3.Философско-эстетические взгляды и поэзия д. Мережковского.

Д.С. Мережковский (1865–1941). Началом символизма иногда называют - 1892 год (вышел сборник Мережковского «Символы», прочел свои 2 публичные лекции, кот потом издал; "О причинах упадка и течении совр лит-ры" - один из первых манифестов символистов). Идеи Канта. Мережковский - совр сознание - сознание великого смятения. С одн стороны наука, она стоит твердо, но не имеет средств понять область потустороннего, таинственную первооснову мира. Это должно напоминать концепцию Ницше. Таинственное - доступно только вере. Т.к. наука и вера разошлись - то и сознание оказалось в таком критич. состоянии. Мережковский обожал контрасты, он всегда выстраивал пары противоположностей. Преобладающий вкус толпы - вкус реалистический. НО все же растет дух возмущения против позитивизма. Символ - это то, что может связать два полюса культуры. Примеры: 1) Барельеф в афинском акрополе: нагие юноши укрощают коней. Этот барельеф вполне реалистичен и в тоже время - символ эллинск духа - чел укрощает зверя; 2) У Ибсена в драме: разговор между двумя героям – служанка вносит лампу - меняется освещение - меняется тон разговора.С одн стороны реалистич наблюдения - а с др стороны - два модуса бытия: света и тьмы - символич смысл. Из примеров видно: символ связывает области материального и реального, образа и веры (символ пробивается к вещи в себе). Символы должны естественно и невольно пробиваться к действительности, они должны быть органичны, не должны конструироваться, иначе станут мертвыми аллегориями. Своему поэтич сборнику "Символы" дает эпиграф - строки из Фауста - все преходящее есть только подобие. Мережковский использовал слова - "Все преходящее - есть только образ только символ". Символ - "сливать, спаивать". Их называли символистами и декадентами. Четкой грани между символистами и декадентами провести нельзя. Декаданс - "упадок". Декаденство было заряжено отрицанием - отрицани земной жизни в том числе и нравственности и ценностей. А символизм - заряжен пафосом утвержения связи духовного и материального. Мережковский обнаруживает два духовных движения: стремление чел духа к самоотречению-освобождение от границ сознания, слиянию с Богом. Слияние с мировой волей. Нирвана. Нирвана - это религиозн явл, проявление кот можно видеть прежде всего в христианстве, у Платона и в индийских религиях. Чел созание отрицается от собств я и растворяется в Боге. Но есть и другое движенрие - к самоутверждению, даже к обожествлению собственного я - движение от невидимого мира к видимому, от небесного к земному. Это движение прежде всего связано с язычством. По М. всемирно-ист значение может иметь тоолько то тв-во, в кот проявляется ярко одно из этих движений.М. (в отл от Шопеншгауэра) считает, что есть такие художники и мыслители, кот смогли армонизировать эти два начала. Это Платон, Софокл, Леонардо Да Винчи, Гете и Пушкин. У Пушкина это получилось стихийно. Мережковский мифологизирует фигуру Пушкина. (статья «Пушкин»). Статья выходит далеко за границы эстатикики. Еще одна статья – «Лев Толстой и Достоевский». Также мифологизируются эти фигуры. Писатели отвечают за разные движенрия: Дост - за христ., Толстой - за языческое. Но Толстой-мыслитель сам себя осудил за эту любовь. По М. язычество – такая же законная мирвая сила, как и христианство - но законная, если идет до конца. И беда Толстого в том, что он не пошел до конца. Он слепой титан, попавший в хитрую западню собст сознания. В земной радости жизни есть начало неземного. На одном полюсе - нижняя бездна (зверь), а на другой - Бог. И человек - между ними, и чел понимает, что он вовсе не венец - а переход к Богу. Считает, что в своей последней потусторонней сущности эти противоположности едины. В работе про Толст. и Дост. есть одна т.зр.: плоть явл такой же поусторонннейй, что и дух - это т.зр. символическая. С символич т.зр, если смотреть на Толст и Дост - они равнопрекрасны. Это два пути, разошедшиеся в разн стороны от Пушкина, кот гармонизировал. Но эти пути должны будут снова сойтись - и это уже будет осознанное гармонизирование - и это точка, кот должен занять русский символизм. В этом учении таился и свой соблазн. («Двойная бездна»). Точно также можно противопоставить добро и зло. Отсюда был один шаг до поэтизации демонического начала. ( У Минсокого «падучая звезда»). Если к Богу можно идти и путем ангелов, и путем демонизма - то ангельское и демоническое становится в какой-то момент неразличимы («темный ангел»). И подобные высказывания казались современиками ниспровержением всех моральных устоев. Добро и зло оказывалось уравненным. 3 главных элемента нового искуства: 1)мистическое содержание; 2)символы; 3) расширение худ впечатлительности. Мистич содержание: только глубина личного переживания давала путь к подлинному иск-ву (Фет: поэзия - лишь форма досуга, а не содержание жизни. Он не подлинный поэт. Не должно быть разницы м/у человеком и поэтом. Фету противопоставляет Минского). Тональность многих стихов Мережковского близка тональности Минского (тоска, умирающие звуки, мир). В стихах Мережковского очень много одиночества. Любовь - не то, что связывает с людьми, а то, что разделяет с ними. В этих стихах появляются яркие краски - но это краски другого мира, другого измерения. Только вырвавшись духом за пределы этой жизни, поэт обретает свою родину. Или радость омрачена тем, что это радостная культура уже в прошлом. Нота исторического одиночества. Мережковский очень остро чувсвовал, что он принадлежит к переходному времени. («Мы дети горестных времен, мы дети мрака и безверья...», «Дети ночи»). Блок считал, что поэтич голос Мережковского напоминает голос петуха: вокруг еще темная ночь и петух кричит голосом, отвыкшим от крика.

Неуловимое

Всю жизнь искать я буду страстно,

И не найду, и не пойму,

Зачем люблю Его напрасно,

Зачем нет имени Ему.

Оно - в моей высокой мысли,

Оно - в тени плакучих ив,

Что над гробницею повисли,

Оно - в тиши родимых нив.

В словах любви и в шуме сосен

И наяву, и в грезах сна,

В тебе, задумчивая осень,

В тебе, безгрешная весна!

В страницах древних книг, в лазури,

В согретом матерью гнезде,

В молитве детских дней и в буре,

Оно - везде, Оно - нигде!

Недостижимо, но сияет,

Едва найду, едва коснусь,

Неуловимо ускользает,

И я один, и я томлюсь.

И восстаю порой мятежно:

Хочу забыть, хочу уйти,

И вновь тоскую безнадежно,

И, знаю, нет к Нему пути.

Дети ночи

Устремляя наши очи

На бледнеющий восток,

Дети скорби, дети ночи,

Ждем, придет ли наш пророк.

Мы неведомое чуем,

И, с надеждою в сердцах,

Умирая, мы тоскуем

О несозданных мирах.

Дерзновенны наши речи,

Но на смерть осуждены

Слишком ранние предтечи

Слишком медленной весны.

Погребенных воскресенье

И среди глубокой тьмы

Петуха ночное пенье,

Холод утра - это мы.

Мы - над бездною ступени,

Дети мрака, солнце ждем:

Свет увидим - и, как тени,

Мы в лучах его умрем.

Голубое небо

Я людям чужд и мало верю

Я добродетели земной:

Иною мерой жизнь я мерю,

Иной, бесцельной красотой.

Я верю только в голубую

Недосягаемую твердь.

Всегда единую, простую

И непонятную, как смерть.

О, небо, дай мне быть прекрасным,

К земле сходящим с высоты,

И лучезарным, и бесстрастным,

И всеобъемлющим, как ты.

Не надо звуков

Дух Божий веет над землею.

Недвижен пруд, безмолвен лес;

Учись великому покою

У вечереющих небес.

Не надо звуков: тише, тише,

У молчаливых облаков

Учись тому теперь, что выше

Земных желаний, дел и слов.

Ноябрь

Бледный месяц - на ущербе,

Воздух звонок, мертв и чист,

И на голой, зябкой вербе

Шелестит увядший лист.

Замерзает, тяжелеет

В бездне тихого пруда,

И чернеет, и густеет

Неподвижная вода.

Бледный месяц на ущербе

Умирающий лежит,

И на голой черной вербе

Луч холодный не дрожит.

Блещет небо, догорая,

Как волшебная земля,

Как потерянного рая

Недоступные поля.

Двойная бездна

Не плачь о неземной отчизне,

И помни,- более того,

Что есть в твоей мгновенной жизни,

Не будет в смерти ничего.

И жизнь, как смерть необычайна...

Есть в мире здешнем - мир иной.

Есть ужас тот же, та же тайна -

И в свете дня, как в тьме ночной.

И смерть и жизнь - родные бездны;

Они подобны и равны,

Друг другу чужды и любезны,

Одна в другой отражены.

Одна другую углубляет,

Как зеркало, а человек

Их съединяет, разделяет

Своею волею навек.

И зло, и благо,- тайна гроба.

И тайна жизни - два пути -

Ведут к единой цели оба.

И все равно, куда идти.

Будь мудр,- иного нет исхода.

Кто цепь последнюю расторг,

Тот знает, что в цепях свобода

И что в мучении - восторг.

Ты сам - свой Бог, ты сам свой ближний.

О, будь же собственным Творцом,

Будь бездной верхней, бездной нижней,

Своим началом и концом.