25. Номотетический и идеографический методы в социальном познании; особенности веберовской интерпретации классификации в. Виндельбанда;

Идеографический и номотетический методы (от греч. описание и закон) — собирательное название подходов в научном познании мира, разработанных во второй половине XIX в. мыслителями-неокантианцами баденской школы немецкой философии В. Дильтеем (1833—1911), В. Виндельбандом (1848 — 1915), Г. Риккертом (1863 — 1936). Они отошли от господствующего в то время гегелевского идеала человека как познающего субъекта, сделав ставку на волевое начало и кантианскую идею реальности как мира «вещей самих по себе». Создаваемая в основном для исторической науки и на ее материале, эта методология в наши дни является универсальным подходом в науках о культуре и обществе, в том числе в социологии. Его основы были заложены в ходе разделения В. Дильтеем наук по их предмету: на науки о природе и науки о духе. Непосредственно первым теоретиком деления научной методологии на идеографическую  и  номотетическуюстал В. Виндельбанд. С его точки зрения, идеографический метод проявлен во всех науках. Для него свойственна сконцентрированность не на общих законах, как в номотетическом, а на  специфической уникальности исторических явлений, содержательном аспекте реальности. Таким образом, каждая нау­ка сочетает в себе как идеографические, так и номотетические черты, сведения о событиях и перечни законов. Проблема, по его мнению, заключается в том, что идеография и номотетика — два независимых друг от друга плана субъективного исследовательского восприятия; в первом существует невыразимая в общих понятиях «индивидуальная свобода», во втором — законы. Предметом осознания выступает не реальность как таковая, а правила соединения между собой представлений. Ключевую роль играют ценности, которые не есть самостоятельные предметы, а суть значения, субъективно воспринимаемые как нормы долженствования. Обществознание, как и история, по мысли В. Виндельбанда, в большей степени сочетание идеографических методов. Оно использует преимущественно описательный метод.

26. Куазальное

Дело в том, что предлагаемой моделью иллюстрируется лишь одно частное звено рассуждений Вебера. В своей статье “Объективная возможность и адекватная причинная обусловленность в историческом рассмотрении каузальности” тот ставил вопрос не просто о приписывании историческому событию адекватной причины, каковой может быть, например, чье-то личное решение или поступок, а о выборе этой причины из многих других “моментов” — предпосылок события, “которые должны были бы быть именно в таком, а не ином соотношении, для того чтобы получился именно этот результат…”16. Как подчеркивает Вебер в другом тексте, “число и характер причин, определивших какое-либо индивидуальное событие, всегда бесконечно”17, и они остаются множественными даже после того, как пройдут через фильтр “ценностных идей культуры”. Тогда-то для их окончательной оценки и применяется процедура “каузального сведения” — выяснения того, которая из причин более всех отклонила ход событий от предполагаемого “хода событий при отсутствии этой причины”. Каждой из причин соответствует своя гипотетическая история, и эти “альтернативные истории” ветвятся от реального хода событий. Истина одна, а гипотез много, и их нужно рассортировать по релевантности.

Если <…> каузальная релевантность момента определяется посредством его соотнесения с важными для конкретного рассмотрения пунктами, тогда суждение об объективной возможности, в котором высказывается эта релевантность, может найти свое выражение в целой шкале различных степеней определенности <…>. Суждение об объективной “возможности” по самой своей сущности допускает, следовательно, градации…18

Таким образом, полная схема “каузального сведения” по Веберу — это не “пространственно-кинетическая” модель железнодорожного движения (с. 51), а все-таки “пространственно-статическая” модель градации, размещения многих причин по шкале их существенности. Аналогия со стрелкой и крушением поезда оказывается обманчивой: стрелка есть расхождение двух реально существующих путей, и при ошибке стрелочника один из них оказывается “правильным”, другой же — “неправильным”. Чтобы истолковать в таких терминах концепцию Вебера, пришлось бы представить себе не одну, а много развилок-бифуркаций, накладывающихся друг на друга; задачей историка-аналитика будет сравнение величины многих гипотетических отклонений от одного реального хода событий, отбор из них тех, что соответствуют действительным причинам происшедшего (возможно, таковых окажется несколько). По сравнению с железнодорожной метафорой члены настоящей объяснительной схемы либо иные по природе, либо иначе сочетаются.