Часть 2.
16. Рассмотрим, наконец, еще одно традиционное наименование (и в известном смысле классификацию) ведийских текстов: веда – вспомогательные тексты веды (веданга). К первому классу текстов (веда) принадлежит все то же, что охватывается и термином шрути, – т.е. собственно ведийские канонические тексты от самхит до упанишад; с другой стороны, веданга – это практически то же самое, что смрити: сюда относятся трактаты по фонетике и правильной артикуляции (шикша), предписания, относящиеся к ритуалу (кальпасутры), грамматика (представленная известной грамматикой Панини) (вьякарана), этимологические трактаты, разъяснявшие особо трудные ведийские слова (нирукта), трактаты по метрике (чхандас) и, наконец, астрология (джьётиша). Как видно из этого перечня, содержание текстов, составляющих ведангу, все же несколько шире, чем смрити, в особенности если судить о них не по заголовкам всех шести классов, а по реально сохранившимся текстам, многие из которых не имеют прямого отношения к ведийскому канону.
Так, например, вьякарана (представленная, как уже указывалось, грамматикой Панини) дает в основном описание не ведийского языка, а более позднего языка эпохи брахман и сутр; точно так же трактат по метрике, приписываемый Пингаланаге, занимается в основном проблемами санскритской и даже пракритской поэтики, ограничиваясь лишь отрывочными указаниями на ведийские метры. Индийская традиция, однако, учитывая авторитетность и древность большинства из этих текстов, причисляет их к смрити; здесь начинается терминологическая путаница, поскольку наряду с шестью ведангами обозначение смрити стало применяться также к итихасам, т.е. к эпосу, пуранам и т.д. Все же связь литературы смрити в узком смысле слова (т.е. ритуальных сутр) с литературой веданг была довольно тесной: и та и другая излагаются в форме сутр, и вторая, так же как и первая, несомненно, первоначально обслуживала потребности ритуала. Поскольку вместе с тем тексты брахман и сутр (ритуальных) время от времени сообщают сведения по грамматике, метрике, этимологии, астрологии (и астрономии) и т.д., то не будет, видимо, большой натяжкой предположить, что тексты веданг точно так же (только несколько позднее) отпочковались от ритуальных сутр, как эти последние – от брахман, а те, в свою очередь, от самхит. Это говорит о ритуальном происхождении также и таких областей древнеиндийской культуры, которые принято считать сугубо секулярными. [25]
17. Теперь попробуем поставить перед собой следующий вопрос: если веданга есть (по нашему предположению) не что иное, как конкретная (в виде текстов) фиксация того процесса разделения ритуальных функций, о котором подробно говорилось выше, то какую сторону ведийского канона фиксирует термин веда? Поскольку он обозначает абсолютно строго те же самые тексты, которые иначе называются шрути (ср. "Законы Ману" 10.165), то уместно спросить: с какой новой стороны он характеризует эти тексты?
Если обратиться к истории термина, то, согласно данным БПС [72, т. 6, стлб. 1357-1358], веда в терминологических значениях "священное знание, передаваемое в троякой форме (т.е. в форме трех старших самхит)" и "священный текст" начинает употребляться именно в поздневедийскую эпоху, в литературе брахман (брахманические разделы ТС, АБр, ТБр, ШБр и др.).
Таким образом, литература ведийских гимнов, несмотря на очень частое употребление глагольного корня вид ("знать", "ведать"), термина веда практически не знает, и поиски конкретного смысла выражения "священное знание" (которое и является, конечно, определяющим, тогда как значение "священный текст" явно производное и не может нести никакого иного смысла, кроме "собрание, хранилище священного знания") должны быть направлены в первую очередь к литературе брахман. Здесь наше внимание сразу же привлекает формула уа evam veda (далее – y.e.v.) – "кто так знает" (либо, учитывая очевидные этимологические связи, "кто так ведает" или даже "кто так видит").