721. Ю. Э. Конюсу

6 августа 1927 г.

[Глион]

Милый мой Jules,

Опять просьба и спешная. 12-го августа годовщина смерти моего зятя Петра Волконского, похороненного в Batignole. Будь добр, сходи опять в тот же цветочный магазин около кладбища, где ты был (или в другой, что неважно, — лишь бы знали там, где могила находится), и закажи, чтоб уже 11-го августа были посажены новые цветы на могилу и чтоб кругом все приведено было в порядок. Сколько это стоит, не знаю. Возьми у Гавр[иила] Григорьевича] 50—100 фр[анков]. Пожалуйста, сделай! Не забудь! Очень, очень буду благодарен.

На конверте напечатан мой адрес, из которого ты узнаешь, где я нахожусь. Живем здесь с женой уже пять дней и надеемся прожить еще дней десять¹. Целый день я на воздухе: или лежу, или хожу, или сплю. Результат от всего этого пока тот, что я ем раза в три больше обыкновенного, к великой радости моей жены и к великому сожалению хозяина гостиницы, которому платим за «пансион». Другой ест прилично, а я неприлично, — а платим одинаково. Не знал же хозяин вперед, какой у нас аппетит! Все же более десяти дней еще не проживу, а то завою от тоски.

136

Как ты поживаешь? Были ли у тебя каникулы или еще будут? Пришел ли материал моего Концерта? Начал ли поправки?².

Обнимаю тебя и шлю сердечный привет. Гавр[иилу] Гр[игорьевичу] поклон.

Твой С. Р.

722. Е. К. И е. И. Сомовым

7 августа 1927 г.

[Глион]

Дорогие Елена Константиновна и Евгений Иванович,

Ровно неделю назад мы выехали в Швейцарию из Дрездена. Таким образом, живем здесь уже шесть дней. По моей безграничной доброте, мало признанной и недостаточно ценимой моей женой, я решился продлить условленный срок пребывания в две недели — до 17 дней. Пусть пьет мою кровушку!

Место нашего пребывания здесь — Glion. Это 700 метров выше Montreux и Женевского озера, которое как раз у наших ног и которым мы любуемся с нашего балкона. Описывать Вам красоты Швейцарии все же не собираюсь. Это давно уже у Бедекера сделано.

Скажу несколько слов про себя и наше времяпровождение. Я, как и обещал, трачу весь день на свое здоровье, т. е. все время, за исключением денного и ночного сна, я на воздухе. Или сижу или хожу. Да и ночью спим с открытыми двумя дверьми на балкон. За эти шесть дней исходил по крайней мере несколько сот километров. А съели за эти шесть дней не менее того, что обыкновенно полагается нам на восемнадцать дней. Не иначе как возвращусь я в Дрезден Петром Петровичем Петухом, а Наташа моя — Анюточкой М[етнер]. Ежедневно мы ездили на какую-нибудь соседнюю макушку на funiculaire'e, а обратно на своих ногах. И хотя потеем, какие-то косточки в пояснице болят — терпим и двигаемся. Только завтра у нас намечен автомобильный выезд. Возьмем, наймем по-буржуйски автомобиль и поедем вдвоем, а не толпой, как здесь у англичан-пролетариев принято, в S. Bernard. Туда и обратно около 150 километров и проехать туда надо через несколько

136

макушек. Воображаю, что мы проглотим пищи за этот день!

Получили два письма от своих девочек. Те тоже даром время не теряют и у них там продолжается дым коромыслом. Очарованцы со всех сторон Европы! И после нашего отъезда тяга точно усилилась. Пожалуй что мы и вовремя уехали! Как будто мне легче по горам лазить, чем этот каскад очарованцев выдерживать. И мудро устроено, что смерть убирает с дороги старшее поколение, оставляя дорогу свободной для молодого. Подумайте, что бы было без этого? Какой рев ворчания, бурчания и какой гром недовольства. Всегда и везде! В каждой семье, в каждом доме, городе, во всем свете! Старики должны жить отдельно. Между собой они всегда согласны и могут бесконечно говорить хотя бы только об ошибках молодого поколения. Мне даже пришло в голову, не остаться ли мне еще на три лишних дня здесь, в Швейцарии!?

До свидания! Обнимаю Вас и всем привет мой передайте.

Ваш П. П. Петух

Сонечке написал неделю назад из Дрездена, перед отъездом ¹.