Глава II. Системный подход

§ 1. История системного подхода

Как уже было сказано в первой главе, в разные периоды разви­тия науки существуют какие-то общие тенденции мышления, кото­рые находят свое отражение во всех науках. Для современного эта­па во всех отраслях знания характерен функционально-системный подход к изучаемым явлениям. Начинает пробивать себе дорогу и подход антропоцентрический, но к нему мы обратимся позже, а эту главу посвятим разным концепциям системы.

Определений системы существует очень много. Мы будем по­нимать под системой упорядоченную и внутренне организованную совокупность (множество) взаимосвязанных и взаимодействующих объектов. Элементы системы образуют целостный комплекс, под­чинены отношениям иерархии, могут, в свою очередь, рассматри­ваться как подсистемы и функционируют во взаимодействии с внешней средой.

Возникновение системного подхода в науке относится к XIX и началу XX века.

Так, Чарлз Дарвин (1809 —1882) показал в своей теории эволю­ции органического мира, что весь органический мир — единое це­лое, состоящее из систематических групп, связанных многими от­ношениями. Д.И. Менделеев (1834—1907) открыл периодический закон химических элементов (1869), на основе которого им была со­здана периодическая система, объединяющая в одно целое все из­вестные химические элементы и позволяющая предсказать еще неизвестные.

С тех пор в науке, технике, искусстве идея взаимосвязанности всего существующего развивалась все шире.

Общая теория систем возникла в XX веке. Она абстрагируется от физической природы объектов, не претендует на то, чтобы под­менить собой отдельные науки, но изучает общие вопросы структу­ры систем, управления и передачи информации, присущие раз­ным наукам, акцентируя внимание на целостности и интегратив-ных свойствах объектов и связях внутри систем и с внешней сре­дой.

В теории информации понятие среды входит в понятие систе­мы уже по определению Там принято считать, что множество об-

17

разует систему, если связи определенного вида между элементами этого множества (внутренние связи) преобладают над аналогичного вида связями между элементами этого множества и окружающей

средой (внешние связи) (Буга, 1968).

Первыми лингвистами, положившими в основу описания язы­ка и языковых элементов понимание системных отношений, были И.А. Бодуэн де Куртенэ (1845-1929) и Ф. де Соссюр (1857-1913), последний писал, «... Язык есть система, элементы которой образу­ют целое, а значимость одного элемента проистекает только; от од­новременного наличия прочих» (Соссюр, 1977:147).

Соссюр разделил и противопоставил два возможных аспекта изучения языка: синхронический и диахронический. Он считал, что изучить системные отношения в языке можно лишь при син­хронном подходе, поскольку время разрушает системные связи. Соссюр, как известно, сравнивал язык с шахматами, где важны пра­вила и значимость каждой фигуры, а материал, из которого фигуры

сделаны, значения не имеет.

Позднейшие ученые от этого жесткого деления синхронии и диахронии отказались. Выдающийся французский ученый Густав Гийом (1883 —1960)*, считая, что язык одновременно является и на­следием прошлого и результатом преобразования его человеком в процессе познавательной работы, предлагал изучать и синхронию в развитии. Теорию Гийома называют психосистематикой. Измене­ния могут происходить как внутри системы, без изменения ее ме­ханизмов, так могут вызвать и изменения в самом механизме сис­темы, для объяснения которых необходимо обратиться к истории. Такой подход имеет то преимущество, что позволяет не только описать, но и объяснить факты языка (Guillaume, 1984). История языка тоже должна быть историей его системы, а не отдельных

фактов.

Неоднозначно решается вопрос и о моносистемности или по­лисистемности языка. Одни ученые рассматривают язык как систе­му систем. Такой точки зрения придерживался, например, А. Мейе (1866 —1936), основоположник французской социологической линг­вистики.

Глава Лондонской лингвистической школы Джон Ферс

(1890—1960) рассматривает лингвистику как системную, но отрица­ет существование единой суперсистемы и признает язык полиси­стемным образованием. Он придает большое значение рассмотре-

Подробнее о Г Гийоме и его трудах смотрите в работах Л.М Скрелиной.

18

няю частных систем, таких, например, как поле локативности или падежная система. Постоянно учитывается влияние внешних фак­торов — экстралингвистического контекста культуры и социальной среды (Firth, 1957).

Его ученик М.А.К. Халлидей, развивая его учение, создал со­лидную и подробно обоснованную фактическим материалом об­щую лингвистическую теорию, которую называют системной или системно-функциональной (Halliday, 1984).

В современной советской лингвистике существует довольно много определений системы языка, и через множество разных оп­ределений нелегко проникнуть в сущность множества подходов.

Большинство определений сводится к тому, что язык есть се­миотическая функциональная система, служащая обмену инфор­мацией и хранению информации в человеческом обществе и чело­веческом сознании, что язык есть система систем, внутри которой различают фонетическую, морфологическую, лексическую, синтак­сическую и другие подсистемы. Но существуют и другие точки зре­ния.

Каждая отрасль лингвистики уточняет общее понятие системы применительно к своим задачам.

Специалисты по функциональной стилистике, например, вы­деляют в языке систему функциональных стилей, подсистемы ко­торой образованы отдельными функциональными стилями, таки­ми, например, как научный, разговорный и т.п. Каждая из таких подсистем обладает своими специфическими особенностями в лек­сике (а иногда и в фонетике), преобладающими синтаксическими конструкциями, которые обусловлены спецификой общения в той или иной среде, той или иной сфере человеческой деятельности. Следует, однако, иметь в виду, что эта специфика не образует не­проходимых границ между стилями. Наряду с типичными харак­терными элементами стиля встречаются и нейтральные и перифе­рийные, возможные в нескольких стилях.

Представители теории текста считают системой каждый от­дельный текст. Система текста объединяется коммуникативной це­лостностью, логическими, грамматическими и семантическими связями. Трактуя текст как систему, представители лингвистики текста не делают разницы между множеством и единством, т.е. счи­тают, что система может быть как множеством, так и единством.

Грамматисты считают подсистемами языка отдельные грамма­тические категории: категорию числа или категорию сравнения. Например, категория числа функционирует в среде грамматиче­ских разрядов исчисляемых и неисчисляемых существительных,

19

категория же степеней сравнения рассматривается как система, действующая в среде разрядов качественных и относительных

прилагательных.

Для лексикологов лексика языка — знаковая система особого ро­да. Современнаялексикология стремится к комплексному рассмот­рению лексической системы и к показу ее связи с познавательной и практической деятельностью человека, с переживаемыми им эмо­циями, а также с другими семиотическими системами, такими, на­пример, как паралингвизмы (жесты, мимика, взгляд и т.д.), с кода­ми обычаев и этикета, с разнообразными графическими средства­ми, с искусством.

Слово существует во всех трех измерениях, присущих языку как семиотической системе: в семантике (отношение знака к вне-языковой действительности), синтактике (отношения знаков меж­ду собой) и прагматике (отношение знаков к тем, кто ими пользует­ся).

В зависимости от того, какая система или подсистема языка рас­сматривается, а при выборе темы работы важно четко себе пред­ставлять, какая из возможных в языке систем имеется в виду, ре­шается и вопрос об ее элементах. Слово, например, является не только элементом лексико-семантической системы языка, но и элементом всей системы языка в целом. Морфема — элемент сис­темы словообразования и словоизменения. Фонема - элемент зву­ковой системы языка.

Необходимо также решить вопрос о том, будут ли элементы рассматриваться как подсистемы внутри исходной или как едини­цы, тонкая структура которых рассматриваться не будет.