Антон Павлович Чехов (1860-1904)

Щепкина-Куперник: «Часто дразнил меня, но поддразнивание его было так добродушно, что обижаться на него было нельзя. Я первая от души смеялась, т.к. знала, что А. П. дразнит только тех, к кому хорошо относится».

Трудно было понять, серьезно ли он говорит. Глотов: «В его словах проскальзывала иногда ирония, к которой я жадно прислушивался. Я отметил одну особенность: перед тем, как сказать что-нибудь остроумное, его глаза вспыхивали мгновенной веселостью. Эта веселость потухала, и острое замечание произносилось серьезным тоном».

«И Шекспиру не приходилось слушать тех речей, которые прослушал я» — смущался от хвалебных речей. К высоким словам чувствовалась ненависть. Однажды кто-то пожаловался А. П.: «А. П., что мне делать, рефлексия заела!». А. П. ответил: «А вы поменьше водки пейте».

Куприн: «Придумывал он удивительно чеховские фамилии — я помню одного только матроса Кошкодавленко. Любил, шутя, старить писателей: "Что вы говорите — Бунин — мой сверстник!" — уверял он с напускной серьезностью.

Но никогда от его шуток не оставалось заноз в сердце».

В. В. Вересаев: «Когда Чехов рассказывал, глаза искрились смехом, улыбка была на губах, но в глубине души чувствовалась большая сосредоточенная грусть».

Немирович-Данченко: «Его улыбка была особенная. Она сразу, быстро появлялась и так же быстро исчезала. Широкая, открытая, всем лицом, искренняя, но всегда накоротке. Точно человек спохватывался, что по этому поводу улыбаться дальше не следует».

Адольф Ильич Левитан: «Во время наших пирушек Антоша был душой общества. Бог знает, чего только он не придумывал. Мы умирали от смеха» (в студенчестве). «Когда бездарная актриса ест куропатку, мне жаль куропатку, которая была во сто раз умнее и талантливей этой актрисы» — отзывался А. П. о кичливых актрисах. «Просить у женщины развода — это все равно, что сказать беллетристу, что вам не нравятся его рассказы».

Однажды он разыграл Щепкину-Куперник. Они вместе гуляли по Москве и часто заходили в один дворик, где гуляла кошка песочного цвета и такого же цвета египетские голуби. Щепкина-Куперник всякий раз восхищалась сходством окраски. А. П. однажды сказал с видом знатока, что голубей вывели от кошки. Женщина, не отличающаяся большими познаниями в биологии, некоторое время сомневалась, но потом поверила авторитетному заявлению Чехова и рассказала об этом друзьям. Все смеялись над шуткой писателя.

Из разговора Горького и Чехова: «Знатную шутку вы выкинули, А. П. Дали красивую лирику, а потом, вдруг, звякнули топором по корневищам: к черту старую жизнь! Теперь, я уверен, ваша следующая пьеса будет революционная». «Я буду писать водевили, — шутливо сказал Чехов, — может быть, даже оперетты. В первую очередь на горьковский сюжет "На дне"».

Из разговора с молодым писателем: «А. П., а можно спросить, длинную ли вы теперь вещь пишете?» — «Листа два». — «Вот и мой рассказ тоже листа два с половиной будет». Надев пенсне, Чехов вдруг обращается к доктору, сидящему рядом: «А знаете, доктор, здешняя касторка куда хуже келлеровской, сравнивать нельзя».

Из разговора с «дамами высшего общества»: они притворились, что их очень интересует политика, и начали ставить вопросы: «"А. П.! А как вы думаете, чем кончится война?" А. П. покашлял и мягко, тоном серьезным сказал: "Вероятно, миром...". — "Ну, да, конечно! Но кто же победит? Греки или турки?" — "Мне кажется, победят те, которые сильнее..." — "А кто, по-вашему, сильнее?" — "Те, кто лучше питаются и более образованны". — "Ах, как это остроумно! А кого вы больше любите — греков или турок?". А. П. ласково посмотрел на нее и ответил с кроткой улыбкой: "Люблю мармелад... А вы любите?"».

Литература: А. П. Чехов в воспоминаниях современников. — М.: Худож. лит., 1986.