Одиннадцатый раз

Энтерпрайз находилась на орбите планеты Брин V Лаврентийской системы, где развилась гуманоидная культура — в счастливом неведении о существовании Федерации, но под ее неотрывным наблюдением.

Бринцы обязаны были этим неожиданной скорости технологического развития. Наша миссия не выглядела сложной: произвести благоприятное впечатление на обитателей в качестве представителей Звездного Флота, поскольку планета недавно вполне успешно освоила варп-технологию.

Первый Контакт уже был проведен, от нас требовалось уладить процедуры, а потом отвезти лидеров на Землю для проведения переговоров о вступлении в Федерацию.

Джим уже стал весьма искусен в подобных ситуациях. Возможно, дело было в его тонком и остром дипломатическом таланте. Возможно, в его естественном шарме или привлекательности, которая, кажется, перешагивала через расовые или половые признаки. Он уже получил как минимум три предложения (перехваченных мною) от женщин и одно от мужчины, и младшая сестра правительницы устроила сцену, расточая комплименты его телу посреди встречи.

Это было неприятно мне по очевидным, логичным причинам: если бы Джиму пришлось терпеть ее флирт, это могло поставить под угрозу успех миссии. Я, однако, даже не собирался говорить ему об этом; он и так отлично об этом знал, и в любом случае сексуальная доблесть Джима не была желательной темой для размышлений, потому что вообще-то была…

На Брине V было принято, чтобы друзья делили комнату.

Эта традиция отнюдь не являлась беспрецедентной: земляне тоже так поступали, одновременно ради компании и экономии места. Тем не менее, я страстно хотел, чтобы Джим представил меня правительнице («Это мой близкий друг и старший помощник, мистер Спок. Поздоровайся, Спок. Нет! Э, извините. Он… он не поклонник рукопожатий…») как-нибудь иначе. Быть может, не назови он меня своим другом, я не оказался бы в этой несомненно неприятной ситуации. Потому что бринцы не только делили комнату.

Они делили постель.

Десять офицеров, не считая капитана и меня, спустились на эту планету, чтобы наладить общение и представить нужное изображение объединенной, организованной, разумной силы. Естественно, доктора МакКоя в отряд не включили. В отличие от лейтенанта Ухуры и мистера Чехова, а также сестры Чэпел, которая спустилась на случай, если потребуется медицинская помощь, а также, я подозреваю, чтобы убедиться, что капитан ест и, в промежутках между работой и очаровыванием всех вокруг, спит (совершенно не нужно: я и сам вполне мог исполнить эту задачу).

Строение, где бринцы останавливались на время (их эквивалент гостиницы), называлось буквально Постельный Дом или Дом Постелей, то есть место отдыха, и нашему отряду предложили провести следующую неделю именно там. Теплая, гостеприимная атмосфера и любознательные, но безобидные обитатели оказывали на людей весьма позитивный, расслабляющий эффект в контраст более опасным авантюрам. Ниота улыбнулась и горячо подтвердила мою теорию, когда я высказал ее ей.

Возможно, Звездный Флот решил, что экипаж Энтерпрайз заслужил такую миссию. Это было, конечно, нелогичной тратой ресурсов, но заслуживало одобрения, хотя задание выполнило бы и простое транспортное судно.

Две служанки-бринки показывали Джиму и мне нашу комнату, и одна из них покрылась густо-фиолетовым румянцем, когда я задал ей вопрос — это показалось мне странным, но позабавило капитана.

Предполагалось, что мы отдохнем и через час вернемся в Первый Дом на празднование. Первый Дом был совсем новым строением, где правители Брина недавно сформировали свой первый глобальный политический совет.

Но я не думал о важных встречах, когда мы с Джимом остались наедине в комнате с одной кроватью.

— Итак.

Я посмотрел на капитана, ожидая, пока он соберется с мыслями. Это не заняло много времени.

— Я убежден, что неловкости можно избежать, — решительно заявил Джим, расставляя ноги пошире, скрещивая руки на груди и сверля глазами обсуждаемый предмет мебели. — Так что мы сделаем вот что: ты ляжешь на кровати, я на полу. Это прямой приказ, конец дискуссии. Все, готово. — Он радостно хлопнул в ладоши и повернулся ко мне.

На полированном каменном полу не было ковра — несомненно, вредно и неудобно для землянина.

Бедный Джим, он так гордился своим решением.

— Могу я осведомиться о ваших действиях в случае моего неподчинения?

— Не… — хрипло начал Джим и прочистил горло (вероятно, воздух был суховат). — Неподчинения?

— Я планирую нарушить только что отданный вами приказ, поскольку он не содержит даже крупицы логики, так что я хотел бы знать: вы планируете написать отчет, внести пометку в дневник капитана, объявить выговор…

— Ты просто умора, — закатил глаза Джим и, к моему удивлению, торжествующе бросился на кровать. — Это будет просто охрененно выглядеть в отчете: Спок отказался спать в постели, так что я вынужден был применить взыскание… — Он рассмеялся и перекатился на кровати, чтобы посмотреть на меня так, будто мы разделяли общую шутку.

Хотел бы я не понять ее.

— Ну давай, Спок.

— Нет.

— Но… я хочу спать на полу? — Эта усмешка все еще освещала его лицо неожиданно дезориентирующим образом.

— Ваши личные предпочтения в данном случае ничего не значат.

— Пожалуйста, не усложняй, — простонал он, сжимая разглаженные простыни в кулаках и шумно приводя их в полнейший беспорядок.

У меня возникла нелогичная мысль: я все же хотел бы спать в кровати. Просто потому, что сначала туда лег он.

— Это вы ведете себя иррационально, капитан.

Джим драматично вздохнул.

— Ну, я могу выцыганить у сестры Правительницы приглашение переночевать у нее, так что этот спор, скорее всего, бесполезен…

— Вы не станете этого делать, — тут же оборвал я. Разве Джим не видел, как губительно это было бы? Для миссии?

— Что, прости? — Он со вкусом потягивался, выгнув спину, самодовольно выставляя напоказ свое совершенство, и замер на середине движения.

— Вы хотите, чтобы я пояснил свое утверждение, капитан? — Я пытался не дать гневу повлиять на мой голос, но не добился полного успеха.

— Ага, хочу.

Джим сел, приподнял брови и улыбнулся. Его прекрасное настроение мгновенно испортило мое.

— Это очень важная миссия первого контакта, капитан. Хотя я осведомлен об отсутствии у вас возможности проявить свою знаменитую распущенность в последнее время, это не оправдывает того, чтобы подвергать нас опасности ради бессмысленного сексуального акта.

Его усмешка потухла, но глаза все еще сияли, и мой гнев бурлил, я не хотел подпускать его к той распутной женщине, я…

— Ладно, эм, Спок… Я шутил.

О.

— …Ясно.

Моя ярость не совсем утихла, но ее хотя бы стало проще укротить, стоило мне узнать, что Джим не приблизится к ней.

— Ты серьезно думал, что я пересплю с членом Первой Семьи? — спросил он, соскальзывая с кровати слитным плавным движением.

Я закашлялся. Воздух и правда был сухим.

— Я стараюсь не привыкать принимать каждое ваше слово за шутку, капитан.

— Правда? Я готов поклясться, что все строго наоборот. — Он приблизился ко мне с расчетливым огоньком в глазах. Я сделал шаг назад, внезапно ощутив себя загнанным в угол, задыхающимся, пойманным в ловушку…

— И чем же ты хочешь заняться в следующие сорок пять минут? — с любопытством спросил он, ангельски распахнув глаза и энергичной походкой надвигаясь на меня. Мне пришлось сжать кулаки, чтобы не наброситься на него и не пометить для себя. — Что-нибудь приходит в голову?

Он знал. Он не мог не знать, что творил со мной. Я ощущал, как скрип моих сжатых зубов отдается в черепе, и его дыхание, и мое дыхание, и биение наших сердец, такое яростное и совершенно разное, но все же слаженное…

Вдруг он, проворный, как кошка, сделал легкий прыжок и обвил меня руками, прижимаясь губами к моему плечу, возможно, непреднамеренно…

Но это было слишком. Я не мог справиться с этим. Меня никогда так не испытывали, никогда не требовали от меня такого уровня контроля.

Это было слишком.

Мне пришлось приложить усилие, чтобы грубо оттолкнуть его, не из-за его силы, а из-за моей слабости. Я решил, что мне не нравится его улыбка. Джим был слишком умен во вред себе.

— Ой.

— Зачем вы… какова была причина этого действия, капитан? — выдавил я.

— Просто так, — невинно ответил он, отворачиваясь к выходу.

Спина Джима оказалась эстетически приятной. Вообще говоря, Джим весь был очень, очень приятным. Даже те части Джима, которых я еще не видел, несомненно…

— Что ж, это было… неожиданно, — заметил я. То, как мой голос дрогнул, не доставило мне удовольствия.

Не оборачиваясь, он поднял открытые ладони в человеческом жесте поражения.

— Эй, ты же сказал, что мне не надо предупреждать.

Почему?

Почему я это сказал?