Глава 18

Наша жизнь в Ясной. Спор с отцом. Приезд Вестерлундов и рождение Лёвушки

 

Флигель Ясной Поляны с куском земли под ним принадлежал, по семейному разделу, матери, и она предоставила мне его в моё пользование и распоряжение. Она согласилась также передать в мои руки хозяйство Ясной, которое было запущено и заброшено.

Братья не совсем дружелюбно смотрели на моё водворение в Ясной, но, так как сами жили в других имениях, не противились этому открыто.

Я нанял мастеровых и начал заново отделывать флигель, выбрасывая из него старый хлам.

Когда-то Ясная Поляна, во времена князей Волконских, была полна дорогой стильной мебелью, посудой и серебром, редкими книгами и картинами, но за холостую жизнь отца всё было расхищено. Мне рассказывали, что в его молодости один из управляющих на десяти подводах увез из имения целые горы мебели и ценных вещей (116).

[ 116. Подтверждение этого -- в реплике старшего брата Л.Н. Толстого, С.Н. Толстого, которую слышали дети Толстых: «Вашего отца приказчик обворует на 1000 рублей, а он его опишет и получит за это описание 2000 рублей: тысяча рублей в барышах. Я не могу так хозяйничать!» -- См.: Толстой С.Л. Очерки былого. -- С. 274 ].

Теперь во флигеле оставалась одна только «кладовая», в которой хранились жалкие остатки прежней роскоши. Но всё это не стоило ни гроша. Среди этой дребедени я нашёл, между прочим, маленькую гипсовую головку, по-детски наивно слепленную, – попытку отца когда-то в молодости сделаться скульптором (117).

[ 117. О занятиях Л.Н. Толстого скульптурой во время короткого пребывания в Москве в январе-марте 1866 года см. запись от 12 марта в кн.: Толстая С.А. Дневники. - Т. 1. С. 76-77 ].

Мы прожили в Ясной всю ту осень, и Дора постепенно стала привыкать к русской жизни, в то же время учась русскому языку (118).

[ 118. Как писал Л.Л. Толстой матери из Упсалы 5 апреля (нового стиля) 1896 года, Дора «…начала уроки русск<ого> с псаломщик<ом> в Стокгольм<е>» -- ОР ГМТ. Архив С.А. Толстой, № 14019. Л. 1 об. Автограф.

В качестве доказательства этого приложена записка Доры к Л.Л. Толстому на русском и английском языках. -- Там же. Л. 3-3 об. ].

Сестра Маша давала ей первые уроки, на которых они обе весело смеялись. Первое время вместо «вторник» Дора говорила «дворник» и делала много ошибок, но сравнительно быстро стала объясняться довольно прилично и, в общем, прекрасно вошла в свою роль молодой русской хозяйки.

В сентябре мы съездили в Москву купить мебель для нашего нового гнезда, что заняло нас обоих, а в октябре, когда всё было исправлено и заново выкрашено, – мы расставили на места вещи и из большого дома, наконец, переселились во флигель на отдельное и самостоятельное жительство.

Я повёл хозяйство имения, а Дора занималась по дому. Чтобы она каждое утро могла получать из Швеции письма и газеты, я устроил для неё ежедневную доставку почты со станции Засека, теперь – Ясная Поляна. Почти каждый день утром она получала «Nya Daglig<t>» (119), «Allehanda» (120) и письма от родных.

[ 119. Эта газета издавалась в Стокгольме с 1769 года под разными названиями: “Dagligt Allehanda”, “Nya Dagligt Allehanda”, “Nya Dagligt”. -- См.: Svenskt Konstnrs Lexikon. Malmц, 1852-1967. Bd. 1. S. 60-67; Bd. 2. S. 114-115; Bd. 3. S. 482; Bd. 5.  S. 463; Anderson I. Svenska Dagbladets historia. Stockholm, [1960-1965]. Del. I. S. 10-11, 16; Del. II. S. 218.

120. С 1885 по 1942 год газета выходила под названием “Nya Dagligt Allehanda”. -- См.: Швеция: В 2-х частях. СПб., 1912. Ч. I. С. 428-429; Anderson I. Svenska Dagbladets historia... Del. I. S. 10-11, 16; Del. II. S. 218.

В архиве Л.Л. Толстого среди прочих деловых бумаг сохранилось разрешение Д.Ф. Толстой получать в Ясной Поляне “Nya Dagligt Allehanda” без цензурного просмотра, датированное 2 августа 1900 года. Другую шведскую газету, которую Л.Л. Толстой хотел выписать для жены, “Svenska Dagbladet”, русская цензура не пропустила, сославшись на официальный запрет этого издания к ввозу в Россию. -- ИРЛИ, ф. 303, № 818. Л. 6-6 об. ].

В тишине Ясной мы ближе узнали друг друга, и она быстро «объяснополянилась», как говорил про неё отец, то есть привыкала к жизни в русской деревне.

В ту осень, когда мать с младшими детьми уехала в Москву, отец остался в Ясной один и, хотя жил в большом доме, ходил к нам к завтраку и обеду. Доре было поручено следить за его вегетарианской пищей, что она внимательно исполняла. Он нежно относился к ней и, хотя считал умственным «цыплёнком», искренно полюбил, как и вся наша семья.

Ко мне отец относился в ту пору менее дружелюбно потому, что чувствовал, глядя на пример моей жизни, насколько решительно и безусловно я отбросил его доктрину и насколько чувствовал себя без неё счастливее.

Он мог только чувствовать это, но не понимать, – так сильно он продолжал верить в свои идеи, хотя, может быть и даже наверное, моё умственное развитие и взгляды имели на него очень большое влияние (121).

[ 121. Приезд молодой пары в Ясную Поляну совпал по времени со множеством важных для Л.Н. Толстого событий: преследованием духоборов, ходынской трагедией, интенсивной работой над романом «Воскресение». Наконец, сам процесс витья гнезда молодыми супругами входил в противоречие с изложением «Христианского учения», которое всё больше занимало Л.Н. Толстого. Так что “влияние” Л.Л. Толстого имело прежде всего негативный характер и лишь обостряло ситуацию в Ясной Поляне ].

Мы почти никогда не говорили о нашем разладе, и я боялся трогать этот вопрос.

Но вот как-то раз после обеда он сам задорно заговорил о шведской культуре, которую я хвалил в сравнении с русской грязной дикостью (122). Не помню, как завязался разговор, но вдруг он до такой степени рассердился, что больно было смотреть на него. Недобро и несправедливо он стал осуждать меня только за то, что я не соглашался с ним. Я говорил совершенно спокойно и мягко – с истинно шведской благородной невозмути-мостью.

В дневнике своём отец записал следующее после этого разговора со мной: «Вчера был раздражённый разговор с Лёвой. Я много сказал ему неприятного. Он больше молчал под конец, и мне стало совестно и жалко его, и я полюбил его. В нём много хорошего. Я забываю, как он молод» (123).

[ 122. См.: Толстой Л.Л. Мои разговоры с отцом осенью 97-го года // Лица... Т. 4.   С. 255-261.

123. Л.Л. Толстой почти точно приводит запись в Дневнике Л.Н. Толстого от 20 ноября 1897 года. Ср.: ПСС. Т. 53. С. 164 ].

 

Замечательно, что и на этот раз он не хотел признать себя неправым и объяснил наше разногласие моей “молодостью”.

Всякий раз, когда ему указывали его неправоту, он выходил из себя, и тогда, чтобы оставаться правым перед самим собой, он начинал осуждать других и считать их глупцами, не понимавшими его.

Этот его приём, сделавшийся с молодости привычкой, помогал ему всю жизнь говорить только своё, не считаясь с мнением других.

Это было его силой, но в то же время той слабостью, которая похоронила наполовину его доктрину.

 

*     *     *

 

В ту же зиму пришло из Швеции приданое Доры, и я выслал за ним на станцию Щёкино около тридцати крестьянских саней (124).

Когда весь этот длинный обоз поднимался в усадьбу Ясной Поляны по «пришпекту», то есть берёзовой аллее, ведшей к дому, сам Лев Николаевич, выходя на свою обычную прогулку, случайно встретил его и был потрясён его появлением.

– Что это такое? – удивленно спросил он у мужиков.

– Приданое молодой графини Доры Фёдоровны. Лёлич нанял нас.

Отец в ужасе взглянул на горы вещей, качнул головой и молча пошёл дальше.

Вечером он с горечью и осуждением упрекнул меня в том, что я привез в Ясную столько ненужных вещей.

– Зачем все эти вещи? Ещё больше роскоши рядом с нищетой? (125)

Я объяснил, что Доре они нужны и что это её приданое.

Среди всех этих вещей он позднее особенно возненавидел антимакас<с>ары (126), которыми Дора покрывала спинки кресел, чтобы спасти их от жирных затылков.

Бедные антимакас<с>ары были для отца символом безумной и вредной европейской культуры.

В этом он не совсем ошибался.

[ 124. Станция Ясенки Московско-Курской железной дороги в 6-ти верстах от Ясной Поляны в 1903 году была переименована в Щёкино. -- См.: Щёкино: Фотоальбом / Составитель В.М. Коровина. Тула, 1983. С. 6.

Вещи Д.Ф. Толстой были получены в начале декабря 1896 года. О том, что большая часть приданого пришла, но серебро и книги задержаны на некоторое время,  Л.Л. Толстой сообщил матери 8 и 11 декабря 1896 года. Эти вещи были доставлены в Ясную Поляну позже. -- ОР ГМТ. Архив С.А. Толстой, №№ 14044-14045.

125. Этой же точки зрения придерживалась и жившая в Ясной Поляне Т.Л. Толстая. На фоне обычной жизни дома Толстых, надвигающегося голода 1898-1899 годов, а также личных неурядиц она не могла вполне сочувствовать хозяйственным заботам супругов. Этим в какой-то мере объясняется её запись в дневнике от 15 марта 1897 года: «Сейчас приходила Дора и звала меня посмотреть, как она переставила мебель в своей комнате. Ни у неё, ни у Лёвы ни минуты не поднимается вопроса о том, насколько они вправе пользоваться той роскошью, которая окружает их. На них двоих -- четыре человека прислуги, не считая кучеров, садовника и рабочих, находящихся на дворе. Прислуге этой делать почти нечего, содержана она прекрасно, -- так что, выходит, как будто она облагодетельствована господами, и Лёва, глядя на то, как они все разжирели, радуется и считает, что он достоин похвалы, не понимая, что труд людей не может быть куплен деньгами, и что никто не имеет права, ничего не делая, сладко есть и мягко спать. Мне ещё стыднее, чем им, жить так, потому что я сознаю эту несправедливость, а они нет». -- См.: Сухотина-Толстая Т.Л. Дневник. -- С. 403.

126. От названия особого сорта жирного масла, макассарского, которое славилось как средство для роста волос и имело специфический красноватый цвет. Своё название этот сорт масла получил от названия порта в Индонезии -- Макассар ].

 

*     *     *

 

Великой радостью нашей был день, когда перед Рождеством Дора, наконец, снова почувствовала себя беременной.

Теперь она сама страстно желала детей и, конечно, раскаивалась в своих прошлых ошибках.

Среди лета я поехал встречать в город Тулу в нашей тяжелой коляске четвернёй доктора и докторшу Вестерлунд, которые ехали к родам нашего первого ребёнка (127).

Было воскресенье, и сотни мужицких телег со страшным грохотом и пьяными песнями мчались вниз по Рудаковой горе (128) и по шоссе, возвращаясь с городского базара в деревни.

– Кто это такие? – в ужасе спросила меня докторша.

– Дикари! – полушутя ответил я ей по-шведски. – Это русские мужики едут домой с воскресного базара.

Доктор, прямо сидя в коляске, с выпученной вперед грудью, с любопытством спокойно наблюдал первые картины русской жизни.

В Ясной Дора, сияющая радостью, встретила родителей, а через неделю благополучно родила сына – Льва III (129).

С приездом Вестерлунда в Ясную стокрылая молва без телефонов и без радио разнесла о нём весть по всей Тульской губернии, и из дальних сел и деревень стали приходить к нему больные, часами ожидая у подъезда.

Подле нашего флигеля каждое утро собиралась толпа дальних незнакомых баб и мужиков, которых доктор добросовестно принимал и осматривал в своей комнате.

Отцу Вестерлунд не понравился. Он сказал про него матери, что это «немецкий мужик, отставший от медицины на тридцать лет!» (130)

На каком основании он сделал такое несправедливое заключение, не понимаю. Вероятно, потому, что доктор отнесся к нему с оттенком снисхождения и, посоветовав есть, по крайней мере, два яйца в день, иначе вегетарианство будет для него пагубным, – фамильярно потрепал его по плечу.

Всё же при мне отец поблагодарил Вестерлунда за то, что он вывел меня на путь здоровья (131).

Без слов мы все трое поняли, что целая драма скрывалась за этим жестом отца. Болел я больше всего из-за него и его беспочвенного учения, якобы дававшего людям счастье. Без всякого учения Вестерлунд дал мне понять реальную правду жизни одним своим живым примером и своей светлой правдивой личностью.

Докторша понравилась отцу гораздо больше, и он несколько раз с одобрением отзывался о ней.

По воскресеньям, по старой традиции, Вестерлунды вместе с нами обедали в «большом доме».

Из семейных мать – сама европейка – с большим уважением и теплотой отнеслась к доктору и справедливо поняла и оценила его знания, бескорыстие, доброту и прозорливость.

[ 127. Нина и Эрнст Вестерлунды приехали в Ясную Поляну в ночь на 20 мая 1898 года. -- См.: Толстая С.А. Дневники... Т. 1. С. 383. 128. Рудакова гора в селе Рудаково в 5-ти верстах от Ясной Поляны. 129. Лев III -- Лев Львович Толстой родился в Ясной Поляне 8 июня 1898 года. -- См.: Толстая С.А. Дневники... Т. 1. С. 387. 130. В дневнике С.А. Толстой есть запись от 28 июня 1898 года: «... Он (Лев Николаевич. -- В.А.) нашёл, что доктор Вестерлунд и мужик немецкий, и буржуазен, и туп, и отстал на 30 лет в медицине; а не видел он доброты этого доктора, его самоотверженную жизнь на пользу человечества, его желание помочь каждой бабе, каждому встречному; его заботу о жене, о дочери, его бескорыстность». -- Там же. С. 395.

131. Возможно, это произошло за ужином в доме Толстых 10 июня 1898 года. См. запись от 11 июня 1898 года в дневнике С.А. Толстой. -- Там же. С. 387 ].