Текст 5. Христианизации атапасков в конце XVIII – начале XIX вв.

История появления первых христианских проповедников на Аляске связана с именем Г. И. Шелихова. Добиваясь расширения прав для своей промыслово-коммерческой компании и всеми спосо­бами стараясь привлечь к ней внимание русского правительства, Шелихов писал Екатерине II, что главное его стремление «доставить России новые области, а церкви – новые паствы». Одновременно он вместе со своим компаньоном И. И. Голиковым упорно заверял Синод в том, что коренные жители американских колоний жаждут стать христианами, добился, наконец, разрешения строить в Америке церкви и послать туда за счет компании духовную миссию. В августе 1794 г. 10 монахов из Валаамского монастыря во главе с архимандритом Иоасафом прибыли на о-в Кадьяк. Сразу же выяснилось, что пригласившая их компания не позаботилась о создании для них самых минимальных условий – им даже не приготовили жилья. Истинное отношение самого Шелихова к духовной миссии отчетливо выявилось после отданного им распо­ряжения построить в селении на Кадьяке монастырь и церковь так, «чтобы монахи не видели, что делают бельцы, а бельцы не видели бы, что делают монахи». Между тем миссионеры, несмотря на не слишком радушный прием, рьяно взялись за дело, и в первую же зиму 1794/95 г. окрестили более 8000 алеутов и эскимосов.

Во время отсутствия архимандрита Иоасафа (он был отозван в г. Охотск, где его возвели в сан епископа, а на обратном пути в Америку погиб во время крушения корабля) А. А. Баранов, выполняя распоряжение Г. И. Шелихова держать святых отцов подальше от дел компании, разослал монахов по районам Аляски. Для проповеди христианской веры среди индейцев, расселенных по берегам залива Кука, был отправлен иеромонах Ювеналий Будучи человеком чрезвычайно энергичным, он, окрестив индейцев (танаина) ближайших к Николаевскому редуту селений, летом 1796 г. по своей инициативе пробрался в глубь страны, к оз. Илиамна. Его проповедническая деятельность среди… атапасков продолжалась недолго. Примерно через год (или через два – точных сведений нет) поступило известие об убийстве священника. Индейцы тщательно скрывали от русских промыш­ленников место его гибели. Ювеналий был первым европейским миссионером, с которым столкнулись атапаски. К требованиям иеромонаха выполнять некоторые непонятные, но любопытные обряды индейцы относились снисходительно, пока не были затро­нуты их обычаи. Предполагают, что роковой для Ювеналия стала попытка запретить у танаина многоженство. Недовольство индейцев могло быть усилено деятель­ностью русских купцов, принуждавших их усиленно заниматься пушным промыслом.

После гибели Ювеналия миссионеры долго не отваживались пускаться с проповедями в глубь Аляски, поэтому крещением в два первых десятилетия XIX в. были охвачены лишь атапаскские группы на Кенайском полуострове. Крещение атапасков перво­начально являлось, конечно, формальным и почти насильственным актом. Индейцы были совершенно не подготовлены для сознатель­ного принятия христианских догм. Характеру их общества еще соответствовали именно те примитивные религиозные верования, которые усердно взялись искоренять православные миссионеры.

Социальная организация атапасков ко времени появления на Аляске европейцев, как мы убедились, еще не шагнула далее стадии распада родовых связей и образования соседских общин. Едва начавшийся процесс формирования иерархической социаль­ной системы не успел привести к существенному изменению рели­гиозных верований, к созданию политеистического пантеона духов (божеств) и к характерному для этого периода формированию особого сословия жрецов – служителей культа. Общество индей­цев Аляски, таким образом, еще не имело социальных корней для такой сложной религии, какой являлось христианство; и естест­венно, что большая часть идей и обрядов христианской религии была совершенно чужда религиозным концепциям аборигенов.

Представления и обряды аборигенной и христианской религий расходились весьма значительно: во-первых, индейцы не имели понятия о боге, тем более о едином боге; во-вторых, им было чуждо одно из основных положений христианства – мысль о божественном спасителе, – как, впрочем, и идея о наказании после смерти, а также представления об аде и рае; в-третьих, у них не существовало ни специальных домов для совершения религиозных церемоний (исключение составляли лишь самые западные группы ингаликов и коюконов, которые по примеру эскимосских племен строили общественные дома – кажимы), ни специальных жрецов; в-четвертых, они не знали устойчивого календаря церемоний, а их основные празднества были сфокуси­рованы на культе предков и промысловых культах.

В религиозных представлениях атапасков трудно найти концеп­ции, аналогичные или хотя бы более или менее похожие на 73жен стианские. Возможно, понятней и ближе всего из традиционных доктрин христианства им была вера в продолжение жизни дущи после смерти тела.

Все вышесказанное призвано свидетельствовать об отсутствии в начале XIX в. подходящей почвы для восприятия атапасками Аляски христианских идей. Кроме того, имелось еще одно суще­ственное неблагоприятное обстоятельство, которое не могло не сы­грать роль препятствия в деле насаждения новой религии, – это полное незнание первыми миссионерами местных языков. Христианское учение преподносилось ими с помощью переводчи­ков, которые, как правило, плохо понимали русский язык и еще хуже разбирались в смысле того, что переводили. Чаще всего индейцы принимали крещение, не осознавая его сути, и не случайно поэтому уже в 30-х г. XIX в. к А. Глазунову обратилась группа крещеных ингаликов с просьбой растолковать им, наконец, значе­ние этого обряда.

Никакого страха перед крещением индейцы не испытывали, а формальная сторона обряда их даже привлекала. Речитативное произнесение молитв, облачение священнослужителей, церковный инвентарь – все это было для них ново, необычно и на первых порах обеспечивало успех миссионерам. К тому же всех ново­обращенных Российско-Американская компания, выполнявшая обещание Синоду привлечь в лоно церкви как можно больше туземцев, награждала поначалу рубашкой и несколькими листами табака. Соблазненные подарками атапаски, точно так же как эскимосы и алеуты, рады были креститься хоть каждый день. В результате такого «рвения» в списки крещеных иногда по нескольку раз попадали одни и те же лица, и сведения, подаваемые в Синод, естественно, оказывались преувеличенными.

До 1820 г. крещением были охвачены (и то не полностью) лишь танаина. После недолгой, но бурной деятельности иеро­монаха Ювеналия процесс христианизации индейцев на много лет почти приостановился. РАК не только не заботилась о монахах, но была рада сокращению их числа, ибо это уменьшало нежела­тельные для нее расходы и снижало опасность вмешательства церкви в дела компании.

Согласно акту, подписанному 3 августа 1798 г. в Иркутске, главной целью РАК было «приведение диких в познание истинного бога» и лишь на втором месте стояла забота о государственной и общественной пользе и выгодах самой компании. Но, несмотря на обещания и официальные обязательства заботиться о духовных лицах, РАК не обеспечила их не только церковными книгами, но даже свечами и вином для совершения литургии. Монахи, предоставлен­ные сами себе, бедствовали, опускались, умирали. К 1820 г. от пер­вой духовной миссии в живых оставался один человек – иеро­монах Герман, который вел жизнь отшельника на Еловом острове. Торговые интересы между тем толкали РАК в глубь Аляски.

Налаживание контактов с аборигенным населением центральных районов стало первоочередной задачей. В этих условиях взоры руководителей РАК вновь с надеждой обратились к церкви. После того как в устав компании, принятый в 1821 г., были записаны новые обязательства относительно священнослужителей, Синод послал в Америку группу священников (было признано более целесообразным отправлять на Аляску не монахов, а белое духо­венство). На содержание в американских колониях четырех церк­вей и нескольких часовен компания должна была ежегодно отпус­кать 24 927 р. Ассигнациями и гарантировать священнослужителям постоянную помощь со стороны местных властей. По новым пра­вилам священники были обязаны оставаться при колониальной епархии не менее 5–10 лет.

После нескольких экспедиций во внутренние районы Аляски (П. Корсаковского, И. Васильева, А. Глазунова, Л. А. Загоскина) в 40-х гг. XIX в. были учреждены две новые миссии (в Александ­ровском редуте на Нушагаке и на Юконе). Из атапаскских племен в зону их влияния попали западные ингалики и юго-западные коюконы, а также отчасти танана и танаина, обитавшие западнее и севернее оз. Илиамна. Индейцев танаина, расселенных по бере­гам залива Кука и р. Суситны, изредка навещал священник Кадьякской церкви. Несколько позже в этом районе в Николаев­ском редуте была основана самостоятельная миссия, и ее первым священником в 1844 г. стал Яков Нецветов. Через год он был пере­веден в миссию на Юконе, и его заменил отец Николай, который оставался в Кенайской миссии до 1867 г. Проповедническая деятельность священников была сопряжена с большими трудностями. Некоторым из них приходилось обслу­живать огромную территорию. Из-за полного отсутствия дорог, сильных морозов и метелей зимой было практически невозможно объезжать селения паствы. Единственными летними путями сооб­щений служили реки. Сразу после заготовки рыбы и посадки овощей (как правило, миссии находились на полном самообслужи­вании), обычно в начале июня, миссионеры, наняв гребцов, про­водника и переводчика, отправлялись навещать прихожан. Чтобы окрестить и причастить несколько десятков человек, им иногда приходилось проезжать по 300 км за пять дней [ЦГИА, ф. 796, оп. 445, д. 58, л. 30]. Частые дожди, туманы, тучи мошкары, ночлег в палатке, а иногда и под открытым небом – чтобы выдер­жать все это, требовалось могучее здоровье, выносливость, сила воли.

За короткое северное лето миссионеры не успевали обслужить все селения своей паствы. Ежегодно они приезжали лишь в те из них, которые располагались недалеко от миссий, а дальние навещали один раз в два или даже три года. Священник Кенайской миссии, например, в течение одного лета объезжал западную и южную части прихода, а в следующее – восточную и северную [Townsend, 1974, р. 8]. Задерживаться в одном селении более одного дня миссионеру удавалось очень редко. Естественно, что однодневный контакт за два-три года не мог способствовать успеш­ному усвоению аборигенами христианских идей. Вот как ответили индейцы одного из селений в верховьях Нушагака иеромонаху Феофилу на его упреки по поводу плохого сбора их к исповеди и причастию: «Как бы ты чаще к нам ездил и жил подольше, то может быть, мы и переменились бы и поверили всему, что ты гово­ришь, а то ты уедешь, мы все и позабудем».

Несколько лучше обстояло дело с христианизацией индейцев в ближайших к миссиям селениях. В церкви Николаевского редута например, служба велась в субботу и воскресенье (за исключением летнего времени, когда священник находился в отъезде). Постоян­ными прихожанами, конечно, были служащие РАК, но по боль­шим праздникам (на рождество и пасху) в церковь стекались толпы индейцев из окрестных селений. Первоначально их привле­кало главным образом зрелище, а позже – преимущественно угощение. Так, в первый день рождества священник Николаевской церкви кормил всех прихожан-индейцев супом с рыбой, а тех, кто, по его мнению, особенно усердно «славил Христа», – еще и пирож­ками. На второй день праздника индейцев потчевал управляющий РАК. Архиепископ Иннокентий в донесении 1851 г. Синоду об американских церквах сообщал, что «благочестие в новообращенных народах возрастает только там, где миссионер более занимается с ними…». Сами свя­щеннослужители, таким образом, признавали, что результаты их деятельности среди индейцев были неблестящими.

При всем старании миссионеров атапаски и не могли быть прилежными прихожанами. К перечисленным выше препятствиям следует добавить, что ритм, а также многие обряды и обычаи православной церкви совершенно не подходили к привычным нормам и условиям жизни индейцев. Например, по правилам православной церкви к утренней исповеди и причастию полагалось являться натощак. По индейским же обычаям как раз ранним утром происходил самый обильный прием пищи. У западных ата­пасков (мужчин), усвоивших эскимосский обычай ежедневно по утрам париться в кажиме, есть, согласно традиции, полагалось сразу после этого. Нарушать веками установившийся порядок индейцы не могли, да и не хотели.

Священники требовали от всех крещеных соблюдения церков­ных постов. Атапаскам очень трудно было выполнять это требо­вание. Великий (весенний) пост приходился как раз на такое время, когда рыба в реках еще не появилась, старые запасы ее были давно съедены и индейцы жили в основном охотой. Согласившиеся говеть чаще всего были вынуждены по нескольку дней вообще ничего не есть. И наконец, многие православные праздники совпадали с периодом самых активных промыслов. Если в реках начинался большой ход рыбы или наступал сезон охоты на карибу, индейцу было не до церковных служб. Когда иеромонах Феофил пытался заставить жителей одного селения на Юконе поститься во время весеннего хода рыбы и по утрам собираться в церковной палатке для молитв, они ему так прямо и сказали: «Теперь нам говеть некогда, потому что заготовление рыбы на зиму еще не все кончили, да и других дел много».

Отчеты миссионеров Синоду пестрят жалобами на «местных», которые отправлялись проверять ловушки на рыб и зверей, соби­рать ягоды или уходили за табаком в лавку, в то время как свя­щеннослужители ожидали их к исповеди.

Однако, несмотря на все трудности и препятствия, число кре­щеных индейцев непрерывно росло. Правда, этот рост не был равномерным. Особенно активно шло крещение в первый период деятельности миссий (1845–1847). Тогда миссионерам ежегодно удавалось окрестить по 200 индейцев. Позже число новообращен­ных значительно снизилось и редко когда достигало ста. Всего к 1860 г. среди атапасков Аляски право­славную веру приняли 937 танаина, 476 ингаликов, 190 танана и 18 атена. Количество крещеных мужчин и женщин... При всем старании русским миссионерам так и не удалось проникнуть в селения атена. Контакт с ними был возможен лишь в тех случаях, когда они сами приходили с р. Медной на Кенайский полуостров для торговли.

[ДЗЕНИСКЕВИЧ Г.И. АТАПАСКИ АЛЯСКИ. ОЧЕРКИ МАТЕРИАЛЬНОЙ И ДУХОВНОЙ КУЛЬТУРЫ (КОНЕЦ XVIII– НАЧАЛО XX В.).

– Л., 1987. – С.108–115.]

Текст 6. Атапаски и православные миссионеры

во второй половине XIX в.

Хотя христианская религия и не стала потребностью для атапасков, но к 60-м гг. XIX в. участились случаи, когда индейцы, узнав о приезде русского священника, по своей собственной инициативе спешили к нему с семьями и просили окрестить их. Во время летних объездов паствы в 1863–1864 гг. к иеромонаху Иллариону (Юконская миссия) не раз из отдаленных селений спускались по рекам, впадающим в Юкон, ингалики, коюконы и танана чтобы своими глазами увидеть русского священника и окреститься. Одно ли любопытство вело теперь индейцев к миссионеру? Оче­видно, нет. Иногда среди индейцев, пришедших в церковную палатку, были и такие, которые в прежние годы уже встречались с русским миссионером, имели возможность креститься, но не сде­лали этого, а теперь, спустя несколько лет, ждали его и сами просили, чтобы он произвел над ними этот обряд.

Акт крещения, возможно, мог рассматриваться индейцами как заключение союза с русскими, а на миссионеров они теперь могли смотреть как на представителей организованной силы и власти белолицых пришельцев. Более того, русский священник в их глазах был «белым шаманом», а заручиться поддержкой такого шамана хотел каждый. Некоторые православные обряды (например, благо­словение умирающих, отпевание покойников, причащение боль­ных) определенно приравнивались ими к шаманским камланиям. Миссионеры сами чувствовали такое отношение. Священник Нико­лай записал в 1863 г. в своем дневнике: «. . .противиться мне они (танаина. – Г. Д.) не смеют, по крайней мере не было еще примера непослушания; я у них слыву выше обыкновенного человека». Чувствуя свою власть над индейцами, отец Николай осмеливался даже грозить их шаману обещая «поставить его на поклоны», если он будет продолжать практику камлания. Насколько подобное наказание было страш­ным для индейцев, видно из пояснения самого священника-»Поклоны для них составляют чувствительное наказание. Народ дикий, не подчинен никакой власти, никого не боится, не знает никаких штрафов, что хочет, то и делает; и вдруг заставить его класть поклоны – это несносно для самолюбия, тщеславия, гор­дости, сильно развитых почти во всех дикарях» середине XIX в., так же как и на заре христианизации, индейцы с трудом могли постичь суть христианского учения! Многочисленность таинств, сложность и продолжительность обря­дов утомляли их; и лишь некоторые из христианских догм были не только понятны, но и (по наблюдениям миссионеров) даже нравились им. Это прежде всего учение о бессмертии души, а также церковное объяснение «высшего достоинства человека», который «лучше всех животных сотворен по образу и подобию божию». Беседы миссионеров «о зависимости нашей от бога во всем, о необходимости просить у бога помощи во всяком деле, за успех в промыслах благодарить» также находили отклик у индейцев, ибо эти требования и условности уже были привычными, поскольку предусматрива­лись традиционными верованиями. С просьбами о помощи индейцы не раз обращались к церковнослужителям. В дневнике священ­ника Николая отмечены приход к нему в 1864 г. группы охотников-танаина за «божьим благословением» перед началом промыслов на горных баранов и молебен благодарения за удачную охоту, отслуженный им по их просьбе после возвращения. В отчетах Синоду подобные отдельные факты описыва­лись миссионерами как свидетельства особого «расположения индейцев к христианской вере», хотя в их дневниках гораздо больше записей, говорящих о равнодушии коренных жителей Аляски к религии европейцев. Как правило, крещеные индейцы, придя к приехавшему миссионеру причащаться, торопились испол­нить этот чуждый им обряд и вернуться к своим повседневным делам. Когда иеромонах Феофил спросил жителей одного селения, почему они не покупают икон, и выразил сомнение, молятся ли они вообще богу, индейцы ответили, что «молятся иногда сидя и лежа, чтобы бог дал им пожить подольше», а относительно икон сказали: «Ни отцы наши, ни мы не любим и не знаем икон»…

Ни икон, ни свеч индейцы покупать не хотели и совсем не стремились, как того ни добивались священнослужители, к каким-нибудь материальным приношениям богу. Отец Николай не раз корил их за то, что «в лавку они приносят довольно пушных промыслов, а никто не догадается приложить что-нибудь в цер­ковь, даже и свеч не покупают». Индейцы, жившие рядом с миссиями и вынужденные посещать церковь, старались прийти к службе попозднее, ибо быстро уставали от продолжитель­ной церемонии, а «иные постарше и присаживались к паперти по непривычке к долгому стоянию».

Служба в церквах при миссиях велась регулярно лишь весной и осенью, так как летом священники объезжали паству, а зимой в неотапливавшихся помещениях было холодно. Привлечь абори­генов блеском церковной службы священники тоже не могли. Крытая дерном, без яркой настенной живописи церковная бревен­чатая изба Аляски мало походила на нарядные православные церкви России. Одеяние священнослужителей очень быстро пере­стало удивлять аборигенов. Однако, когда в августе 1864 г. Кенайскую миссию посетил викарный архиерей Петр (с Ситхи) и сам вел службу в пышном облачении и в сопровождении голосистого дьякона, небольшая церквушка Николаевского редута не могла вместить всех желавших присутствовать на службе. В тот день священник Николай записал в своем дневнике, что все «индейцы остались весьма довольны»…

Объявленная миссионерами цель – привести «диких в позна­ние истинного бога» – означала не что иное, как попытку вытра­вить старые языческие верования и заставить их поклоняться единому богу. Индейцы со своей стороны вовсе не считали навя­зываемую им веру непременной помехой традициям. Формальное выполнение некоторых христианских обрядов не мешало им рьяно соблюдать свои старые обряды и обычаи. Священник Николай сообщал в отчете за 1863 г.: «По моему научению почти все кенайцы теперь перед отправлением на промыслы и по окончании их приходят в церковь и служат молебны, также в день именин служат молебны и панихиды в день смерти родственников. Но и языческие обычаи все еще не оставляют совсем. Иногда между молодыми бывают песни или какой-то дикий рев и пляски; впрочем, стараются делать это так, чтобы я не узнал об этом». Бывали случаи, когда индейцы, про­слышав о скором приезде в селение миссионера, старались под разными предлогами оттянуть его, если на это время назначался какой-либо традиционный праздник. Летом 1862 г. иеромонах Феофил, узнав, что истинной причиной отказа туземцев принять его в селении были большие поминки, сам отложил посещение, поскольку «прежним опытом знал, что приехать к ним во время игрушки значило потерять напрасно время: никто из них не только не пришел бы в церковную палатку молиться, но никто не дал бы детей крестить и никто, не продал бы ни одной рыбины для пропита­ния, так как мы, русские, режем рыбу, а у них во время поминок нельзя этого делать»…

Как правило, индейцы легко соглашались выполнять лишь те требования миссионеров, которые не шли вразрез с их традицион­ными обрядами и верованиями и не мешали привычному жизнен­ному укладу. Даже шаманы относились миролюбиво к русским священникам, если те не запрещали им заниматься практикой. Они вместе со всеми приходили в церковную палатку, крестились молились и причащались, а один из них, как мы говорили, даже нанимался гребцом к иеромонаху Иллариону. Однако в тех случаях, когда миссионеры пытались активно выступать против шаманов, индейцы в знак про­теста отказывались креститься и открыто выражали свое недоволь­ство. В 1863 г. Илларион пытался пугать жителей одного селения голодом, который им якобы пошлет Христос, если они откажутся порвать с шаманом. Ответ был такой: «У русских есть священники и лекари, а у нас нет ни тех, ни других. Если кто заболеет, то кто же нам поможет, кроме шамана?».

Между тем с приходом европейцев на Аляске появились бо­лезни, которых раньше местные жители не знали. Свирепство­вавшие в 30-х гг. XIX в. эпидемии гриппа и оспы унесли много человеческих жизней. Вспышки заболеваний начинались чаще всего после прихода торговых судов, поэтому индейцы связывали новые болезни с появлением русских. «Прежде, когда русских не было, у нас люди жили до глубокой старости. Прежде мы не знали болезней и люди не умирали», – такие жалобы не раз приходилось выслушивать миссионеру Феофилу в селениях верхо­вьев Нушагака. Участившиеся случаи смерти от различных простудных заболеваний тоже иногда связывались с влиянием европейских пришельцев. В некоторых селениях индейцы стали с опаской и подозрением относиться к христианским церковным обрядам. Особенно недоверчивые убеждали своих собратьев не ходить к причастию: «Наши отцы не крестились и не причащались. Русские для того так стараются ездить к нам и подолгу говорят, чтобы всех нас уморить. Они в причастие кладут что-нибудь ядовитое и тем доводят нас скоро до смерти».

Российско-Американская компания не смогла обеспечить жите­лей Аляски квалифицированной медицинской помощью. Лекарей-специалистов не хватало даже на служащих компании. Поэтому естественно, что перед лицом растущих эпидемий индейцы по-прежнему с надеждой смотрели на шаманов. Один из шаманов в ответ на запрещение миссионера Феофила шаманить («отвра­щать народ от бога к дьяволу») и на угрозы осудить его «на вечное мучение в огне» сказал: «И рад бы не шаманить, да просят, умо­ляют и даже грозят смертью мне, если я откажусь лечить их».

Много забот и беспокойства миссионерам доставлял похорон­ный обряд индейцев. Все в нем (вынос покойника не через дверь, жертвоприношения к месту захоронения и шумные многодневные поминки) возмущало служителей православной церкви, и они при каждом удобном случае вели решительную борьбу за «исправле­ние» этого обряда. Однако здесь их усилия не были безуспешными. К концу XIX в. похоронная практика индейцев (по крайней мере тех, которые жили ближе к миссиям) изменилась. Вместо сжига­ния покойников и воздушного захоронения костей и пепла они стали переходить к погребению в земле, хотя еще долго не остав­ляли обычая приносить на могилу вещи покойного и устраивать через год большие поминки. В 1885 г. иеромонах Никита с удовлет­ворением констатировал, что в его пастве, за исключением селе­ний, очень отдаленных от церкви, никто не умирал без причастия. Вместе с тем ему же принадлежит и такая запись в дневнике: «. . .хотя жители (танаина. – Г. Д.) селения встречали нас преданностью, молитвами и провожали с ружейным салютом, тем не менее женщину, умершую через день после моего отъезда, они похоронили, согласно своим языче­ским обрядам: с танцами, погремушками, поминками.

Неизменный отпор со стороны индейцев встречали попытки изменить их брачные традиции, хотя печальный опыт Ювеналия и вынуждал миссионеров вести пропаганду в данном направле­нии более сдержанно. Без сопротивления атапаски принимали лишь обряд венчания. Это объясняется тем, что бракосочетание у них не имело никакого специального сопровождения и православ­ных обряд венчания, не мешавший сохранять привычные индейцам правила бракосочетания, прививался довольно легко.

Большого труда стоило миссионерам внедрение на Аляске христианских имен. После обряда крещения обращенному давали новое имя, которое чаще всего тут же им забывалось. Чтобы этого не случалось, миссионеры писали имена на кусочках холста и вместе с крестом вешали их индейцам на шею. Однако даже такой способ не приносил полного успеха. Через несколько лет, объезжая селения паствы, священнослужителям приходилось сплошь и рядом повторять указанную процедуру.

[ДЗЕНИСКЕВИЧ Г.И. АТАПАСКИ АЛЯСКИ. ОЧЕРКИ МАТЕРИАЛЬНОЙ И ДУХОВНОЙ КУЛЬТУРЫ (КОНЕЦ XVIII – НАЧАЛО XX В.).

– Л., 1987. – С.115–117.]

Текст 7. Атапаски между миссионерами Русской православной церкви и протестантами во второй половине XIX в.

С конца 60-х гг. XIX в. кончается бесконкурентная деятельность русских священнослужителей на Аляске. Еще в 1861 г. в форте Юкон обосновались миссионеры англиканской церкви… Иеромонах Илларион, объезжая в 1864 г. селения своей паствы, узнал от индейцев, что торговец из форта Юкон, побывавший у танана, близ оз. Минтоха, рассказывал им об английских пасторах и церковной службе и несколько особенно заинтересовавшихся индейцев отправились в форт, чтобы там креститься…

Сразу же после продажи Аляски туда хлынули миссионеры разных церквей: католической, протестантской, пресвитерианской и др. Первыми под их влияние попали жители островов и окраин­ных приморских районов. Уже в 1871 г. аляскинский епископ Иоанн писал в Синод: «Чрезвычайно трудно поддерживать то, что заведено было прежде, потому что во все места прежних наших учреждений начинают проникать американские богослу­жебные порядки. Американцы, занимаясь торговыми делами на прежних наших островах, начинают вводить там органы, пиано и другие музыкальные инструменты, которые прилаживают к своим богослужебным собраниям. По местам к приятной для слуха музыке присоединяется хорошее дамское и мужское пение. Все это завлекает внимание»… Коренное население, и особенно молодежь и дети, охотно посещало такие богослужения и «охладевало к церкви своей». Обеспокоен­ный епископ просил Синод позаботиться о том, чтобы и в русских церквах было пение, которое «по возможности не уступало бы обольщению американскому», и, что еще важнее, «имелись бы священники, которые бы могли, когда нужно, дать ответ всякому вопрошающему о нашей православной вере»…

Как видим, этого прозорливого епископа пугала не столько соблазнительная внешняя, обрядовая сторона иноверческих церк­вей, сколько неуверенность в способностях самих служителей рус­ской церкви, которые вряд ли могли выдержать предстоявшую конкуренцию. Викарий Камчатской епархии архиерей Петр, под надзором которого в 60-х гг. прошлого века находились церкви в Русской Америке, к числу недостатков, замедлявших, по его мне­нию, распространение христианства в американских колониях, причислил следующие: обычай многоженства, с которым не желали расставаться туземцы; шаманство; отсутствие условий для зимнего путешествия миссионеров по приходу; кочевой образ жизни многих племен; их дикость, доходящую до зверства… Ревизор С. А. Костливцев к указан­ным положениям прибавил еще незнание миссионерами туземных языков, низкий уровень общего образования священников и несо­ответствие многих из них занимаемой должности…

В развернувшемся в последней четверти XIX в. на Аляске соревновании миссионеров разных церквей самыми опасными конкурентами ортодоксальной русской церкви оказались морав­ские священники. В 1885 г. они основали свою миссию в Бетеле (в низовьях Кускоквима) и начали с того, что занялись выявле­нием причин некоторых провалов в деятельности своих предшественников. Изучив их ошибки, моравы пришли к выводу о необходи­мости соблюдать прежде всего следующие условия: вести службу на местном языке; обучать детей грамоте, чтобы они сами могли читать «священные» книги; посещать дома прихожан; не предпри­нимать никаких решительных шагов против религии и обычаев аборигенов... Миссионеры немедленно взялись за изучение языков коренного населения и переводы на них псал­мов и Библии, для детей открыли школу и объявили о готовности оказывать жителям медицинскую помощь. Все они кроме дипломов о высшем духовном образовании получили еще разные мирские профессии: один был медиком, другой – учителем и т. Д. Примерно в это же время на Аляске (прежде всего на Ситхе) развернула работу пресвитерианская церковь. Священнослужители русской православной церкви не сразу оценили, какую опасность для них несет появление на Аляске новых братьев во Христе. Поначалу сравнение внешних, обрядо­вых сторон моравской, пресвитерианской и православной церквей вселило в них спокойную уверенность в превосходстве последней. Они рассчитывали, что отсутствие у моравских и пресвитериан­ских миссионеров стремления украсить свой храм, отсутствие икон и пышного облачения священнослужителей не будет способство­вать их влиянию на индейцев, которые большей частью уже были крещены. Некоторые из русских церковников к тому же наивно считали, что индейцы имеют «особое расположение» именно к православию.... Но когда моравские и пресвитерианские миссионеры начали привлекать к себе индейцев обещанием материальной помощи, устройством школ и больниц, дело приняло очень нежелательный для право­славной церкви оборот; ив 1891 г. священник Владимир Донской в тревоге писал архимандриту Иннокентию, что «наступило время уже не обращения индейцев к вере, а сохранения их в недрах ее»... Хотя моравские миссионеры заявили, что соби­раются обращать в свою веру только язычников, а не других хри­стиан, на деле получалось, что зачастую в их церковь шли уже крещеные индейцы, соблазненные рассказами соплеменников, которых миссия успела так или иначе облагодетельствовать.

Нельзя не заметить, однако, что и вновь появившиеся миссио­неры мало продвинулись вперед в пропаганде своих религиозных взглядов среди коренных жителей Аляски. К их проповедям индейцы оставались столь же равнодушными, как и к проповедям русских священников, но многолетняя деятельность последних несомненно подготовила почву для более легкого и быстрого формального принятия догм и обрядов новых церквей.

Через несколько лет «благотворной» деятельности священно- служители иноверческих миссий, как правило, переключали свою основную энергию на самые земные дела: устремлялись в коммерцию…

После продажи Россией Аляски США русская православная церковь, сохранившая, согласно договору, постройки и землю на которой они располагались, продолжала там свою деятель­ность. Синод по-прежнему субсидировал русских священников на Аляске, а с 1901 г. их взяло под свое покровительство Все­российское миссионерское общество… Однако ликвидация Российско-Американской компании, финансо­вая и моральная поддержка которой всегда была ощутима для колониальных церквей, в значительной степени осложнила поло­жение миссионеров…

Едва ли возможно точно определить рубеж, за которым конча­ется аборигенный период атапасков. Прямые контакты с европей­цами для них начались почти за сто лет до того, как специалисты- этнологи приступили к описанию и изучению их культуры и образа жизни. Довольно часто поэтому выводы ученых относительно тра­диций индейцев касаются не истинно аборигенных обычаев, а уже частично разрушенных и измененных. Проникновение элементов европейской культуры на Аляску началось задолго до появления там первых европейцев. Эти отдельные элементы (металлические орудия, посуда) еще не смогли привести к большим изменениям в жизни аборигенов. Начало крупных перемен приходится на период прямых контактов с русскими, а затем и американскими торговцами.

Среди факторов, вызвавших коренные перемены в традицион­ной культуре атапасков Аляски, прежде всего нужно назвать уси­ленное развитие новой отрасли хозяйства – пушного промысла. Роль охоты на мясного зверя резко снизилась, поскольку время пушного промысла (осень-зима) и охоты на оленей и лосей совпа­дало. Возросла мобильность жителей и изменились формы поселе­ний: большое распространение получили временные лагеря трап­перов. Трапперство, основанное на деятельности одного человека, приводило к росту индивидуального накопления. Переключение на промысел пушного зверя неизбежно повлекло за собой рост зависимости индейцев от европейских товаров…

[ДЗЕНИСКЕВИЧ Г.И. АТАПАСКИ АЛЯСКИ. ОЧЕРКИ МАТЕРИАЛЬНОЙ И ДУХОВНОЙ КУЛЬТУРЫ (КОНЕЦ XVIII – НАЧАЛО XX В.). –

Л., 1987. – С.117–121.]