40. Проблемы феноменологической философии э. Гуссерля

Феноменология как философское направление связано с именем Эдмунда Гуссерля (1859-1938). Почти религиозную веру позитивистов в науку в последние десятилетия прошлого столетия критиковали Маркс, Ницше, Фрейд. Определенные моменты неокантианства, историцизма и философии жизни мы находим и в феноменологии. Критика позитивизма и недоверие к идеалистическому априоризму Цераразились в тяготении к конкретному. Максимум внимания к “непосредственным данным”, на которых лишь потом можно строить теории, – в этом чувствуется влияние Уильяма Джемса и Анри Бергсона, что и было передано феноменологией экзистенциализму Хайдеггера, Сартра и Мерло-Понти.

“Выражение «феноменология» означает прежде всего, – писал Хайдеггер в сочинении «Бытие и время», – концепцию метода… Его можно сформулировать так: назад к вещам! И это в противовес подвешенным в воздухе конструкциям и случайным находкам, поверхностно поставленным проблемам, передаваемым из поколения в поколение как истинные проблемы”.

Следовательно, девиз феноменологии – обращение к самим вещам, очищенным от словесных нагромождений. Чтобы создать философию реальности, необходимо оттолкнуться от “неопровержимых данных”: в фундамент философского здания могут быть положены только “стабильные очевидности”. “Без очевидности нет науки”, – скажет Гуссерль в «Логических исследованиях». Границы аподиктической очевидности заданы границами нашего знания, поэтому следует искать нечто настолько самоудостоверяющее, что нельзя отрицать. Эта феноменологическая интенция должна была быть реализована через описание “феноменов”, которые предстают сознанию после осуществления “эпохе”, т.е. после заключения в скобки наших философских воззрений и убеждений, связанных с нашей естественной установкой, которая навязывает нам веру в существование мира вещей. Необходимо “воздерживаться от суждений” (“epoche” – греческий термин, близкий по смыслу понятию “adoxia” Пиррона, – то, что не требует суждения), пока не будут найдены последние аподиктические и неопровержимые “данные”. Эти данные феноменологи находят в сознании: существование сознания непосредственно очевидно.

Теперь возникает вопрос: как вещи и факты являются нашему сознанию? Они являются типичными модусами, и эти модусы суть эйдетические сущности. Феноменология – наука о сущностях, а не о фактах. Феноменолога не интересует та или иная моральная норма, его интересует, почему она – норма. Изучить обряды и гимны той или иной религии, несомненно, важно, но еще важнее понять, что такое религиозность вообще, что делает разные обряды и несхожие песнопения религиозными. Феноменологический анализ вникает в состояния стыда, святости, любви, справедливости, угрызений совести, но всегда с точки зрения сущности. Суть же открывается исследователю тогда, когда он наблюдает свой объект незаинтересованно, когда он бежит от предубеждений, банальностей и самолюбования, когда умеет видеть и интуитивно улавливать универсальное, благодаря которому факт таков, каков он есть. Мы отличаем текст магический от научного, но каким образом они отличимы, если нет сущностного различия, что такое магия и что такое наука?

Теперь если мы согласимся, что феноменология – наука, основанная на анализе и описании сущностей, то поймем, в чем ее отличие от психологического и позитивистского анализа. В отличие от психолога, феноменолог интересуется не частными фактами, а универсальными сущностями. В феноменологии есть две ветви: идеалистическая и реалистическая. Первая представлена Гуссерлем, ибо, вернувшись к вещам, он в конце пути нашел единственную реальность – сознание. Трансцендентальное сознание конституирует смыслы вещей, поступков, институтов. Реалистическая феноменология, представленная Шелером, ориентирована на объективность иерархично упорядоченных вещей, предпосланных как свет глазу, звук уху и эмоциональной интуиции. Трудно отрицать, что феноменология оказала заметное влияние на развитие психологии, антропологии, психиатрии и гуманитарное знание в целом.

Предшественниками Гуссерля в исследовании интенциональности сознания были Бернард Больцано и Франц Брентано. Больцано (1781-1848), математик и философ, католический священник и профессор философии религии Пражского университета, автор двух таких работ, как “Наукоучение” (1837) и “Парадоксы бесконечного” (1851). Первая стала заметным явлением в математике, вторая – в философии. Он полагал, что есть утверждения-в-себе и истины-в-себе, их чисто логический смысл не зависит от того, помыслены, выражены они или нет. Например, принцип непротиворечия остается в силе независимо от формы выражения. Утверждения-в-себе могут вытекать одно из другого, противоречить друг другу, ибо они составляют часть единого логико-объективного мира и не зависят от субъективных условий познания. Неокантианцы, антипсихологисты и эмпирики считали, что следует отличать проблемы факта, относящиеся к истокам познания, от проблем ценности и правомерности дознания. Критику психологизма Гуссерль воспринял у Фреге и Больцано.

Брентано (1838-1917) сначала был служителем церкви, лишь позже стал профессором Венского университета. Он довольно долго жил во Флоренции, а умер в Цюрихе. Его перу принадлежат сочинения: “Психология Аристотеля” (1867), “Психология с эмпирической точки зрения”, (1874), «Креационизм Аристотеля» (1882), “Аристотель и его видение мира” (1911), “Аристотелевская теория происхождения человеческого духа” (1911). Именно в последней Брентано исследует интенциональный характер сознания. В схоластике понятие “intentio” указывало на нечто “отличное от себя”. Интенциональность, по Брентано, есть то, что позволяет типизировать психологические феномены, ибо они всегда относятся к другому. Он делит их на три класса: представление (репрезентация как чистое присутствие объекта), суждение (утверждение или отрицание объекта), чувство (любовь или ненависть к объекту). Философ говорит о том, что реальность индивидуальна, но, познавая, мы обобщаем ее. Важно при этом понимать суть совершаемых нами операций. Одним из учеников Брентано был Гуссерль.