1 Протокол № 47 тройки унквд по Донецкой области от 14 ноября 1937 г. // ога усбу. Ф. 6. On. 1. Т. 25. Л. 456.

о

Анкета арестованного // Архив временного хранения документов УСБУ в До- нецкой области. Д. 23943-2ф. Кириченко Родион Сафронович. Л. 5; Протокол допро- са Кириченко Р. С. (13 ноября 1937 г.) // Там же. Л. 6-7; Протокол допроса Симо- ненко И. Д. (10 ноября 1937 г.) // Там же. Л. 8-10; Протокол допроса Сидорина Я. Р. (10 ноября 1937 г.) // Там же. Л. 11-12; Протокол допроса Нарижного В. А. (9 ноября 1937 г.)//Там же. Л. 13-14.

В советской официальной риторике со времен Гражданской войны «политбан- дами» называли стихийно создававшиеся повстанческие отряды, выступавшие против политики большевиков. Всплеск повстанческого движения в Украине был связан с проведением в селах политики «военного коммунизма», сопряженной с запретом ры- ночной торговли и массовыми реквизициями продовольствия (продразверсткой), что принуждало крестьян отстаивать свои интересы с оружием в руках. Как правило, такие повстанческие отряды действовали локально и разрозненно. Введение в 1921 г. новой экономической политики (нэпа) с заменой продразверстки фиксированным продо- вольственным налогом и легализацией торгово-рыночных отношений способствовало отходу большинства крестьян от повстанческого движения.

к той или иной армии или «политбанде». В протоколах тройки по До- нецкой области обнаружены еще пять категорий осужденных (7 % от всей рассматриваемой группы), которые не имели прямого отноше- ния к силам, боровшимся в годы Гражданской войны против установ- ления советской власти. В их обвинениях содержались следующие формулировки «политической окраски»: «имел связь с бандами/ белыми», «выдавал/принимал участие в расстрелах красноармей- цев/партизан», «выступал против большевиков/принимал участие в вооруженном восстании» (в каком — не указывается), «оказывал помощь белым», являлся членом семьи белых. Большинство из них было арестовано в 1937 г. (см. табл. 1).

Данные архивно-следственных дел подтверждают, что подобные формулировки обвинений позволяли искусственно расширять кон- тингент репрессированных. Так, 13 декабря 1937 г. по обвинению в членстве в контрреволюционной организации к расстрелу с конфис- кацией имущества был приговорен С. Литвинов. Его «политическая окраска» — «сын крупного кулака, в 1919 г. имел связь с отрядом бе- лых» — не выдерживает критики уже после ознакомления с личной анкетой. В анкете указано, что до революции арестованный был се- редняком, после — кулаком, который в 1931 г. вступил в колхоз. В документе не говорится, что Литвинов служил в белых армиях, но от- мечается, что в 1933 г. арестовывался Славянским ГО ГПУ «за укры- вательство бандитов». Этот факт не остался без внимания во время исполнения приказа № 00447, когда было достаточно даже подозре- ния в неблагонадежности. 30 октября 1937 г. был написан донос не- ким Бельченко. Он охарактеризовал Литвинова как крупного кулака, завербованного в контрреволюционную организацию офицером- петлюровцем Клепачом, якобы уже сознавшимся в вербовке и приго- воренным к расстрелу. Арестован С. Литвинов был 9 декабря 1937 г., в тот же день были допрошены трое свидетелей-колхозников, под- твердивших его вину. Сам Литвинов ни в чем не сознался. Не под- твердились данные обвинения и при проведении повторного рассле- дования дела в середине 1950-х гг., по учету УКГБ никакой Клепач не значился¹.

Анализ содержания обвинений дает основание предположить, что при рассмотрении дел и вынесении приговоров тройками первосте- пенное значение имела именно «политическая окраска» обвиняемо- го, а не конкретный состав преступления, причем по ходу проведения операции эта тенденция усиливалась: «характер преступлений» ста- новился все более субъективным. Если в 1937 г. обвинений в контрре- волюционной деятельности, вредительстве, уголовных и множест- венных преступлениях было чуть меньше половины, то к 1938 г. их количество практически сошло на нет. С конца 1937 г. превалировать стали обвинения в контрреволюционной пропаганде и участии в раз- личного рода контрреволюционных организациях. Параллельно с налаживанием механизма формулировки обвинений сразу для боль- ших групп людей произошла и смена содержания приговоров. Если в 1937 г. треть репрессированных была приговорена к 10 годам ИТЛ и еще почти два процента — к 8 годам, то в 1938 г. абсолютно все аресто- ванные были приговорены к расстрелу с конфискацией имущества (см. табл. 2).

Таблица 2

Г \ . , .4 ~ „„ it „_

Выписка из протокола № 72 тройки УНКВД по Донецкой области от 13 декаб- ря 1937 г. // Архив временного хранения документов УСБУ в Донецкой области. Д. 10302-2ф. Литвинов Степан Иванович. Л. 19; Анкета арестованного // Там же. Л. 5; В Славянский горотд. НКВД. Копия (30 октября 1937 г.) // Там же. Л. 11; Протест (в порядке надзора) // Там же. Л. 49-50.

В 1937 г. обвинение в контрреволюционной деятельности домини- ровало в августе и октябре, в контрреволюционной пропаганде — в но- ябре и декабре. Уже в декабре обвинения в контрреволюционной дея- тельности составляли лишь 9,1 % (для сравнения: в августе — 64,3 %, сентябре — 71,6 %, октябре — 48,1 %, ноябре — 36,7 %). Зато с ноября начало увеличиваться количество обвинений в участии в контррево- люционных организациях (так, в ноябре — 7,4 %, декабре — 10,6 %). В 1938 г. этот вид обвинений преобладал абсолютно (98,0 %).

Столь резкое изменение содержания приговоров могло иметь под собой вполне реальное объяснение. В конце февраля — начале марта 1938 г. появился проект приказа НКВД СССР о недочетах подготов- ки и проведения массовых операций на Украине за подписью народ- ного комиссара внутренних дел СССР Н. Ежова. Одним из главных недостатков кампании 1937 г. назывались репрессии «распыленной антисоветской низовки», в связи с чем предлагалось обращать пер- воочередное внимание на разного рода «организованные формирова- ния», выявляя все преступные связи внутри них¹.

В том же документе настоятельно рекомендовалось наносить це- ленаправленные удары «по наиболее опасным руководящим, орга- низаторским, активно-действующим, кулацко-националистическим, белогвардейским и шпионским кадрам». В первую очередь репресси- ровать актив — бывших офицеров, командный состав, атаманов, орга- низаторов и главарей банд и восстаний, добровольцев антисоветских армий, реэмигрантов, карателей, гетманских, петлюровских и белых чиновников. Рядовую же массу необходимо было «твердо и полно учесть, хорошо освещать, но арестовывать (если они не кулаки) толь- ко по показаниям, агентурным или иным материалам, уличающим их в антисоветской деятельности»¹.

Мы не располагаем данными о том, стал ли этот проект прика- зом, разосланным на места, но изучение особенностей проведения репрессий весной 1938 г. подтверждает, что это могло быть осущест- влено. В качестве примера возьмем категорию «бывших махновцев». По данным протоколов тройки, за пять месяцев проведения опера- ции в 1937 г. был репрессирован один человек, близкий к командо- ванию махновцев, а именно И. Лепетченко, указанный как «личный телохранитель Махно». Зато только в апреле 1938 г. было осуждено 16 представителей командования махновскими частями (19,8 % всех «бывших махновцев», репрессированных за этот промежуток време- ни). Содержание же архивно-следственных дел свидетельствует о том, что далеко не все из них действительно были «командирами». В этом смысле в работе органов НКВД наблюдались даже определен- ные штампы. Так, сходными были дела «бывшего начальника мах- новской разведки» Ф. Леня и «командира махновского батальона» П. Григоренко. Оба были арестованы еще в феврале 1938 г., а допро- шены лишь в середине апреля. Оба на допросах признали и приписы- ваемые им «должности», и факт их вовлечения в контрреволюцион- ные организации, и то, что сами занимались вербовкой. Между тем в анкете Ф. Леня отсутствуют данные о службе у белых или в бандах. В справке, выданной Ивановским сельсоветом, он был охарактери- зован как зажиточный середняк, который принимал участие в вос- стании кадетов². В анкете П. Григоренко указывалось, что в 1919 г. он три месяца служил в отрядах Махно рядовым. Правда, на допросе Григоренко уже сообщал, что год служил у Махно рядовым, а послед- ние две недели — командиром батальона. Как было установлено во время пересмотра дела в 1962 г., ни его «вербовщик» М. Запорозец, ни Перетятько, якобы завербованный в контрреволюционную орга-

Трагедия советской деревни. Т. 5. Кн. 2. С. 50-56.

2

Анкета арестованного Лень Ф. М. // Архив временного хранения документов УСБУ в Донецкой области. Д. 24502-пф. Лень Федосей Михайлович. Л. 5; Справка (1 февраля 1938 г.) // Там же. Л. 6; Протокол допроса Лень Ф. М. (13 апреля 1938 г.).

Проект приказа НКВД СССР о «недочетах подготовки и проведения массовых операций» на Украине // Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачи- вание. Документы и материалы. Т. 5:1937-1939. Кн. 2: 1938-1939. М., 2006. С. 50-56.