1 Заявление сотрудника унквд по Алтайскому краю Баева секретарю Алтайско- го крайкома вкп(б) (феврачь 1939 г.) // осд уад ак. Ф. Р. 2. Оп. 7. Д. 5700. Т. 8. Л. 265.

См. протоколы допросов: председателя Бурановского сельсовета Тогульско- го района С. М. Кузменкова (1940 г.) // Там же. Д. 7463 Л. 109; секретаря Сидоров- ского сельсовета Романовского района И. П. Воробьева (1958 г.) // Там же. Д. 6352. Т. 3. Л. 39-40; секретаря Камышенского сельсовета Родинского района М. Ф. Щитова (1958 г.) // Там же. Д. 6574. Л. 198; председателя Родинского сельсовета одноименного района Д. А. Чернусь(1958 г.) //Там же. Д. 6125. Т. 2. Л. 31 и др.

Протокол допроса бывшего секретаря Ненинского сельсовета Солтонского рай- она Р. от 24 мая 1940 г. // Отдел реабилитации и архивной информации ИЦ при ГУВД АК. Ф. 9. Оп. 29 л/с. Д. 576. Л. 9.

⁴ Заключение по материалам расследования о фальсификации следственных документов на начальника 2-го отделения 2-го отдела УНКВД по Алтайскому краю В. А. Меринова от 16 августа 1940 г. // Там же. Л. 151.

совыми с ноября 1937 г., после того как были репрессированы более «социально опасные элементы»: бывшие кулаки, освободившиеся из мест заключения после отбытия срока по приговорам, вынесенным тройками, действовавшими в период коллективизации, или в резуль- тате досрочного освобождения по амнистии или за «ударный труд»; кулаки и их дети, бежавшие из мест ссылки (такие побеги участились после принятия Конституции 1936 г.), и спецпоселенцы.

В целом даже за вычетом отделившихся детей кулаков, которые хотя и не раскулачивались, но воспринимались властью как потен- циально враждебный элемент и в силу этого являлись социальной базой для рекрутирования жертв террора, около 40 % от всех осуж- денных по категории кулаков составили лица, не являвшиеся кула- ками или детьми кулаков, не раскулачивавшиеся и не лишавшиеся избирательных прав (в ходе реабилитационных мероприятий было установлено, что они происходили из середняков или бедняков): их принадлежность к этой социально враждебной группе была сфальси- фицирована в процессе следствия.

Возможность для произвольного обращения с данными о соци- альном происхождении при проведении репрессивной кампании была заложена уже в самом тексте приказа № 00447. В разделе, где устанавливались контингенты, подлежащие репрессии, в числе про- чих указывались также «кулаки, скрывшиеся от раскулачивания, которые ведут антисоветскую деятельность»¹. Поэтому в справках сельсоветов, выдаваемых по требованию следователей НКВД, соци- альное происхождение арестованных нередко определялось такими терминами, как «невыявленный кулак», «недовыявленный кулак», «неразоблаченный кулак», «кулак, укрывшийся в колхозе» и т. п.

По мере развертывания операции, с исчерпанием заранее состав- ленных списков и агентурных разработок, число репрессированных, в отношении которых данные о социальном происхождении фальсифи- цировались (в обвинительных заключениях и приговорах тройки они проходили как кулаки, а в ходе реабилитационных проверок выясня- лось, что они происходят из середняцко-бедняцкой прослойки), воз- растало: среди тех, чьи дела рассматривались тройкой с 5 по 18 августа 1937 г., таковых было 24 %, в конце октября-ноябре 1937 г. — 30 %, а на завершающем этапе работы тройки, 14 и 15 марта 1938 г., — около 70 %.

О том, что данные о принадлежности к основной целевой группе приказа — кулакам — фальсифицировались в ходе следствия, свиде- тельствуют показания причастных к этому должностных лиц, дан- ные ими в ходе реабилитационных мероприятий. По свидетельству

Оперативный приказ народного комиссара внутренних дел Союза ССР № 00447 от 30 июля 1937 г. // Юнге М., Биннер Р. Как террор стал «Большим». С. 85.

сотрудника краевого управления НКВД Н. Л. Баева (1939 г.), во время «кулацкой операции» «имело место огульное приписывание кулацкого соцпроисхождения, поскольку сотрудники НКВД гна- лись за количеством»¹. В реабилитационных материалах архивно- следственных дел отложились и многочисленные свидетельства быв- ших председателей и секретарей сельсоветов о том, что справки об имущественном положении и социальном происхождении арестован- ных писались ими под диктовку сотрудников НКВД². Так, секретарь Ненинского сельсовета Солтонского района Р. показывал на допросе, проводившемся в 1940 г. в рамках пересмотра одного из следствен- ных дел, по которому в 1937 г. были осуждены 32 чел., что «справки и характеристики писались мною по указанию председателя сельсо- вета Леонтьева и сотрудников милиции [...] по их указанию нужно было писать в справках и характеристиках, что все эти люди кулаки (курсив мой. — В. Р.), занимались вредительством и антисоветской агитацией, саботировали в выполнении плана хлебозаготовок, эти сотрудники говорили, что раз они арестованы, значит, враги народа, а поэтому так нужно писать, несколько написанных мною справок, которые соответствовали действительности, они рвали и давали за- дание написать новые, говоря, что такие справки и характеристики не нужны [...]»³. В результате в справках, выданных сельсоветами Солтонского района в 1937 г., 30 из 32 арестованных значились как кулаки. А в ходе проверки, проведенной в 1940 г. в рамках следствен- ных мероприятий по пересмотру этого дела, было установлено, что из 32 арестованных кулацкое происхождение имели лишь 8 чел. — 5 кулаков и 3 сына кулаков, а остальные происходили из середняков и бедняков — соответственно 21 и 3 чел.⁴ Из 28 чел., проходивших в 1938 г. по делу о повстанческой организации в с. Рогозиха Павлов- ского района, как показала проверка, проведенная прокуратурой

¹ ОСД УАД АК. Ф. Р. 2. Оп. 7. Д. 7547. Л. 346-368, 674-680.

² Там же. Д. 7218. Л. 370; Д. 8099. Л. 290; Д. 7203. Л. 274; Д. 9037. Л. 201 и др.

³ По делу о заговоре в сельском хозяйстве в Западно-Сибирском крае были осужде- ны 2 092 чел., при этом наибольшее число репрессированных, естественно, приходилось на сельскохозяйственные территории, и прежде всего районы, вошедшие в 1937 г. в Ал- тайский край, — 1 144 чел. (Жертвы политических репрессий в Алтайском крае. Т. 2. 1931-1936. Барнаул, 1999. С. 9-10). Операция по разоблачению отделов белогвардейско- монархической организации РОВС в Западной Сибири началась еще до «кулацкой опе- рации» и проводилась затем параллельно с нею. Всего алтайская и новосибирская тройки и предшествующая им тройка по Запсибкраю приговорили в 1937 г. «по РОВСу» 29 528 чел. (Трагедия советской деревни. Т. 5. Кн. 1. С. 597). Более половины всех осужденных в рамках «ровсовской» операции были кулаки и спецпереселенцы (по данным на 4 октября 1937 г., 4 345 чел. из общего числа 8 047 чел.) (Там же. Л. 257-258). О том, что существова- ла установка на привлечение по этому делу бывших кулаков, свидетельствуют работники НКВД, допрашивавшиеся в ходе следствия в отношении наиболее активных участников репрессивной акции, привлеченных к ответственности после ее окончания. Так, по пока- заниям сотрудника краевого управления НКВД Г. С. Каменских (1939 г.), работавшего в период проведения «ровсовской» операции в Бийском районе, здесь были составле- ны списки членов местной ровсовской организации на 1 100 чел.: «[...] когда исчерпаны были все агентурные разработки, были посланы по производствам и сельсоветам люди, выявлявшие кулаков, и их арестовывали и присоединяли к "ровсовской" организации». См.: Протокол допроса Г. С. Каменских от 12 мая 1954 г. // ОСД УАД АК. Ф. Р. 2. Оп. 7. Д. 10210. Л. 115-118.

Скабелкин П. Я. Страницы истории Панкрушихинского района. Барнаул, 2000.

С. 78; Зональный район. История, люди и судьбы. Барнаул, 2003. С. 683-686. 2

Политика раскрестьянивания в Сибири. Вып. 1. Этапы и методы ликвидации крестьянского хозяйства. 1930-1940 гг. / под ред. В. А. Ильиных, О. К. Кавцевич. Но- восибирск, 2000. С. 12-16.

в 1940 г., только 5 чел. лишались ранее избирательных прав и рас- кулачивались, хотя в обвинительном заключении, по которому они были осуждены в 1938 г., почти все они значились как кулаки¹. По- добные же проверки, проводившиеся следователями прокуратуры по делу о контрреволюционной организации в селах Ново-Ильинского сельсовета Хабаровского района, выявили приписывание кулацкого происхождения 12 из 18 осужденных; по делу об антисоветской груп- пе в Славгородском районе (Д. И. Брага и другие) — 16 из 17 осуж- денных; по делу о ровсовской организации в Алтайском районе — 4 из 8 чел.; по делу о контрреволюционной организации в Благовещен- ском районе (Е. Л. Иванков и другие) 14 из 18 чел. (проверка 1959 г.); по делу о контрреволюционной группе в Ново-Киевском районе (Ко- лесник С. Т. и другие) — 8 из 8 чел. (проверка 1960 г.)².

Можно высказать предположение, которое, впрочем, нуждается в подтверждении сравнительно-региональными исследованиями, что Алтайский край относился к тем территориям, где фальсифика- ция кулацкого происхождения приобретала наибольшие масштабы, так как, во-первых, кулацкий элемент здесь в значительной степени был «изъят» органами НКВД еще до «кулацкой операции» — в ходе разоблачения «заговора в сельском хозяйстве» (1933 г.) и «ровсов- ской» операции (и в том и в другом случае бывшие кулаки составля- ли значительный контингент репрессируемых³); во-вторых, в связи с образованием Алтайского края местным работникам НКВД был выдан дополнительный лимит на репрессии, который также покры- вался главным образом за счет репрессий «кулаков».

Хотя на Алтае процент раскулаченных крестьянских хозяйств в период коллективизации был более значительным, чем в среднем по Сибири (в ряде районов раскулачивалось до 10 % крестьянских хозяйств¹), подавляющая часть их была выслана в северные районы. В Сибирском крае, например, к 15 марта 1930 г. состояло на учете 75 тыс. кулацких хозяйств. Из них в 1930 г. заключены в тюрьмы и лагеря 10,5 тыс. чел., высланы в необжитые районы — 16 тыс. семей. Остальные были отнесены к третьей категории и должны были быть расселены в пределах районов и округов прежнего проживания — в специальных поселках за пределами коллективных хозяйств. Од- нако фактически такие поселки на Алтае создавались только для кулаков, высылаемых сюда из европейской части страны. В 1931 г. раскулачивание осуществлялось уже без выделения третьей катего- рии, и основная часть кулаков, отнесенных к этой третьей категории в 1930 г., в 1931 г. была выслана в Нарымский край. Всего из Западно- Сибирского края в 1931 г. выслали в северные районы более 46 тыс. семей, т. е. подавляющая часть кулаков в течение 1930-1931 гг. ока- залась в ссылке или в лагерях. К началу 1932 г. в кулацких списках во всех районах Западно-Сибирского края значилось 9,5 тыс. хозяйств, на 1 мая 1933 г. — 5,4 тыс. хозяйств².

Уже на первом этапе операции были арестованы лица, на которых у органов НКВД имелись агентурные разработки; бывшие кулаки, вернувшиеся из лагерей после отбытия заключения по приговорам, вынесенным тройками в период коллективизации (они состояли на спецучете в органах НКВД); кулаки, бежавшие из мест ссылки; спец- поселенцы. Затем настала очередь тех, кто раскулачивался, но избе- жал высылки в северные районы, «самораскулачившихся», отделив- шихся детей кулаков и т. д. Во многих случаях этих категорий могло не хватать для выполнения установленных лимитов на аресты, что порождало практику «приписывания» кулацкого происхождения.

Фабрикация следственных дел на «кулаков» становилась особен- но масштабной, когда репрессивная кампания набирала наибольшую динамику, — в период объявления о завершении операции: в ноябре- декабре 1937 г. и марте 1938 г.; массовыми арестами подкреплялись также направлявшиеся в Москву запросы на повышение лимитов.