1.4. Сюжетный и строфический ритм Сна Татьяны

Данная часть нашей работы напрямую связана с поиском единого ритмо-содержа­ния пушкинского стиха. Напомним слова А.Белого, который 85 лет назад писал о том, что «… есть Слово в слове, соединяющее ритм и смысл в нераздельность; и рассудочный смысл, и поэтический ритм лишь проекции какого-то нераскрытого ритмо-смысла. И ритмический смысл, и осмысленный ритм — кажутся невероятными парадоксами для поэтик и логик» (Белый 1981: 146). По мысли А. Белого, ритм как объект научного интереса и формально, и содержательно должен выступать как единый «ритмо-смысл». Но именно ритмо-содержание, по нашему мнению, обретает в стихе форму (в самом общем смысле этого слова) как меру собственного самоограниченного саморазвития.

Формальный анализ ритмико-гармонических показателей движения пушкинской мысли в 5-й главе Онегина и в ее отдельных фрагментах был выполнен нами весьма простым способом: расчетом параметра τ в узловых точках строфы нарастающим итогом от начала главы и до ее завершения при постоянно увеличивающихся значениях силлабо-тонических параметров текста S, B и T . В самом общем виде результаты этих вычислений показаны на рис. 1.

Сделаем два уточнения, Во-первых, на рис. 1 показаны значения параметра τ в узловых точках каждой из 42 строф 5-й главы (и первых трех строф 6-й главы) нарастающим итогом от ее начала, а именно для 4-х, 8-ми, 12-ти и 14-ти строк каждой строфы. Во-вторых, значения параметра τ даны в логарифмическом масштабе. Это сделано не только для большей наглядности представления данных⁹, но и по той причине, что подобная операция позволяет рассматривать полученные результаты как индикатор психофизио­логи­ческого процесса восприятия стиха. В этом состоит следующий, пятый базовый принцип эстетико-формального стиховедения.

(5) Для перехода от ритмико-гармонических характеристик стиха к психофизиологическим оценкам его восприятия используется извест­ный в психолингвистике закон Вебера-Фехнера, который устанавливает логарифмическую зависи­мость между силой внешнего воздействия и интенсивностью человеческих ощущений, возникающих в результате этих воздействий. Прологарифмировав динамические значения ритмико-гар­монической точности τ в каждой узловой точке стиха, мы на графике получаем кривую О(τ) («ритмоощущение»), которая описывает и характеризует процесс ритмодинамических ощущений при чтении поэтического текста от его начала.

Перейдем теперь к анализу общей ритмодинамической картины 5-й главы Онегина (рис. 1). Значения О(τ) вычислялись нами по формуле О(τ)=1+Ln(τ), а константа «1» использована с той целью, чтобы разместить кривую О(τ) в первом квадранте коорди­натных осей.

Первое, на что следует обратить внимание, так это на разное поведение параметра О(τ) в ходе динамического развития сюжетной линии пушкинского повествования. Вначале мы наблюдаем резкий взлет кривой, достигающей максимума в точке, соответствующей окончанию строфы II — здесь завершается начатое в середине первой строфы хрестоматийное и одно из наиболее ярких в русской поэзии описание русской зимы:

Шалун уж заморозил пальчик:

Ему и больно и смешно,

А мать грозит ему в окно.

Далее в характере кривой О(τ) следует сильный и резкий спад (см. рис.1); здесь мы опять наблюдаем явное согласие со смыслом текста — строфа III начинается ироничным авторским отступлением:

Но, может быть, такого рода

Картины вас не привлекут:

Все это низкая природа;

Изящного не много тут…

Общий спад кривой ритмоощущений продолжается и в строфе IV («Татьяна (русская душою), / Сама не зная почему) / С ее холодною красою / Любила русскую зиму»), что было бы удивительно, если бы не грустный здесь и даже несколько обреченный слог Пушкина; этот спад длится до конца второго 4-стишия строфы V, которое заканчивается словами:

Ее тревожили приметы;

Таинственно ей все предметы

Провозглашали что-нибудь,

Предчувствия теснили грудь.

В этом месте 5-й главы значение параметра О(τ) оказывается наименьшим среди всех последующих значений — и мы вновь отмечаем совпадение эмоционально-смысловых и ритмико-гармонических характеристик стиха Пушкина.

После V строфы в тексте Пушкина следуют фрагменты, рассказывающие читателю о восприимчи­вости Татьяны к народным поверьям (строфа VI), святочным гаданьям и собственно о самом гадании (строфы VII – X) и, наконец, начиная со строфы XI — Сон Татьяны. Характер кривой ритмодинамики ощущений на этом отрезке от VI до начала XI строфы не слишком выразителен, хотя, конечно же, имеет свои подъемы и спуски, что может составить тему для отдельного исследования.

Формат данной работы не позволяет нам подробно останавли­ваться на этом вопросе, и мы ограничимся лишь одним замечанием, а именно, что не слишком выразительное поведение кривой ритмодинамики ощущений в VI–XI строфах 5-й главы романа — относительно, и эта относительность связана с характером последующего повествования.

Действительно, развитие событий и ритмика пушкинского стиха в строфах Сна Татьяны демонстрируют переход от более или менее плавного движения ко все более и более выразительному и драматическому по своему характеру повествованию. Поведение кривой на участке от XVII до XXV строфы резко меняется, амплитуда колебаний величин О(τ) многократно усили­ва­ется, а ее затухание происходит, лишь начиная с XXVI строфы — в сценах описания Именин Татьяны.

Именно такой пилообразный характер кривой с резкими перепадами уровня ритмико-гармони­ческой точности соответствует крайне эмоциональной напряжен­ности второй части Сна Татьяны — подобное соотнесение ритма и смысла более всего указывают как на их реальное единство, так и на возможность измерения такого единого ритмо-смысла.

1.5. Сон Татьяны: динамика гармонических ритмоощущений и содержание стиха

Центральная часть нашего исследования связана со строфами Сна Татьяны, фрагмента, который введен Пушкиным в текст стихотворного романа в качестве особого мультисемиотического знака. Мы считаем возможным применить к этому фрагменту понятие метаметафоры как метаязыковой конструкции метафорических образов художественного повествования. Сон Татьяны представляется нам именно такой метаметафорой — здесь и сказочный сюжет с фольклорно-мифологическими фигурами, и реальные герои романа (Ольга, Ленский, Онегин), помещенные в контекст святочных гаданий, и вовсе не сказочный, трагический финал сновидения. Но более всего Сон Татьяны — это судьбоносный Рубикон, включающий в себя метафорически представленное прошлое главной героини романа и провидческое предсказание будущих событий. Предсказание, как мы помним, неполное (в нем нет даже намека на будущее замужество Татьяны и на метаморфозу чувств Онегина), но тем не менее, сбывшееся в главном — в смерти Ленского.

Рассмотрение каждого из перечисленных аспектов сказочного повествования имеет уже немалую традицию¹⁰, но угол зрения на эти проблемы должен быть, на наш взгляд, несколько иным. Во-первых, функционально-стилистическим, опирающимся на понимание того факта, что сон Татьяны представлен не в пересказе самой героини, а словами автора романа. В отличие от других «вставных» фрагментов повествования (Письмо Татьяны, Письмо Онегина, элегия Ленского), здесь Пушкин как бы со стороны наблюдает за развитием сказочного сюжета сна, и это — симптоматичный и знаковый факт. Во-вторых, и это главное, аналитический метод должен быть темпоральным, т.е. учитывающим динамику процесса порождения и восприятия текста.

Итак, строфы Сна Татьяны занимают в общей ритмико-гармонической панораме 5-й главы, как мы уже отмечали, особое положение. После резкого всплеска (строфы I–V) поведение кривой ритмоощущений в сценах святочных гаданий заметно успокаивается (строфы VI–X), и — начиная с первой строфы Сна (строфа XI) — приобретает тенденцию к медленному, но неуклонному росту. Это хорошо видно на рис. 2, который в увеличенном масштабе представляет динамику изменения кривой ритмоощущений в строфах Сна Татьяны. На этом же рисунке приведены фрагменты текста романа в некоторых узловых точек повествования.

Обратим внимание на тот факт, что первые три локальных минимума кривой, отмеченные на рис. 2 текстовыми фрагментами, связаны с отрицательными эмоциями Татьяны — «недоумения полна», «не может убежать», «не шевельнется, не дохнет». Вспомним, что в строфе V мы наблюдали аналогичное явление — «предчувствия теснили грудь» и — минимум значения кривой ритмоощущений О(τ).

Спокойная тенденция к росту величины О(τ) прерывается в начале XVIII строфы, но прежде, в конце XVII строфы в сновидении Татьяны появляется Онегин. В этом месте повествования мы встречаемся с уникальным поэтическим приемом: словами «Но что подумала Татьяна…» Пушкин рассекает, казалось бы, замкнутое по своей природе и потому непроницаемое пространство Сна, рассекает его своим авторским присутствием всего лишь на несколько мгновений, но этого достаточно, чтобы придать стиху амбивалентную стиховую окраску.

«Герой нашего романа» — это Онегин, он одновременно и герой романа, и герой Татьяны, и друг автора, а последовательная замена автором центрального слова в этой строке (своего – моего – нашего) подчеркивает здесь эмоциональное единение Пушкина и «милой Тани» (Чумаков 1999: 191-199).

Появлению Онегина предшествует хотя и не столь резкий, как последующий, но все же весьма заметный скачок параметра О(τ). Вспомним, что число 17 входит в тот ряд Фибоначчи (1–5–6–11–17–28–45), который, как мы показали выше, соотносится с гармоническим (сюжетным) ритмом 5-й главы Онегина.

Таким образом, строфа XVII выступает не только как гармонический центр динамического развития сюжета, но и как динамический контрапункт ритмоощущений — на границе XVII и XVIII строф завершается плавное течение повествования и начинается процесс эмоционального перенапряжения, стресса, шока.

Сновидение (строфы XVIII–XXI) продолжается, кривая ритмоощущений то взлетает (еще дважды) до максимального уровня, то трижды резко падает — этим точкам содержательно соответствуют следующие фрагменты повествования (см. Табл.4):

Таблица 4