2. Психопатические и психопатоподобные синдромы.

Психопатические синдромы – это либо врожденное (тогда говорят о психопатии) или возникшее в результате психической болезни (тогда говорят о психопатоподобном состоянии) изменение склада личности или характера.

Психопатические синдромы проявляются психической дисгармонией, преимущественно эмоционально-волевой сферы, с несоответствием реагирования на различные внешние факторы.

Психопатии (ядерные, истинные, генуинные) – это аномалии характера, в происхождении и развитии которых большой удельный вес занимают конституциональные факторы.

Патохарактерологические развития личности – это психопатические состояния, возникающие вследствие взаимодействия неблагоприятных воздействий социальной среды (таких как: воспитание, психогении, социогении) и индивидуальных особенностей личности.

Психопатоподобные расстройства или психопатизация личности – это психопатические состояния, возникающие на фоне различных органических поражений головного мозга, некоторых хронических соматических заболеваний с неблагоприятным течением, а также шизофрении.

Основные клинические критерии психопатических состояний были описаны в работах отечественных психиатров – П.Б.Ганнушкина (1933) и О.В.Кербикова (1962). Эти критерии сейчас так и называются: «Три критерия Ганнушкина-Кербикова». Это – тотальность, относительная стабильность патологических черт характера и их выраженность в такой степени, что они нарушают социальную адаптацию человека в окружающей среде.

Тотальность психопатических расстройств проявляется прежде всего в нарушении всего склада личности – ее темперамента, аффективности, потребностей, ценностей, идеалов, а не каких-то отдельных характерологических черт; во вторых, психопатическая личность обнаруживает свою дисгармонию психического склада в самых различных ситуациях: в семье, на работе, в общении с окружающими, в развлечении и отдыхе, и даже в отношении к самому себе. Прекрасно сказал по этому поводу известный немецкий психиатр Курт Шнайдер, определив психопатов, как «лиц, чьи личностные особенности приносят страдание окружающим или им самим».

Относительная стабильность нарушений характеризуются тем, что проблемы с поведением начинаются, как правило, с детства и продолжаются на протяжении всей последующей жизни. Психопатическая личность внутренне ограничена в возможностях своего развития, она лишена потенциала внутреннего роста.

Естественно, тотальность и относительная стабильность психопатических черт характера приводит к тому, что личность оказывается не способной к построению адаптивных и адекватных моделей поведения как в социальной, профессиональной сферах, так и в семейных взаимоотношениях.

Другими словами, психопатия – это стабильная, тотальная дисгармония психического склада личности в окружающей среде.

С самого начала становления учения о психопатиях возникла проблема: как разграничить психопатии как патологические аномалии характера от крайних вариантов личностной нормы. Подобные случаи E.Kahn (1928) назвал «дискордантно-нормальными», П.Б.Ганнушкин (1933) – «латентными психопатиями», M.Tramer (1949) – «предпсихопатиями». Наиболее удачный термин предложил Карл Леонгард (1968) – «акцентуированные личности», подчеркивая тем самым, что речь идет о крайних вариантах нормы, а не о зачатках патологии.

При акцентуациях характера его особенности, в противовес психопатиям, могут проявляться не всегда и не везде. И главное – особенности характера могут вообще не препятствовать социальной адаптации.

Эти нарушения чаще всего возникают под влиянием особого рода психических травм или трудных ситуаций в жизни, а именно тех, которые предъявляют повышенные требования к locus resistentiae minoris, к «месту наименьшего сопротивления» в характере (А.Е.Личко, 1977). Каждому типу акцентуации характера присущи свои, отличные от других типов «слабые места». Например, для гипертимного характера такой ситуацией может быть вынужденное безделье, социальная изоляция; а для характера шизоидного, наоборот, - необходимость быстро устанавливать с окружением глубокие неформальные контакты. Если же психическая травма, даже тяжелая, не адресуется к месту наименьшего сопротивления, то дело обычно ограничивается адекватной личностной реакцией. Хорошо по этому поводу сказал Э.Кречмер: «Психотравма должна подойти к особенностям личности, как ключ к замку». Таким образом, если при психопатиях декомпенсации могут быть следствием любого рода психических травм и самых разнообразных жизненных ситуаций, и даже возникать без видимых причин, то при акцентуациях характера адаптация нарушается только при ударах по месту наименьшего сопротивления.

Общепринятой типологии психопатических состояний не существует. Мы остановимся на классификации психопатий, принятой в отечественной психиатрии. Выделяют следующие формы психопатий:

1. Астеническая;

2. Психастеническая;

3. Шизоидная (аутистическая);

4. Возбудимая (эксплозивная);

5. Паранойяльная;

6. Истерическая;

7. Циклоидная;

Клинические проявления различных психопатических состояний хорошо изложены в различных учебниках и монографиях по психиатрии.

В данном пособии мы приведем лишь описания нескольких клинических наблюдений психопатий.

Клиническое наблюдение № 13.

Больная З., 24 лет, бухгалтер.

Поступила с жалобами на застенчивость, неуверенность в себе, чувство скованности, особенно в окружении большого количества людей; часто краснеет, во время волнений появляется дрожь в руках.

Из анамнеза: единственный ребенок семье. В детстве больную воспитывала бабушка – пенсионерка, основной задачей которой была забота о внучке. Во время прогулок и игр девочка находилась под постоянным контролем бабушки и родителей, определявших ей ограниченную территорию, на которой она могла гулять без сопровождения взрослых. Поэтому еще в детстве, если заигрывалась с подругами и уходила с этой территории, а затем, спохватившись, возвращалась, то испытывала чувство вины перед родителями за нарушение запрета. Родители, контролируя поступки девочки, постоянно употребляли слова – «это плохо, это некрасиво, этого делать нельзя и т.д.». «Поэтому, - говорит больная, - с детских лет я хорошо знала, что нельзя делать, а что можно». После начала обучения в школе контроль со стороны родственников еще больше усилился. Бабушка ежедневно провожала и встречала внучку из школы, что вызывало безрезультатные протесты со стороны девочки. Параллельно с общеобразовательной школой училась еще и в музыкальной по классу фортепиано, что сейчас пациентка оценивает как «ненужное занятие». В школе была тихой, спокойной, незаметной ученицей, отличалась замкнутостью, необщительностью, недоверчивостью. Отношения со сверстниками складывались трудно, близких подруг не имела. Прилежно готовила домашние задания, была всегда хорошо подготовлена к урокам, но выходя к доске терялась, оказавшись в центре внимания всего класса: что-то мешало ответить «как следует». Средние оценки в дневнике всегда вызывали строгие нарекания и наказания со стороны родителей. Часто плакала, обижалась на родителей «за их непонимание и невнимательное отношение к себе». Появилась тревожность, мнительность, боялась своими поступками вызвать неудовольствие родителей, разочаровать их, переживала по поводу любой мелочи.

После окончания школы по совету родителей поступила в экономический институт. Учеба в институте проходила по тому же сценарию, что и в школе: к занятиям всегда была хорошо подготовлена, но не могла полностью показать свои знания из–за стеснительности. В институтские годы также оставалась малозаметной, но ей стало казаться, что окружающие обращают на нее повышенное внимание, особенно в транспорте, из–за чего часто краснела. Больную беспокоило то, что внешне она казалась не такой, какой была «внутри себя»: внешне выглядела гордой и неприступной, а внутри была робкой, стеснительной и ранимой. В институтские годы стала повышенно самолюбивой: задевало то, что учебный материал знала лучше других, но из-за волнения хорошо ответить на занятиях не могла. Очень болезненно воспринимала любые, даже мелкие обиды, колкости и насмешки на которые другие люди «не обращали внимания». Внешне оставалась невозмутимой, однако «все обиды оставались в ее душе». Свободное время проводила в одиночестве, слушала музыку или просто сидела и мечтала, глядя в окно. Была «аккуратисткой», любила, чтобы у каждой вещи в доме было свое место, а при нарушении этого порядка появлялось чувство внутреннего напряжения. Пунктуальна, очень не любила опаздывать сама, и не переносила, когда опаздывали другие. В любой компании чувствовала себя неуверенно, сковано, была молчаливой и угрюмой, чем очень невыгодно отличалась от сокурсников. Не принимала активного участия в веселье, не могла рассказать что-то интересное, старательно избегала ситуаций, когда внимание окружающих привлечено к ней – быстро терялась, смущалась, краснела, не знала, что сказать, куда деть руки. Свободнее чувствовала себя после небольшого количества выпитого спиртного.

После окончания института стала работать в вычислительном центре. Попав в коллектив незнакомых людей, стала более стеснительной. Стала «заливаться краской» в транспорте, если на нее кто–то пристально смотрел. Если в этот момент пыталась успокоиться, то краснела и смущалась еще сильнее, что заставляло ее выходить из городского транспорта. Больная говорит, что в это мгновение у нее возникало такое ощущение, «будто меня поднимают надо всеми окружающими и весь вагон смотрит только на меня». Но смотрят не из-за того, что больная как-то плохо выглядит или плохо одета, а из–за того, что краснеет, чем и привлекает повышенное внимание окружающих. Стоило больной только услышать слово «красное», как сейчас же все лицо заливалось краской и начинало «гореть». Как–то раз, обедая в компании друзей, ей показалось, что одна из соседок смотрит, как пациентка ест. Тут же появилась дрожь в правой руке, в которой она держала ложку. С этого времени не может, есть в общественных местах, так как «начинают дрожать руки». Пыталась усилием воли «унять» эту дрожь, но всегда достигала только обратного результата. Ест спокойно, когда обедает только вместе с родителями. Когда выходит из дома боится, что не выключила утюг, забыла закрыть газ, но никогда не возвращается домой, а мысленно повторяет свои действия и движения и, вспомнив, что «все сделала правильно», успокаивается. Перед тем, как что–либо сделать, много думает об этом. «Я - человек, - говорит больная, – который живет по принципу: семь раз отмерь, один раз отрежь». Считает себя непрактичной, неприспособленной к жизни и очень впечатлительной. Так, например, ей всегда становится «дурно» при виде крови, даже на экране телевизора.

Клинико-психологический анализ клинического наблюдения.

Ведущими расстройствами в состоянии больной являются: застенчивость, неуверенность в себе, стеснительность, тревожная мнительность, трудности в принятии решений, страх покраснеть (эретофобия), дрожь в руках во время еды; отрывочные идеи отношения сверхценного характера, опирающиеся на реально существующие факты (окружающие обращают на нее пристальное внимание, когда она краснеет и тогда кажется, что ее «поднимают» над другими пассажирами для всеобщего обозрения); элементарные навязчивости (закрыла ли газ, выключила ли утюг), которые не сопровождаются ощущением давления и принуждения, и чувством внутреннего дискомфорта.

Анализируя психологические особенности пациентки, необходимо обратить внимание на тип ее воспитания. С раннего детства больная находилась в условиях «гиперопеки» со стороны родителей и бабушки. Этот тип воспитания приводит к формированию психастенических черт характера: уже в раннем детстве пациентка стала испытывать чувство вины, если нарушала запреты родителей. Надо сказать, что данный тип воспитания лишает личность возможности формирования самостоятельности в принятии решений, уверенности в себе и правильности своих действий и поступков, что закрепляет основное «жало» подобного типа характера – тревожно-мнительное реагирование на практически любые события, происходящие в окружающем мире.

Сверхконтроль продолжался и в школьные годы: бабушка провожала и встречала больную из школы, родители контролировали выполнение домашних заданий; малейшие недочеты и помарки вызывали строгие нарекания с их стороны. В результате чего пациентка была оторвана от нормального общения со сверстниками и уже в школьные годы отличалась замкнутостью, необщительностью, не имела друзей, испытывала затруднения при общении со сверстниками. Стало проявляться чувство неуверенности и застенчивости во время ответов на уроках у доски. Данные типологические характеристики больной еще больше проявились во время учебы в институте: стала за маской внешней гордости и неприступности скрывать свою тонкую и ранимую душевную сущность. Постепенно закрепились такие личностные черты, как ригидность, застреваемость, педантичность, пунктуальность, что заставляло больную ко всему в своей жизни относиться обстоятельно – в этом суть того, что нарушения больной носят сверхценный характер. Для личностей подобного склада характерной дезадаптирующей ситуацией является «ломка динамического стереотипа», что и произошло с больной при ее поступлении на работу. Появляются отрывочные идеи отношения, укладывающиеся в типологическую личностную структуру (краснеет в транспорте). Пристальное внимание одной из соседок по столу, привело к фиксации внимания больной на процессе приема пищи, что сопровождалось дрожью в руках. Характерологическая тревожная мнительность привела к тому, что у пациентки стали возникать элементарные навязчивости (выключила ли утюг, закрыла ли газ).

Таким образом, в данном клиническом наблюдении можно констатировать наличие у больной психастенических черт характера, сформировавшихся в результате воспитания по типу «гиперопеки», что позволяет говорить о патохарактерологическом развитии личности.

Клиническое наблюдение № 14.

Испытуемый З., 19 лет, безработный.

Проходит стационарную психиатрическую экспертизу по направлению военкомата.

С ранних лет рос крайне возбудимым, очень подвижным мальчиком: на нем «горели» вещи, все вокруг разрушалось, игрушки были целыми только один день после их приобретения, потому, что тут же ломались. Наказания родителей переносил тяжело – рыдал, катался по полу, кричал. В детском саду обижал всех детей, на замечания воспитателей не реагировал; если его пытались наказать, то начинал вырываться, когда это не удавалось – царапался и кусался. Мог ударить сверстника любым предметом, который был у него в этот момент в руке – машинка, ложка, ботинок, палка и т.д. Одногодки его сторонились, так как он все только разрушал; у него самого не хватало терпения построить, например, домик из кубиков, значительно проще было разрушить уже готовый. Одно время заикался, наблюдалось ночное недержание мочи.

В школе также был трудным учеником. Рос физически крепким и сильным мальчиком, так, что теперь «доставалось» не только сверстникам, но и ребятам постарше. В 9 лет попробовал курить. Но «порка», устроенная отцом, несколько охладила его пыл (курить все же начал в 12 лет). Прогуливал уроки, врал учителям, пререкался с родителями. Единственным любимым школьным предметом была физкультура, на занятиях которой выделялся среди сверстников. Это был единственный предмет, по которому в школе у него были хорошие и отличные оценки. Дружил с подростками, которые были старше его. Своей агрессивностью, драчливостью, грубостью быстро «завоевал» авторитет среди подростков. Во время уличных драк неоднократно задерживался милицией, состоял на учете в детской комнате. На замечания родителей совершенно не реагировал, повышал голос, мог нецензурно ругаться. Вспышки агрессии и злобы иногда доходили до того, что он начинал «крушить и разрушать все вокруг» (посуду, мебель и т.д.). В компании подростков был грубым, несдержанным, часто выступал инициатором различных конфликтов, ссор и драк.

После окончания 8 классов поступил в ПТУ, где учился на токаря. Обучение давалось с трудом, не хватало терпения, усидчивости, не было желания учиться. Часто прогуливал занятия, с преподавателями был груб. С большим трудом закончил обучение. Но после окончания ПТУ на работу не устроился. Проводил свободное время в уличных компаниях. Начал выпивать. В состоянии опьянения становился еще более грубым, несдержанным, драчливым. Во время потасовок неоднократно получал удары по голове, лицо часто было в синяках и ссадинах. Родители в страхе ожидали его возвращения домой, так как испытуемый стал «неуправляемым», их единственной надеждой стало то, что его заберут в армию и там «перевоспитают».

Анализ клинического наблюдения.

На первый план выступает повышенная возбудимость, эмоциональная несдержанность, грубость, агрессивность, злобность, доходящая до брутальности; некоррегируемость поведения больного ни в какой ситуации и ни в каких условиях (детский сад, школа, ПТУ, семья, компания сверстников и т.д.); отсутствие целей в жизни; невозможность выстраивать адекватные отношения с окружающими людьми (что говорит о том, что у больного наблюдается дисгармония личностного склада, которая носит тотальный характер - захватывает все сферы личности и самые разнообразные ситуации, что является одним из признаков психопатии по Ганнушкину-Кербикову).

Обращает на себя внимание тот факт, что аномалия характера стала проявлять себя еще с самых ранних лет жизни больного. Уже в эти годы он отличался склонностью к разрушению (ломал все игрушки), крайне болезненно реагировал на наказания (кричал, рычал, царапался, кусался, катался по полу). Подобные черты характера прослеживаются и на протяжении всей жизни больного, что характеризует относительную стабильность черт характера (один из признаков «ядерной» (врожденной) психопатии).

Склонность к асоциальному поведению, конфликты с милицией, отсутствие какого-либо желания работать и нормальных взаимоотношений даже с близкими людьми (родители боятся его прихода домой, хотят, чтобы его забрали в милицию и т.д.) говоря о том, что дисгармония личностного склада приводит к дезадаптации больного в окружающей среде (еще один критерий психопатии).

Таким образом, в данном случае дисгармония психического склада личности больного носит тотальный, стабильный характер, приводящий к дезадаптации пациента в окружающей среде, что свидетельствует о наличии у него «ядерной» психопатии возбудимого круга.

Клинические наблюдения № 15.

Больной К., 26 лет, директор клуба.

Находится на амбулаторном лечении у психотерапевта. О больном известно следующее: в детстве рос слабым ребенком, часто болел, поэтому воспитывался в условиях гиперопеки и «кумира семьи». Во время обучения в школе были замечены тенденции к фантазированию, лжи, обману. Стал обидчивым, капризным, повышенно ранимым, очень болезненно реагировал на любые замечания взрослых. После окончания восьми классов средней школы поступил в медучилище, где учился легко; стал энергичным, деятельным, всегда был в центре внимания сокурсников. После окончания училища шесть лет работал оператором в отделении «искусственная почка». Работа очень нравилась, но его лидерские качества не были приняты. Начались конфликты. Вскоре уволился и поступил работать на завод, где проработав некоторое время понял, что «железки» - не его призвание. В это время стал увлекаться театром. Для того, чтобы не ходить на работу «придумал себе аппендицит», воспользовавшись знаниями, полученными в медучилище. Со слов больного, признаки заболевания «сыграл так хорошо, что ему была проведена аппендэктомия». Уволился с завода и устроился на должность директора клуба на одном из крупных предприятий города. Не имея специального образования, осуществлял постановки хороших спектаклей. Собирался поступать в театральное училище, хотя всем окружающим говорил, что «уже учится на последнем курсе института кинематографии». На работе, став материально-ответственным лицом, принял при передаче имущества несуществующие музыкальные инструменты на большую сумму. Когда мать, узнав о случившемся, пошла с ним на работу, больной, схватившись за грудь, сказал, что у него «очень сильно заболело сердце». Приехавшая бригада скорой помощи ввела успокоительные препараты, и самочувствие его улучшилось. Но с тех пор, во время любых неприятностей, конфликтов, ссор, пациент начинал говорить, что «у него сердечный приступ», вслед за этим вызывалась бригада скорой помощи, и проблемы «разрешались как бы сами собой». Больной очень не любит, когда мать просит его что-нибудь сделать. В это время он начинает настаивать на том, что «будет жить так, как хочет, и будет делать только то, что хочет». Однажды, после очередного домашнего конфликта, мать застала его лежащим в ванной комнате, а рядом находилась пустая упаковка феназепама. С тех пор мать перестала сопротивляться, его желанию «жить самостоятельно».

Находясь на лечении в отделении неврозов был включен в работу психотерапевтической группы, где пытался по всем вопросам навязать группе свое мнение. Требовал относиться к себе как к лидеру группы, объясняя это тем, что «он все же бывший медработник». После того, как группа отвергла его «лидерство», во время занятий у больного наблюдались несколько припадков, которые проявлялись тем, что пациент медленно сползал по стене или с кресла на пол, лежал с закрытыми глазами, из которых катились слезы, отвечал на вопросы с большой задержкой. Был дезориентирован в месте и времени с последующим исчезновением из памяти части воспоминаний о приступе. После окончании приступа отмечал, что «чувствует себя более активным, деятельным и энергичным», как бы «сбросившим» с себя имевшееся до этого эмоциональное напряжение.

Анализ клинического наблюдения.

На первое место в состоянии больного выступают истерические припадки, которые развиваются на фоне разнообразных психоэмоциональных переживаний. Во время припадков больной никогда не наносит себе повреждений – «сползает по стене или по креслу», не наблюдается судорог, прикуса языка, упускания мочи. Самочувствие больного после припадка «великолепное», приступ приносит «разрядку» для накопившегося эмоционального напряжения. Припадки всегда развиваются в присутствии посторонних людей. Во время припадков иногда наступает состояние сумеречного помрачения сознания, о чем говорят явления неполной ориентировки больного в месте и времени с частичной амнезией произошедшего. Психологической «выгодой» припадков, чаще всего, являются ситуации «давления» на окружающих, «навязывания» своего мнения, «достижения» определенного для себя результата.

Необходимо обратить внимание на личность больного. Тип воспитания «кумир семьи» и гиперопека приводят к формированию истерических черт характера. Для данных лиц типична склонность к фантазированию, лжи, обману, придумыванию различных ситуаций, например, «я учусь на последнем курсе института кинематографии». Больной настолько реалистично может погружаться в свои фантазии, что «воспроизводит» симптомы аппендицита. Истерические личности – это художественные натуры – «увлечение театром»; для них характерно стремление быть в центре внимания других людей. Отсутствие реализации этой установки личности больного во время проведения сеансов групповой психотерапии, провоцировало возникновение припадков. Компенсирована эта тенденция была во время учебы пациента в медицинском училище. Во время домашних ссор прибегал к демонстративным суицидальным попыткам.

Таким образом, в данном случае можно констатировать наличие припадков у личности истерического склада характера (психопатия).

Более подробно остановимся на описании гебоидного синдрома.

Этот термин был предложен К.Кальбаумом в 1890 г.

Гебоидный синдром – это психопатоподобное или психопатическое состояние с искажением психологических свойств личности, возникающее в пубертатном периоде и характеризующееся выраженным эмоциональным изменением в форме психэстетической пропорции с преобладанием нравственного огрубения, доходящего до аффективной тупости, психическим инфантилизмом, расторможенностью низших влечений (бродяжничество, сексуальные эксцессы, употребление токсикоманических средств, воровство и т.д.).

При гебоидном синдроме к сложившимся формам человеческих взаимоотношений, установившимся нормам поведения и нравственным ценностям, возникает негативистическое отношение. Все эти нормы и ценности не только игнорируются или целиком отвергаются, но и одновременно подвергаются презрительному отношению и цинично высмеиваются. К окружающим, в первую очередь к родственникам, эти больные относятся с неприязнью, высокомерием, грубостью, часто с жестокостью.

Разрушаются прежние социальные связи: подросток или юноша оставляет школьные занятия, обучение в ВУЗе или перестает работать. Одновременно у многих появляются новые несвойственные ранее интересы и увлечения вопросами философии, истории, разрешением отвлеченных проблем и т.д.

Эти увлечения носят поверхностный, лишенный конкретной цели, характер. Основной мотив увлечений – казаться оригинальным или быть в оппозиции к тому, что признано, принято, существует.

Больные начинают алкоголизироваться, употреблять психоактивные вещества, совершать кражи, вести беспорядочную половую жизнь. У них может появиться стремление к постоянной перемене мест, и тогда они превращаются в настоящих бродяг. Склонность к асоциальным поступкам у лиц с гебоидными расстройствами крайне велика.

Продолжительность гебоидного синдрома различна. В одних случаях он постепенно редуцируется после окончания полового созревания, в других – продолжается в течение многих лет. Усложнение гебоидного синдрома происходит при шизофрении. Присоединяются аффективные депрессивные или маниакальные расстройства, затем бред различной структуры – паранойяльный, параноидный, парафренный.

Для иллюстрации сказанного приведем характерную историю болезни.

Клиническое наблюдение № 16.

Испытуемая Ф., 17 лет, не работает.

Проходит стационарную психиатрическую экспертизу по гражданскому делу.

О больной известно следующее: родилась в срок. Росла и развивалась правильно, от сверстников не отставала. В школу пошла 7 лет. В начальных классах училась хорошо, увлекалась гуманитарными предметами, много читала, занималась музыкой. Нареканий со стороны педагогов не вызывала. Поведение изменилось в 12 – 13 летнем возрасте. Стала раздражительной, особенно с родителями. По любому пустяку конфликтовала с матерью. Перестала готовить домашние задания. Занятия в школе посещала по собственному усмотрению. Грубила учителям, на замечания не реагировала. Могла во время урока встать и покинуть класс, заявив во всеуслышание – «надоело слушать эту муть». Стала вызывающе одеваться, носить очень короткие юбки, чрезмерно пользоваться косметикой, изобретать разнообразные прически: однажды постриглась наголо. На замечания педагогов отвечала: «Вы, старики, ничего не понимаете». Стала крайне груба с матерью, била посуду, рвала вещи; во время ссор набрасывалась на мать с кулаками, крича: «Не учи меня жить, старая стерва!». На слезы матери смеялась. Стала общаться с людьми, которые были ее значительно старше. Начала выпивать, часто приходила домой в состоянии алкогольного опьянения. На уговоры родителей не реагировала. Могла несколько ночей не ночевать дома. Родители волновались, разыскивали ее, и если им это удавалось, испытуемая начинала нецензурно ругаться, но домой не возвращалась. В 14 лет стала жить половой жизнью. Общалась только со взрослыми мужчинами, сверстники ее не интересовали. Перестала посещать школу. Мать заметила, что дочь беременна и стала уговаривать ее сделать аборт. В 15 лет родила дочь, но ребенком не занималась, все заботы легли на мать и бабушку. Выпивать стала чаще и больше, не приходила домой в течение нескольких недель. На увещевания родных, что ребенок растет без матери, – не реагировала. Постоянно меняла половых партнеров. Занималась сексом на чердаках, лестницах подъездов жилых домов, в лифтах, на скамейках в парке. Неоднократно за антиобщественное поведение задерживалась милицией. На предупреждения со стороны представителей органов власти не реагировала. Состояла на учете в детской комнате милиции. Дома показывалась крайне редко, о своем ребенке не вспоминала, с родителями отношения не поддерживала. Общалась только с асоциальными компаниями, бродяжничала, собирала пустые бутылки, воровала и продавала вещи из родительского дома.

Родители подали заявление в суд с просьбой лишить испытуемую родительских прав.

Анализ клинического наблюдения.

Начавшись в 12–13 летнем возрасте заболевание, представляло собой картину пубертатного криза. В поведении больной было много протестных реакций: одевалась вызывающе, конфликтовала с родителями и учителями, перестала готовить уроки, не посещала школу.

Постепенно клиническая картина видоизменилась: больная стала агрессивной, поведение некоррегируемым, начала вести беспорядочную половую жизнь, злоупотреблять спиртными напитками. Обращает на себя внимание холодность, неприязнь, черствость, грубость, несдержанность пациентки по отношению к самому близкому человеку – матери. Наблюдается явное игнорирование общепринятых социальных норм и форм поведения. Происходит выраженное эмоционально-нравственное огрубение личности больной и расторможенность низших (витальных) влечений. Симптоматика начинает носить тотальный характер, распространяясь и на собственную дочь, которую больная родила в 15 лет. Поведение стало носить явно асоциальный характер (бродяжничала, воровала вещи из дома родителей, появились проблемы с милицией), что вылилось в дезадаптацию больной к окружающей среде. Таким образом, в данном случае речь может идти о психопатоподобном поведении, проявляющемся в форме гебоидного синдрома.