатель неким образом сопрягает мир реальных вещей и ирреальных понятий, а это соз­дает у него иллюзорно-галлюцинаторное видение»⁴⁴.

Все вышесказанное - убедительное свидетельство несомненного

98

значения русских народных заговоров как источника для изучения русской народной духовной культуры, менталитета русского народа и его мировоз­зрения, в данном случае - для XIX века.

Подводя итог, прежде всего отметим, что с источниковедческой точ­ки зрения заговоры интересны в первую очередь богатейшим материалом для изучения мировоззрения русского народа, его менталитета и духовных ценностей, народной духовной культуры в целом. Заговоры отражают как сущность и назначение микрокосмоса-человека, так и глобальные пред­ставления народа о строении и жизни макрокосмоса в языческой мифоло­гии. Они доказывают, что представления древних славян об устройстве мира мало отличались от традиционно присущих многим индоевропей­ским народам. Заговорные тексты донесли до нас представления о картине мира древних славян, где земля в виде диска или полушария покоится на спинах китов. Земля, силы природы и элементы космоса представлялись славянам, судя по заговорам, одушевленными, а порой и антропоморфны­ми сущностями. Обращение в заговорах за помощью к природным стихи­ям отражает обожествление древним человеком сил природы. Судя по заговорам, мир древнего человека представлял собой дуалистическую структуру, где все пространство было наполнено потенциально враждеб­ными или доброжелательными силами. С этой точки зрения заговорные тексты — яркий образец первобытного анимизма.

Заговоры также свидетельствуют, что для наших предков простран­ство и время были неоднородными субстанциями. Существовало «хоро­шее» и «плохое» время, и, соответственно, «добрые» и «злые» места. На­пример, традиционно в заговорах «доброй» стороной считался Восток, а «злой» - Запад. Заговоры, цель которых излечение, избавление от бед и т.д., то есть какое-либо благо, произносились на утренней заре, а вредо-

99

носные на вечерней. Леса, болота, овраги считались местом обитания не­чистой силы, территорией со знаком «минус», напротив, «чистое поле» -это место для священнодействия.

Кроме реально существующего мира, заговоры донесли до нас и веру в существование потусторонних сакральных миров: небесного божествен­ного, центром которого считался мифический остров Буян и загробного, подземного, обиталища темных враждебных сил. Трехчастное вертикаль­ное деление мира на «небо», «землю» и «подземный мир» представлено в заговорах по сравнению с другими источниками наиболее отчетливо.

Заговор XIX века - ценный источник для восстановления и изучения древнеязыческой обрядности, поскольку часть обряда иногда включалась в магический текст и не производилась, а произносилась.

Благодаря своей уникальности, заговоры дают богатую почву для исследований в области русской народной духовной культуры.

ПРИМЕЧАНИЯ

Пушкарев Л.Н. Человек о мире и самом себе. (Источники об умона­строениях русского общества рубежа ХУП-ХУШ вв.) М.,2000. С.28-29.

Материалы по этнографии русского населения Архангельской губер­нии, собранные П.С.Ефименко. 4.2. Народная словесность \\ ТЭОЛЕ-АЭ. 1878. Т.ЗО. Кн.5. Вып.2. С. 175. №11.

Виноградов Н. Заговоры, обереги, спасительные молитвы и проч. \\ ЖС. 1907. №2. С.48.

См., например: Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. М.,1997.

Пушкарев Л.Н. Указ. соч. С.59.

Там же. С.22-55.

Топоров В.Н. Заговоры и мифы \\ Мифы народов мира. Энциклопедия в2-хт.М.,1991.Т.1.С450.

100

Топоров В.Н. Предистория литературы у славян. Опыт реконструк­ции. М.,1998. С.234.

«Доземледельческий охотничий анимизм, вера в упырей и берегинь и умилостивление их «требами» в какой-то мере могут быть представ­лены по позднейшим фольклорным материалам. Самым близким к этой теме материалом являются заговоры — языческие заклинания почти на все случаи жизни. (...) Очень важно отметить, что среди за­говоров как таковых совершенно нет заклинаний, связанных с земле­делием, Аграрная магия широко проявлялась в новогоднем и весенне-летнем циклах обрядовых песен и обычно носила коллективный ха­рактер, тогда как заговоры, как правило, индивидуальны. Жанр заго­воров создавался, судя по всему, до утверждения господства земледе­лия». (Рыбаков Б.А. Указ. соч. С. 179.)

Топоров В.Н. Предистория... С.60-61.

Сидоров А.С. Знахарство, колдовство и порча у народов коми \\ Мате­риалы к психологии колдовства. Л., 1928. С.66.

Сказания русского народа, собранные И.П.Сахаровым. М.,1990. С.47. Варианты сходных формул: «Стану я, раб Божий, благословясь, выйду перекрестясь, из избы дверьми, из двора воротми. Выйду в чистое по­ле: помолюсь и поклонюсь на восточную сторону. Под восточной сто­роной есть Окиян море». (Майков Л.Н. Великорусские заклинания \\ ЗРГОЭ. 1869. Т.2. №227. Архангельская губ.); «Вставал я рано утром, умывался водою ключевою, утирался тонким пряденым полотенцем и пошел из избы в двери, из дверей в ворота и выхожу в чистое поле». (Попов Г. Русская народно-бытовая медицина. По материалам этно­графического бюро Кн. В.Н.Тенишева. СПб., 1903. №129. Вологодская губ.); «Станет раб Божий благословесь и пойдет перекрестесь, из избы дверьми, из двора воротами и станет под восточную сторону и загля­нет за тридевять земель и за тридевять морей». (Материалы по этно­графии... С.200. №16.)

101

Топоров В.Н. Предистория ... С. 116.

«На море на Окияне, на острове на Буяне стоит крута гора Сион-ма­тушка, на крутой горе растет дуб-стародуб. Под тем дубом-староду-бом лежит цепь железная, обвита вокруг дуба, к этой цепи привязан старый бес, собака...» (Виноградов Н. Указ.соч. №40. Олонецкая губ.); «На море-океане, на острове Буяне, стоит церковь соборная, со­борная богомольная. В этой церкви соборной, богомольной, стоит мать Пресвятая Богородица». (Попов Г. Указ. соч. №32. Орловская губ.)

Майков Л.Н. Указ. соч. №33. Архангельская губ.

«Заговариваю я, родная матушка такая-то, полюбовного молодца та-

кого-то, на любовь красной девицы, такой-то. Вы, ветры буйные, рас­порите ее белу грудь, откройте ее ретиво сердце, навейте тоску со кручиной, чтобы она тосковала и горевала; чтобы он ей был милее своего лица, светлее ясного дня...» (Сказания... С.71.); «Гойты, ту­ча грозная, со буйными ветрами! умчи ты, туча грозная, тоску со пе­чалью от красной девицы...» (Там же. С.71.).

Черепанова О.А. Типологическая и лингвистическая интерпретация некоторых элементов заговоров \\ РФ. Л., 1991. Вып.26. С. 144-145.

Сказания... С. 75.

Шеппинг Д.О. Мифы славянского язычества. М., 1997. С. 11, 117-118.

Елеонская Е.Н. Некоторые замечания по поводу сложения сказок. Заговорная формула в сказке \\ ЭО. 1912. №1-2. С. 199. О путешествии героя в сакральный мир в сказках см.: Пропп В.Я. Исторические кор­ни волшебной сказки. М.,2000. С.32-35, 128-161 и далее.

Сказания... С.55.

Н.В.Крушевский по этому поводу писал: «По убеждению первобыт­ного человека, не только явления, существующие на самом деле, но и явление, существующее только на словах, должно произвести другое подобное на деле». Для древнего человека «слово было настолько же

102

материально, насколько и другие материальные предметы, употреб­ляемые при заговорах». (Цит. по: Петров В.П. Заговоры \\ Из истории русской советской фольклористики. Л., 1981. С.86.)

Пушкарев Л.Н. Указ. соч. С. 32.

Рыбаков Б.А. Указ. соч. С. 182, 185. Вот как говорит об этом В.П.Пет­ров: «Предполагается, что одной и той же цели можно достичь и с по­мощью слова и с помощью действия. Отсюда равнозначность и рав­ноценность заговора и действия, несамостоятельность словесных фор­мул, заменяемость слова действием. Весьма часто словесная заговор­ная формула представляет собой только словесное выражение, словес­ное описание, изображение совершаемого действия» (Петров В.П. Указ. соч. С. 79.)

Сказания... С.50.

Там же. С.49.

Сказания... С.49; Забылин М. Указ. соч. С.331; Горовая Т. Великорус­ские заклинания. М.,1998. С. 197.

Сказания... С.49; Забылин М. Указ. соч. С.311.

Сказания... С.47-48, 49; Забылин М. Указ. соч. С.31.

Сказания...С.74, 47, 52.

Там же. С.47.

Сказания... С.48; Забылин М. Указ. соч. С.331.

Забылин М. Указ. соч. 331.

Сказания... С.74.

777 заговоров и заклинаний русского народа. М.,1997. С.261, 310, 314.

Сказания... С.59.

Сказания... С.74; Забылин М. Указ. соч. С.352.

777 заговоров... С.310.

Мильков В.В., Милькова СВ. Апокрифическое выражение мифологи­ческих воззрений \\ Древняя Русь: пересечение традиций. М.,1997. С.206.

103

Фролов А.А. Пережитки язычества в древнерусской погребальной обрядности \\ Древняя Русь... С.293.

Виноградова Л.Н., Толстой Н.И. Древнейшие черты славянской на­родной традиции \\ Очерки истории культуры славян. М.,1996. С. 222.

Рыбаков Б.А. Указ. соч. С. 180.

См., например: Харитонова В.И. Традиционная магико-медицинская практика и современное народное целительство: статьи и материалы \\ Российский этнограф. М.,1995. Вып.23.

Харитонова В.И. Указ. соч. С. 19. См. также: Райт Г.Свидетель кол­довства. М.,1971. С. 134.

104