20 Июля 1968 г.

Утро. Григорьев «сел в картошку» и дорисовывает раскрашенный дом Клешина Г. в деревне Окуловской.

Коньков стал упаковывать экспонаты. Прокопьев пошёл за обещанной ранее «тюкавкой» в соседнюю деревеньку Семаково (Василевская), но задержался до обеда.

Низкие берестяные коробки (2 слоя бересты) называются «полотухи» («полотушки»). В них держали ягоды, проращивали рожь, сеяли муку и т. д.

Лыжи здесь называются «конды».

Записал рассказ старого (87 лет) охотника Родионова Ермолая Изосимовича, который прошлой зимой добыл двух медведей.

Самшура здесь произносится «самашура».

«Двор покляпый» - плохой двор.

Вечером упаковывали и записывали в «полевую опись» экспонаты. Коньков ходил в деревню Гора, принёс расписную кремнёвку и болышой сошник из снаряда».

Деревня Чудиново.

«21 июля 1968 г.

Погода почти не меняется. Холодно. Сегодня все отправились за Выю в деревни Чудиново и Демьяново км за 5-6. В деревне Чудиново получили единственную трёхгранновыемочной резьбы швейку из корня. В доме Фёдора Ивановича Шульгина (1913 г.), где потолок из целых брёвен, а не плах. Эти брёвна имеют затёсанные концы, которые врубаются в последний венец.

Прялки и здесь были черевковские.

Дырки рядом с дверью - чтобы на «мосту» было светлее.

Соха с двумя сошниками.

«Крестови» - крестница».

Деревня Демьяново.

«В деревне Демьянова ничего не получили. Публика не очень приветливая вообще.

Записал 1 рассказ.

Вечером оформляли, паковали. Прокопьев ходил на беседу к директору Выйской школы Моисееву Г.А. и имел с ним беседу. Получил 1 старый документ - «податную тетрадь» и 2 старых дореволюционных учебника. Выяснил кое-какие факты из выйской жизни.

В Горке и Согре не произносят «Т» в глаголах «едет», «ве¬дёт» - «еде», «веде». На Вые - произносят.

«Вешала» иногда здесь называют «прясло». Хлеб подсушивать.

«Колье» появилось здесь недавно.

«Куча» - этот способ стогометания исчез.

Геннадий Алексеевич знает много местных «чудских» легенд. А. Куратов с ним знаком. Неплохо было бы приехать сюда специально для записи «чудских легенд». Громов, кажется, их не записывал.

Цеп здесь называется «привус».

Он подтвердил (мой вопрос), что «кары» здесь были. Квадратные, чуть продолговатые. С ручками.

В Чудинове Григорьев видел, как бьют глинобитную печь. Делается кольцевая опалубка. 6 женщин колотят, бьют глину колотушками.

«Знамбовать» - клеймить овец. Это клеймо отличается от «знамени» («рубыша» Моисеев Г.А.).

У Моисеева Г.А. есть ещё «книга лесного обходчика» и «Памятная книга купца».

Переправа через Пинегу неподалеку от поселка Северный.

«22 июля 1968 г.

Утром заколачивали и перезаколачивали ящики с посылками. Последним сдан полученный в сельсовете стул (кресло) 1914 г. работы местного мастера «Максима-Кочанды» (Максим Алексеевич Дунаев). Другое кресло его работы (1909) находится в почтовом отделении. При желании может быть получено после выхода на пенсию начальника п/о, т. е. через 2-3 года.

После обеда отправились пешком в Северный лесопункт за 10 км. Прошли легко. Столовая приличная. Комната приезжающих на троих с клопами, зато бесплатная. Вечером насчёт лодки вниз договориться ни с кем не удалось. Вечером - дождь!

Мои кассеты (железные) Толя Пичутин зарядил неправильно. Григорьев до поздней ночи стоял под одеялом коленями на полу, а локтями и головою на кровати. Перемотал».

Рыбацкая избушка на берегу Пинеги.

«23 июля 1968 г.

В 7-8 часов вышли после завтрака на берег, где приткнулись не менее 50 осиновок с подвесными моторами «Ветерок». Довольно быстро явился Шульгин Леонид Петрович, направляющийся вниз по Пинеге на сенокос и соглашающийся нас подбросить на 15 км до Выманца. Отлично! Едем км 2, камень. Удар. Ещё удар! Ломается шпонка. 15 мин. ремонт - и снова глиссеранция навстречу ветру и брызгам. Дрогнем до костей.

На Выманце - избушка без окон, но с печью. Когда-то здесь была лесобаза. Трое косцов, посовещавшись, решили ехать ещё 15 км до Мотокурьи. Это великолепно! Напившись крепкого чаю, все рассаживаемся по трём осиновкам и мчимся вниз по реке. Я (Прокопьев) - в маленькой осиновке - впереди. Заливает со всех сторон брызгами. На плечи и голову натянул мешок, чтобы хоть немного защититься от воды, ветра и холода.

Вылезаем на берег дрожа, но довольные, ибо теперь уже в Нюхчу попадём. Топать км 40 только. Двое рабочих (Шульгин и др.) «наставляют» нас на дорогу. Вручаем им 3 руб. и фотографируем.

Волок идёт то светлым бором, часто почищенным низовым пожаром, то, в низинах, тёмным ельником, где кеды хлюпают в воде, скрытой густейшей осокой и хвощом.

К дороге полностью подходит определение «бывшая». Часто это просто тропа, мостики совершенно сгнили и обвалились уже давно.

Через 5 часов хода встретили людей, поджидающих машину из леса. Вместе с лесорубами и лесохимиками доехали на машине оставшиеся км 25 до Нюхчи».

«В сельсовете отметили командировки и получили направление к старушке на квартиру. Здесь же, в деревне Занюхче, посетил старушку 1901 г. р. Ильину Евдокию Ивановну, у которой в семье мужа все «по породе» были токари по дереву. Купил большую точёную чашку из капа. Посуда глиняная плохая. Привозили из Шулонемы. «Не боги горшки делают, а те же шулонеме».

Спали вповалку на полу, но без насекомых.

Крышка берестяного кузова-заплечника называется «веко».

Избы здесь более внушительные по виду, крыльцо бывает двустороннее.

Слово «рядовка» знают, «холщага» - нет. Щелгач, лузан, топорня - хорошо известны.

Прялки - мезенские. «Порошница» - круглая.