1 Статьи о религиозных общинах рецензированы совместно с Андреем Савиным (Новосибирск).

Medvedev R. Let History Judge. Oxford, 1989. S. 349; Сборник законодательных и нормативных актов о репрессиях и реабилитации жертв политических репрессий. М, 1993. С. 86-93.

Статьи о «бывших», «националистах» и осужденных по политической принад- лежности рецензированы с участием Наталии Николаевны Аблажей.

² Аналогичная точка зрения прослеживается и у А. Г. Теплякова. Он, в частности отмечает: «Если "кулацкая операция" опустошала преимущественно сельскую мест- ность, то по делу РОВСа, помимо крестьянской ссылки, очень активно арестовывали неблагонадежное городское население». См.: Тепляков А. Г. Машина террора. С. 355, 356, 357.

об их роли в избирательной кампании в Верховный Совет СССР, возможно, указывает на одну из основных причин репрессий в от- ношении священнослужителей.

Иван Валерьевич Цыков (Тверь) на примере Калининской области изучал репрессии в отношении отдельной группы внутри православ- ной церкви — монашества. В распоряжении автора оказалось ограни- ченное количество следственных дел, что заставило его существенно сузить проблемное поле исследования. Достоверная информация была получена им о 14 представителях «черного» духовенства (это около половины осужденных в области монахов), все они были ранее судимы, 10 из них не имели постоянного места жительства или работы. По мнению И. В. Цыкова, именно маргинальное положение монашествующих и послужило причиной их ареста, сама же «принад- лежность к монашеству [...] не играла существенной роли, поскольку выдвигаемые обвинения носили преимущественно политический характер». В заключительной части работы автор частично отрицает свой же тезис, утверждая, что «принадлежность к монашеству стави- ла человека перед угрозой репрессий».

Андрей Алексеевич Колесников (Барнаул) рассматривает осуждение в рамках приказа православного клира и особенно активных членов общин (на жаргоне НКВД — «актива») Алтайского края. Он считает, что главной особенностью операции в отношении православных ве- рующих стал удар по «низшему эшелону», т. е. репрессии в основном были направлены против «белого» духовенства и мирян — членов цер- ковных советов и «активных церковников», бывших преимущественно жителями сельской местности. На основе изучения архивно-следст- венных дел автор приводит в статье исчерпывающую статистику раз- личных фаз и аспектов операции на краевом уровне, а также пред- ставляет статистическую характеристику жертв по ряду параметров. Данные Колесникова свидетельствуют, что удар наносился органами НКВД «зряче»: из 328 верующих, осужденных тройкой, более поло- вины были арестованы в предоперационный период, т. е. до 5 августа 1937 г. Для «изобличения» священнослужителей органы НКВД в 80 % случаев использовали лиц, находившихся под следствием, в том числе «подельников» обвиняемых, что давало возможность получать требуе- мые показания. Таким образом, А. А. Колесников утверждает, что по церковным делам «свидетелей, в обычном понимании, не потребова- лось», и обращает внимание читателей на то, что, помимо физического уничтожения (92,1 %) осужденных, позиции церкви серьезно подры- вались изъятием в ходе арестов церковных книг, утвари, икон, прочих культовых предметов и, конечно же, закрытием храмов.

В центре исследований Наталии Николаевны Аблажей (Новоси- бирск) и Виктории Александровны Волошенко (Донецк) — репрессии в отношении бывших военнослужащих царской армии, казачества и тех, кто в 1917-1921 гг. с оружием в руках выступал против больше- виков. Исследователи указывают на то, что одновременное проведение в Западно-Сибирском крае и на Украине двух массовых операций — «кулацкой» и «ровсовской» — существенно осложняет изучение ме- ханизма репрессий в рамках приказа № 00447, поскольку при сопо- ставлении обеих операций обнаруживается поразительное сходство контингентов репрессированных, сроков проведения и методов судо- производства¹.

В Сибири аресты по «ровсовской» операции осуществлялись с июля 1937 г. до середины марта 1938 г., на Украине — в апреле-мае 1938 г.: это связано с активизацией массовых операций после визи- та Н. И. Ежова. Н. Н. Аблажей и В. А. Волошенко пришли к выводу о том, что «ровсовскую операцию», с одной стороны, необходимо изу- чать в качестве самостоятельной, но, с другой стороны, ее правомерно рассматривать и как составную часть репрессий, осуществлявшихся в рамках реализации оперативного приказа № 00447². Основную ме- тодологическую сложность для исследователей представляло выяс- нение критериев, по которым жертвы репрессировались в рамках той или другой операции: ведь большая часть жертв регистрировалась и осуждалась как «кулаки».

Н. Н. Аблажей основное внимание уделила оценке масштабов «кулацкой» и «ровсовской» операций, динамике репрессий, выявле- нию доли «бывших», т. н. белых, осужденных по обеим операциям. Восстановив динамику и ход проведения «кулацкой» и «ровсовской» операций, В. А. Волошенко утверждает, что репрессии в Донбассе пре- высили общеукраинские показатели в несколько раз по количеству осужденных «белогвардейцев» в силу значительной доли последних среди осужденных как по «кулацкой» линии, так и по «делу РОВС». Удалось доказать, что для 1937-1938 гг. доля приговоренных к ВМН из числа «белых» составила как в Сибири, так и в Донбассе около 80 % от общего числа осужденных бывших военных. Анализ социаль- ного состава «белых» наглядно демонстрирует, что доминирующим поводом для репрессий было их политическое прошлое. Абсолютное большинство бывших военнослужащих на момент ареста не ассоци- ировали себя с категорией «бывших», подчеркивая принадлежность к типичным для советского общества социальным слоям.

Исследование Юрия Ивановича Шаповала (Киев) освещает на примере Киевской области преследования в рамках прика- за № 00447 в отношении «украинских националистов». В годы Большого террора националисты — почти без исключения ха- рактеризуемые как «буржуазные» — вновь стали целевой груп- пой террора в советских республиках и национальных автоно- миях. На основании документации УНКВД Киевской области Ю. И. Шаповалу удалось привести данные по ряду областей и в целом по УССР о количестве осужденных по обвинению в «укра- инском национализме» как в рамках «кулацкой операции», так и по «национальным» операциям. Автор делает вывод, что основные репрессии в отношении «националистов» в ходе «кулацкой опера- ции» прошли в два этапа: первый относится к подготовительному периоду весны-лета 1937 г.; второй, ставший следствием исправ- ления «недочетов в проведении массовых операций на Украине», выявленных после февральского визита Ежова, — к весне 1938 г. Исследователем установлено, что если для 1937 г. характерны индивидуальные дела, то в 1938 г. резко увеличилось количество групповых «националистических» дел. Статистический анализ, проведенный Ю. И. Шаповалом, показывает, что в 1937-1938 гг. по обвинениям в национализме прежде всего осуждались кресть- яне и, следовательно, категория «националистов», которым в ос- новном выносились приговоры к ВМН, искусственно расширя- лась. Доказательства их вины строились на фальсификации или на гротескном искажении банальностей.

Валерий Павлович Суворов (Тверь) и Ольга Анатольевна Довбня (Донецк) акцентировали внимание на репрессиях по т. н. партий- ной окраске: В. П. Суворов — в отношении меньшевиков и анархи- стов в Калининской области, О. А. Довбня — в отношении «троц- кистов» и представителей антибольшевистских партий в Донецкой (Сталинской) области в 1937-1938 гг. Хотя меньшевики и анархи- сты, в отличие от эсеров, не были обозначены в приказе № 00447 как контингент, подлежащий репрессиям, В. П. Суворову удалось вы- явить значительное количество лиц, репрессированных за принад- лежность к якобы существующим меньшевистским и анархическим антисоветским организациям. О. А. Довбня систематизировала дан- ные о лицах, репрессированных по партийной окраске, по девяти категориям: троцкисты и правотроцкисты, эсеры, меньшевики, даш- наки, члены украинских организаций и партий, бундовцы, анархи- сты, черносотенцы, эсеро-анархисты. Часть арестов в Калининской области прошла в «нормальных» условиях накануне «кулацкой операции» весной-летом 1937 г., а их резкий рост здесь отмечался в феврале-марте 1938 г. Пики арестов в Донбассе пришлись на ко- нец 1937 — начало 1938 г. и апрель 1938 г.; в 1937 г. в этом регионе среди арестованных доминировали троцкисты, эсеры и меньшеви- ки, а также представители украинских националистических партий, в 1938 г. — эсеры и меньшевики. Оба исследователя связывают уве- личение количества осужденных по данной категории с выходом директивы НКВД СССР от 14 февраля 1938 г. «Об оперативных мероприятиях по меньшевикам и анархистам» и ее реализацией на местах органами госбезопасности и партийными организациями; они также отмечают массовую фальсификацию партийной принад- лежности арестованных. Установлено, что в Калининской области среди репрессированных меньшевиков и анархистов абсолютное большинство составляли ссыльные, в то время как в Донбассе — рабочие и служащие транспорта и промышленности. При этом на Украине фиксируется в целом очень высокий процент лиц (более 70 %), осужденных в рамках преследований мнимых и явных поли- тических противников большевиков по 1-й категории. Но при этом из материалов следствия не прослеживается, к какой политической партии принадлежали осужденные к ВМН.

В приказе № 00447 уголовники называются вслед за «кулаками» второй по важности целевой группой репрессий. В письме Сталина от 3 июля 1937 г. упоминаются только «кулаки» и уголовники. Не- обычным во всем этом было то, что уголовники подвергались репрес- сиям наравне с классическими врагами большевиков. Рольф Биннер и Марк Юнге (Бохум) искали объяснение этому феномену на двух уровнях. В рамках первого они обозначили включение уголовников в число целевых групп как социально-технологический компонент приказа, в рамках второго — объяснили истребление и жестокое на- казание уголовных элементов в СССР изменениями в восприятии криминалитета в теории и на практике в 1920-1930-е годы.

Виктор Александрович Иванов (Санкт-Петербург) доказывает на примере Ленинградской области важную роль милиции в проведе- нии операции по приказу № 00447. Милиция наравне с органами НКВД участвовала в подготовке операции. Одним из заместителей начальников оперативных секторов НКВД всегда был милицейский чин. Милиция предоставляла свои вооруженные подразделения для производства арестов и принимала участие в допросах. Здесь еще можно добавить, что почти все дела уголовников были подготовле- ны милицией. В. А. Иванов в своей работе противоречит утверж- дению о том, что массовый террор способствовал успеху в борьбе с криминалитетом. Напротив, исследователь не смог установить понижения уровня преступности. Однако при рассмотрении следст- венных дел автор ограничился изучением ограниченного числа сен- сационных случаев. При этом остается открытым вопрос: как велась повседневная работа сотрудников милиции применительно к уго- ловникам?

В разделе «Каратели» дискутируется участие органов НКВД и других государственных органов — вплоть до самого низшего ад- министративного уровня — в организации и проведении приказа № 00447. На основе имеющихся источников стало возможным ис- следовать также специфическую роль ВКП(б), а в особенности пар- тийных ячеек органов НКВД, в репрессиях. НКВД занимал главное место в иерархии преследований, но в них были задействованы также другие учреждения и партийные организации, хотя последние, как правило, действовали под недвусмысленным руководством НКВД и не имели собственной свободы движения.

В качестве сравниваемых регионов были задействованы Западно-Сибирский край, включая выделенные из него позд- нее Алтайский край и Новосибирскую область, а также Сверд- ловская и Харьковская (Украина) области. Главным источником реконструкции и оценки массовых преследований для Алексея Георгиевича Теплякова (Новосибирск), Вадима Анатольевича Золотарева (Харьков) и Олега Леонидовича Лейбовича (Пермь) стали материалы следствия, протоколы допросов, очных ставок, свидетельских показаний, тексты обвинительных заключений и приговоров и другие документы судебных разбирательств 1939- 1941 гг. и 1950-х гг. Военной коллегии Верховного суда СССР, военных трибуналов войск НКВД и прокуратуры в отношении сотрудников НКВД.

Авторы склоняются к тому, чтобы подчеркнуть централизованное и иерархическое управление тайной полицией в интересах достиже- ния намеченных целей, и выдвигают на первое место давление на ор- ганы сверху. «Каратели в качестве действующих лиц» — как неотъем- лемая составная и организующая часть системы — с определенной свободой действий и своими собственными интересами появляются, в особенности у О. Л. Лейбовича и В. А. Золотарева, только на пери- ферии повествования¹.

О роли в массовых преследованиях других государственных ор- ганов речь идет в трех статьях. Задачи сельских советов на основа- нии документальных источников ряда регионов, особенно Калинин- ской области и Алтайского края, исследуются в публикации Рольфа Биннера и Марка Юнге (Бохум). На первое место поставлен вопрос: в какой степени этот самый низший уровень управления советским государством был задействован в проведении операции по приказу № 00447? В результате для всех исследуемых регионов выяснено,

Относительно статей о роли НКВД см. в настоящем издании: Юнге М., Бон- веч Б., Биннер Р. Оперативный приказ № 00447: выполнение в провинции. Раздел 3 «"Обвинительный материал" против НКВД».

что сельсоветы и «деревенский актив», поддержанные кругом мел- ких благоприобретателей колхозной системы, сыграли активную роль при выборе жертв и тесно сотрудничали с органами НКВД. Воп- рос о том, имели ли групповые интересы, личная вражда, интриги и слухи в ходе операции большее влияние на процессы, чем обычно, остался без ответа.

Александр Валерьевич Чащухин (Пермь) не смог установить прямо доказуемого участия государственных органов, таких, как прокура- тура, советы, спецотделы и отделы кадров больших промышленных предприятий Прикамья Свердловской области, в проведении «ку- лацкой операции». Прокуратура, напротив, вплоть до самого низо- вого уровня имела приказ в случаях жалоб консультировать органы НКВД. Однако описывать прокуратуру как ничем не проявившее себя учреждение, подчиненное НКВД, ни в коем случае недопусти- мо: в 1937 г. она резко повысила собственную репрессивную актив- ность в отношении элит, а также в случаях громких уголовных пре- ступлений. Автор не смог установить и персональной связи между списками «неблагонадежных» лиц, составленными советами в ходе подготовки к выборам, или списками уволенных, составленными от- делами кадров, и людьми, осужденными тройками. Это свидетель- ствует в пользу предположения, что одно только социальное проис- хождение («кулак», «белый», бывший чиновник царских карательных органов или бывший священник и т. д.), отмеченное в списках отде- лов кадров и избирательных комиссий, само по себе не было доста- точным основанием для передачи дела на рассмотрение тройки. Для того чтобы дело дошло до ареста, свою роль должны были сыграть, как показывают следственные дела, дополнительные факторы, такие, как (неоднократное) вызывающее политическое и социальное пове- дение, строптивость по отношению к властям и, предположительно, плохая работа. Кроме того, следует признать, что спецотделы имели дело преимущественно с высококвалифицированными рабочими, которые только в исключительных случаях подпадали под действие приказа № 00447¹.

¹ По вопросу аналогичных подразделений в МТС ср.: Тепляков А. Г. Институт заместителей начальников политотделов по работе ОГПУ — НКВД в МТС и совхо- зах Сибири в середине 1930-х гг. // Урал и Сибирь в сталинской политике / под ред. С. Папкова, К. Тэраямы. Новосибирск, 2002. С. 173-185.

² Chinsky Р. Micro-histoire de la Grande Terreur. La fabrique deculpabilite а Гёге stalinienne. Paris, 2005. P. 135.

Ирина Александровна Гридунова (Барнаул) занималась изуче- нием последствий реабилитации, последовавшей сразу за массо- выми операциями, которую Павел Шинский (Pavel Chinsky) ха- рактеризует как «ручеек»². Согласно Гридуновой, в 1939-1941 гг.

реабилитационная кампания проводилась вовсе не из гуманных соображений и не из желания утвердить в стране социалисти- ческую законность. Первую часть своего тезиса она доказывает тем, что в 1939-1940 гг. было отменено только 0,35 % приговоров, т. е. один из каждых трехсот, вынесенных тройкой при УНКВД по Алтайскому краю¹. В отношении второй части тезиса возмож- на дискуссия: не была ли эта реабилитационная кампания за- думана как попытка своеобразной инвестиции в будущее более четко регулируемой законом карательной политики, которая на первом этапе потерпела неудачу, столкнувшись с реальностью, так как нарушения закона расследовались теми же средствами, с помощью которых они совершались? По мнению Гридуно- вой, главной задачей прокуратуры в 1939-1941 гг. было собрать компрометирующие материалы по фактам нарушения органами НКВД «социалистической» законности, указать тайной полиции таким образом ее прежнее место в системе власти, а вместе с тем освободить партию от ответственности за проведение репрессий и восстановить субординацию между ВКП(б) и НКВД. Рядовые сотрудники НКВД в общей сложности были подвергнуты симво- лическим наказаниям.

Участие региональных организаций коммунистической партии в массовых преследованиях нашло свое отражение в двух работах. Анна Анатольевна Колдушко (Пермь) оценивает партийные мате- риалы на районном уровне. Ее исследование носит традиционный характер. Массовые репрессии для автора в первую очередь означают преследования партийных кадров, т. е. элиты. При этом партия пред- ставлена исключительно как жертва всеобъемлющих репрессий и объект мелочной опеки со стороны НКВД. Тем не менее она конста- тирует, что (бывшие) члены партии только в исключительных случа- ях были осуждены в рамках самой значимой репрессивной акции — по приказу № 00447².

Ирине Евгеньевне Смирновой (Донецк) единственной удалось в своей работе на документах Донецкой областной партийной орга- низации показать двойственное положение партии — и как жертвы, и как карателя. Партия стала карателем тогда, когда восприняла «ку- лацкую операцию» как единственную возможность обновления об- щества, превращения его в нечто стерильно чистое. Она выступила как активное звено при организации операции, создавая необходи- мую атмосферу для преследования целевых групп приказа, тем более что тесная взаимосвязь между партией, НКВД и милицией ни в коей мере не пострадала, как это утверждалось, начиная с 1939 г. Помимо этого, партийные ячейки в НКВД и милиции вплоть до самого низа были непосредственно вовлечены в планирование и проведение «ку- лацкой операции».

Третий и последний раздел включает в себя подведение статисти- ческих итогов «кулацкой операции», а также исследования, выпол- ненные в жанре «микроистории». В статистическом отношении срав- ниваются три региона: Алтайский край, Новосибирская и Донецкая области.

Сергей Андреевич Папков (Новосибирск) на основе протоколов тройки УНКВД по Новосибирской области выявил полное число ре- прессированных до конца декабря 1937 г. и установил существенную разницу между местными данными и цифрами московской статисти- ки. Он восполнил имевшийся статистический пробел в действиях тройки между 5 октября и 13 ноября 1937 года¹.

Обширные статистические материалы обработали Галина Дми- триевна Жданова (Барнаул) и Владимир Николаевич Никольский (Донецк). Критически переосмыслив источники, они реконструи- ровали число жертв операции по приказу № 00447 и пришли к аналогичному с С. А. Папковым выводу: доверять репрессивной статистике центральных органов НКВД можно в ограниченной сте- пени. Представленный авторами статистический материал впервые публикуется в детализированной и дифференцированной форме, с указанием состава групп жертв и циклов репрессий. Согласно ис- следованию Г. Д. Ждановой, приказ № 00447 в Алтайском крае ощу- тимо затронул простое сельское население в работоспособном воз- расте. Наибольшее число жертв, приговоренных к ВМН, пришлось на интеллигенцию, духовенство, лиц иностранного происхождения и членов партий, составлявших ранее конкуренцию большевикам. В. Н. Никольский публикует дополнительный статистический мате- риал в целом по Украине, к примеру, о том, какие отрасли народного хозяйства представляли жертвы операции. Преследования в целом отображают структуру разных областей, хотя «кулацкая операция» сохраняла свою очевидно выраженную «сельскую» направленность и в индустриальных районах. Дополнительно для Украины, управ- лявшейся приказами центра, необходимо еще установить смещение