10. Лирика Батюшкова.(1787-1855)

Константин Николаевич Батюшков родился в старинной дворянской семье. В 1797 году его отдали в Петербургский пансион Жакино, где будущий поэт изучает европейские языки, с упоением читает европейских классиков и начинает писать свои первые стихи. В 1801 году он перешёл в пансион Триполи. На шестнадцатом году жизни (1802) Батюшков оставил пансион и занялся чтением русской и французской литературы. В это же время он близко сошёлся со своим дядей, известным писателем Михаилом Никитичем Муравьёвым. Под его влиянием занялся изучением литературы древнего классического мира и стал поклонником Тибулла и Горация, которым он подражал в первых своих произведениях. Кроме того, под влиянием Муравьёва Батюшков выработал в себе литературный вкус и эстетическое чутьё.

В 1803 г., служа в министерстве народного просвещения, начал печатать в журналах свои стихи (стихотворение «Послание к стихам моим»— первое выступление Батюшкова в печати).В 1807 г. вступил в армию, в сражении при Гейльсберге был ранен.Участвовал также в русско-шведской войне 1808 г.В 1815 г. вышел в отставку и жил в Москве. В 1816 году Б. принимают в общество любителей словесности Там он произнес 3 категории требований к современной поэзии: движение, сила, ясность. Движение создает время и пространство в худ.произведении («Я берег покидал туманный Альбиона»). Сила проявляется в том, что выбранное поэтическое слово обладает не только условной, принятой значимостью, оно должно быть тем, о чем оно говорит, быть емким и точным. Писать нужно «ясно, легко и приятно».

В 1817 г. выпустил первый сборник стихов и прозы – “Опыты”. Расстроенное здоровье поэта требовало переезда на юг, и в 1818 г. друзья устроили его служить в русской дипломатической миссии в Неаполе. Вскоре его начал мучить наследственный недуг – мания преследования ( в 7 лет он из-за этой болезни потерял мать, также ею страдала старшая сестра поэта). Тут его вернули в Россию, безуспешно лечился у нас, также три года провел в психиатрической больнице в Зонненштейне (Саксония). До 1832 г. Батюшков жил на попечении родных в Москве, затем в Вологде, где и скончался.

Константин Николаевич Батюшков был одним из лучших поэтов своего времени. С блеском разрабатывал жанрр интимного дружеского послания и элегия. Плавность и гармоничность его стихов восхищала Пушкина (“Звуки италианские! Что за чудотворец этот Батюшков!”). Батюшков оказал невероятное влияние на русскую литературу и поэзию. В каком направлении? Классицизм, неоклассицизм, сентиментализм, предромантизм, эллинистический романтизм, просветительский реализм – варианты. Сам размах определений говорит о том, что он впитал в себя массу потребностей времени.

Поэзию Константина Николаевича Батюшкова можно назвать антологичной, его стих свободно скользит по исторической шкале. Он может писать в стилистике Возрождения, в античной стилистике и т.д.

Белинскому принадлежит заслуга четкого определения пафоса поэзии Батюшкова. Считая пафосом произведения «могучую мысль поэта», нашедшую полное воплощение в художественной форме, Белинский усматривает основу творчества Батюшкова в «изящном эпикуреизме», являющемся «во всей его поэтической обаятельности», в «полном страсти стремлении ... к наслаждению, к вечному пиру жизни» (VII, 234 и 269).

«Элегия» (Как счастье медленно приходит…). (1805 г. )

«Выздоровление».

Ряд стихотворений К.Н. Батюшкова, вошедших в раздел элегий «Опытов в стихах и прозе» (1817), носит экспериментальный характер. К такого рода текстам относится «Выздоровление». Это была попытка расширить «область элегии» (Батюшков К.Н. Письмо к В.А. Жуковскому). за счет произведений, выражающих радость, надежду, оптимистические чувства, тогда как традиционная элегия не предполагала выхода из состояния уныния и закрепляла это состояние как жанровую доминанту. В нашей статье стихотворение Батюшкова «Выздоровление» рассматривается как модель неканонической короткой элегии с «антиклассической» сюжетной схемой. Название произведения отсылает нас к одноименному стихотворению Н.М. Карамзина. Композиционным центром «Выздоровления» (1789) Карамзина является образ «матери Природы», которая в ответ на мольбы героя рассеяла «мрачность души» Батюшков перерабатывает карамзинский сюжет «выздоровления»: его герою жизнь дарует возлюбленная.

«Веселый час» (Между началом 1806 и февралем 1810)

Это лирический монолог, обращенный к друзьям. Выражается романтическое восприятие мира как дисгармоничного. Герой знает, что в скоротечной жизни больше горестей, нежели радостей : «Ах! Недолго веселиться/ И не веки в счастье жить!» Именно поэтому герой призывает друзей пренебречь противоречиями жизни, забыть ее горести, потопить их в радостях любви и дружбы. Прославление дружбы, любви, чувственных удовольствий, утверждение личности человека, не связанного, как у дворянских сентименталистов, консервативно-религиозными моральными догматами, совершенно свободного в проявлении своих духовных и физических возможностей, — таков основной смысл этого стихотворения. «Веселый час» — гимн земной жизни, обособленной от всех реальных противоречий, созданной мечтой поэта.

Билет 11. Поэзия Баратынского.

Е. А. Баратынский (1800—1844) был одним из первых поэтов «новой» пушкинской «школы» и стал одним из ее последних поэтов. В «союз поэтов» он входит в 1819 г. Исключенный из Пажеского корпуса за проделку (кражу), он появляется в Петербурге осенью 1818 г., знакомится с Бестужевым и Дельвигом, с которым и поселяется вместе; их беспечная полунищая поэтическая жизнь была описана ими в пышных гекзаметрах:

Шли они в дождик пешком, в панталонах трикотовых тонких,

Руки спрятав в карман (перчаток они не имели!).

(«Там, где Семеновский полк...», 1819)

Дельвиг приобщил Б. к профессиональной литературе, напечатав его ранние опыты без ведома автора. «Ты ввел меня в семейство добрых муз», — писал он ему («Дельвигу» — «Дай руку мне, товарищ добрый мой», 1822). Дельвиг познакомил Б. с Кюхельбекером, Плетневым и Пушкиным. Сближение происходит быстро; уже в феврале 1819 г. связи Баратынского с лицейским поэтическим кружком довольно тесны.

1. Эти связи сказываются в поэтическом творчестве Б. появлением «античных» эпикурейских мотивов. Б. воспевает «пиров веселый шум» и «пыл вакхической отваги» («Моя жизнь», 1818—1819). В его ранних стихах звучит тема гедонистического упоения жизнью с ее скоропреходящими радостями. Для Б. античный реквизит — скорее поэтическая условность, метафора, факт стиля, а не культурной типологии, к которой он довольно безразличен. Лирический герой со строем мыслей и чувств 20-х гг. XIX в. постоянно просвечивает сквозь античный или «оссианический» флёр его ранних стихов, иногда обнаруживая свое присутствие почти пародийно-демонстративно:

Марс, затянутый в штиблетах,

Обегает уж ряды...

(«Дельвигу», 1819; с. 48)

Эти строки пишутся уже в Финляндии, где Б. служит в армии в чине унтер-офицера (1820 – 1826). «Штиблеты» контрастируют не только с аллегорическим «Марсом», но и с «северной» экзотикой финляндских стихов. Экзотика не выдерживается с этнографической точностью, — и здесь принцип, а не небрежность. Когда позднейшая критика упрекала Б. за смешение разных культурных комплексов — «финского», «оссианического», «скандинавского», — упрек был не вполне справедлив. Для Б. не было существенным то, чему придавала большое значение романтическая поэзия, — единство местного и исторического колорита.

Б. очень точно определил те принципы, которым он следовал, — более всего в своих элегиях, которые в начале 1820-х гг. создали ему литературную репутацию и явились новым словом в развитии жанра. Аналитизм Баратынского вырастал на рационалистической основе; он действительно «в сердце разуму отчет старался дать», и это придавало его элегиям некоторую рассудочность, свойственную, например, французским моралистам типа Вовенарга, Ларошфуко или Паскаля. Баратынского интересует становление и динамика психологических состояний, фазы любовного чувства. Эмоция его героя изменчива и противоречива. «Охлаждение», «разочарование» оказываются понятиями сложными и внутренне неоднородными. В его знаменитом «Разуверении» (1821) эмоция героини взята по меньшей мере в третьей «фазе» (любовь или увлечение — охлаждение или равнодушие — «возврат нежности»); ответное чувство героя — также в третьей, но «неполной» (любовь — разочарование — «волнение», напоминающее об утраченной любви и именно поэтому особенно тягостное): «В душе моей одно волненье, А не любовь пробудишь ты». Конкретное сопоставление двух понятий оживляет оттенки значений.

Традиционная элегия избегала мотивировать ситуацию: она задавалась изначала, была для поэта несущественна. У Б. же художественный акцент ложится на психологическую мотивировку, которая иной раз изменяет не только традиционно сложившуюся ситуацию, но и самый жанровый канон. Состояние героя рассматривается в некоей временной перспективе; оно есть следствие закономерной духовной эволюции. Элегия перестает быть статичной; она превращается в своего рода биографию героя в миниатюре. Одним из наиболее совершенных образцов является «Признание» (1823), о котором Пушкин писал: «„Признание“ — совершенство. После него никогда не стану печатать своих элегий...» (13, 84). В этой элегии Баратынский обращается к традиционной теме любовного охлаждения, — но в отличие от «унылых элегиков» не столько описывает, сколько объясняет его. Угасание любовного чувства не есть следствие «вины», «измены» или даже «утраты молодости»; оно происходит само собой, силой времени и расстояния, потому что самая духовная жизнь подчиняется действию фатального и всеобщего жизненного закона. Это ощущение непреодолимого начала — «судьбы», властвующей над личностью, придает элегиям Б. особую окраску философской медитации. В самом же тексте элегий эта идея сказывается в почти парадоксальном перемещении традиционной шкалы ценностей духовного мира. Своеобразное «рассудочное оправдание» получают не только охлаждение героя, но и «моральные преступления»: нарушение любовных клятв, измена первой любви, брак по расчету, — наконец, полное забвение. Все это — «победа судьбины» над героем и его мучительное эмоциональное умирание. Лирическая тема болезненно сопротивляющейся, но уступающей и угасающей эмоции сопутствует «голосу рассудка», элегия становится внутренне драматичной; резиньяция окрашивается в тона скорбного сожаления. В поздний период Баратынский вернется к осмыслению этой ситуации - уже на уровне философского рассуждения - стихотворение «К чему невольнику мечтания свободы» (1835), где идея надличной закономерности будет осмыслена не только как закономерность покорности, но и как закономерность эмоционального бунта:

... Не вышняя ли воля

Дарует страсти нам? и не ее ли глас

В их гласе слышим мы? О, тягостна для нас

Жизнь, в сердце бьющая могучею волною

И в грани узкие втесненная судьбою...

2. Расцвет элегического творчества Баратынского приходится на начало 1820-х гг. Вынужденное пребывание в Финляндии воспринимается им как изгнанничество, своего рода ссылка, подобная южной ссылке Пушкина; мотивы «унылой» элегии окрашиваются автобиографическими чертами:

И я, певец утех, пою утрату их,

И вкруг меня скалы суровы,

И воды чуждые шумят у ног моих,

И на ногах моих оковы.

(«Послание к б<арону> Дельвигу», 1820)

3. В этих строчках звучат уже и ноты общественной оппозиции. Баратынский отдает дань гражданской поэзии преддекабристского периода. До нас дошли сведения о политических стихах Баратынского начала 1820-х гг.; в большинстве своем они не сохранились, однако уже одна известная нам эпиграмма на Аракчеева «Отчизны враг, слуга царя» (1825) достаточно ясно характеризует его настроения в этот период. 1824 год — время наибольшей близости его к Рылееву и Бестужеву, и это сближение имеет и идейную основу. Однако «гражданским романтиком» Баратынский не стал; его мировоззрению был свойствен общественный скептицизм, который сказался и в его творчестве. На протяжении 1824—1825 гг. наступает взаимное охлаждение между ним и поэтами декабристского крыла Вольного общества. В 1825 г. Бестужев писал Пушкину, что «перестал веровать» в талант Баратынского.

4. «Эда» — «финляндская повесть» (1824—1825 г). В исследовательской литературе о Баратынском было отмечено очень точно, что поэт избрал для «Эды» не столько «романтический», сколько «сентиментальный» сюжет, несколько напоминающий «Бедную Лизу» Карамзина. Однако коллизия — вторжение цивилизованного обольстителя в патриархальный мир естественных чувств и отношений — была живой для русского романтизма; проблема «цивилизованного» и «естественного» мира в усложненном и модифицированном виде сохранялась и в южных поэмах Пушкина. При этом если Пушкин открывал для русской поэзии Кавказ, то Баратынский создавал поэтический образ Финляндии. И «Эда», и «финские» элегии расширяли культурно-географический ареал русской литературы, создавая совершенно специфический «местный колорит»: суровый «гранитный край» с нависающим небосклоном, валунами и водопадами получил литературное гражданство более всего через творчество Баратынского.

Подобно первым пушкинским южным поэмам, «Эда» была во многом связана с элегической традицией. Не случайно поэтому образ самой Эды оказался в поэме наибольшей удачей; постепенное зарождение ее чувства к гусару, перерастающего в нежную и робкую привязанность, а затем в чувственную страсть, изображено Б. тонко и точно. Вместе с тем образ и объективирован: Б. сумел найти выразительные и психологически значительные черты ее внешнего поведения. Действие развивается на бытовом фоне, почти прозаическом. Эти особенности поэмы сразу же отметил Пушкин, оценивший «Эду» очень высоко.

Вместе с тем успех поэмы Баратынского не был безусловным (отрицательный отзыв Бестужева) Еще важнее, что сам Баратынский не был вполне удовлетворен; существует предположение — по-видимому, справедливое, — что он сам соотносил «Эду» с поэмами Пушкина и убедился в невозможности конкуренции.

5.Роль субъективно-лирического начала с середины 1820-х гг. заметно ослабевает. Отходя от жанровых форм сатиры, дружеского послания, наконец, элегии как таковой, он вслед за Батюшковым и одновременно с Пушкиным культивирует новый для русской поэзии жанр — медитации, поэтического размышления, куда свободно входят философские мотивы, сильно расширившие сферу поэтических тем.

В послании «Богдановичу» (1824) мы находим уже прямую декларацию:

Желаю доказать людских сует ничтожность

И хладной мудрости высокую возможность.

Что мыслю, то пишу...

В послании Баратынского уже намечается одна из центральных тем его позднего творчества — тема «железного века», века наступающих буржуазных отношений; она возникает одновременно у него и у Пушкина («Разговор книгопродавца с поэтом», 1824), но у Баратынского окрашивается в типично романтические, негативные и трагические тона. В эпоху всеобщего меркантилизма искусству приходится замыкаться в себе и искать идеала в прошлом.

В 1825 г. после настойчивых ходатайств друзей Баратынскому удается, наконец, получить офицерский чин. В следующем году он выходит в отставку и поселяется в Москве. Домашние обстоятельства удерживают его вдали от петербургского литературного круга.

1827 г. – сборник стихов Б., итог его раннему творчеству; среди благожелательных откликов прозвучал отзыв С. П. Шевырева ( назвал «скорее поэтом выражения, нежели мысли и чувства»)

Б. явно эволюционировал к поэзии преимущественно философской. Последекабрьская эпоха сказалась в его лирике глубоким пессимизмом поэтического мироощущения, постоянно звучащим мотивом одиночества и обреченности всего высокого и прекрасного. Эта тема начинает принимать у него универсальный характер. В 1827 г. он создает стихотворение «Последняя смерть», открывающее собою новый период его творчества.

«Последняя смерть» включается в круг стихов на эсхатологические темы, получающих широкое распространение в русской поэзии начиная с 1820-х гг. Однако трактовка темы у Баратынского глубоко своеобразна. Гибель мира приходит не как воздаяние за порочность общества, а в результате естественного закона, — и потому она фатальна и неотвратима. Концепция старения человечества получает здесь наиболее полное и развернутое выражение. Покорив себе природу, человек добился полного благоденствия, но тем самым порвал с ней естественные связи. «Телесная природа» человека уступила «умственной» — и он обречен на вымирание. В последней строфе круг замыкается: «державная природа» вступает в свои права на обезлюдевшей земле.

Мотив смерти возникает теперь у Баратынского постоянно — в разных поэтических обличьях. Она — упорядочивающее и организующее начало в мире, «всех загадок разрешенье», «разрешенье всех цепей» земного мира («Смерть», 1829). Социальное бытие есть «хаос нравственный»:

Презренный властвует; достойный

Поник гонимою главой;

Несчастлив добрый, счастлив злой...

— и только замогильное бытие способно оправдать мудрость божества («Отрывок», сначала «Сцены из поэмы „Вера и неверие“», 1829). В «Вере и неверии» проблема смерти перерастает в проблему целесообразности мироустройства. Если загробное блаженство не восстановит мирового равновесия, значит создатель не прав и не благ. Он нуждается в «оправдании» перед «сердцем и умом» человека. Через три года в стихотворении «На смерть Гете» Баратынский бросит кощунственную мысль:

И ежели жизнью земною

Творец ограничил летучий наш век,

И нас за могильной доскою,

За миром явлений, не ждет ничего, —

Творца оправдает могила его.

Баратынский готов допустить, что царство «нравственного хаоса» безраздельно и абсолютно, — и это еще более увеличивает трагическую безнадежность его поэтического мировосприятия. В 1840 г. он создает одно из самых пессимистических стихотворений во всей русской лирике — «На что вы дни! Юдольный мир явленья...» — стихи об умирании заживо, когда перегоревшая душа погружена в вечно повторяющийся сон.

Он разрабатывает и другие мотивы и темы, которые потом будут подхвачены новым поколением романтиков. Он отдает дань «ночной лирике», получившей столь широкое распространение в немецкой романтической поэзии и занявшей важное место в творчестве Тютчева («Толпе тревожный день приветен, но страшна Ей ночь безмолвная...», 1839). В «Приметах» (1839) и стихотворении «Предрассудок! он обломок...» (1841) возникает тема первобытной, природной мудрости человека, утраченной с появлением наук, примата интуиции над рациональным познанием, — идея, получившая развитие в романтических философских повестях В. Ф. Одоевского и в тютчевском стихотворении

Все эти процессы, захватив лирику Баратынского, лишь в очень небольшой степени сказались на его поздних поэмах, где эволюция шла более плавно. Еще не окончив «Эды», Баратынский начинает работу над новой поэмой — «Бал», — которую оканчивает уже в Москве осенью 1828 г.; на протяжении последующих двух лет он пишет «Наложницу» (позднее получившую название «Цыганка»).

Как и «Эда», обе новые поэмы Баратынского во многом опирались на опыт его элегического творчества, и это сказалось прежде всего в методе разработки характеров. «Бал» и «Наложница» близки к «Эде» и по конфликту и сюжетной ситуации: в центре всех трех поэм — героиня и «обольститель», связанные временными, «незаконными» узами; — измена героя (отъезд, женитьба) порождает трагическую коллизию. Наконец, во всех поэмах действие развертывается на прозаизированном бытовом фоне. Б. избегал композиционных форм, сложившихся в лирической «байронической» поэме, предпочитая эпическую форму рассказа, в то же время достаточно свободную, совмещающую лирические отступления с широким диапазоном авторских интонаций — от элегической ламентации до сатирической шутки. Зарисовки общественного быта и авторские рассуждения, придававшие иной раз рассказу тон непринужденной «болтовни» (пользуясь выражением Пушкина), вызывали естественную ассоциацию с «Онегиным», — но как раз против этого Баратынский решительно возражал. В Онегине он видел героя «охлажденного»; его же интересовал герой «страстный», чья мятущаяся натура до времени скрыта и проявляется в кризисные моменты его существования. («Антикритика», 1831).

Баратынский опирался на общие принципы романтической эстетики. Характеры, выбранные им, необычны и исключительны, и это в первую очередь относится к героиням поэм. Княгиня Нина («Бал») — демоническая жрица чувственной страсти, пренебрегающая условиями общественной морали. В ее взаимоотношениях с Арсением она — активное начало. Нина — своего рода антипод Эды. Показательно, однако, что эта служительница «беззаконной страсти» погибает, подобно Эде, как жертва любви; самоубийство ставит ее на уровень трагической героини. Еще в элегиях, прослеживая диалектику чувства, Баратынский пришел к выводу о двойственности человеческого характера вообще: «...одно и то же лицо является нам попеременно добродетельным и порочным, попеременно ужасает нас и привлекает» («Антикритика», 1831). Художественное исследование продолжается в «Наложнице», где создается уже целая полифония характеров и взаимоотношений: «страстный» герой связан с двумя женщинами, сопоставленными и одновременно противопоставленными друг другу: цыганка Сара с ее неистовыми, «естественными» и в то же время примитивными страстями как будто контрастирует с Верой Волховской, светской девушкой, связанной приличиями и условиями цивилизованного общежития. Вместе с тем в них есть и нечто общее: любовь Веры столь же безудержна и жертвенна, и ее внешняя холодность и спокойствие после гибели возлюбленного скрывают душевную драму той же глубины и силы, которая привела к безумию «нецивилизованную» цыганку. Разница заключается в социальных формах поведения, — и здесь Баратынский, как и в своих элегиях, уже открывал пути к психологическому реализму.

Творчество позднего Баратынского во многом соответствовало художественным исканиям 1830-х гг., но его индивидуальная поэтическая судьба складывалась драматично. Как автора поэм его постоянно сопоставляли с Пушкиным, находя у него черты подражательности. Б. стремился всячески отделить себя от Пушкина, и это приводило к внутренней борьбе. Б. менял свою литературную среду, связи его с петербургским литературным кружком ослабевали, а после смерти Дельвига почти вовсе порвались.

«Последний поэт» прямо продолжает и развивает концепцию «Последней смерти». «Дряхлеющий мир» близок к своему концу; предвестие его — расцвет рационалистического «просвещения» и торговли и умирания духовного, интуитивно-поэтического, беспокойного начала. Любви, красоты и поэзии нет более в человеческом обществе, — и последний поэт появляется как неожиданная вспышка духовных сил человечества накануне их иссякновения. Он зовет собратий к исконным началам природы и духа, но призыв его не встречает ответа. Последний поэт бросается в море со скалы Левкада, освященной именем Сафо, — и этот акт самоуничтожения есть для него одновременно и возвращение в породившую его природную стихию, ибо море оказалось неподвластным усилиям человека. Гибель поэта символизирует смерть самого искусства в бездуховном мире. Шестью годами позднее в стихотворении «Что за звуки? Мимоходом...» (1841) почти одновременно с Лермонтовым Баратынский создает трагический образ нищего и слепого пророка-избранника, поющего перед толпой, которой его искусство непонятно и не нужно. «Ненужность» и безответность искусства в условиях меркантильного века — тот новый поворот темы «поэта и поэзии», который она приобретает на протяжении 1830-х гг.

Она пронизывалась у Баратынского автобиографическими мотивами, окрашивала собою лирические стихи, где поэт как бы возвращался вновь и вновь к подведению итогов своего творческого — и жизненного — пути («Осень», «На посев леса»).

В пору работы над «Осенью» (1837) к Баратынскому пришло известие о смерти Пушкина, и это придало особую трагическую окраску заключительным символическим строфам стихотворения:

Со смертью жизнь, богатство с нищетой, —

Все образы годины бывшей

Сравняются под снежной пеленой,

Однообразно их покрывшей, —

Перед тобой таков отныне свет,

Но в нем тебе грядущей жатвы нет!

Символичным было и название последнего сборника Баратынского — «Сумерки» (1842), в которое он вкладывал двойное содержание: сумерки жизни, сумерки поэзии. Через два года он умер.

Поздняя философская лирика Баратынского с необычайной художественной силой отразила духовную атмосферу подекабрьского времени. Устами Баратынского говорила целая литературная эпоха, достигшая своего полного расцвета в творчестве Пушкина и теперь уходящая с литературной авансцены. В этой эпохе Баратынскому принадлежало не первое, но весьма заметное и прочное место. «Воскрешение» его поэзии произошло в начале XX в., однако следы ее воздействия — следы глубокие и еще не до конца изученные — ощущаются в творчестве целого ряда поэтов уже начиная с 1830-х гг.

Билет 12. Романтические поэмы Пушкина.

Южная ссылка

За свои вольнолюбивые стихи весной 1820 года Пушкин был сослан на юг России. Сначала поэт оказался в Екатеринославе, затем вместе с семьей генерала Н. Н. Раевского совершил путешествие на Кавказ и в Крым (1820). До 1823 года он служил в Кишиневе; в селе Каменка встречался с П. И. Пестелем и другими будущими декабристами. В 1823–1824 годах поэт служил в Одессе.

Находясь в ссылке, Пушкин нередко предавался легкомысленным развлечениям. Вместе с тем он много читал, особенно увлекался поэзией Байрона.

На период южной ссылки приходится расцвет романтизма в творчестве Пушкина. В это время он написал романтические поэмы («Кавказский пленник», «Братья разбойники», «Бахчисарайский фонтан»), много лирических стихотворений с яркой романтической окраской. Среди них – «Погасло дневное светило…» (1820), «Узник» (1822). В 1822 году Пушкин написал также балладу на историческую тему – «Песнь о вещем Олеге» (1822).

В 1823–1824 годах Пушкин пережил душевный кризис, который был связан с разочарованием в просветительских идеях. Поэт разуверился в возможности быстрого установления политической свободы в России. Кризис объясняется и последствиями рассеянной жизни; поэта преследовало ощущение душевной опустошенности, тоски. Мрачные настроения Пушкина нашли художественное воплощение в стихотворении «Свободы сеятель пустынный...» (1823), а также в первой главе романа «Евгений Онегин», работу над которым поэт начал еще в Кишиневе в 1823 году.

Завершает период южной ссылки стихотворение «К морю» (1824), начатое в Одессе, а законченное уже в Михайловском.

Краткое содержание поэмы «Кавказский пленник» 1821

В ауле, где вечером на порогах сидят черкесы и говорят о своих битвах, появляется всадник, тащащий на аркане русского пленника, который кажется умершим от ран. Но в полдень пленник приходит в себя, вспоминает, что с ним, где он, и обнаруживает кандалы на своих ногах. Он раб!

Мечтою летит он в Россию, где провёл молодость и которую покинул ради свободы. Её мечтал он обрести на Кавказе, а обрёл рабство. Теперь он желает только смерти.

Ночью, когда аул угомонился, к пленнику приходит молодая черкешенка и приносит ему прохладный кумыс для утоления жажды. Долго сидит дева с пленником, плача и не имея возможности рассказать о своих чувствах.

Много дней подряд окованный пленник пасёт стадо в горах, и каждую ночь приходит к нему черкешенка, приносит кумыс, вино, мёд и пшено, делит с ним трапезу и поёт песни гор, учит пленника своему родному языку. Она полюбила пленника первой любовью, но он не в силах ответить ей взаимностью, боясь растревожить сон забытой любви.

Постепенно привыкал пленник к унылой жизни, тая в душе тоску. Его взоры тешили величественные горы Кавказа и Эльбрус в ледяном венце. Часто находил он особую радость в бурях, которые бушевали на горных склонах, не досягая высот, где он находился.

Его внимание привлекают обычаи и нравы горцев, ему нравятся простота их жизни, гостеприимство, воинственность. Он часами мог любоваться, как черкесы джигитуют, приучая себя к войне; ему нравился их наряд, и оружие, которое украшает черкеса, и кони, являющиеся главным богатством черкесских воинов. Он восхищается воинской доблестью черкесов и их грозными набегами на казачьи станицы. В домах же своих, у очагов, черкесы гостеприимны и привечают усталых путников, застигнутых в горах ночной порой или ненастьем.

Наблюдает пленник и за воинственными играми чеченских юношей, восхищается их удалью и силой, его не смущают даже их кровавые забавы, когда они в пылу игры рубят головы рабам. Сам изведавший военные утехи, смотревший в глаза смерти, он скрывает от черкесов движения своего сердца и поражает их беспечной смелостью и невозмутимостью. Черкесы даже гордятся им как своей добычей.

Влюблённая черкешенка, узнавшая восторги сердца, уговаривает пленника забыть родину и свободу. Она готова презреть волю отца и брата, которые хотят продать её нелюбимому в другой аул, уговорить их или покончить с собой. Она любит только пленника. Но её слова и ласки не пробуждают души пленника. Он предаётся воспоминаниям и однажды, плача, открывает ей душу, он молит черкешенку забыть его, ставшего жертвой страстей, которые лишили его упоений и желаний. Он сокрушается, что узнал её так поздно, когда уже нет надежды и мечты и он не в состоянии ответить ей на её любовь, душа его холодна и бесчувственна, и в ней живёт другой образ, вечно милый, но недостижимый.

В ответ на признания пленника черкешенка укоряет его и говорит, что он мог хотя бы из жалости обмануть её неопытность. Она просит его быть снисходительным к её душевным мукам. Пленник отвечает ей, что их судьбы схожи, что он тоже не знал взаимности в любви и страдал в одиночестве. На рассвете, печальные и безмолвные, они расстаются, и с этих пор пленник проводит время один в мечтах о свободе.

Однажды он слышит шум и видит, что черкесы отправляются в набег. В ауле остаются только женщины, дети и старцы. Пленник мечтает о побеге, но тяжкая цепь и глубокая река — неодолимые препятствия. И вот когда стемнело, к пленнику пришла она, держа в руках пилу и кинжал. Она сама распиливает цепь. Возбуждённый юноша предлагает ей бежать с ним вместе, но черкешенка отказывается, зная, что он любит другую. Она прощается с ним, и пленник бросается в реку и плывёт на противоположный берег. Внезапно он слышит позади шум волн и отдалённый стон. Выбравшись на берег, он оборачивается и не находит взглядом на оставленном берегу черкешенки.

Пленник понимает, что означали этот плеск и стон. Он глядит прощальным взором на покинутый аул, на поле, где он пас стадо, и отправляется туда, где сверкают русские штыки и окликаются передовые казаки.

Краткое содержание поэмы «Бахчисарайский фонтан» 1824

В своём дворце сидит грозный хан Гирей, разгневанный и печальный. Чем опечален Гирей, о чем он думает? Он не думает о войне с Русью, его не страшат козни врагов, и его жены верны ему, их стережёт преданный и злой евнух. Печальный Гирей идёт в обитель своих жён, где невольницы поют песнь во славу прекрасной Заремы, красы гарема. Но сама Зарема, бледная и печальная, не слушает похвал и грустит, оттого что её разлюбил Гирей; он полюбил юную Марию, недавнюю обитательницу гарема, попавшую сюда из родной Польши, где она была украшением родительского дома и завидной невестой для многих богатых вельмож, искавших её руки.

Хлынувшие на Польшу татарские полчища разорили дом отца Марии, а сама она стала невольницей Гирея. В неволе Мария вянет и находит отраду только в молитве перед иконой Пресвятой Девы, у которой горит неугасимая лампада. И даже сам Гирей щадит её покой и не нарушает её одиночества.

Наступает сладостная крымская ночь, затихает дворец, спит гарем, но не спит лишь одна из жён Гирея. Она встаёт и крадучись идёт мимо спящего евнуха. Вот она отворяет дверь и оказывается в комнате, где пред ликом Пречистой Девы горит лампада и царит ненарушаемая тишина. Что-то давно забытое шевельнулось в груди Заремы. Она видит спящую княжну и опускается перед ней на колени с мольбой. Проснувшаяся Мария вопрошает Зарему, зачем она оказалась здесь поздней гостьей. Зарема рассказывает ей свою печальную историю. Она не помнит, как оказалась во дворце Гирея, но наслаждалась его любовью безраздельно до тех пор, пока в гареме не появилась Мария. Зарема умоляет Марию вернуть ей сердце Гирея, его измена убьёт её. Она угрожает Марии...

Излив свои признания, Зарема исчезает, оставив Марию в смущении и в мечтах о смерти, которая ей милее участи наложницы Гирея.

Желания Марии сбылись, и она почила, но Гирей не вернулся к Зареме. Он оставил дворец и вновь предался утехам войны, но и в сражениях не может Гирей забыть прекрасную Марию. Гарем оставлен и забыт Гиреем, а Зарема брошена в пучину вод стражами гарема в ту же ночь, когда умерла Мария. Вернувшись в Бахчисарай после губительного набега на села России, Гирей воздвиг в память Марии фонтан, который младые девы Тавриды, узнав это печальное предание, назвали фонтаном слез.

«Братья-разбойники»

Она очень короткая – полное содержание на страницу. Суть: Разбойник рассказывает свою жизнь, полную грабежами, набегами и убийствами. Но вот он вместе со своим братом-таким же разбойником как и он, попадают в руки правосудия. Младший брат занемог, почуя скорую гибель, он в тяжком бреду винится в своих злодеяниях, особенно образ убиенного им некогда старца не дает ему покоя, и он просит брата "пощадить седины"

Но брату не суждено было умереть в заточении - он выздоравливает. Братьям удается бежать из тюрьмы, и они вновь предались грабежам и убийствам. Наконец, младший брат все-таки умирает, старший хоронит его и словно в нем что-то изменилось "мне жалко резать старика; На беззащитные седины не поднимается рука". Верно, он помнит слова мольбы брата за старика. Значит, в нем есть что-то человеческое/

Общая хар-ка

С 1820 г. Пушкин создает одну за другой свои романтические поэмы, серьезные и глубокие по содержанию, современные по проблематике и высокопоэтические по форме. ("Кавказский пленник", "Братья-разбойники", "Бахчисарайский фонтан") Чувства и трагические переживания одинокой, гордой, высоко над толпой стоящей личности стали основным содержанием романтического творчества Пушкина. Протест против всякого гнета, тяготеющего над человеком в "цивилизованном" обществе, - гнета политического, социального, морального, религиозного, - заставлял его, как и всех революционных романтиков того времени, сочувственно изображать своего героя преступником, нарушителем всех принятых в обществе норм – религиозных, юридических, моральных. Излюбленный романтиками образ - "преступник и герой", который "и ужаса людей и славы был достоин". Наконец, характерным для романтиков было стремление увести поэзию от воспроизведения ненавистной им обыденной действительности в мир необычного, экзотики, географической или исторической. Там они находили нужный им образы природы - могучей и мятежной ("пустыни, волн края жемчужины, и моря шум, и груды скал"), и образы людей, гордых, смелых, свободных, не затронутых еще европейской цивилизацией.

Большую роль в поэтическом воплощении этих чувств и переживаний сыграло творчество Байрона, во многом близкое мироощущению русских передовых романтиков. Пушкин, а за ним и другие поэты использовали прежде всего удачно найденную английским поэтом форму "байронической поэмы", в которой чисто лирические переживания поэта облечены, в повествовательную форму с вымышленным героем и событиями, далекими от реальных событий жизни поэта, но прекрасно выражающими его внутреннюю жизнь, его душу. Внешние особенности южных поэм Пушкина также связаны с байроновской традицией: простой, неразвитый сюжет, малое количество действующих лиц (двое, трое), отрывочность и иногда нарочитая неясность изложения.

Всегдашнее свойство пушкинского поэтического таланта-уменье зорко наблюдать действительность и стремление точными словами говорить о ней. В поэмах это сказалось в том, что, создавая романтические образы природы и людей, Пушкин не выдумывал их, не писал (как, например, Байрон о России или, позже, Рылеев о Сибири) о том, чего сам не видел, а всегда основывался на живых личных впечатлениях - Кавказа, Крыма, бессарабских степей.

Поэмы Пушкина создали и надолго предопределили тип романтической поэмы в русской литературе. Они вызвали многочисленные подражания второстепенных поэтов, а также оказали сильное влияние на творчество таких поэтов, как Рылеев, Козлов, Баратынский и, наконец, Лермонтов.

Билет 13. Пушкин как «поэт действительности»

В 1824 году Пушкин был отправлен в ссылку в село Михайловское. Во время ссылки поэт преодолевает духовный и творческий кризис, обретает новые жизненные цели, ставит перед собой иные творческие задачи. Пушкин становится, по определению В. Г. Белинского, «поэтом действительности». Уже в начале 1825 года поэт сумел преодолеть душевный кризис. Этому способствовали созерцание русской природы, здоровый образ жизни, общение с простым народом. Важную роль сыграли также частые посещения Святогорского монастыря, встречи с монахами, чтение Священного Писания, размышления над событиями русской истории (Пушкин изучал древнерусские летописи, с увлечением читал «Историю Государства Российского» Н. М. Карамзина).

Пушкин разочаровался в кумирах романтической эпохи – Наполеоне и Байроне. Он все более интересовался творениями Шекспира: его удивляла способность английского драматурга проникать в глубины истории. Пушкин постепенно уходил от романтических иллюзий. Теперь главной творческой задачей он считал отражение реальной действительности. Переломным в этом отношении произведением следует считать трагедию «Борис Годунов» (1825).

Своё новое видение мира Пушкин – «поэт действительности» – отразил в стихотворении «Пророк» (1826).

Яркий образец лирики дружбы этого периода – элегия «19 октября» 1825 года. Шедевр любовной лирики – послание «Я помню чудное мгновенье...», написанное также в 1825 году.

(В Михайловском Пушкин получил известие о восстании на Сенатской площади, об аресте друзей. Через полгода пришла весть о казни пятерых декабристов.)

Я помню чудное мгновенье...» (1825). Основная тема этого произведения – союз любви и творческого вдохновения. Начало стихотворения напоминает нам о романтической традиции. Поэт рисует таинственный, загадочный образ возлюбленной:

Я помню чудное мгновенье:

Передо мной явилась ты,

Как мимолетное виденье,

Как гений чистой красоты.

Между тем послание к А. П. Керн не только образец любовной лирики. Это и своеобразная творческая автобиография Пушкина. Здесь поэт воссоздает свой жизненный путь. Он говорит о рассеянной петербургской жизни, проходившей «в тревогах шумной суеты», о романтических настроениях во время пребывания на юге, где поэт пережил «бурь порыв мятежный», о душевном кризисе, особенно тяжелом в первые месяцы ссылки в Михайловском – «в глуши, во мраке заточенья», наконец, о выходе из кризиса, когда поэт ощутил в себе новые душевные силы. Возвращение поэта к жизни и к творчеству увенчалось вновь вспыхнувшим чувством любви:

Душе настало пробужденье,

И вот опять явилась ты,

Как мимолетное виденье,

Как гений чистой красоты.

И сердце бьется в упоенье,

И для него воскресли вновь

И божество, и вдохновенье,

И жизнь, и слезы, и любовь.

Элегия «19 октября» 1825 года. Мотив лицейского братства

Дружба – ведущий мотив всей лирики Пушкина. Наиболее важные грани этого мотива – лицейское братство, «вольнолюбивая дружба», дружба поэтов.

Мотив лицейского братства – один из центральных в пушкинской поэзии. Он присутствует уже в ранних посланиях, написанных в Царском Селе и адресованных Пущину, Дельвигу, Кюхельбекеру, другим товарищам по лицею.

Созерцание природы почти всегда предшествует в произведениях элегического жанра размышлениям поэта о любви и дружбе, о жизни и смерти, о неумолимой судьбе. «19 октября» открывается картиной осени – самого любимого Пушкиным времени года:

Роняет лес багряный свой убор,

Сребрит мороз увянувшее поле,

Проглянет день как будто поневоле

И скроется за край окружных гор.

Не случайно доминирующим мотивом стихотворения становится воспоминание: автор воскрешает в памяти образы лицейских товарищей. Вначале он пишет о рано ушедшем из жизни Н. А. Корсакове, затем о Ф. Ф. Матюшкине, который стал моряком и находится теперь в дальнем плавании; здесь звучит элегический мотив странствий.

Композиционный центр стихотворения – обращение к друзьям:

Друзья мои, прекрасен наш союз!

Он как душа: неразделим и вечен.

Неколебим, свободен и беспечен,

Срастался он под сенью дружных муз.

Куда бы нас ни бросила судьбина

И счастие куда б ни повело,

Всё те же мы: нам целый мир чужбина,

Отечество нам Царское Село.

Пушкин говорит о своем душевном родстве с друзьями-лицеистами. Дружба представляется ему высокой духовной ценностью – не омраченной корыстными интересами и побуждениями, мелочными заботами суетного мира. «Он как душа: неразделим и вечен», – пишет поэт о союзе друзей. Упоминание двух главных свойств человеческой души – нераздельности и бессмертия – помогает поэту удивительно точно выразить идею истинной дружбы.

Поэт обращается к своим лицейским друзьям - Ивану Пущину, Антону Дельвигу, Вильгельму Кюхельбекеру. Предсказывает свою близкую встречу: «Промчится год, и с вами снова я...» Здесь звучат пророческие мотивы.

В произведении присутствует и историческая тема. В радостном, приподнятом настроении поэт готов простить царю «неправое гоненье»: «Он взял Париж, он основал лицей». Примечательно, что два совершенно разных по масштабу события – основание Царскосельского лицея и победа России над наполеоновской Францией – в этом пушкинском произведении уравниваются: оба исторических факта оказываются чрезвычайно важными для духовного становления лицеистов.

Пускай же он с отрадой хоть печальной

Тогда сей день за чашей проведет,

Как ныне я, затворник ваш опальный,

Его провел без горя и забот.

- об оптимистическом пафосе этого пушкинского стихотворения замечательно сказал В. Г. Белинский: «Не в духе Пушкина остановиться на скорбном чувстве... Пушкин не дает судьбе победы над собою; он вырывает у неё хоть часть отнятой у него отрады».

«Пророк»

Наиболее ярко процесс духовного и творческого перерождения поэта по воле Всевышнего передан в стихотворении «Пророк», написанном в 1826 году – под впечатлением от известия о казни пяти декабристов. Отсвет этого трагического события – в высоком, торжественном звучании пушкинского творения.

Как и многие произведения на тему поэта и поэзии, «Пророк» написан в иносказательной форме. Однако если в раннем творчестве Пушкин использовал преимущественно образы античной мифологии, то здесь основой произведения становится Священное Писание – рассказ о чудесном видении пророку Исайе. Церковнославянская лексика, господствующая в пушкинском творении, подчеркивает его неразрывную связь с библейским источником.

При всем различии исторических контекстов ветхозаветного повествования и пушкинского произведения основная тема двух текстов по существу одна и та же: это встреча избранной личности с Богом, обретение ею нового, истинного смысла жизни; благословение Господне на пророческое служение.

Прежнюю свою жизнь герой стихотворения уподобляет «мрачной пустыне»:

Духовной жаждою томим,

В пустыне мрачной я влачился.

Очевиден автобиографический подтекст, а именно: напоминание о душевном кризисе, пережитом Пушкиным в 1823–1824 годах, и осознание поэтом исчерпанности тех идей и творческих принципов, которым он следовал в прошлой жизни.

Посланник Бога наделяет поэта-пророка «вещими зеницами», позволяющими видеть тайны Вселенной, и чутким, обостренным слухом. По воле Божьей поэт-пророк обретает способность проникать в тайны бытия:

И внял я неба содроганье,

И горний ангелов полет,

И гад морских подводный ход,

И дольней лозы прозябанье.

Поэт-пророк получает возможность постигать законы дольнего мира и приближаться к тайнам мира горнего. Все эти способности не были нужны поэту-романтику, оторванному в своих мечтаниях от реальности. Чудесные свойства необходимы «поэту действительности», цель которого – познание окружающего мира во всей его глубине и многогранности.

«Празднословный и лукавый» язык заменен на «жало мудрыя (т.е. мудрой) змеи»; на месте «сердца трепетного» оказался «угль, пылающий огнем». Мудрость в сочетании с жаром сердца – необходимые качества поэта-пророка.

Заканчивается стихотворение обращением к герою самого Творца – с призывом к пророческому служению людям:

Как труп в пустыне я лежал,

И Бога глас ко мне воззвал:

«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,

Исполнись волею Моей,

И, обходя моря и земли,

Глаголом жги сердца людей».

Следует отметить, что в этом стихотворении начертан некий идеал поэта-пророка – служителя Всевышнего. Пушкин со свойственной ему самокритичностью понимал, что сам он этому идеалу в полной мере не соответствует. Между тем необыкновенно важен сам факт появления программного произведения, в котором обозначены высшие цели художественного творчества. Эти цели, как мы знаем, запечатлены и в поэтическом завещании Пушкина – стихотворении «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…»: «Веленью Божию, о Муза, будь послушна...»

Билет 14. Политическая лирика Пушкина

После окончания лицея в 1817 году Пушкин поступил на службу в Петербурге – в Коллегию иностранных дел. Вел светскую жизнь. Одновременно продолжалось его сближение с оппозиционно настроенными кругами: К. Ф. Рылеевым, Н. И. Тургеневым и другими участниками тайных политических обществ. Дружеские узы связывали поэта с П. Я. Чаадаевым, известным вольнодумцем, с которым поэт познакомился, когда еще учился в лицее.

В первый петербургский период литературная деятельность Пушкина была очень интенсивна. Он активно посещал литературное общество «Арзамас», стал завсегдатаем литературных салонов.

В Петербурге Пушкин пишет наиболее известные свои вольнолюбивые стихи. Это ода «Вольность» (1817), послание «К Чаадаеву»(1818), стихотворение (элегия) «Деревня» (1819). (В этот же период написана поэма «Руслан и Людмила» (1820))

«Вольность». Поэт обращается к жанру оды, одному из основных в поэзии классицизма, с целью придать стихотворению высокое звучание. Доминирующие мотивы произведения – свобода, протест против тирании, гражданское назначение поэта.

В начале стихотворения поэт изгоняет «Цитеры слабую царицу», то есть Венеру, богиню любви, и призывает «свободы гордую певицу»:

Приди, сорви с меня венок,

Разбей изнеженную лиру…

Хочу воспеть Свободу миру,

На тронах поразить порок.

Таким образом, истинное призвание поэта – быть певцом свободы. Пушкин открыто выступает против деспотизма, побуждает «падших рабов» набраться мужества:

Питомцы ветреной судьбы,

Тираны мира! Трепещите!

А вы мужайтесь и внемлите,

Восстаньте, падшие рабы!

Основной текст стихотворения содержит экскурс в западноевропейскую и русскую историю конца XVIII – начала XIX века. Здесь упоминаются и «возвышенный галл» – по-видимому, французский поэт Андре Шенье, ставший жертвой революционного террора, и Людовик XVI, казненный якобинцами, и «самовластительный злодей» (по одной из версий – Наполеон), и «увенчанный злодей» (Павел I), убитый в 1801 году в России во время дворцового переворота. Пушкин убежден, что основная причина революционных потрясений, цареубийств и других бедствий коренится как в деспотизме правителей, так и в необузданном своеволии народа. Лишь следование Закону (одна из ключевых идей Просвещения!) может принести обществу мир и благоденствие. В конце стихотворения поэт обращается к царям:

Склонитесь первые главой

Под сень надежную Закона,

И станут вечной стражей трона

Народов вольность и покой.

Жанр оды требовал высокого стиля. В стихотворении много примеров гражданской лексики («вольность», «тираны»), в частности славянизмов («внемлите», «восстаньте», «глава», «врата»).

Послание «К Чаадаеву» по традиции датируется 1818 годом. До нас не дошел автограф произведения, но оно известно в многочисленных списках.

Адресат стихотворения – Петр Яковлевич Чаадаев, гвардейский офицер, участник войны 1812 года, известный своим вольномыслием. Он был для юного Пушкина образцом приверженности высоким гражданским идеалам.

«К Чаадаеву» обычно характеризуют как произведение гражданского романтизма. Романтический идеал связан здесь с утверждением таких высоких духовных ценностей, как свобода и любовь к отчизне.

Мотив «вольнолюбивой дружбы» (определение Б. В. Томашевского) – главный в этом произведении. Традиционный жанр дружеского послания наполняется здесь новым, общественным содержанием. Чувство преданности другу неотделимо от желания служить отечеству, протеста против самовластья. Все эти мотивы ярко звучат в пушкинском стихотворении. Поэт обращается к Чаадаеву:

Пока свободою горим,

Пока сердца для чести живы,

Мой друг, отчизне посвятим

Души прекрасные порывы!

Гражданский пафос стихотворения подчеркивается словами высокого стиля: «отчизна», «внемлем», «призыванье», «вольность святая», «упованье».

Стихотворение «Деревня» написано в 1819 году. Оно сочетает особенности двух жанров – элегии и сатиры: первая часть произведения элегическая, вторая – сатирическая.

Произведение Пушкина построено на антитезе.

В первой части «Деревни» автор рисует идиллическую картину природы, которая рождает в его душе творческое вдохновение:

Приветствую тебя, пустынный уголок,

Приют спокойствия, трудов и вдохновенья,

Где льется дней моих невидимый поток

На лоне счастья и забвенья.

Жизнь в единении с природой противопоставлена светской жизни; поэт «променял порочный двор цирцей» «на мирный шум дубров, на тишину полей».

Пейзаж в «Деревне», сохраняющий некоторые условные очертания, что было свойственно поэзии классицизма, приобретает и некоторые реалистические черты. Поэт рисует картины Михайловского, где ему довелось побывать уже в 1819 году:

Я твой – люблю сей темный сад

С его прохладой и цветами,

Сей луг, уставленный душистыми скирдами,

Где светлые ручьи в кустарниках шумят.

Везде передо мной подвижные картины:

Здесь вижу двух озер лазурные равнины,

Где парус рыбаря белеет иногда,

За ними ряд холмов и нивы полосаты,

Вдали рассыпанные хаты,

На влажных берегах бродящие стада,

Овины дымные и мельницы крылаты,

Везде следы довольства и труда...

Переход ко второй части произведения отмечен словами: «Но мысль ужасная здесь душу омрачает». Стихотворение приобретает гневно-риторический тон. Основной мотив произведения – протест против крепостного рабства – выражен словами:

Здесь Барство дикое, без чувства, без Закона,

Присвоило себе насильственной лозой

И труд, и собственность, и время земледельца.

Склонясь на чуждый плуг, покорствуя бичам,

Здесь Рабство тощее влачится по браздам

Неумолимого владельца.

В «Деревне» звучит также мотив высокого гражданского назначения поэта:

О, если б голос мой умел сердца тревожить!

Почто в груди моей горит бесплодный жар

И не дан мне судьбой витийства грозный дар?

Отметим, что в первый петербургский период творчества Пушкину были свойственны просветительские иллюзии в отношении быстрого падения рабства и установления политической свободы в России. Не случайно в конце стихотворения поэт выражает надежду на освобождение народа по воле просвещенного монарха:

Увижу ль, о друзья, народ неугнетенный

И Рабство, падшее по манию царя,

И над отечеством Свободы просвещенной

Взойдет ли наконец прекрасная заря?

Гражданский пафос «Деревни» подчеркнут словами и выражениями высокого стиля: «Рабство тощее влачится по браздам», «витийства грозный дар», «Рабство, падшее по манию царя».

Слова Москвина: «От вольности раба к свободе человека»

Билет 15. «Евгений Онегин»

История создания Пушкин начал писать роман «Евгений Онегин» в 1823 году в Кишиневе, в период южной ссылки. Работа над произведением была в основном закончена в 1830 году в Болдине. В 1831 году в роман было включено письмо Онегина к Татьяне. В последующие годы в текст «Евгения Онегина» вносились некоторые изменения и дополнения.

Первоначально у Пушкина не было четкого плана романа. В 1830 году, готовя публикацию полного текста произведения, поэт набросал общий план издания. Предполагалось опубликовать девять глав. Однако восьмая глава, где рассказывалось о странствиях Онегина, была значительно сокращена и в окончательный текст романа не вошла (отрывки из нее публиковались отдельно, в авторских примечаниях к рома-ну). В результате девятая глава оказалась на месте восьмой. Таким образом, в окончательном тексте романа восемь глав.

Кроме того, существует гипотеза, что Пушкин написал десятую главу, где он рассказал о тайных обществах декабристов. Рукопись десятой главы поэт сжег в 1830 году в Болдине. До нас дошли отдельные ее фрагменты. До сих пор ученые спорят о том, существовала ли десятая глава как таковая. Не исключено, что мы имеем дело с разрозненными фрагментами чернового текста произведения, не составлявшими отдельную главу.

Время действия. Пушкин писал: «В нашем романе время расчислено по календарю». По предположению Ю. М. Лотмана, начало событий (Онегин едет в деревню к больному дяде) приходится на лето 1820 года. В первой главе описана петербургская зима 1819–1820 годов. Многие исследователи полагают, что действие романа завершается весной 1825 года. Впрочем, существует гипотеза, что в последней главе рассказывается о последекабрьской эпохе.

Тематика. Основная тема «Евгения Онегина» – жизнь русского дворянства в начале 1820-х годов.

Кроме того, Пушкин воссоздал в своем произведении самые различные стороны жизни России того времени. Так, он отразил жизнь не только дворянства, но и других сословий, в первую очередь крестьянства. В романе широко представлена русская и западноевропейская литература и культура.

Кроме того, в своем произведении Пушкин показал природу России, картины русского быта. Вот почему В. Г. Белинский назвал «Евгения Онегина» «энциклопедией русской жизни».

Проблематика. Центральная проблема романа – это проблема героя времени. Она связана преимущественно с образом Онегина, а также с образами Ленского и самого автора.

Эта проблема соотносится с другой – личности и общества. В чем причина одиночества Онегина в обществе? В чем причина душевной опустошенности пушкинского героя: в несовершенстве окружающего общества или в нем самом?

В качестве важнейшей в романе назовем проблему русского национального характера. Она осмысляется автором прежде всего в связи с образом Татьяны (яркий пример русского национального характера), но также и в связи с образами Онегина и Ленского (герои, оторванные от национальных корней).

В романе ставится ряд нравственно-философских проблем. Это смысл жизни, свобода и счастье, честь и долг. Важнейшая философская проблема произведения – человек и природа.

Кроме того, поэт ставит в романе и эстетические проблемы: жизнь и поэзия, автор и герой, свобода творчества и литературные традиции.

Идейная направленность. В «Евгении Онегине» нашла отражение духовная эволюция Пушкина: кризис просветительских идей (период южной ссылки); осознание ценностей народной жизни (время ссылки в Михайловское); сомнения и душевные муки, борьба между верой и безверием (период скитаний). Гуманистические идеалы – свобода личности, «внутренняя красота человека» (Белинский), неприятие жестокости и эгоизма – остаются для поэта главными во все периоды создания романа. Одновременно поэт утверждает духовные ценности, связанные с национальными корнями. Это близость человека к природе, следование народным традициям, а также такие христианские добродетели, как самоотверженность, верность супружескому долгу. Эти качества свойственны прежде всего Татьяне.

Пушкин-поэт утверждает в своем романе творческое отношение к жизни.

Одновременно пушкинский роман отмечен и сатирическим пафосом: поэт обличает консервативное дворянское общество, царящие в нем крепостнические устои, пошлость, духовную пустоту.

Жанровое своеобразие. Как известно, роман – это эпическое произведение, в котором повествование сосредоточено на судьбе отдельной личности в процессе ее становления и развития. (В эпопее, в отличие от романа, на первом плане судьба целого народа.)

Своеобразие жанра «Евгения Онегина» состоит в том, что это не просто роман, а роман в стихах. Жанровое определение произведению дал сам Пушкин в письме к князю П. А. Вяземскому от 4 ноября 1823 года: «Пишу не роман, а роман в стихах – дьявольская разница».

Особенности жанра пушкинского творения одним из первых охарактеризовал Белинский. Критик отметил в качестве величайшей заслуги Пушкина создание романа в стихах в то время, когда в русской литературе не было еще значительных романов в прозе.

Кроме того, Белинский сравнивает «Евгения Онегина» с поэмами Байрона, выявляя как родственные черты произведений двух авторов, так и принципиальное новаторство Пушкина.

Белинский отмечает некоторые традиции Байрона в пушкинском романе. Это стихотворная форма, непринужденная манера рассказа, «смесь прозы и поэзии», то есть сочетание бытовых, прозаических явлений и высоких предметов, отступления, «присутствие лица поэта в созданном им произведении».

Одновременно Белинский отмечает новаторство Пушкина, которое критик видит в следующем. Во-первых, это национальная самобытность пушкинского произведения. Байрон, по словам Белинского, «писал о Европе для Европы... Пушкин писал о России для России». Во-вторых, это «верность действительности» Пушкина – поэта-реалиста – в противоположность «субъективному духу» Байрона – поэта-романтика.

Наконец, пушкинский роман отличает свободная форма. Об этой особенности своего произведения автор говорит в посвящении П. А. Плетневу: «Прими собранье пестрых глав…» В конце «Евгения Онегина» поэт упоминает «даль свободного романа». Такую форму роману придает неповторимый голос автора, внутренний мир которого находит в произведении свободное, непосредственное выражение. Авторские отступления, написанные в легкой, непринужденной манере, сочетаются со строгой симметрией в расстановке центральных персо-нажей и «зеркальностью» сюжетного построения.

Композиция: общее построение произведения. Итак, окончательный текст «Евгения Онегина» состоит из восьми глав. Произведению предшествует стихотворное посвящение П. А. Плетневу. Кроме того, как уже говорилось, Пушкин написал при-мечания к роману, в конце которых поместил «Отрывки из Путешествия Онегина».

Сюжет «Евгения Онегина» отличает «зеркальность», систему персонажей – симметрия.

Первую и вторую главы можно рассматривать в качестве экспозиции к основному действию произведения. В первой главе Пушкин знакомит читателя с главным героем – Евгением Онегиным, рассказывает о его воспитании и жизни в Петербурге. Во второй главе повествование переносится в деревню. Здесь происходит знакомство читателя с другими героями – Ленским, Ольгой и Татьяной.

Третья глава содержит завязку любовной интриги: Татьяна влюбляется в Онегина и пишет ему письмо. Письмо Татьяны к Онегину – композиционный центр третьей главы. Четвертая глава, начинающаяся авторским отступлением о любви к женщине и сценой отповеди Онегина, содержит рассказ о страданиях Татьяны от неразделен-ной любви и об идиллических отношениях Ленского и Ольги. В пятой главе рассказывается о святочных гаданиях, о сне Татьяны, об ее именинах, о негодовании Ленского, вызванного поведением Онегина в отношении Ольги.

Шестая глава содержит кульминацию в развитии сюжета – рассказ о дуэли Онегина и Ленского. Среди важнейших событий седьмой главы отметим приезд Татьяны в Москву. Восьмая глава содержит сюжетную развязку. Здесь герои, в соответствии с принципом «зеркальности», «меняются местами»: теперь уже Онегин влюбляется в Татьяну, пишет ей письмо и также получает отповедь, после чего автор оставляет своего героя «в минуту, злую для него».

Важную композиционную роль в «Евгении Онегине» играет пейзаж. Описания природы помогают автору организовать художественное время романа, «расчислить» его по календарю.

В композиции «Евгения Онегина» особое место занимают авторские отступления. Благодаря им в читательском восприятии складывается целостный образ автора.

Особенности поэтики. Онегинская строфа – изобретение Пушкина. Состав:

1 катрен (перекрестная рифма) – абаб, 2 катрен (смежная рифма) – ввгг, 3 катрен (опоясывающая рифма) – деед, замок – жж.14 строк четырёхстопного ямба. Википедия: В основу строфы был положен сонет. От сонета «английского» («шекспировского») типа Пушкиным было взято строфическое строение (три катрена и заключительное двустишие), от «итальянского» сонета — принцип упорядоченности рифмовки. Объяснение Москвина.

Онег. строфа построена по принципу «нарастание – резкий спад» (как это правильно читать, не понимаю). Как «вдох – выдох».