¹ О реабилитации некоторых сотрудников НКВД, принимавших участие в массо- вых преследованиях, см. статью в настоящем сборнике: Тепляков А. Г. Органы НКВД Западной Сибири в «кулацкой операции» 1937-1938 гг.

2 Мозохин о. Б. Право на репрессии: внесудебные полномочия органов государ- ственной безопасности. М., 2006. С. 20-22.

³ Там же. С. 193-194.

⁴ Там же. С. 14-15, 17.

служб». Он прежде всего предпринимает попытку спасти честь мундира тайной полиции, что находится в полном созвучии с на- метившейся тенденцией реабилитации осужденных сотрудников НКВД¹. В полном соответствии с названием своей книги «Право на репрессии» Мозохин выступает против недопустимой, с его точки зрения, криминализации советской тайной полиции. «Внесудебные полномочия» были делегированы органам НКВД высшим законо- дательным органом страны². Таким образом, Мозохин сводит роль органов тайной полиции к чисто исполнительным функциям: «...ни одно решение не принималось органами безопасности и прокура- туры самостоятельно. Политбюро жестко контролировало деятель- ность этих ведомств, периодически заменяя руководящий кадровый состав партийными работниками... Все вопросы репрессивной по- литики государственных органов рассматривались, организовыва- лись и направлялись через Политбюро»³.

Если дальше следовать аргументации Мозохина, то исклю- чительную ответственность за Большой террор несет не НКВД, а Политбюро. Не без основания он выводит создание внесудебных органов, таких, как Особое совещание, «двойки» и «тройки», в ко- торых НКВД играл доминирующую роль, из законов и постанов- лений Политбюро. То же самое справедливо для сферы компетен- ции этих органов, а также в отношении многочисленных приказов, директив и инструкций, которыми направлялась и сопровожда- лась их деятельность. Тем не менее, описывая деятельность НКВД в период Большого террора, Мозохин все же слишком явно защи- щает органы государственной безопасности от возможной крити- ки. По его мнению, как прелюдия к массовым операциям, так и непосредственно Большой террор в первую очередь являлись не- много неадекватной, но в своей основе вполне легитимной реак- цией политического руководства СССР на внешнеполитические и глобальные экономические угрозы и только во вторую — реакцией на борьбу за власть внутри политической элиты (левый и правый «уклоны»)⁴. Подоплеку репрессий составляли психическая пред- расположенность Сталина, его борьба за личную власть, а так- же его стремление внедрить бюрократическую систему. Уже для 1934 г. Мозохин констатирует: «Внешнее давление блокировало тенденцию к некоторому смягчению карательной политики Совет- ского государства, наметившуюся в это время»¹. И в 1937-1938 гг. доминирующую роль при выборе главного направления массовых репрессий также сыграли военная опасность, обеспечение безопас- ности границ и гарантирование выпуска соответствующей про- мышленной продукции². В качестве важнейшей целевой группы преследований в этот период выступают бывшие идейные против- ники И. В. Сталина, располагавшие политическим опытом и влия- нием в партии и государстве³.

Очевидные внутриполитические факторы, включая охрани- тельную и террористическую повседневность, рассматриваются Мозохиным только мимоходом. Практически без внимания оста- ются собственные предложения НКВД, направленные на борьбу с «недостатками», равно как стиль и методы этой борьбы. Таким об- разом, из поля зрения выводятся как собственная заинтересован- ность и свобода действий НКВД в репрессиях, так и солидарная ответственность органов тайной полиции за преступления. Если же обсуждения темы все же невозможно избежать, как в случае с приказом № 00447, органы НКВД оправдываются тем, что на них оказывалось давление, они науськивались, их вводили в заблуж- дение и не в последнюю очередь «притесняли» как их собственное высшее руководство, так и политики⁴. Мозохин демонстрирует свою принципиальную незаинтересованность в дискуссии: анализ других исследований у него полностью отсутствует, он использует и парафразирует исключительно и эксклюзивно только «объектив- ные» материалы из Архива Президента Российской Федерации и Центрального архива ФСБ.

Мозохин О. Б. Право на репрессии. С. 14.

² Там же. С. 141,151,155,159-160,166-169,172,177,182.

³ Там же. С. 15.

⁴ Там же. С. 146,158,161,171.

Другая форма оправдания НКВД наблюдается у В. П. Данилова, который стремился найти среди сотрудников органов госбезопас- ности противников подготовки и реализации массовых операций. Данилов объясняет факт ареста в июле 1937 г. ряда высокопостав- ленных сотрудников НКВД (А. Б. Розанов, И. М. Блат, П. Г. Соколов, П. Б. Рудь, Р. И. Аустрин) их неприятием массовых репрессий, в осно- ве которого — личный негативный опыт, связанный с коллективиза- цией и индустриализацией 1928-1933 гг. Кроме того, утверждается, что вызванное 16 июля 1937 г. в Москву для инструктажа «руковод- ство местных органов НКВД встретило директиву от 2 июля нега-

¹ Данилов В. П. Советская деревня в годы «Большого террора». С. 34-35,43.

² Карманов В. Чекистская междоусобка // Кузбасс (Кемерово). 1997. 13 нояб.; Онищенко В., Павлов С. Глас вопиющего... в застенках НКВД // Юрга. 2004. 15 дек. С. 5; Ватлин А. Ю. Террор районного масштаба. С. 110-119; Лейбович О. Сотрудники НКВД в Прикамье в 1937-1938 гг. (неопубликованное выступление на конференции «Les mecanismes de la terreur». 9-11 декабря 2007 г., Париж).

³ См. статью В. А. Золотарева «Особенности работы УНКВД по Харьковской области во время проведения массовой операции по приказу № 00447» в настоящем сборнике.

⁴ Письмо бывшего чекиста, заключенного Усть-Вымского ИТЛ П. А. Егорова И. В. Сталину с просьбой о помиловании. 20 декабря 1938 г. // История сталинского ГУЛАГа. Т. 1.С. 313-325.

⁵ См.: Спецсообщение Л. П. Берии И. В. Сталину с приложением заявления М. П. Фриновского. 13 апреля 1939 г. // Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД, 1937-1938. С. 48; Мозохин О. Б. Право на репрессии. С. 212.

тивно [...] в этой среде было нежелание участия в кровавой расправе с тысячами невинных людей»¹.

Другие авторы констатируют, что даже на низшем уровне в НКВД существовало критическое отношение к террору и способ- ность дистанцироваться от требуемых свыше карательных меро- приятий. Такая позиция объясняется точным знанием как ситуации на местах, так и «врагов», скорее оцениваемых чекистами как без- вредные. Эта исследовательская позиция создает впечатление, что карательные органы на местах адекватно оценивали ситуацию, но ничего не могли противопоставить предписанным сверху каратель- ным мероприятиям².

Одним из вариантов данной интерпретации являются дискути- руемые харьковским историком Вадимом Золотаревым высказыва- ния ряда сотрудников УНКВД по Харьковской области, согласно которым операция сначала протекала «нормально» и только под давлением центра, оказанным во время командировки заместите- ля народного комиссара внутренних дел Л. Н. Вельского в начале августа 1937 г., в отдельных областях Украины произошли эксцес- сы³. Начальник одного из Особых отделов УНКВД по Западно- Сибирскому краю Егоров полагал, что операция вышла из-под контроля уже после октября 1937 г., причем Егоров также следует образцу, согласно которому это произошло в результате негатив- ных инструкций и приказов московского руководства НКВД⁴. Пи- кантным образом сотрудники НКВД разделили такую оценку си- туации с заместителем народного комиссара внутренних дел СССР М. П. Фриновским, который в своем заявлении от 13 апреля 1939 г. о проведении приказа № 00447 в масштабах Советского Союза утверждал, уже находясь под арестом, что карательные мероприя- тия «в первые месяцы [...] протекали нормально»⁵.

В новейшей публикации «Сталин, НКВД и репрессии 1936- 1938 гг.» ее авторы — начальник кафедры истории отечества и ор- ганов безопасности Академии ФСБ РФ Владимир Николаевич Хаустов и сотрудник Института истории экономики Стокгольм- ской школы экономики Леннарт Самуэльсон (Stockholm School of Economics, Institut for Research in Economic History) — в первую очередь интересуются ролью Сталина в осуществлении массовых репрессий, при этом под массовыми репрессиями подразумевается также преследование элит¹. Их вывод в отношении массовых опера- ций (приказ № 00447 и «национальные» операции) гласит, что Ста- лин здесь, в отличие от широкого и детального участия в акции про- тив элит, вмешался только в двух случаях, а именно в начале 1938 г., «расширив сферу применения внесудебных репрессий» и направив их против служащих железных дорог и бывших политических кон- курентов большевиков — эсеров, анархистов, меньшевиков и т. д.² В общем и целом, по их мнению, осуществление массовых операций было поручено местному партийному и чекистскому руководству. Сталин не вмешивался в их проведение, «ограничиваясь общими указаниями об увеличении лимитов, поощряя усердие НКВД»³.

Из этих рамок полностью выпадает интерпретация Виктором Даниловым «кулацкой операции» как составной части политики «кнута и пряника» в отношении сельскохозяйственного сектора. Согласно его аргументации, в качестве «кнута» операция по при- казу № 00447 должна была оказать давление на сельское населе- ние, а другие мероприятия, такие, как облегчение процедуры для вступления единоличников в колхозы, снижение налогов и пла- новых цифр заготовок, напротив, должны были сигнализировать населению о готовности государства пойти навстречу деревне⁴. Но и в данном случае в первую очередь речь идет о мотивах и при- чинах операции в целом и почти не затрагивается вопрос о сораз- мерности и логике ее проведения, впрочем, как и в большинстве интерпретаций террора.

5. Реализация приказа № 00447: сводный итог

¹ Хаустов В., Самуэльсон Л. Сталин, НКВД и репрессии 1936-1938 гг. М„ 2008. С. 6.

² Там же. С. 273-274, 282.

³ Там же. С. 281, 286,328.

⁴ Данилов В. П. Советская деревня в годы «Большого террора». С. 40-42.

В работе над проектом «Большой террор в советской провинции 1937-1938 гг.» последовательно исследовалась перспектива конкрет- ного проведения самой массовой операции, систематически докумен-

1 См. также обзорные таблицы, содержащие данные о преследованиях в рамках приказа № 00447 в масштабах всего СССР: Юнге М., Бордюгов Г. А., Биннер Р. Верти- каль Большого террора. С. 519.

2

Подсчеты проведены, включая Алтайский край и Новосибирскую область, так как в нашем распоряжении имеются статистические данные об общем количестве населения только для Западно-Сибирского края.

Отдельные данные по Прикамью (Пермский регион) отсутствуют.

тировались и анализировались все ее этапы. Основные результаты проекта, изложенные в вышеупомянутых документальных изданиях и в ряде статей данного тома, собранные воедино, способны воссоз- дать общую картину.

Основополагающий методологический посыл проекта — вы- бор исследуемых регионов по определенным критериям — при- вел к следующему выводу: в рамках приказа № 00447 произошел широкий перенос полномочий и компетенции от московского партийного и чекистского центра к подчиненным органам НКВД республиканского, краевого, областного и районного уровня. Это важнейшее отличие «кулацкой операции» в сравнении с осталь- ными операциями, включая преследования элит в «нормальном» судебном порядке. Как симптоматический можно оценить уже зафиксированный в приказе № 00447 принцип действия, в со- ответствии с которым приговоры тройки не нуждались в пред- варительном одобрении Москвы. Напротив, протоколы троек, следственные дела и регистрационные карты посылались в НКВД, в Москву, лишь тогда, когда приговоры уже были вынесены и за- частую приведены в исполнение. Только начиная с 15 сентября 1938 г. такое же перенесение компетенции стало практиковаться в ходе «национальных операций», а соответствующий контингент стал осуждаться так называемыми национальными или особыми тройками. До этого момента «двойки» должны были получить подтверждение своего решения в Москве.

Именно в предоставлении регионам этого собственного «про- странства действия» заключается одна из важных причин, обусло- вивших серьезные различия в конкретном проведении приказа ин- станциями и местными сотрудниками НКВД. С одобрения свыше специфику проведения операции и основные ее моменты определяли как локальные проблемы, нужды и предпосылки (географическое положение, социальная и этническая структура, соотношение город- ского и сельского населения, уровень индустриализации и коллек- тивизации, исторические предпосылки), так и предпочтения и стиль соответствующего управления НКВД.

Это в особенности касается пяти сфер: 1) количество осужден- ных, включая соотношение вынесенных приговоров к смертной каз- ни и к лагерному заключению; 2) длительность проведения операции в отдельных регионах; 3) выбор и «обработка» целевых групп в рам- ках задач, поставленных московским центром; 4) технология осужде- ния через тройку; 5) различия в составлении и ведении следственных дел, которые очевидны, но, вероятно, имеют второстепенное значе- ние. По меньшей мере, никаких прямых последствий этих различий установить не удалось.

Таблица 2

Сроки окончания операции по приказу № 00447 в исследуемых регионах

Западно-Сибирский край (Алтайский край, Новосибирская обл.)	В Алтайском крае до 15.3.1938 г., в Новосибирской обл. — до 8.9.1938 г.
Калининская обл.	До 26.3.1938 г.
Свердловская обл.	До мая 1938 г. (?)
Донецкая/Сталинская/ Ворошиловградская обл.	До 27.9.1938 г.
Киевская/Житомирская обл.	После 5.9.1938 г.

В отношении выбора целевых групп выяснилось следующее: управления НКВД, осуществлявшие операцию в изучаемых краях,

В интересах разъяснения аргументации все время привлекаются для сравнения данные из других регионов.

² Российский общевоинский союз играл в советской пропаганде 1930-х гг. важную роль. Основанный в 1921 г. с центром в Париже РОВС представлял в 1920-е гг. чис- ленно большую антикоммунистическую организацию, объединявшую эмигрировав- ших военнослужащих белых армий. Широкомасштабная деятельность подразделений РОВС в Советском Союзе в 1930-е гг. была чекистской фикцией.

областях и районах, в рамках указанных в приказе категорий врагов в ходе проведения операции совершенно очевидно преследовали те группы, которые они расценивали как проблемные для своего регио- на¹. В Прикамье основной удар обрушился на спецпереселенцев: эта группа населения была здесь сравнительно многочисленной. В Сверд- ловской области в целом и в Западно-Сибирском крае (после его раз- деления — в Алтайском крае и Новосибирской области) с размахом велась «борьба» с многочисленными фиктивными организациями Российского общевоинского союза (РОВС)². В Донецкой области, отличавшейся высоким уровнем рабочей миграции, особенно сильно преследовались маргиналы. В Киевской области карательные органы уделили особое внимание религиозным общинам различных конфес- сий и течениям в православной церкви. В сельскохозяйственном Ал- тайском крае управление НКВД сфокусировалось на «нарушителях спокойствия» в колхозах и совхозах. Большую роль сыграло также по- граничное положение края. Лица с иностранными корнями и связями, если они подвергались аресту, практически всегда приговаривались к смертной казни как шпионы. Помимо этого, в действиях УНКВД по Алтайскому краю отобразилась районная специфика. В районах, на территории которых в 1921 г. проходило большое Сорокинское кресть- янское восстание, участие в нем — даже косвенное — чрезвычайно ужесточало выносимые приговоры. В Ярославской области руковод- ство НКВД особое значение придавало борьбе с уголовной преступ- ностью. В Ленинградской области этот аспект также играл важную роль вплоть до завершения операции 30 июня 1938 г. На Украине же уголовники, напротив, начиная с января 1938 г. только в исключи- тельных случаях осуждались через «кулацкие» тройки, а в целом по Советскому Союзу криминальные «элементы» стали подвергаться более мягким наказаниям. С этого момента их, как правило, осуж- дали через «милицейские» тройки, которые имели право выносить приговоры на срок «только» до 5 лет.

Таким образом, становится очевидным, что основные направле- ния осуществления приказа № 00447 в изучаемых регионах оказа- лись весьма различными. Главное заключалось в том, имелись ли там в достаточном количестве представители четко идентифицируемых «вражеских» целевых групп, названных в приказе № 00447, т. е. «быв- шие» (причисленные к царскому режиму), бывшие «кулаки», сектан- ты, уголовники, бывшие члены небольшевистских партий и т. д.; если нет, то для выполнения «лимитов» необходимо было обнаружить менее отчетливо идентифицируемых «врагов», что в условиях все ужесточавшихся репрессивных мер не представляло труда.

При производстве следственных дел и непосредственно при ведении следствия сотрудники НКВД действовали в регионах в жестко опреде- ленных рамках. Но и здесь имелось место для «творчества». В Харьков- ской области, к примеру, с начала операции конструировались много- численные групповые дела, в изучаемых же в рамках проекта регионах первоначально доминировали индивидуальные дела (за исключением карательной акции против РОВС). И только в ходе операции все боль- ше и больше людей осуждалось в составе групп и организаций. Инкри- минируемое участие в вымышленных группах ужесточало выносимое наказание, но прежде всего облегчало чекистам доказательство припи- сываемых обвинений, так как эти доказательства теперь не требовалось представлять в отношении каждого отдельного члена группы. Здесь слу- чай и произвол, как указывалось, играли большую роль. В Калининской области руководство УНКВД не придавало особого значения призна- тельным показаниям обвиняемых, что облегчало процесс следствия как для преследуемых, так и для преследователей. Если бы это не звучало цинично, можно бы было сказать, что в результате процесс следствия стал почти человечным¹. В остальных изучаемых регионах следователи в обязательном порядке добивались признаний, причем источниковая база пока не дает ответа, основывался ли такой порядок с самого начала на предписаниях из Москвы или каждый начальник требовал его осу- ществления по аналогии с обычным делопроизводством.

От региона зависела и «технология» осуждения через тройку. В Донецкой, Киевской и Ярославской областях уголовники прохо- дили вместе с «кулаками» и «другими контрреволюционными кон- тингентами» по одному протоколу тройки. В Западно-Сибирском крае, соответственно в Новосибирской области и Алтайском крае, для уголовников особые протоколы писались отдельно. В Одесской области протоколы оформлялись раздельно для осужденных к ВМН и ИТЛ, во всех остальных регионах такая дифференциация отсутст- вует. К сожалению, не удалось установить, какие причины или какие последствия имели эти различия в формальностях.

¹ В Молдавской АССР признание обвиняемых, очевидно, не было обязательным условием: 96 % лиц, осужденных здесь тройкой, не признались в своей контрреволю- ционной деятельности. См.: Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД, 1937-1938. С. 657, прим. 74.

Персональный «стиль» руководства отдельных руководящих со- трудников НКВД мог заметно повлиять на осуществление операции.

Так, народный комиссар внутренних дел УССР А. И. Успенский, преступая все мыслимые границы законности, принимал активное участие в искоренении «организованной» преступности, а именно в уничтожении главным образом мелких преступников. А. М. Ершов и С. Ф. Реденс, начальники УНКВД по Ярославской и по Москов- ской областям, попытались направить удар главным образом против уголовных преступников. Некоторые начальники УНКВД, такие, как Г. Ф. Горбач, демонстрировали безграничную личную жестокость. Д. М. Дмитриев, начальник УНКВД по Свердловской области, пер- сонально потратил много сил на создание больших, связанных между собой, заговорщицких сценариев. Его, очевидно, увлекла борьба с РОВС, и подчиненные Дмитриева повсюду «вскрывали» ячейки и организации белоэмигрантского союза. В этом отношении итогом рассмотрения карательной акции на местах может стать несколько заостренный вывод о том, что гонители сами создавали «врагов» тем, что порой весьма вольно толковали плановые задания.

Несмотря на такую местную специфику, влияние московского центра на ход событий оставалось доминирующим. Взаимодействие между центром и периферией было (это убедительно подтверждают украинские материалы) весьма тесным. Приказы, директивы, мемо- рандумы и циркуляры руководства НКВД тотчас же находили свое воплощение в регионах. Так, после того как 17 декабря 1937 г. после- довал приказ, потребовавший карать смертью все попытки побега из лагерей, он стал немедленно соблюдаться, вопреки предусмотренно- му в Уголовном кодексе наказанию за это преступление — максимум три года лишения свободы (в дополнение к уже имевшемуся сроку). Приказы об усилении преследований социалистов-революционеров и других политических конкурентов большевиков последовали в ян- варе и феврале 1938 г., органы НКВД моментально обратили внима- ние на эти «контингенты». То же самое справедливо и для январско- го приказа 1938 г. об усилении «обслуживания» железнодорожного транспорта. Московский центр вмешивался в проведение «кулацкой операции» и с помощью предписаний, имевших региональный «ра- диус действия». Локально ограниченные инициативы центра также могли иметь губительное воздействие. Так, соответствующее указа- ние Н. И. Ежова привело к тому, что на Украине «кулацкая опера- ция» превратилась, начиная с февраля 1938 г., в машину убийства так называемых националистов.

В целом центр зарекомендовал себя как подталкивающая и ради- кализирующая террор сила. Своими мероприятиями он поощрял уже имевшуюся в провинции тенденцию, направленную на расширение круга лиц, затронутых массовой операцией. При этом наметилась еще одна тенденция, согласно которой, с одной стороны, грань между субъективными и объективными критериями ареста и осуждения, о которых речь пойдет ниже, все более размывалась, а с другой сто- роны, аресты осуществлялись и приговоры выносились все чаще без учета субъективных факторов, таких, как индивидуальное поведение или — зачастую скрытые — намерения конкретного человека, но все в большей и большей степени — в зависимости от «объективных» признаков, сформулированных Москвой. Кроме того, по инициативе той же Москвы с января 1938 г. центр тяжести преследований был перенесен с «кулаков» и уголовников на «другие контрреволюцион- ные элементы», что особенно проявилось на Украине.

То, что Москва, несмотря на свободу, которая была предоставле- на региональным подразделениям НКВД, ни в коем случае не выпус- тила из рук контроль за операцией, показывают следующие, разно- образно применявшиеся на республиканском, краевом и областном уровнях, инструменты управления, направленные на ориентацию, вознаграждение, стимулирование, наказание и юстировку и, нако- нец, на остановку операции: смещение и назначение членов троек, изощренный механизм одобрения запросов мест о повышении ли- митов (верхних границ) и подотчетность в форме регулярных ме- морандумов (докладных записок), а на районном уровне — обяза- тельное следственное делопроизводство в качестве контрольного инструмента государства, гарантировавшего проведение «правиль- ных» преследований.

За соблюдением процедуры отчетности (это установлено в резуль- тате изучения операции на Украине) следили строго. В статистиче- ском отношении операция была «охвачена» центром исчерпывающим образом. Отношения между центром и периферией оставались, даже несмотря на все возможности для проявления регионами самостоя- тельной инициативы, «нейтралистскими» и строго иерархически- ми. И тем не менее они основывались на взаимовыгодном интересе и частично осуществлялись в рамках странного, становившегося все более и более зловещим «диалога», в котором шла «торговля» судь- бами тысяч людей, подлежавших в течение короткого срока аресту и осуждению. В ходе такой торговли народный комиссар внутренних дел Украины по прагматическим соображениям просил о повышении лимита для заключения в лагерь, а Москва, наоборот, по прагмати- ческим же соображениям, одобрила повышение лимита для приме- нения высшей меры наказания, и именно потому, что места лише- ния свободы были переполнены. Подобные события разыгрывались и в других регионах¹.

Baberowski J. Der rote Terror. S. 193-194.

Партийная и чекистская периферия была заинтересована в массовых преследованиях, для того чтобы в известной степени под прикрытием

«кулацкой акции» наискорейшим и радикальнейшим образом получить возможность для решения местных проблем. В этом смысле периферия во что бы то ни стало пыталась повлиять на ход вещей. Конфликты меж- ду центром и периферией возникали по вопросу об изменениях главных направлений удара. Союзное руководство НКВД, а также республикан- ский НКВД Украины настаивали на ликвидации враждебно настроен- ных групп и организованной преступности. Местные подразделения НКВД и милиции, напротив, стремились устранить преимущественно отдельных лиц, которых они затем искусственно объединяли в группы. Организованная преступность существовала, но ее нелегко было обнару- жить. Таким образом, выбор жертв определял не столько основательный розыск, сколько дефицит времени и соревнование чекистов за лавры. Московский центр, равно как и республиканские органы, столкнулись в этом отношении с явно неразрешимой проблемой осуществления эф- фективного контроля, вытекавшей из характера приказа № 00447. В ко- нечном счете эту проблему центр последовательно не отслеживал.

Управление из центра ярко проявилось и в окончательном завер- шении массовых операций 17 ноября 1938 г., после того как уже были приняты или санкционированы решения о частичном завершении карательных акций. Массовые операции были остановлены по ини- циативе центра не потому, что успешно завершилась очистка страны от всех «врагов», а как любое другое бюрократическое мероприятие, причем никаких обоснований этого не приводилось. Ответствен- ность за «изначально включенный в стоимость побочный ущерб», за последствия форсированной динамики и навязанного упрощения следственного процесса Политбюро возложило на НКВД. Восстанов- ление права и законности, насколько это было вообще возможно, ста- ло не более чем приспособлением к изменению политического курса. Широкое расследование преступлений, поставленных в вину НКВД, несмотря на начатое «гонение на гонителей», не состоялось. Полити- ческое руководство страны также не было в нем заинтересовано. Тем не менее в послеоперационный период на информационном уровне закладывались основы для реабилитации, осуществлявшейся при Н. С. Хрущеве.

В результате изучения операции в исследуемых регионах проект подтвердил: главный удар приказа № 00447, бесспорно, был направ- лен против простого населения Советского Союза. Этот вывод уже не оспаривается научной общественностью¹. Причем «простое» на- селение не всегда отождествляется с малообразованным или с насе- лением с низким социальным статусом, хотя репрессии в отношении

«других контрреволюционных элементов», как они обозначались в приказе № 00447, затронули именно этот слой. Дефиниция «прос- тое» употребляется здесь в смысле «далекое от власти и связанных с ней привилегий».

Исследования в ряде избранных регионов помогли очертить контуры как жертв, так и карателей «кулацкой операции». Иногда даже можно говорить об определенных типажах. Так, в Алтайском крае в своей массе репрессируемые были мужчинами — отцами се- мейств, в продуктивном рабочем возрасте и с начальным школьным образованием. Что же касается карателей, то, как показал проект, их круг был намного более широк, чем только компетентные сотруд- ники НКВД. В него входили члены сельских и городских советов, большие и малые выгодоприобретатели колхозной системы, а также члены ВКП(б), представлявшие обвинение в качестве свидетелей и информаторов. Поэтому в принципе можно предположить, что представители именно этого круга широко привлекались органами НКВД и милиции, так как ожидалось, что они если не по убеждению, то из лояльности в отношении государства и органов госбезопасно- сти выступят с требуемыми показаниями. Установленный факт, что местные «элиты» посредством систематического участия в арестах и следствии устранили из своей собственной среды «нарушителей спо- койствия», «саботажников», конкурентов и критически мыслящих лиц, может рассматриваться в расширение тезиса Виктора Данило- ва о «кнуте и прянике» в том смысле, что чистка «снизу» (приказ № 00447) была также замышлена или использовалась как дополни- тельное мероприятие по консолидации уже неоднократно «почищен- ных» советских элит¹. В этом контексте имеются явные указания и на то, что экономические проблемы, трудности функционирования промышленных и сельскохозяйственных предприятий были важным мотивом преследования части простого населения и маргинальных групп. Есть все основания высказать это предположение, посколь- ку НКВД и милиция выступали также как органы, осуществлявшие контроль за работой колхозов, совхозов, заводов и фабрик.

Именно члены периферийных групп общества (попрошайки, без- работные, бездомные, проститутки, пьяницы, хулиганы, мелкие уго- ловники, воры, игроки и т. д.) стали жертвами преследований в ис- следуемых регионах в более высокой мере, чем это ожидалось, т. е. их доля среди жертв операции была непропорционально высокой. Это чрезвычайно важный, если вообще не главный результат всего про- екта. Свое подтверждение он нашел и в исследованиях в Воронеж-