Конец революции

Революционное движение во второй половине 1906 — начале 1907 г. Революция отступала с боями. Во второй половине 1906—начале 1907 г. не проходило дня без стачек, рабочих ми­тингов и демонстраций. Забастовочное движение в большей степени принимало экономический, оборони­тельный характер: в конце 1906—-1907 г. рабочие, как правило, выступали тогда, когда перешедшие в наступление промышлен­ники пытались отобрать у них завоеванное, восстановить на предприятиях дореволюционные порядки. При этом капитали­сты все чаще оказывались победителями: в 1907 г. лишь 30% за­бастовок привели к удовлетворению требований рабочих. В раз­гар революции эта цифра превышала 50%.

Достигнув своего апогея летом 1906 г., пошло на спад и кре­стьянское движение. С помощью карательных походов, массовых экзекуций, высылки в Сибирь многих тысяч «зачинщиков» власть сумела-таки «убедить» крестьян и в том, что у нее еще хватает сил, и в том, что она готова к применению самых жесто­ких мер для борьбы с волнениями. К концу 1906— началу 1907 г. в деревне постепенно стали восстанавливаться старые, традиционные порядки: помещики возвращались в свои разорен­ные имения, с помощью местных властей отбирали у крестьян захваченные ими земли, восстанавливали свое хозяйство. В том же направлении развивались события и на национальных окраи­нах: к 1907 г. и в Прибалтике, и в Закавказье массовые волне­ния были в целом подавлены. Неудачей закончились и восстания в Свеаборге и Кронштадте (июль 1907), ставшие последним зве­ном в цепи революционных выступлений в армии и на флоте.

Характерным признаком последнего этапа революции стало за­метное оживление террористической деятельности. Правда, знаме­нитая Боевая организация эсеров, умело разрушавшаяся изнутри ее руководителем-провокатором Азефом, в октябре 1906 г. временно прекратила свое существование. Однако с тем большим размахом вели террористическую деятельность местные боевые дружины и летучие отряды эсеров, убивавшие представителей местной админи­страции, полицейских, жандармов, тюремщиков. Особенно выделя­лись в этом отношении так называемые эсеры-максималисты, отко­ловшиеся от эсеровской партии в 1906 г. Обвиняя партийное руковод­ство в трусости и пассивности, максималисты, в полном соответствии со своим названием, призывали трудящихся к немедленному захвату земли и промышленных предприятий, к ведению постоянной парти­занской войны против хозяев, помещиков и власть имущих и, глав­ное, к самым решительным террористическим действиям. Не брезго­вали максималисты и «революционным грабежом» — так называе­мыми экспроприациями.

Именно максималисты совершили самый кровавый и бессмыс­ленный теракт за всю историю русского революционного движения. 12 августа 1906 г., в приемный день, на даче нового премьер-мини­стра П. А. Столыпина они устроили взрыв, в результате которого 32 человека были убиты и 22 ранены. Погибли и сами террористы. Столыпин получил легкую контузию.

Таким образом, противостояние царского правительства и ре­волюционных масс сохранялось и в 1906 — начале 1907 г. Од­нако правительство с каждым месяцем все больше переламыва­ло ситуацию в свою пользу. Революция заканчивалась.

Новый премьер. Немалую роль в победе царской власти над революцией сыграл П. А. Столыпин. Потомок старинного дво­рянского рода, он сумел ярко проявить себя на государственной службе. С 1903 г. Столыпин занимал пост губернатора одной из самых беспокойных поволжских губерний — Саратовской. В

1905 г., в разгар революции, Столыпин показал себя умным, распорядительным администратором: ему удавалось поддержи­вать в губернии относительный порядок, избегая при этом не­нужных кровопролитий. В пору всеобщей растерянности властей подобные качества обратили на себя внимание: в апреле

1906 г. Столыпин был назначен министром внутренних дел, а за­тем, вытеснив без особых усилий престарелого и бездеятельного Горемыкина, занял его место; 8 июля, за день до разгона Думы, он встал во главе правительства, возглавив Совет Министров.

Столыпин сразу же еще более решительно, чем его предше­ственники, повел борьбу с революцией. Наряду с использованием уже хорошо отработанных мер — карательных походов, массовых экзекуций и т. п.— его правительство подготовило По­ложение о военно-полевых судах, утвержденное Николаем II 19 августа 1906 г.

Теперь революционеров судили только военно-полевые суды, вся процедура в которых была максимально упрощена: дело должно было рассматриваться в течение 48 часов, адвоката не полагалось, при­говор выносили специально подобранные офицеры-строевики, не при­выкшие соблюдать юридические формальности. В подавляющем боль­шинстве случаев приговор у таких судей был один — смертная казнь.

Современники сразу же прозвали военно-полевые суды «скоро­стрельной юстицией». Характерно, что Столыпин, утвердивший Поло­жение о военно-полевых судах по 87-й статье в качестве «чрезвычай­ного закона», даже не попытался провести его через II Думу, хоро­шо понимая, что депутаты ни при каких обстоятельствах не утвердят это издевательство над правосудием. В результате в апреле 1907 г. Положение потеряло свою силу. К этому времени по пригово­рам военно-полевых судов было казнено уже около тысячи человек.

Однако Столыпин не собирался ограничиваться только кара­тельными мерами. Уже в первые месяцы своего премьерства он обнаружил ясное понимание того, что из затяжного кризиса Рос­сию можно вывести только с помощью серьезных реформ. Свою программу Столыпин опубликовал в газетах 25 августа. Программа была обширна: неприкосновенность личности и гражданское 'равноправие; улучшение крестьянского землевладения и улучшение быта рабочих; реформа местного суда и реформа средней и высшей школы.

Большинство представителей оппозиции, не говоря уже о ре­волюционерах, склонны были отнестись к этой программе с не­доверием. С другой стороны, столыпинские проекты вызвали критику со стороны реакционеров-черносотенцев, которые сочли их излишне смелыми и радикальными. Однако, как выяснилось, и России нашлись общественные силы, готовые поддержать Столыпина: крупные предприниматели и помещики-либералы, уставшие от революции и в то же время желавшие реформ. Пар­тия октябристов, выражавшая настроения этих слоев, сразу же проявила интерес к правительственной программе. «Я глубоко верю в Столыпина»,— заявил в печати председатель ЦК Союза 17 октября А. И. Гучков. Таким образом, впервые за все время революции в России появилась возможность сближения прави­тельства с одной из буржуазных партий.

II Дума. Государственный переворот. В условиях продолжав­шейся революции власть пошла на то, чтобы выборы в новую Думу проходили по старому избирательному закону, хотя было уже совершенно очевидно, что в результате возникает орган, с которым правительство никак не может найти общий язык. К то­му же в это время от бойкота выборов отказались революцион­ные партии, продолжавшие пользоваться заметной популярно­стью в массах. В результате в 1907 г. правительство получило еще более оппозиционную Думу, чем та, с которой ему пришлось иметь дело в 1906 г.

Левые партии отвоевали себе места прежде всего за счет ка­детов — последние провели в Думу 98 человек (около 20% всего состава против прежних 34%). Трудовики сохранили свои пози­ции — 104 человека и получили к тому же поддержку от партий народнического направления — эсеров и близких к ним народ­ных социалистов — 53 человека. 65 человек провели в Думу со­циал-демократы. По-прежнему немного мест, хотя и больше, чем в I Думе, получили октябристы — 32. Еще меньше было черносо­тенцев — 22 человека.

II Дума открыла свои заседания 20 февраля 1907 г. Председате­лем ее был избран кадет Ф. А. Головин. Именно кадеты, игравшие на этот раз роль центра, выдвинули лозунг: «Берегите Думу!» Речь шла о том, чтобы, отказавшись от демонстративного противостояния пра­вительству, избегая ненужных конфликтов, попытаться наладить с ним совместную работу. Однако у представителей власти, с одной стороны, и у подавляющего большинства депутатов — с другой, бы­ли слишком различные позиции по основным проблемам русской жизни, чтобы они могли найти общий язык.

Дума никак не могла безоговорочно одобрить карательные действия правительства и отречься от революции, благодаря ко­торой она, собственно, и была созвана. Между тем Столыпин на­стойчиво требовал от депутатов принципиального осуждения терроризма. Большинство депутатов решительно отказались сде­лать это. Более того, в мае 1907 г. Дума проголосовала против «незаконных действий полиции», что было воспринято прави­тельством как вызов. Но главное, Дума, по-прежнему почти на­половину крестьянская по своему составу, никак не могла обой­ти аграрный вопрос. В ней снова начались бурные «аграрные прения», причем левое большинство все решительней настаивало на конфискации помещичьих земель в пользу крестьян-земледельцев.

В это время власть уже достаточно поверила в свои силы, чтобы распустить Думу совершенно безбоязненно. Однако, не же­лая лишний раз подчеркивать свое стремление сохранить поме­щичьи земли в неприкосновенности, правительство, воспользовав­шись данными охранки, обвинило социал-демократическую фрак­цию в «военном заговоре» и потребовало, чтобы Дума лишила 16 ее представителей депутатской неприкосновенности. Дума создала специальную комиссию для ознакомления с доказательствами заго­вора. Однако Столыпин не стал дожидаться ее выводов.

3 июня 1907 г. был издан манифест о роспуске Думы. В тот же день появился новый закон, изменявший порядок выборов. Издание его волей царя явилось нарушением Манифеста 17 октября 1905 г., согласно которому «никакой новый закон не мо­жет последовать без одобрения Государственной думы». Тем са­мым был произведен акт государственного переворота. Он озна­меновал собой поражение революции и наступление реакции. Революция завершилась, не разрешив большинства вопросов, стоявших перед страной. И все же нельзя сказать, что защитни­ки старых порядков одержали решительную и безоговорочную победу. Революция напугала верхи своей мощью и грандиозным размахом. Сделав в борьбе с ней главную ставку на грубую си­лу, власть 17 октября вынуждена была пойти на некоторые уступки. Созыв Думы, введение, хоть и с ограничениями, полити­ческих свобод — все это заметно изменило атмосферу в стране. Подавив революцию, правительство не рискнуло полностью ликвидировать эти перемены. Более того, в страхе перед новым ре­волюционным взрывом оно вынуждено было искать пути к реше­нию и наболевших вопросов — прежде всего аграрного.