V. Литературные иллюстрации

Пациентка А. (34 л.):

1. «Загадочность движения огня. Людям он — и друг, и враг»;

2. «Февраль — тревожный, осторожный свет. Март — уверенный в себе, контрастный свет. Февраль — импрессионизм, март — постимпрессионизм»;

3. «Ландыш — яркий, но прячущийся. Купальница — капризная, своенравная, ранимая и — застенчивая»;

4. «Астры привлекают меня разнообразием, прежде всего — характеров, которые видны в разных их «головах» (в отличие, например, от напряженно-авторитарных «прямолинейных» гладиолусов, которые очень похожи друг на друга — «с головы до ног», будто в одинаковых доспехах). У астр много реалистической=материа-листической гибкости-сомнении = много индивидуального.

Астры еще потому мне нравятся, что ассоциируются своей теплой мохнатостью с Солнцем»;

5. «Кажется, что клен больше других деревьев похож на человека; впечатление, особенно осенью, будто у него есть мимика, жесты. Клены более разнообразны, чем другие деревья (более индивидуальны).

18 окт. 96 г., Серебряный Бор»;

6. «К "Вишневой ромашке "» (слайд самой А. — Е. Д.)

Ранний вечер, солнечно-светлый еще, тихий, первая задумчивость проходящего летнего дня. Мое время. Уютный закуток на опушке леса — уже не лес, но еще не поляна, место, потаенное от множества глаз высокими травами. Здесь растет наклонившись к земле пожилая береза; наверное, подростком она выжила под большим снегом. А теперь уж и лишайники совсем бесцеремонно на ней поселились. Больно смотреть на темнеющий от них белый гордый ствол.

В эту лесную жизнь попала, быть может, давно, несколько лет назад, садовая «ромашка», красивого, но странного дикому месту вишневого цвета. Ее предки, конечно, пришли к людям с лугов. И долго учились в саду быть пышно-красивыми, вопреки своей природной застенчивости. Получалось плохо, неаристократическое происхождение выдавали листья-ниточки и простой-препростой цветок, не сумевший обрести даже махровость, его лепестки девочки, не задумываясь, обрывали, чтобы сделать ими себе «мамин маникюр». Чужой оставалась ромашка на клумбе. И вот вернулась к себе. Ей нравится расти рядом с березой, они друг друга молча понимают. Но теперь тоскливо без людей: привыкла им служить. «Кому же подарю теперь мою вишневую красоту?» — грустит она в сумерках, положив свою яркую голову на стареющий белый ствол.

Мне кажется, она обрадуется мне сейчас, а я расскажу ей, как мы с ней похожи»;

7. «Хочется пожить растительной жизнью. От всего отключиться. Иначе не отдохну.

Просто полежать на солнце, пусть хоть оно погладит нежно-тепло меня. Походить босиком по летней глине — такой простой, естественной, вечной тропинке; где — пыльно-мягкой, где — безопасно-твердой.

Посмотреть на узоры трав.

В одиночестве, в тишине послушать Природу, прикоснуться к ней.

Видеть людей только в лицах цветов.

Пожить в полусозданной мной, полусущей сказке, не рассыпаемой, не раздергиваемой городом. Побыть частью Природы, а не частью материальной культуры»;

8. «С удовольствием наблюдала сегодня естественную жизнь улитки в маленьком озерке за прудом. Как она спокойно-спокойно двигалась по стеблю водоросли, обнимая его своим огромным мягким ртом. Казалось, что ее выпущенные чуткие усики при этом улыбались. Какая уверенная в себе, бестревожная жизнь!

Вспоминала детство, когда общалась с улитками в пруду каждый день»;

9. «12 августа 96 г., Холщевики, поле

Может быть, и не стоит переживать, что в этом году не удался «обход» — не выбралась на Истру, в овраг за лесом... Впечатление, что в моей жизни начался новый этап. Сначала (с начала ТТС), видимо, прошли периоды: ощущений (хотелось просто быть в жизни, которую до того не чувствовала), потом — наблюдений (выбора из Природы на художественные слайды своего). Теперь — анализ. — Хочется сидеть за письменным столом и систематизировать накопленное.

Может, эти этапы будут и дальше сменять друг друга? А может, приду к тому, что стану больше работать с понятийным рядом, а не с художественным (ведь мое фотографирование — художественное творчество, а тянет больше, похоже, к научному).

Видимо, перестало устраивать и «искусство выбора»: когда выбираешь, очень трудно найти строго свое (когда себя уже основательно понимаешь, хочется вполне своего (подчеркнуто пациенткой. — Е. Д.)). А когда создаешь самостоятельно, можно выразить себя в большей степени.

Когда себя знаешь, самой «нарисовать» (так или иначе, то есть, например, описать, написать) легче, чем найти в Природе то, что хочешь передать»;

10. «Свеча аутистически красива. Огонь — как Стихия-Вечность — подчеркивает индивидуальное. Аутистические=идеалистические художественные произведения более индивидуальны, чем реалистические=материалистические. Музыка более «аутистична» (в целом), чем изобразительное искусство. Поэтому свечи особенно просят аутистической музыки (или — как минимум — классической). (А под эстрадную они как-то не вспоминаются.)»

Пациентка В. (33 л., Schizotypical Disorder):

11. «Ежедневно посещаю свою заветную Горячую гору — подножие зеленого Машука (подчеркнуто здесь и далее пациенткой. — Е. Д.)... Сделала несколько фотографий в этих местах (на общую тему-идею: «Природа и человек; родственная (духовная) связь с Нею»...). <...> Невидимая людьми, часто медитирую среди диких каменных склонов горы... Ладонями ловлю прощальные солнечные лучи на закате... Тянусь к солнечному диску, протягиваю свои пальцы к нему, ловлю его благодатные лучи, наблюдаю его переменчивую (по цвету) ауру... После такого священнодействия иду — «окрыленная», совсем в ином состоянии духа, нежели днем, как обычно (— в апатии или томлении душевном — от бесконечного одиночества, которое тянется более 20 лет...). По улицам хожу, созерцая все вокруг (такое знакомое и близко-родное все: дома, фонтаны, прелестный мир Южной Флоры...); и даже меньше пишу на ходу, т.к. впечатлений от природы куда больше, чем в суровой северной столице... <...> Я глубоко верю в древние кавказские легенды, в эту мистическую мифологию о горах, как бывших гигантах; их называют здесь «Нартами». Да! Все эти живописные горы окрест города — окаменевшие люди, из тех древнейших племен — современников Атлантов!.. В этом я — с 9—10 лет (прочитав книгу легенд Кавказа) — просто уверена. И сейчас — еще сильнее!!! Для кого-то эта слепая вера — детская, незрелая глупость, «недалекость» разума... Но я уже научилась «не слышать» эти язвительно-циничные, жестокие насмешки... <...> Когда я по 50 раз читала это в детстве, вызывая в своем воображении картины этих давних событий, мне и сновидения были не раз — на эту же, столь потрясшую меня, тему... Скептики сказали бы, конечно: «Маленькая впечатлительная дурочка потихоньку сходит с ума, в столь юном возрасте... Очень жаль! — Потерянная душа для здорового общества!..» Но теперь я — горой встану на защиту той девочки, отринутой и школой, и семьей (увы!)...

Весь Хребет Кавказских гор имеет множество людских фигур; и Лиц, и Тел лежащих!.. <...> Еще я видела такие же явления и в горах Египта (на фотографиях), и на картинах Н. Рериха (горы Тибета, Гималаи...). Мое сердце также приемлет и древнеславянские мифы, былины, сказки, предания... Духовно всеобъемлю я всю мировую мифологию; отсюда — и... религиозная моя «всеядность». <...> Не случайно и мое раннее тяготение к тайне, и «дерзкое» желание разгадать ее сущность, любознательная пытливость... <...> Навсегда запомнилось мне ощущение свежести, бодрости духовной, когда с ликующей душой шла домой после запечатления на фотопленку закатных красот... Даже голову держала не как обычно (зависимо от чужих взглядов, опустив к земле...), а — достойно и даже... горделиво (но не заносчиво, а смотря вглубь себя, а не на людей вокруг!..). И поняла, что то были минуты любви, диалога с природой Земли, а значит — и со всей Вселенной! То было состояние молитвенного откровения... Произошел истинный катарсис через этот магический ритуал и медитацию! И еще — редчайшее для меня ощущение самоценности... Не изгой, не «выродок» (с 10 лет это слово применяю к себе!..), а — душа, способная ощущать мир вокруг себя, а значит — и любить не только микрокосмос свой, но и — макрокосмос Земли, Галактики и Вселенной. Ночью здесь особые звезды: крупнее северных, волшебно мерцающие и... ЖИВЫЕ!<...> Да! В эти дни я ощутила более глубинную связь с Богом — в Храме Живой Природы! Медитация среди гор, деревьев, рек — и есть высшая Молитва души человеческой!»

Пациентка В. (27 л., Schisotypical Disorder):

12. «...Вчера вернулись из Балабаново Привезла с собой грусть и нежелание заниматься домашними делами. Приросла там <...> Да и легко прирасти, особенно, кажется, полифонисту: там нельзя повернуть голову, чтобы не увидеть другое, не может пройти минуты, чтобы что-нибудь не переменилось в состоянии природы, в цвете, освещении. <...> Но главное — контрасты. Для меня почему-то есть контраст в соседстве двух деревьев — сосны и ивы. Сосновый бор — на холме <...> Ивы — внизу, вдоль реки, совсем рядом, — серебристые, раскидистые, совсем не под стать речушке, переросшие ее, обнявшие так, что не видно. Сосны глядят в небо, ивы — в воду. Среди сосен голова невольно поднимается вверх — к рыжим и белым бликам коры у кроны, к причудливости ветвей, к разноцветным небесным просветам в хвое. А когда находишься на берегу среди ив или рядом с одинокой большой (кажется, ветлой), сначала хочется разглядеть основание ее ствола, игру света и теней в траве, отражение в воде и то новое состояние воды, которое дает ей ива. Но есть очень общее, объединяющее у этих деревьев: гибкость, ажурность тонкая ветвей и листвы и удивительная светоносность и цветоносность стволов, от нежных серо-синих и фиолетовых, холодных розовых до ярко-желтых, золотых, вишнево-красных у сосен, а у ив — переходы мягче, но тех же розовых и даже малиновых в нежные серо-зеленые и охристые, теплые синие и коричневые. И все это ежеминутно поправляется освещением, движением облаков или игрой воды и танцами на ней водомерок. Иногда кажется, что сказка прячется днем именно среди этих деревьев. Именно днем, потому что утром и вечером она распространяется и оседает на всем, на чем можно осесть. <...> Береза, что рядом с нашим домиком, тоже притягивает свет со всей поляны. Правда, у нее три ствола».

Пациентка Ю. (20 л., Psychopathia asthenica):

13. «К слайду с окном (слайд С, 30 л., Vesania melancholica. — Е. Д.) Странный слайд... Я бы так никогда не сняла, но, вспоминая его, мне кажется, что в какой-то определенный момент жизни он мог бы мне быть нужным. Какая-то тайна в нем, которая трудно поддается разгадке. И столько вопросов сразу возникает, на которые нельзя дать определенного ответа. Окно — граница между двумя мирами. На подоконнике — два горшка с цветами, как будто живые неземные существа, которые охраняют эту границу. А за окном столько всего! Это целая вечность, состоящая из каких-то фигур, символов, знаков... Но интереснее фигуры, а именно — человеческие лица. Я не сразу увидела их, да и сейчас не помню, какие именно это лица. Но возникло ощущение, что оттуда на меня смотрели сотни человеческих глаз, и было страшновато туда смотреть, как будто в какую-то бездну, но я все равно не могла оторвать взгляда.

А вопросы, на которые нет ответа, так и остались, как бы соединяя меня и те человеческие глаза. Вопросы в их глазах — это вопросы моей души»;

14. «К фотографии "Одинокий " (автор фотографии — сама Ю. — Е. Д.) Он стоит одинокий на этой узенькой горной тропинке. Хотя недалеко от него растут другие деревья и кустарники, но он все равно один.

Издалека он кажется еще более тонким и беззащитным. Очертания его незаконченны, и весь он как будто в раздумьях о смысле жизни: откуда он, почему совсем один в этом мире, без помощи и поддержки.

И снится ему по ночам, как он стоит в лесу, рядом с другими деревьями, и чувствует, как хорошо ему от общения с ними. Он не один. Но в то же время ему чего-то не хватает, что-то не так. Что же это может быть такое? Он просыпается, а этот вопрос все равно звучит в каждом его листочке. Так он стоит весь день, сопротивляясь ветру, который вот-вот может погнуть или совсем сломать его, и радуясь солнцу, которое так щедро дарит ему свое тепло.

Но вот наступает вечер. Солнце становится все ниже, и далеко над лесом появляется розовая дымка. Она становится все ярче и ярче, а золотой шар солнца придает небу все разные новые оттенки, и с каждым мгновением они меняются.

«Одинокий» стоит не шевелясь, весь охваченный восторгом от увиденного, и, наконец, начинает понимать, что вот это — то, чего ему не хватало там, во сне, в лесу. Ему не хватало вечернего заката».