2.10.5. Гносеологическая ограниченность рассудочного подхода

Так, скептики рассуждали в связи с этим следующим образом (о взглядах скептиков см. также в разделе 3.13.3.). Если об универсуме можно утверждать нечто, а также и прямо противоположное этому нечто и одинаково убедительно доказывать как одно, так и другое, то следует воздерживаться от всяких суждений. Нет сомнений в том, что скептики обнаружили реальную ограниченность рассудочного подхода. Они показали, что рассудок, стремящийся избежать противоречий, неизбежно к ним приходит. Можно сказать, что скептицизм - это рассудочное ("голое", как говорил иногда Гегель) отрицание рассудка. "Скептицизм, - совершенно справедливо подчеркивал Гегель, - опасен лишь для конечного, абстрактно-рассудочного мышления, и лишь оно не может устоять против него" (Гегель. Энциклопедия философских наук. Т. 1. М., 1974, с. 210). Скептицизм, таким образом, демонстрирует границы рассудка, но не переходит их. Ясно, что последовательный скептицизм с его последовательным воздержанием от суждений в познавательном плане бесплоден. Такой подход должен быть преодолен разумным (“положительно-разумным”, по Гегелю) подходом.

Более предпочтительным в этом плане представляется религиозное мировоззрение, становление и развитие которого также стимулируется обнаружением самопротиворечивости рассудочного подхода. Мы отвлекаемся сейчас oт социальных факторов, способствующих возникновению и существованию такого мировоззрения.

Действительно, если дает сбой самый строгий и однозначный уровень рационального освоения действительности, то человеку остается уповать только на дарованную свыше истину, на откровение. Мировоззрения, основанные на вере, многочисленны и разнообразны. Чаще всего, однако, в рамках таких мировоззрений атрибуты бесконечности и вечности приписываются Богу, а сотворенный им мир считается временным и конечным. Другими словами, религиозные мыслители (сейчас мы имеем в виду представителей так называемого катафатического, то есть положительного богословия) не призывают к воздержанию от суждений о конечном, бесконечном, временном и вечном. Причем, когда они сталкиваются с противоречиями в своих рассуждениях, их, в отличие от скептиков, это не смущает, ведь они могут преодолеть эти противоречия, ссылаясь на авторитет Священного писания, на всемогущество Бога, которые выше любых противоречий. Вот, например, весьма показательное в указанном плане рассуждение Августина о сотворении мира. "Видим и ведаем, - пишет он, - что всякий переход от бытия к небытию есть исчезновение (смерть) того, что было, и переход от небытия к бытию есть появление (рождение) того, чего не было. Но в Твоем Слове нет подобного перехождения, нет ни исчезновения (смерти), ни появления (рождения); потому что Оно вечно. И потому посредством Слова Своего, которое Тебе совечно, все, что Ты ни изрекаешь, изрекаешь в один и вечный момент … и все приемлет бытие, что вызываешь Ты этим Словом из не-бытия в бытие, так что одно Слово Твое достаточно для миротворения, хотя все творения Твои, создаваемые таким образом, являются не вдруг, а постепенно, и не от вечности, а во времени" (Августин. Исповедь. Кн. XI, с. 326-527). Итак, творение мира Богом, с одной стороны, происходит "в один и вечный момент", с другой стороны, "все творения ... являются не вдруг … а во времени". Противоречие налицо. Но религиозное мировоззрение не может пожертвовать ни вечностью Бога, ни временностью мира, ибо это чревато опасными для него последствиями. Поэтому оно стремится удержать и ту, и другую стороны противоречия, перешагивает через границы рассудочного подхода и переходит в пределы специфического варианта подхода разумного. Разум в полемике с рассудком получает здесь поддержку веры и должен преданно ей служить.

О модели универсума, конструируемой разумом философским, мы будем говорить в следующей главе.