Герменевтическая эпистемология гештальт-терапии.

Гештальт Терапию и работу Г.Г. Гадамера «Истина и метод» объединяет отказ от системного подхода. Терапевтические взаимоотношения не являются нейтральной зоной, а представляют собой контекст, в котором восстановление способности к коммуникации освобождает место поэзии.

ВВЕДЕНИЕ

Всё больше и больше становится ясно, что любая модель психотерапии берёт своё начало из той культурного контекста, в которой ей случилось возникнуть. Также очевидно, что отсутствие должного внимания к этому контексту ведёт к упадку этой модели, поскольку она устаревает. Для того чтобы психотерапия оставалась современной, она должна развиваться бок о бок с новой культурной ситуацией и в то же время сохранять согласованность с собственной теорией и своим методом. В Гештальт-терапии эту роль играет «прорезывание». «Прорезывание», как метод изучения, нельзя назвать ни некритичным, ни негибким, он творческий и персонифицированный. Он затрагивает не только сферу техник, но, на более раннем этапе развития процесса, сферу культурных парадигм в которых развивалась Гештальт терапия.

Исходя из этого, мы предпочитаем «разжевывать» ключевые концепции «Гештальт Терапии», проводя аналогии с блестящими идеями Пола Гудмана и герменевтической теорией Г.Г. Гадамера. В нашем опыте обучения и клинической практики, мы увидели, как соединение герменевтики и Гештальта привело к беспрецедентным фундаментальным исследованиям. Они были творчески и с пользой применены как среди тех, кто уже работал в этой сфере, так и среди тех, кто обучался.

Кроме того, рассмотрение Гештальт терапии через призму герменевтической эпистемологии является, на наш взгляд, наиболее подходящим для понимания причины её сильного расхождения с первоначальным течением психотерапии. Какими представляются роли пациента и терапевта; использование теоретического инструментария, привнесённого терапевтом в сеттинг; точка зрения, в соответствии с которой терапевтический диалог рассматривает различные временные измерения, подразумеваемые в терапии: все основные идеи, как и другие, кажутся нам должным образом освещенными в “Гештальт терапии” с точки зрения герменевтики, и таким образом, можно постичь специфическую природу нашего подхода в сравнении с психоанализом. Однако это не повод для выискивания эпизодической «новизны» Гештальт Терапии в сравнении с Фрейдизмом, а скорее признание того, что теоретическое наследство психоанализа идёт от повторного прочтения Гудмана, но с совершенно новыми результатами, благодаря глубоко отличному эпистемологическому подходу.

**********************************

Итак: “Гештальт Терапия” и “Истина и Метод”, Гудман и Гадамер. Хотя эти две книги были написаны в течение одного десятилетия (в 1951 и в 1960 соответственно), они являют собой различные взгляды. В работе «Истина и Метод» Гадамер опирался на работу, которая представляла собой последовательное и подлинное развитие революции Хайдеггера. “Гештальт Терапия” слишком радикально изменяет перспективу лечения психических расстройств, чтобы стать одним из направлений психоанализа. И дело здесь не в странных совпадениях и недопонимании и, тем более, и тем более не в теоретической слабости книги.

С точки зрения стиля, Гадамер представляет кажущуюся простоту почти в историографической манере, которой, однако, не следует доверять читателю. По мере прочтения книги – и это касается не только «Истины и Метода», но и других работ Гадамера - становится ясно, что автор погружает читателей в море, которое едва ли можно переплыть, несмотря на его очарование: море лучших гуманистических традиций западной мысли.

Гудман, который как нельзя лучше подошел на роль автора знаменитого второго тома «Гештальт Терапии», пишет в прямом и в то же время непреодолимо сложном стиле. Умозрительно он стремится нарисовать концентрические круги вокруг читателя, который вынужден волей не волей принять герменевтическую логику циркуляции. Этот способ, с которым сталкивается читатель, является «невыполнимой задачей: для понимания книги он должен иметь «гештальтистский» менталитет, и чтобы приобрести его, он должен понять книгу» [Пёрлз.Ф]. Эту книгу не так легко понять, она сложна, так как содержит структурную полисемию: существует множество возможных путей для её понимания. Если рассматривать её с разных сторон, то окажется, что различные её трактовки противоречат друг другу. Действительно, порой кажется, что противоречие умышленно заложено в суть текста. А раз так, то ничего другого не остаётся, кроме как следовать тексту. Таким образом, мы исследовали два семантических поля “Гештальт Терапии”, принимая во внимание значение времени, прежде всего прошлого, и взаимоотношений, для того, чтобы увидеть, начиная с этого смыслового ядра, являющегося несомненно центральным в размышлении Гадамера, возможно ли по мере изучения книги развивать гипотезу чтения в герменевтическом ключе.

ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА: ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ГЕШТАЛЬТ ТЕРАПИИ С НАУКАМИ И ЕЁ ТРАДИЦИИ

Одновременное обсуждение герменевтики и эпистемологии может выглядеть как противоречие в терминологии. Всякий, кто знаком с наследием Гадамера, по сути знаком с его мнением о том, что философия не может быть упрощена до простой теории науки: он стремился обратиться к древнегреческой философии, как пути познания всего, и противостоять сложившейся со времён Научной Революции в западной мысли тенденции превращения философского знания в простое отражение условных возможностей науки, которая, в действительности является эпистемологией. В этом смысле, герменевтика представляет собой анти-эпистемологическую философию, так как она развивает необходимость описания способа познания реальности, который является действительно первичным и непоколебимым, также как и систематический подход в естественных науках.

Однако факт остаётся фактом, что герменевтика выросла из вопроса, зародившегося в XIX веке об отношениях естественных наук и наук о душе, вопрос, который поднимает Гадамер в начале «Истины и Метода» специально для того, чтобы выработать экстра-систематическое отношение к психологической науке. С этой точки зрения герменевтика служит прототипом иной модели рассуждения и проясняет абстрактные предположения гуманитарных наук: короче говоря, она является очень специфичной формой эпистемологии.

Полемика вокруг системного подхода – в действительности, его отвержение [Miller, 1994, XXI] – это то, что объединяет “Истину и Метод” и “Гештальт терапию”. Пёрлз, Хефферлайн и Гудман конечно принимали во внимание главный вопрос эпистемологического базиса психоанализа: можем ли мы допустить, что среди наук существует дисциплина, которая не обладает характеристиками объективности, публичности и предсказуемости (в смысле возможности воспроизведения) получаемого результата? [Perls et al., 1994, 257]. “Гештальт Терапия” подвергает сомнению подобные формулировки проблемы, во-первых, потому что они возникают из-за того престижа, которое завоевало слово «наука» в нашем обществе, до такой степени, что что-либо, не являющееся наукой фактически категорично рассматривается как не заслуживающее доверия; и, во-вторых, по причине того, что за возникающими вопросами в действительности скрывается одностороннее видение науки как таковой. Научный подход возник в процессе познания неживой природы, но можно ли изучать живую природу теми же методами? Или существует иной путь научного познания, путь уникальный и неповторимый?

К этим вопросам мы ещё вернемся. В данном контексте нам важно обратиться к другому объекту размышления: современная наука разрослась и достигла невероятного уровня доверия благодаря своей возможности проверять, планировать, организовывать данные посредством математических методов и логических суждений. Однако это не отрицает того факта, что категории, которыми оперирует наука, несмотря на всё их огромное влияние на условия жизни человека, не являются жизнью сами по себе. Человеческое существование не может быть ограничено только рамками науки (ibid., 268). В терминах герменевтики мы бы сказали, что роль жизни и истории не может управляться систематическим знанием, а скорее выступает как неизбежная предпосылка.

В реальном мире «ничего не случается в соответствии с умозрениями математической абстракции или философа» [Gadamer, 1973, 61]. Законы ученого терпят крах перед многообразием жизни. Размышления о мире, реальный мир (и реальный приобретаемый опыт) – вот что должна представлять собой «научная» цель, которую герменевтика вверяет философии и всем наукам человечества.

*****************************

Ещё одна сторона “Гештальт Терапии”, которая выдаёт её поразительное сходство с герменевтикой, это своего рода сравнение, проведённое с другими психотерапевтическими теориями . Выбранный стиль соответствует спокойной, открытой, прямой дискуссии. “Гештальт Терапия” не претендует на то, чтобы дать окончательный, «правильный» ответ на вопрос о сущности человеческой природы и его психического здоровья. То, как действует здесь автор, не имеет ничего общего с догматической твёрдостью тех, кто якобы обладает истиной. Гудман проводит эти сравнения для того, чтобы понять, и, следовательно, творчески переосмыслить и интегрировать существующие убеждения. Гештальт Терапия не скрывает своего происхождения. Знание, как оно есть, не является простой суммой составляющих, и то, что принимается в расчёт не являются допустимой абстракцией революционной правды, а представляют собой логичный, честный диалог со своей историей. Он ведётся для того, чтобы трансформировать наследие мысли в иную суму знаний. “Не существует философии без гипотез…она развивается из уже существующего языка, в котором всё уже когда-то было сказано; философия – это уже обдуманная ранее мысль. Её основная задача не начать, но, среди всех слов, помнить: помнить для того, чтобы начать” (Ricoeur, 1970, 624-625). Возможно, здесь проводится параллель с этой осведомлённостью герменевтической матрицы, что делает Гештальт Терапию действительно новой: Гудман размышляет о значении уже имеющегося опыта и стремится понять то, что в нём скрыто. В действительности, различные концепции человеческой природы возникают из того, что психотерапевты разных школ работают с определёнными типами клиентов, на которых эта школа и строит свою теорию. «Уклон, разновидность пациентов, метод и теория в каждой школе согласованы друг с другом, но это правильно с научной точки зрения» (Perls et al., 1994, 58). Именно Кант показал нам, что мы занимаемся наукой тогда, когда мы находим в природе то, что мы сами в неё поместили. Однако, как пишет Гудман, до сих пор никто не представлял, что каждая теория вытекает из конкретной терапевтической ситуации. То, что в дальнейшем было структурировано в концептуальную модель, взяло своё начало из переживания сложившихся живых отношений.

Интуитивность подхода заключается в том, чтобы постараться получить как можно больше структуры актуальной ситуации, ситуации здесь и сейчас» (ibid., 59).

Как и всегда тот, кто уважительно и должным образом относится к традициям, находится в выгодном положении.