Золотарьов В. А. ЧК-ДПУ-НКВС на Харювщиш. С. 457-462.

2 Приказ нквд усср по личному составу № 391 0т 12.09.1937 г. //аувд хо. Коллекция приказов по личному составу нквд усср.

3 Аттестация а. Т. Танцюры за 1938 г. // ога сбу, Харьков. Д. 683. Л. 1.

К оперативной работе привлекалось все больше так называемых особоучетчиков, которые работали наравне со штатными сотруд- никами. Показателем успешной работы зачастую было количество законченных дел. «Танцура А. Т. [...] работал на следствии честно и самоотверженно, провел ряд следственных дел, по которым обвиняе- мые осуждены по 1-й категории», — читаем в аттестации на одного из чекистов запаса³. На следствии работали и курсанты Харьковско- го военно-пограничного училища, которые «били любого, только бы перед ними был арестованный»¹.

Первый этап «кулацкой операции», по мнению чекистов, происхо- дил строго в рамках инструкции и «социалистической законности». Так, сотрудник одного из РО НКВД, И. А. Кирилюк, позднее свиде- тельствовал: «В 1937 г. мы получили указание из УНКВД оформить всех кулаков на тройку. В соответствии с этими указаниями мы бра- ли справки из сельсоветов и дела докладывали на тройку. Тогда еще все было в порядке»². Разумеется, что под «порядком» сотрудники НКВД понимали выполнение операции строго согласно приказу № 00447 и социалистической законности — «отсутствие битья».

«Ненормальности» в следственной работе, по мнению рядо- вых чекистов, начались со второй половины августа 1937 г., когда в УНКВД и в райотделах начались массовые избиения арестованных. Причем учил подчиненных бить арестованных лично Л. И. Рейхман, что поначалу производило на чекистов «потрясающее впечатление»³. Отправляя чекистов в районы, Л. И. Рейхман издал директиву: че- рез старожилов выявить хоть какой-нибудь материал на односельчан и по этому материалу арестовывать людей. Здесь же он давал и «ли- миты» на аресты⁴.

Конечно же, Л. И. Рейхман вводил «методы физического воздей- ствия» в широкую практику не по своей инициативе. Еще в июне 1937 г. И. М. Леплевский на совещании начальников УНКВД так называемых «промышленных областей» — Харьковской, Днепропет- ровской и Донецкой — разъяснил, что при широком наступлении на врагов не следует бояться проводить массовые аресты и применять к арестованным битье и что он уже ввел «физическую обработку» в практическую работу центрального аппарата НКВД и советует делать то же самое в областях. Невысокий и худощавый И. М. Леплевский лично внедрял «прогрессивные методы следствия», избивая аресто- ванных на глазах у подчиненных⁵.

Но особый размах массовое избиение арестованных приобрело с приездом на Украину в августе 1937 г. заместителя наркома внутрен-

них дел СССР, комиссара ГБ 2-го ранга Л. Н. Вельского. По словам тогдашнего начальника отделения 5-го отдела УГБ НКВД УССР, младшего лейтенанта ГБ А. Р. Долгушева: «Вельский же всем дал ясную установку на оперативном совещании работников наркомата: "шпик или участник организации, все равно он будет расстрелян. Так, чтобы взять от него — дайте ему в морду". Все с одобрением отнес- лись к этому»¹.

В Украину Л. Н. Вельский был направлен для инспекционной про- верки центрального аппарата НКВД и для постановки работы троек при УНКВД. 9 августа 1937 г. он провел второе по счету заседание тройки УНКВД Харьковской области (первое состоялось 8 августа), на котором были осуждены по первой категории 156 чел., в том чис- ле 43 бывших кулака, 22 бандита-грабителя, 25 воров-рецидивистов, 2 афериста; по второй категории — 26 чел., в том числе 2 бывших ку- лака, 3 бандита-грабителя, 9 воров-рецидивистов. Следует отметить, что во время своих инспекционных поездок по республике Л. Н. Вель- ский продолжал «давать установки избивать арестованных»². Отме- тим, что избивать упорствующих арестованных и корректировать протоколы их допросов он требовал на совещаниях и в других регио- нах СССР, в частности в Туркмении³.

Я. С. Ротштейн, работавший в 1937-1938 гг. оперуполномочен- ным 4-го отдела УГБ УНКВД Харьковской области, позднее сви- детельствовал: «Мы добивались от арестованных показаний в боль- шинстве случаев палкой, кулаком и в результате в полусознательном состоянии люди, подчас невиновные, давали показания, лежа на полу подписывали протоколы о своей причастности к контрреволюцион- ной организации [...]. Мы от усталости валились с ног, мне скажут, возможно, что это неправда? Нет, правда, товарищи! Я лично кончал работу начиная с августа 1937 г. по 25 июня 1938 г. в 6-7 часов утра. Я не знал отдыха, работал очень часто без выходных дней»⁴.

Красноречивы слова бывшего начальника Первомайской МРОСГ Одесской области Я. В. Зислина. Он писал: «Во время работы и в раз- гар работы по тройке, когда под моим руководством, как начальни- ка опергруппы (руководил 21 районом), наносили удары не сотням, а тысячам врагов, у меня создалось такое положение, что в течение

1,5 месяцев лежала при смерти жена и крохотный ребенок, однако я не посчитался с семьей, работы не оставил, и создалось такое по- ложение, что я оставил их одних, совершенно беспомощных, так как я сознавал, что долг перед партией выше всего, я ни перед чем не останавливался, и у меня не было даже возможности побеспокоить- ся об их судьбе, не было кому меня подменить, и я, с болью в душе, оставлял при смерти семью и не колебался ни на одну йоту, выполнял свой долг коммуниста-чекиста [...]. Во время разгара работы тройки я заболел дизентерией (кровавый понос), проболел 2 недели, но рабо- ту не оставил ни на одну минуту. Больной, разбитый, но работал [...]. Ни одной тройки я не пропустил. Были случаи, когда я в полуобмо- рочном состоянии докладывал дела и доводил их до конца»¹.

Били не только в Харькове, но и в районах. Поголовное избиение заключенных в Миргородском РО НКВД привело к тому, что не- сколько арестованных покончили жизнь самоубийством².

Знало ли об этом партийное руководство? Знало и поощряло. Первый секретарь Харьковского обкома партии, кандидат в члены Политбюро ЦК КП(б)У А. В. Осипов на одном из оперативных со- вещаний УНКВД заявил: «Лучше хорошо побить врага и отвечать за то, что бил, чем не трогать и за это нести ответственность перед партией»³.

Возникает вопрос: были ли протесты сотрудников УНКВД про- тив беззакония, творившегося во время проведения «кулацкой опе- рации»? Таких фактов, к сожалению, пока не выявлено. Как в годы бериевских чисток (1938-1940 гг.), так и в годы хрущевской реабили- тации (1954-1964 гг.) выжившие харьковские чекисты, рассказывая о своем якобы внутреннем протесте по отношению к истреблению партийных и советских кадров, проведению массовых так называе- мых национальных операций, вопрос неправомерности уничтожения «кулаков» не затрагивали. Социально и национально чуждые укра- инскому крестьянству сотрудники УНКВД Харьковской области видели в нем не только «классового врага», но и «недобитых петлю- ровцев», с которыми боролись всю свою чекистскую жизнь. Поэтому очередной виток репрессий против «кулаков» они рассматривали как само собой разумеющееся.

Правда, 26 августа 1937 г. на территории Малоданиловского сель- совета Дергачевского района застрелился начальник отделения 4-го