Пятнадцатый раз

Стены рушились.

Я чувствовал это каждую секунду бежавших дней, когда капитан продолжал удивлять меня и пробуждать во мне глубокое уважение, дразнить меня и одновременно доверять. Мое тело жаждало его тела, мой разум жаждал его разума, и благодаря стенам это тоже начинало притупляться.

Во время медитаций на них, ослабленные, дрожащие, всем весом давило все скрытое за ними. Я знал, что скоро, очень скоро их придется уничтожить.

Однако мне нужна была максимальная концентрация, сосредоточенность и спокойствие для выполнения текущей миссии, так что пришлось снова отложить момент истины, хотя я начинал уставать от пробела в моих знаниях о собственных эмоциях. Врожденное научное любопытство боролось во мне лишь с легкой… опаской.

После успешного вступления Брина V в Федерацию командование Звездного Флота отправило Энтерпрайз и ее команду на гораздо более сложное задание. Нам было приказано спасти команду ученых, пославших сигнал бедствия после высадки на планету класса М неподалеку от нашей системы. Из кое-как дошедшего сообщения лейтенант Ухура выяснила, что аборигены напали на лагерь и уничтожили ценное оборудование. Двоих ученых взяли в плен, одного убили. Еще трое сбежали и сумели спасти коммуникатор и связаться со своим небольшим кораблем, который автоматически отправил сигнал бедствия на ближайший пост.

Предварительные сканирования не выявили на планете гуманоидных форм жизни — атмосфера, безусловно, ввела их в заблуждение.

Получив соответствующие приказы, Джим включил варп-8, и потребовалась наша с ним и мистером Скоттом совместная работа, чтобы двигатели выдержали такую скорость продолжительный период времени. Однако сразу после выполнения своих обязанностей я принялся тщательно готовить новый щит, чтобы игнорировать эффект, который капитан на меня оказывал.

Я не мог позволить себе отвлечься ни на секунду.

Когда я покинул каюту, чтобы вернуться на свой пост, барьер сравнивался по мощи с целительным щитом, который мне пришлось воздвигнуть ради спасения от агонии разорванной связи после гибели моей нареченной, леди Т'Принг, семнадцать месяцев назад. Он был не менее мощен.

Джим сокрушил его в первые же 3.986 секунд.

И только тогда я осознал, насколько все серьезно.

— Прибытие через тридцать четыре минуты, — сказал капитан.

Присутствующие офицеры подтвердили получение информации кивками, а энсин Чехов передал сообщение через общекорабельную связь.

Прежде чем отправиться за свою станцию, я подошел к Джиму, хотя сейчас идеальным курсом действий было бы держаться от него подальше. Но он сидел в своем кресле, напряженный, как струна, и что-то было еще… что-то было не так.

— Капитан.

— Да, мистер Спок?

— Разве ваше здоровье не улучшилось после того, как доктор МакКой осмотрел вас девять дней назад?

Он покачал головой с призрачной улыбкой на губах.

— Неа. Но Боунз думает, что я что-то подхватил на Брине V, желудочный вирус или что-то типа этого, потому что у меня пропал аппетит.

— Понимаю.

Он был бледен, измотан, с запавшими пустыми глазами. Я не имел значения, если Джиму было действительно плохо, а его здоровье очевидно ухудшилось с нашей последней встречи. Я хотел помочь хоть как-нибудь. Утешить.

…Ну конечно.

— Капитан, могу я поговорить с вами наедине?

Джим не скрывал своего удивления.

— Это не может подождать? Через тридцать минут мы прилетим.

Но он говорил, что это помогает. Я хотел помочь. Я готов был отмахнуться от своей проблемной катры и быть Джиму другом, которого он заслуживал. Пока мог.

— Я буду краток, сэр.

Джим приподнял бровь.

— Ну, если ты дошел до «сэр», наверно, это и правда серьезно. — Но его тон был шутливым, и на мостике раздались нервные смешки. Лишь лейтенант Ухура пристально взглянула на меня и нахмурилась.

Он встал и вошел в турболифт. Я зашел туда прежде, чем ему пришлось придерживать двери.

— Что случилось, Спок?

Искра его обычной живости появилась на мгновение, когда я повернулся к нему.

— Я хочу утешить вас.

К его чести, Джим быстро оправился от шока, который я ожидал (предвкушал) в ответ на мой выбор слов.

— Как? — Он скрестил руки на груди с лукавой усмешкой, дерзкий, вызывающий.

— Традиционное объятие, разумеется.

— С чего ты взял, что мне нужно утешение?

— Ваше состояние не оптимально. Боюсь, оно ухудшается.

— И ты хочешь исцелить меня обнимашками? Не особо-то логично, Спок.

Но искорка вспыхнула ярче, и он улыбнулся по-настоящему. У меня что-то дрогнуло в боку.

— Вероятно, ваш уровень стресса и утомления значительно выше нормы. Земляне — один из немногих видов, которые способны страдать от долговременных физических последствий из-за своих эмоций.

— А. Что ж, это чрезвычайно логично.

Его похвала едва не заставила меня неожиданно улыбнуться в ответ.

— Спасибо, капитан, — сказал я, довольный, несмотря на обстоятельства.

— Чтобы не оставалось недомолвок: ты предлагаешь просто обнимашки, — уточнил Джим.

Мое желание улыбнуться мгновенно исчезло, сменившись кое-чем иным.

— Что еще могло бы утешить вас, капитан?

Мне не следовало задавать этот вопрос. Я не думал об этом осознанно, это просто… случилось. Щит истончился, почти исчез.

Джим моргнул.

— Ну, мы можем кучу всего сделать за десять минут. — Он поднял руку и принялся загибать пальцы, считая варианты. — Что скажешь, если мы пропустим объяснения и я продемонстрирую…

Я отшатнулся, в ужасе от того, что только что сделал. Намеренно подвергать себя соблазну было не просто нелепо. Это было почти по-человечески.

— Нет. Простите, я не имел в виду…

Он засмеялся — нечастый звук в последнее время. Я наслаждался им.

— Спок, успокойся. Я знаю, что ты не имел в виду ничего такого, я просто пошутил.

— Опять?

Это вызвало еще одно вокальное проявление веселья.

— Ага. Извини. Но предложение обнимашек еще в силе?

— Я не отменяю…

Джим выдохнул, тут же шагнул ближе и обхватил меня руками. Его гладкая щека приятно скользнула по моей.

Я контролировал себя, когда он вздохнул глубже и сжал меня крепче.

Я контролировал себя, когда он медленно обвил меня ногой.

Я контролировал себя, когда его губы раскрылись и на мое плечо лег влажный поцелуй.

Я все еще контролировал себя, когда его ногти с силой вцепились в мою спину, а зубы неожиданно впились в нежную плоть шеи, такие острые…

— Капитан.

Я не вскрикнул. Не… совсем.

Джим ахнул и попятился, пока не врезался в противоположную стену. Он закрыл глаза с напряжением на лице.

— Я… не хотел?

— Маловероятно, — прошептал я.

Я хотел, чтобы все было ясно и структурированно, без метафор и эмоций; мне нужны были голые факты, чтобы взять себя в руки.

Но, к моему удивлению, щит устоял. Я все еще мог мыслить логически, я не растворился в ярких вспышках… пока.

— Знаешь, это очень вредно. Боунз не переставая предупреждает меня именно о такого рода вещах, и я знаю, что мне не надо бы так поступать, — сказал Джим равнодушно, но я видел ледяной страх в его глазах.

Но… он ведь говорил, что это утешает. Он говорил, что хочет этого. Почему он изменил мнение и сказал, что это ухудшает его здоровье? Я ощутил приступ тупой головной боли. Возможно, это «вредно» не в физическом смысле? Мне нужна логика. Столько противоречий. Столько эмоций.

Он лгал. Или скрывал свое отвращение из доброты. Я все не так понимал. Но… зачем? Я не говорил ему, что получаю удовольствие от процесса. Все это лишено логики.

Он хотел этого, именно он всегда начинал это. Я не понимал…

— Спок?

Он тяжело опирался спиной на панель. Моя собственная неуверенность и замешательство тотчас поблекли при виде его боли. Позволит ли он мне поддержать его, если я не спрошу разрешения?

Я контролировал себя. Логика меня не оставила. Это придавало сил. Я хотел найти способ помочь ему. Я сам был неважен. Только он. Только Джим.

— Спок, клянусь, я правда не собирался… мне так стыдно. Извини, бога ради. Поверить не могу…

Я не знал, как утешить его вербально, поскольку не понимал его недуга; доктор МакКой — врач, лекарство — его забота. Но я знал другой способ.

— Не извиняйтесь, это не…

— Я тебя не поранил? — внезапно спросил он.

— Конечно нет. Не волнуйтесь обо мне, я лишь хочу, чтобы вам стало лучше.

Он неверяще вздохнул.

— Понятия не имею, зачем я сделал это. Что со мной не так?

— Вы больны. Доктору МакКою не следовало отпускать вас на пост.

— О, он пытался меня остановить. Но пока он не скажет, почему мне нельзя работать, я буду на посту, — твердо ответил Джим. — Если он не может ткнуть пальцем в результат обследования и сказать: «Ты заражен вот этим вирусом», я остаюсь на мостике. Это важная миссия, Спок. От нас зависят пять жизней.

— Я уважаю ваше решение. — Хоть и не согласен с ним.

— Спасибо. Просто… я не могу понять, что со мной творится. А мне не нравится чего-то не понимать.

Он сполз по стене и опустился на пол. Я осторожно приблизился к нему и сел рядом.

— Вы нездоровы, капитан.

— У тебя потрясающий дар констатировать очевидное, Спок, — слабо усмехнулся Джим.

Я испытывал боль. Это была не та боль, которую можно запереть за стенами, подавить, проигнорировать или забыть. Это была потребность по-дружески помочь ему, быть, в каждом буквальном и фигуральном смысле слова, рядом.

— До того, как мы окажемся на орбите планеты, осталось двадцать две минуты, капитан.

— Ты хочешь что-то этим сказать, Спок? — поддразнил он.

— Да.

Легкая улыбка дала мне понять, что тактика сработала. Как обычно.

— Полагаю, вам будет полезен отдых.

— Я не могу как следует отдохнуть за двадцать минут, плюс я хочу вернуться и сам проконтролировать…

— Десять минут. Вы можете посидеть здесь, и я останусь с вами еще десять минут. Мы не будем разговаривать… или заниматься чем-то еще, — спешно прибавил я просто на всякий случай. Джим фыркнул и закашлялся. — Расслабьтесь, глубоко дышите и не беспокойте себя эмоциями десять пустых минут. Закройте глаза.

Он подчинился, и я приласкал пальцем мочку его уха. Приличия между нами потеряли смысл так давно, что еще одно нарушение ничего не значило.

— Попытайтесь достигнуть состояния, в котором совершенно не будете думать, — тихо сказал я.

Джим еле слышно застонал и сжал кулаки.

— Не могу.

— Ты сможешь.

Его руки не разжались. Я не мог допустить колебаний. Миссия была потенциально опасна, и если минута покоя могла хоть немного помочь ему, то она была необходима.

— Дыши глубже и не думай ни о чем. — Конечно, не думать ни о чем было невозможно, но я позволил себе неточность, поскольку на данный момент она служила моим целям. — Сейчас ты почувствуешь себя спокойным и расслабленным.

Я коснулся его руки так легко и нежно, как только мог, и раздвинул пальцы. Я не чувствовал. Стены рушились, но ради этого моя логика держалась. Чтобы засвидетельствовать это.

— Ощути покой. На десять минут. Дай себе десять минут.

— Спок… — Джим внезапным движением вцепился в мою руку. Его хватка была сильной и человеческой, как якорь, и я даже не думал о том, чтобы разорвать ее. — Я не могу позволить себе уснуть, — испуганно сказал он.

Мне было больно.

— Я останусь и разбужу тебя. Десять минут.

Он нахмурился, не открывая глаз.

— Но мне…

— Я не уйду.

— Обещаешь? — прошептал он.

— Обещаю.

Мучительно медленно его тело расслабилось и обмякло рядом с моим. Наконец он опустил голову мне на плечо, щекоча золотистыми прядями щеку, и уснул.

Десять минут мы целовались в тишине, но Джим не знал об этом.