Н. С. Сядристый.

Н.С.СЯДРИСТЫЙ

Тайны микротехники

ИЗДАТЕЛЬСТВО «КАРПАТЫ»

УЖГОРОД 1969

703 + 602.5 С99

Балалайка в футляре, спрятанном в половинке макового зернышка... «Кобзарз» Т. Г. Шевченко из 12 страниц с портретом великого украинского поэта и художника — самая маленькая в мире книжка: на торце спички можно разместить семь таких томиков... Действующий электромотор в 200 раз- меньше булавочной головки... Золотые подковки на лапках настоя. щей блохи... Все это дело рук Николая Сядристого. Многие его уникальные работы экспонировались в павильоне СССР на Всемирной выставке ЭКСПО-67 в Монреале.

Искусство мастера расширяет представление о человеческих возможностях, а также заставляет по-новому смотреть на многие современные профессии, в которых нельзя обойтись без тонких и точных операций самого различного назначения. Не?, нужды также говорить о том, что искусство микроминиатюр само по себе всегда входило в общую историю национального и отечественного умельчества.

Об опыте создания микроминиатюр е интересом прочитает каждый.

8 — 1 — 3

57-69М

ОТ АВТОРА

Под словом «микротехника» мы понимаем сверхтонкое умение человека изготавливать или производить что-нибудь очень изящное, сверхмалых размеров.

Искусство микроминиатюр такое же древнее, как и человеческая цивилизация. В музеях мира сохраняется немало филигранных изделий художественного и прикладного характера, изготовленных более двух тысячелетий тому назад. И теперь они поражают нас необычайной, иногда прямо-таки загадочной тонкостью исполнения. Скифские, сарматские в греческие украшения эпохи эллинизма, найденные в курганах Куль-Оба, Солоха, Ак-Бурун, — прекрасные тому примеры.

В этой книге рассказывается об изготовлении микроминиатюр художественного и технического характера. При этом автор попытался кратко обобщить особенности тонкого манипулятивного труда.

Древнейшие в мире цивилизации оставили много гигантских памятников, высеченных из целых скал. Древняя пословица гласит: «Все боится времени, но время боится пирамид». Но есть в музеях миниатюры, размеры которых не превышают рисового зернышка. И тем и другим творениям человеческого труда тысячи лет. Однако долговечность всего что создает человек, определяется не только чисто материальной сеурангостью. Всякий труд, чуждый лжи, грабежу и духовной нищеты, всегда остается интересным для человека в любом своем воплощении. будь то величественный храм или маленькая подвеска.

Микроминиатюры в большой мере отражают достигнутый уровень обработки самых различных материалов, а значит и степень познания их свойств, рассказывают о культуре человеческого труда, а значит и о культуре творческого мышления. Микроминиатюра, даже если она представляет собой исключительно техническую или бытовую вещь, в какой-то мере рассказывает нам об авторе, его умении, вкусе, прилежности. В этом смысле даже «нехудожественное» микроминиатюрное произведение несет в себе определенную долю информации о своем времени. Вещь, способная удивить человека его же возможностями, уже этим самым оказывает на него определенное нравственное воздействие. Вот почему даже предметы, далекие от изобразительного искусства, способны связывать времена, «перебрасывать мостики» из одной эпохи в другую, сближать людей. А эта задача, по словам Л. Н. Толстого, является главной задачей настоящего искусства.

Так как микротехника предполагает обширные познания свойств различных материалов и умение изготавливать из них детали и инструменты чрезвычайно малых размеров, она имеет большое практическое значение, особенно в наше время. Например, общаясь с врачами самых разных специальностей, автор пришел к твердому убеждению, что даже одно только коренное улучшение современного медицинского инструментария произвело бы в современной медицине огромный качественный скачок.

Большое количество научных открытий, касающихся медицины или которые могли бы применяться в ней, пока что имеют лишь чисто теоретическое значение. Ведь за последние 60 — 70 лет мировая наука сделала стремительный рывок вперед, а медицинский инструментарий в большинстве своем, как это ни странно, остался на уровне прошлого века. Теперь в медицине применяются новые диагностические аппараты, о которых совсем недавно врачи могли лишь мечтать, появилась масса новых лекарств. Но технический уровень проведения хирургических операций остается крайне низким, во всяком случае далеко не на уровне технических и научных достижений века.

Помню, несколько лет назад я был у одного известного хирурга-окулиста, главного врача большой современной поликлиники. Дома у него большая медицинская библиотека. Я попросил показать самые лучшие, на его взгляд, книги по окулнстике с описанием инструментов и операций. Он подошел к огромным книжным шкафам и, пробежав взглядом по новейшим отечественным и зарубежным изданиям, вынул толстую книгу в коралловом переплете. «Вот, — сказал он, — это прекрасная книга. В ней детально описываются операции и не менее детально показаны лучшие позиции держания инструментов».

Я открыл книгу. Страницы во многих местах пестрели пометками, сделанными, очевидно, разными людьми. И вдруг — что это? В глаза бросилось старорусское «ять». На титульном листе читаю: «Цюрихъ, издание Гааба, 1905 годъ». Прежде, чем я успел что-либо сказать, собеседник промолвил: «Все дело в том, что инструменты в современной медицине, а в офтальмологии особенно, столетней давности». Затем он раскрыл новый атлас современного медицинского инструментария и задумчиво стал листать его. За небольшим исключением, инструменты в обеих книгах были одни и те же. «Как же вы делаете операции, которых врачи не умели делать 50 лет назад?» — спросил я. «А вот так.., берем вот эти- варварские инструменты и выжимаем из них и из самих себя все, что можем. Где можно — там их переделываем, или делаем инструменты сами, привлекая для этого на помощь инженеров и мастеров. Так делают многие известные хирурги: и Амосов, и Коломийченко и окулист Федоров и другие. В принципе врач, которого удовлетворяют современные медицинские инструменты, — это посредственный специалист или отставший ют веяний века человек. Может, вам когда-либо придется быть у Амосова, — продолжал он. — Тот вообще не может говорить без гнева о современном медицинском инструментарии серийного производства... Вот мы делаем операции на глазу без микроскопа. Делаем их стоя, держа руку на весу. А часовщик чинит часы под увеличением. И его инструменты в З-т-4 раза изящнее наших... Как будто часы дороже глаза! Даже рыболовный крючок-проглотушка раз в пять изящнее и надежнее самой тонкой хирургической иглы, выпускаемой серийно. Да и разве это игла! Такими иглами легко сшивать плащпалатки, но не человеческое тело и нервы. Хорошо, что наше тело имеет колоссальный запас прочности, выносливости, способно к самовосстановлению. Но мы же не должны злоупотреблять этим!».

Впоследствии подобные мысли высказывали известный окулист Святослав Николаевич Федоров, другие хирурги — онколога, ларингологи, нейрохирурги и т. д. И это не случайно. Настало время, когда хирургии необходимо переходить на более высокий, микроскопический уровень. Без этого многие научные предположения, открытия и идеи не могут быть проверены и применены на практике. С другой стороны, требуется капитальная ломка существующего психологического барьера — нужно преодолеть «грубость» в хирургии. Если вникнуть в творческую лабораторию любого выдающегося хирурга современности, можно заметить, что это, в первую очередь, хирург технического изящества. Это уже не только хирург, а в какой-то мере и глубоко мыслящий инженер и мастер-конструктор, который хорошо изучил все технические недостатки и преимущества хирургических инструментов.

В этой книге нет специальных разделов о медицинских инструментах. Автор лишь стремится пошатнуть у людей сложившиеся веками традиционные понятия о микроманипулятивных возможностях наших рук. Руки — совершенный манипулятивный аппарат, с универсальными возможностями которого сегодня не может соревноваться никакая техника. Пусть не каждый хирург в наше время может работать на том манипулятивном уровне, который здесь описывается. Но понять необходимость и возможность самоусовершенствования в данной отрасли, прочитав эту книгу, думаю, будет легче.

Наши понятия о тонкости и точности обработки материалов пока что довольно «грубы». Ибо они складывались на протяжении веков, и в свое время соответствовали уровню развития науки и техники. Мы говорим: «точный, как часы», «маленький, как маковое зерно», «тонкий, как волос или паутина»... Но сейчас наука развивается очень быстро. И наши традиционные, устоявшиеся понятия о манипулятивной тонкости рук и о точности обработки различных материалов приобретают далеко не безобидное значение. Они психологически сдерживают человеческую дерзновенность и творческую фантазию, которая влечет человека к неизведанному, в будущее, к новым взлетам мысли и дела. В этом смысле микроминиатюры являются наглядным опровержением прежних понятий о возможностях человека и возможностях материалов. Микроминиатюры совмещают в себе технику и искусство одновременно. Кроме того, их простота, несмотря на кажущуюся сложность, доступна каждому — а школьнику и академику.

Разрушение «грубых» понятий в технике и науке утверждает веру в практическую неограниченность человеческих возможностей в области создания микроприборов и в области познания живого и неживою микромира. Искусство микроминиатюр возбуждает у людей самых разных и, казалось бы, несовместимых профессий обширную ассоциативную фантазию о возможностях технических и манипулятивных усовершенствований. В этом отношении микроминиатюры созвучны техническому и научному прогрессу.

Взять хотя бы такие науки как цитология, физиология, биология. В области этих наук в наше время вряд ли возможны новые фундаментальные открытия без опытов и исследований на уровне микроскопических и субмикроскопичесчих величин, без большой психологической и практической смелости в обращении с невидимым миром. Ведь чисто поверхностное наблюдение тех или иных микроскопических явлений, объектов, процессов в наше время словно бы исчерпалось как главный критерий познания. Оно уже не можег удовлетворять ученого, как это могло быть во времена Пастера, Мечникова, Сеченова. Много лет тому назад академик И. П. Павлов говорил, что в ближайшее время мы должны будем разделять клетку на ее микроскопические части, узнавать, как они работают отдельно, как взаимодействуют между собою и как из этого складывается работа клетки и всего организма в целом.

Трансплантация ядер и частей клеток тоже невозможна без тончайшей микрохирургии. И работу человеческого мозга невозможно изучить без тончайших микроприборов Мы до сих пор не знаем даже внутреннего механизма движения мышц. И здесь не обойтись без микротехники, без людей, которые будут обращаться с микронами и ангстремами так же свободно, как мы сейчас обращаемся с метрами и сантиметрами.

На глазах нашего поколения рождаются новые отрасли науки. Возьмем для примера бионику. Эту науку образно называют «дочерью XX века». Ее девиз: «Живая природа — ключ к новой технике». Дело в том, что живая природа Земли на протяжении сотен миллионов лет эволюционного развития прошла фантастически сложный и жестокий путь отбора и самоусовершенствования. Живая природа — это необъятная кладовая самых разнообразных «изобретений» и «рационализации», прошедших высшую апробацию. Эти «патенты» не надо наново открывать и выдумывать человеку. Их надо лишь глубоко изучить и научиться применять в технике. Наш глаз, например, по принципу действия родственен телевизору, с той лишь разницей, что изображение «снимается» не бегающим электронным лучом, а статичными светочувствительными точками сетчатки, которых в глазу около 150 миллионов. «Выводы» от них сведены в изолированный «кабель», выведенный в соответствующие области коры больших полушарий головного мозга. Наш глаз улавливает энергию света, равную двум квантам. Это удивительная чувствительность. То есть в безвоздушном пространстве мы смогли бы увидеть свечу, находившуюся от нас за 200 километров. Крыло стрекозы соответствует .всем законам аэродинамики. Даже внешне оглядывая его конструкцию, можно заметить небольшие точечные утяжеления. Это — «приспособления» против так называемого флаттера — вибраций, которые возникают при полете и которые не одному летчику-испытателю стоили жизни. А стрекоза летает — и ей хоть бы что. Также рыбы не страдают от кавитации, которая разрушает гребные винты кораблей. Кузнечик чувствует колебания, длина волн которых равна половине атома водорода. Он не только чувствует все атомные взрывы на Земле, но и улавливает энергетическую разницу между ними. Счетчик Гейгера для таракана — примитивный технический суррогат. Таракан сверхчувствителен к радиации и способен видеть в темноте окружающие предметы. Многие змеи реагируют на изменение температуры в пределах 0,001 градуса. Пчела видит ультрафиолетовые лучи. Крылья бабочек покрыты тончайшей пылью, которая способна искажать пеленгующие сигналы врагов. Некоторые жуки имеют специальные устройства, улавливающие приближение летучей мыши. При этом жуки (чего не может сделать никакой современный самолет при приближении ракеты) быстро складывают крылья и камнем падают на землю. И следует подчеркнуть, что передача всех этих сигналов «технична», ибо основана на приеме и посылке электромагнитных волн строго определенной длины.

И мы, конечно, не сможем постичь этого совершенства ни в целях научного познания, ни в целях практического применения, если не будем обращаться с микронами на «ты», если не научимся создавать столь же совершенные микротехнические приборы.

В этом отношении микроминиатюры в некоторой степени сглаживают боязнь перед познанием той тонкости и точности, которые нам демонстрирует великая мастерская Природы.